Большой и маленький

      Тэхён — самый покорный и милый омежка из всех, кого только можно встретить. Он — покладистый гибрид щеночка с очаровательными торчащими ушками, пушистым темным хвостиком и добрыми большими глазками. Только вот почему-то никто не хочет видеть в необычном существе ничего, кроме пышной задницы и абсолютно невинной вагины между ног.       Всю свою сознательную жизнь Ким провел в детдоме, где над ним всячески подшучивали и издевались сожители и ровесники: называли его глупой собачонкой, тупой сучкой, постоянно пытались залезть под юбочку, что мальчика очень обижало. Поэтому он был безумно рад, когда наконец настал день его восемнадцатилетия, и он мог покинуть это место, где ему приходилось прятаться и бегать в медпункт, чтобы его не достали в гон жадные похотливые альфы постарше.       Только вот Тэхён совсем не знал, куда ему теперь податься. Он совсем один в большом мире, полном людей еще более злых, чем обидчики в приюте. И стоило на город опуститься темной, черной, страшной ночи, как щенок и вовсе весь продрог от волнения и тревоги. Он перевоплотился в маленького бурого с белыми пятнами папильона, забился под лавку на остановке и скрутился клубочком, спасая себя от холода и отвлекаясь от голода.       Он даже не заметил, как задремал, но скоро пришлось проснуться и резко поднять мордочку. Щенка обнюхивал крупный черный лабрадор, легко подпихивая носом в бок. От этого пса пахло очень приятно, не как от уличных дворняжек, пахло мужским одеколоном, и Тэтэ догадался, что его нашел какой-то альфа-гибрид. И он так подначивающе бодал папильона носом, что тому пришлось подняться на лапки и вылезти из-под лавки. Они нюхали носы друг друга почти минуту, чтобы убедиться, что оба поняли всё правильно, а потом лабрадор негромко гавкнул, намекая пойти за ним. Но Тэхён был так обессилен после десятичасовой прогулки по городу в поисках еды, что он просто упал на асфальт под собой, прикрыв глазки и тихо проскулив.       Альфа недолго глядел на него, но за это время щенок успел крепко уснуть, даже того не заметив. Поэтому лабрадору пришлось обернуться человеком, взять малыша на руки и уложить в широкий карман толстовки.

***

      Проснулся омега уже в теплой собачьей лежанке, укрытый вязаным пледом. Он сонно поднял мордочку и попытался разлепить слипшиеся глазки, но для этого пришлось потереться о мягкую поверхность под собой.       Папильон осматривается. Он находится в человеческой квартире, на вид очень приятной. Щенок видит недалеко от себя две большие миски, одна из которых пустая, а вторая наполнена водой, к которой уже бодрый, но дико голодный Тэхён подбегает и начинает жадно лакать из нее прохладную жидкость, резво махая хвостиком.       Только вот он резко дергается и отскакивает в сторону с тихим писклявым "тявк", когда его касается человеческая рука, желая погладить по пушистой спинке. Тэхён слегка испуганно смотрит на человека, но потом принюхивается и понимает, что это тот самый альфа, который вчера встретил его на остановке. Это красивый, статный мужчина с крепким телом и красивым лицом, к которому покоренный щенок тут же подползает и носиком трется о твердую икру, обтянутую плотной тканью гольфа. Лабрадор в человеческой форме улыбается и садится на корточки перед малышом, мягко поднимая на руки и чмокая во влажный носик.       — Превратишься для меня, Тэхён-и? — он игриво улыбается и опускает омегу на пол, выпрямляясь, а щенок тут же становится очаровательным мальчиком с большими, красивыми и такими преданными глазками, что альфа не сдерживает улыбки.       Чонгуку 25 лет, и он, как уже можно было понять, является таким же, как Тэхён, — смесью человека и собаки. Он давно живет обычной человеческой жизнью, но есть кое-что, что отличает его от других. Он любит свою звериную форму больше, чем человеческую, поэтому кровать, посуда и большинство человеческой одежды были у него только для вида — большинство времени в одиночестве он проводит в виде собаки, кушает из миски и спит на подстилке.       Однако сегодняшний завтрак стал исключением, потому что милого пушистого гостя нужно принять как следует. У омеги от запаха еды животик сводит неприятно, и он негромко, слегка смущенно спрашивает:       — А... у Вас есть покушать? — он хотел уточнить, откуда тот знает его имя, но вовремя вспомнил, что на нем до сих пор висит именной ошейник из приюта, который ему очень нравится, да еще и к лицу. Тэхён активно виляет хвостиком, а Чонгук улыбается, беря его за руку и ведя на кухню, где усаживает за стол и ставит перед ним тарелку аппетитного мясного рагу. И у Кима сразу глазки загораются, он хватается за вилочку и с невнятным "спасибо!" принимается уплетать еду.       