Ветер в голове

      Когда война наконец-то была закончена, погибшие оплаканы, а сёгун приняла на себя ответственность за поступки и начала свой путь искупления, Тома смог оставить на какое-то время Аяку и вернуться в родной Мондштадт. Казалось, только вчера шаловливый ветер звал его пойти дорогой приключений и свободы, но, оглядываясь назад, он понимал, что прошло даже слишком много времени.       Дом встретил его приятным ласковым теплом солнца, по-особому родным ветром и запахом луговых трав и вина — весь Мондштадт словно пропитался этим запахом — камни мостовых и домов, черепица крыш и дерево балкончиков. Это навевало воспоминания, как они с Кэйей и Дилюком тренировались до изнеможения, подшучивали друг над другом, дурачились и исследовали все закоулки Мондштадта. Прекрасное было время, не обремененное ни тревогами, ни заботами.       «Доля ангелов» по-прежнему пахла теплым деревом, неуловимым шлейфом в воздухе витал цветочно-ягодный букет вин, аромат копченого мяса густо стелился между столами, тихие голоса первых посетителей уютно гудели под потолком.       — А дохлую кошку ты так с плеч и не снял, — Тома закинул руку на плечо друга.       — Ну ты же так и не связал мне ничего взамен, — мягко ухмыльнулся Кэйа.       Привычная пикировка глупыми шутками — словно Тома и не уходил никогда. Было приятно видеть Кэйу. Он всё так же стрелял своими то ли загадочными, то ли томными взглядами во всё в округе и усмехался так, что девчонки падали в обмороки. И, судя по рассказам Люмин, всё так же затевал безумные авантюры и очертя голову бросался в бой. Иногда Томе казалось, что архонты ошиблись, подарив Кэйе крио силы — слишком уж его друг был пылким и порывистым. Или так только казалось?       — Туше, — Тома улыбнулся и занял соседний стул.       Они болтали, вспоминая прошлое, пока таверна потихоньку наполнялась посетителями.       — Люмин сказала, Дилюк вернулся в город.       — Да.       — Он всё такой же безупречно-бесстрастный? Помнишь, как мы его вечно смущали анекдотами про секс? — хихикнул Тома.       — Помню. Он всегда так неумело скрывал своё смущение, — показалось, или единственный глаз Кэйи подернулся какой-то тоскливой нежностью?       — Он терпеть не мог, когда мы с тобой начинали травить анекдоты, — Тома прыснул в кулак, вспоминая, — Интересно, он всё такой же?       — Хочешь проверить? — улыбнулся Кэйа, — Думаешь, тебе удастся смутить Мистера Совершенство?       — Удастся. Готов поспорить.       — А ты стал самоувереннее, — чуть ироничная улыбка тронула губы Кэйи. — И на что же ты готов поспорить?       — Проигравший оплачивает счет победителя, пока он в городе.       — Какая наглая самоуверенность, — Кэйа рассмеялся. — Даже мысли не допускаешь, что платить придется тебе?       Тома только озорно рассмеялся в ответ. ***       Ждать Дилюка пришлось долго, но его удивленный взгляд того стоил.       — Тома, рад видеть тебя в добром здравии, — как всегда серьезен и безупречен.       — Ностальгия по дому замучала, тем более, что с границами сейчас никаких проблем. Так что мы с Кейей решили предаться воспоминаниям и прекрасному вину. Шутим. Кстати, не так давно один купец рассказывал шутку про вино, — глаза у Томы азартно загорелись. — Приходит мужчина в таверну, заказывает лучшее вино, пьет. А потом устраивает грандиозный скандал, заставляет самого хозяина таверны явиться. Мое вино воняет хуями, кричит на хозяина мужчина. А хозяин ему отвечает: а вы его левой рукой пейте.       Повисла пауза. Тома выжидающе смотрел на Дилюка, Кэйа иронично наблюдал за Томой.       — Надеюсь, твоё вино не воняет? — очень серьезно спросил Дилюк и пристально взглянул Томе в глаза.       — Э-э-э… — только и смог выдавить из себя Тома.       — Раз сегодня вечер шуток, я тоже, пожалуй, расскажу одну. — Кэйа отпил вина и продолжил, — Купил мужик шляпу. А она ему как раз.       У Томы вино носом пошло, он отсмеялся и вытер выступившие слезы.       — Это по-настоящему глупо. И смешно. Ну что же, теперь моя очередь. Вы арестованы! Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас! Голая женщина! Что, голая женщина? Используйте против меня голую женщину! Дилюк как ни в чем не бывало продолжал пить свой сок и даже бровью не повел.       — Ох, ну раз наши шутки становятся всё откровеннее, то я, кажется, вспомнил одну, — Кэйа медленно отпил вино, прочистил горло. — Идут два пирожка, навстречу им ватрушка. Один пирожок говорит другому: смотри, какая хорошенькая ватрушка! Давай ее трахнем! А тот ему отвечает: тебе хорошо, ты с яйцами, а я с картошкой…       Тома так громко смеется, что совсем не замечает, как у Дилюка чуть приподнимается уголок губ в намеке на улыбку.       Они пьют так много, что Тома не вполне уверен, что он не повторяется, Кэйа не уверен, что количество выпитых бутылок не исчисляется двузначным числом, а Дилюк всё так же бесстрастно сидит рядом с ними и попивает свой виноградный сок с совершенно серьезным лицом.       — Доктор говорит пациенту: вам нужно прекратить мастурбировать. Почему, доктор? Потому что это мешает мне вас осматривать, — Тома уже достаточно пьян, чтобы забить и об очередности и о приличиях. Он глупо хихикает, глядя на Кейу, который пьян ничуть не меньше и смеется куда-то в сгиб локтя.       — Я сдаюсь, — икает он через какое-то время, — это невозможно. Его невозможно смутить, — шипит он в ухо Кейи.       — Я тут подумал, — говорит Дилюк чинно, медленно, — бытует мнение, что для того, чтобы удовлетворить женщину языком, необходимо писать им буквы. И тут возникает вопрос: а если ты проникаешь пальцами в мужчину, нужно ли учить язык немых?       Тома смотрит на Дилюка так, словно у того вторая голова выросла, молчит, а потом начинает задыхаться от смеха и слез.       Кейа чувствует, как по спине бегут мурашки, как холодеют пальцы, а потом тело накрывает душная, жаркая волна. И пока Тома бьется головой о стойку бара в припадке смеха, Дилюк склоняется над самым ухом Кэйи, горячее дыхание опаляет ухо, шею, становится душно.       — А ты как думаешь? — в глазах Дилюка едкая насмешка пополам с неприкрытой заинтересованностью в ответе.       — А я не думаю, я слишком пьян, — выдыхает Кэйа.       — Думаю, вам пора по домам, — Дилюк вовсе не улыбается, нет.       — Я не успел снять комнату, — кое-как ворочает языком Тома.       — Как хорошо, что наверху есть пара спален.       Тома продолжает сдавленно хихикать, хватаясь то за плечи шатающегося Кэйи, то за отвратительно трезвого Дилюка, пока они поднимаются по кажущейся бесконечной лестнице. Он падает на кровать даже не снимая одежды, от простыней пахнет почти как дома, но чего-то не хватает, чего-то едва уловимого, тонкого и холодного — цветов сакуры, понимает он, прежде чем провалиться в сон.       — Всего хорошего, — роняет Дилюк, галантно останавливаясь у двери и дожидаясь, пока Кэйа откроет дверь.       — Мне тоже интересно, — Кэйа выглядит так, словно они только что прервали светскую беседу.       — Что? — Дилюк словно не понимает.       — Ты выучил язык жестов? — Кэйа смотрит не мигая, слишком трезво для того, кто выпил так много вина.       — Это личное, — Дилюк подходит вплотную, произносит это почти касаясь губами уха Кэйи, протягивает руку — Кэйе кажется, что он превращается в тетиву, звенит от напряжения и ожидания как струна — поворачивает ручку и слышится мягкий звук открывающейся двери, — Спокойной ночи.       Последнее, что Кэйа видит, прежде чем свалиться на пол, улыбающееся лицо Дилюка. Что ж, это того стоило.