Чонгук на это чудо природы глядит с интересом и взглядом изучает милое создание. Такая невинная мордочка, и как этот мальчик умудрился оказаться на улице в грязи под лавкой? Просто немыслимо.       Когда жадный до еды омежка заканчивает, он поднимает на альфу благодарный взгляд и резво машет хвостиком — эта часть тела гибридов никогда не дает скрывать их эмоций. А Чонгук в ответ мягко улыбается и подпирает щеку ладонью.       — Расскажи, как ты оказался под лавкой.       Тэхён чуть поджимает ушки и честно отвечает:       — Позавчера был мой день рождения, мне исполнилось восемнадцать, поэтому вчера меня выставили на улицу из приюта и мне некуда было идти, — грустно лепечет омега, а альфа его ладошку в свою берет, поглаживая большим пальцем, ну что за очаровашка.       — Не хочешь остаться у меня? — хвост Чона сигнализирует омеге о том, что тот искренне рад сделать ему такое предложение, поэтому Тэхён, почти не раздумывая, скромно кивает.       И с этого дня жизнь Тэхёна начинает налаживаться. Теперь у него есть человек, которого он часто про себя называет "своим альфой", и это тот самый альфа, с которым Тэхён даже на улице ночью чувствует себя в безопасности. Чонгук работает из дома за компьютером, поэтому маленький щенок может спокойно спать рядом на столе или на коленях хозяина. Да, несмотря на то, что они оба псы, Тэхён искренне считает Чонгука своим хозяином, тем, кто о нем заботится и любит его. А альфа обожает его за верность и искренность, честность и обаяние.       После работы Чонгук всегда обязательно превращается в собаку, и Тэхён сразу скачет вокруг, подначивая поиграть. Догонялки — их любимая игра. У них дома много свободного места, где можно разогнаться и полазать, но Чонгук постоянно проигрывает, потому что Ким за месяц их совместного проживания нашел кучу нычек, где можно спрятаться от лап и зубов большого грозного пса. Малыш без труда пролезал под кроватью, даже лапки сгибать не приходилось, а вот лабрадор всегда недовольно фыркал и расхаживал рядом, ожидая, пока тот соизволит показаться и продолжить игру. Иногда Ким даже играл с альфой в парке, бегал от него в человеческой форме и смеялся, ловко уворачиваясь от увесистых лап, только вот пес всегда в таких условиях побеждал.       Их совместный сон — это то, ради чего Тэхён вообще дышит и существует. Они спят всегда по-разному: то на лежанке, то в кровати, то щеночек умещается в теплых объятьях крепких рук, но чаще всего Тэхён просится полежать с Чоном в обнимку, так, чтобы их человеческие тела соприкасались. В этом была своя прелесть, ведь омега весь трепещет, когда альфа в хорошем настроении и нежно покрывает лицо младшего кучей мелких поцелуйчиков, не забывая и про уголочки губ, а после завершая все это невесомым чмоком в губки, от чего Ким, кажется, иногда на долю секунды теряет сознание.       Их отношения — это просто невероятное явление, которое ни одному человеку в мире не понять и не объяснить. Никто никогда не примет тот факт, что если Тэхён обожает, когда уставший после работы альфа просит полежать с ним и превращается в животное, падая на кровать, а омега может лечь рядом и абсолютно человеческим языком начать облизывать собачий мокрый нос, и потом с удовольствием получать такие же полизывания в ответ, то это совсем не значит, что он зоофил. Это совсем ничего не значит, и это их личное, ведь кем бы Чонгук ни был: человеком, собакой, носорогом, Тэхён бы все равно был в него влюблен без ума, в чем самому себе признался уже очень и очень давно, в самую их первую встречу.       Он живет у альфы уже третий месяц и, кажется, замечает, что к нему испытывают взаимные чувства. От каждого комплимента, каждого объятья с нежным чмоком, каждой игры бровками и шлепка по попе вроде в шутку, у омеги внутри все цветет, целый маленький сад внизу животика, в котором живут самые прелестные бабочки.       А Чонгук, присвоивший себе ненаглядного омегу еще с первого их совместного завтрака три месяца назад, теперь ощущает что-то новое, что-то более нечеловеческое и страстное. Стоит лишь младшему начать при нем переодеваться, отвернувшись лицом к шкафу, как жадный взгляд альфы тут же начинает ползать по заметно посочневшему и вытянувшемуся тельцу омеги. Конечно, он сам покупал любимому Тэхёну одежду, белье, все шампуньки и кремики, так что этот цветочек был двадцать четыре на семь в превосходном виде и состоянии.       И его припухлость и вечное желание быть приласканным означали лишь то, что у этого пушистого комочка скоро течка, первая и неповторимая, именно такой Чон планирует ее сделать. Он не станет даже пытаться дать омеге подавители, потому что в их квартире и так витает слишком много любовных феромонов, а если они разбавятся густым запахом природной смазки, сдерживать себя Гук не сможет ни секунды.       — Малыш, тебе не следует лишний раз ходить на улицу, — альфа притягивает надувшегося мальчика к себе и целует в носик, а потом для убедительности облизывает коротко его красивые губки в форме сердечка.       — Но хён.. — малыш все не унимается и пытается уползти к двери. — Мы так давно не гуляли-и-и, я соскучился по нашим салочкам и пряткам в парке, — и он строит свои фирменные щенячьи глазки, полагая, что это поможет, но черта с два. Гук слишком переживает за состояние омеги, чтобы куда-то его отпустить.       — Радость моя, я волнуюсь за твое здоровье. Если у тебя начнется течка и меня не будет рядом, это может нехорошо закончиться, — он мягко целует Тэхёна в лоб и кладет в кроватку. — Хочешь, я приготовлю твое любимое какао с молочком? — он улыбается так любяще и гладит двухцветные волосы так осторожно, что Тэхен не может не повестись и не согласиться.       Чонгук выходит на кухню и проводит там всего пару минут, как вдруг слышит жалобный скулеж из комнаты, знатно пугаясь и тут же туда залетая. Запах распространился по помещению до нечестного быстро и так же молниеносно забил легкие альфы до упора, так что дышать ровно стало ой как нелегко. Он смотрит на мальчика, который, крепко зажмурившись, держится за животик обеими руками, скручиваясь от боли в комочек. Омежка ощущает, как быстро все меняется, как резко все бабочки в животе стянулись в один маленький узелок, заставляя смазку начать сочиться из тугой киски.       Чонгук всего-то успевает закрыть шторы и выключить свет, оставив гореть прикроватный ночник, а между ног уже стало безумно тяжело. Он выдыхает через зубы и переводит взгляд на Кима, встречаясь с болезненными большими глазками и нетерпеливо залезая на кровать, где кладет маленькое тельце в подушки, обжигая розовые губки резким выдохом.       — Ч-что со мной… х-хен, я… у меня… ахх!.. — он не успевает договорить, как чувствует, что к его тонкой шее прижимаются суховатые губы, что так нетерпеливо начинают расцеловывать медовую кожу. Омега буквально плавится от этих касаний, у него искры из глаз готовы посыпаться, и он весь дрожит, возбужденный и взволнованный происходящим. Успокаивает то, как ладонь альфы плавно умещается на его, сплетая пальчики, а потом губы отвлекаются на ту же ладошку и по очереди целуют каждый омежий пальчик.       — Это будет твоя самая лучшая течка, крохотный мой, твой альфа позаботится о тебе, — и в нем снова просыпается зверь, уставший держать самого себя под контролем и дождавшийся попадания на волю. Он сразу начинает обнюхивать добычу, и медленно, но осознанно, альфа превращается в животное, отчего одичавшему от гормонов омеге становится дурно. Он совсем неумелый, совсем ничего не знает и никогда ничего подобного не испытывал, но сейчас он истекает пуще прежнего. Гладкий язык животного короткими мазками пачкает слюной низ животика Тэхена, заставляя того забываться от незамысловатых, но вынуждающих дрожать движений.       — Ч-Чонгук-и… — омега по натуре своей стеснительный, но сейчас, из-за течки, все его мысли только о том, как бы удовлетворить себя с помощью альфы. А тот подсказывает, влажным носом проводя по сочному бедру и зубами дергая шортики, намекая, что было бы неплохо их снять. И омега беспрекословно повинуется, снимая предмет одежды и податливо разводя ножки, ведь он жутко хочет внимания. И представшее перед Гуком зрелище заставляет его по-животному завыть, потому что то, что он видит, не сравнится ни с чем и ни с кем. Эти красные, набухшие складочки, такие влажные и блестящие в тусклом свете, а еще очаровательно сжимающийся задний проход, который альфа особо трогать не станет, но обязательно еще поласкает. Зато испускающая неимоверно сводящий с ума аромат киски его безумно привлекает, и он без предупреждения языком врезается в пухлый клитор, заставляя омегу изогнуться и завизжать от неожиданной волны удовольствия.       — Ахх!!.. Х-хён, хён, хён!… м..х-хаа!.. — Тэхён, наверное, всегда таким и представлял Чона в постели: несдержанным, властным, зверем. И от этого ножки предательски дрожат, а с губ слетают настолько непристойные звуки, что даже хлюпанья и причмокивания его промежности и собачьего языка в сравнение не идут. Ким хоть и порозовел от такой резкой интимной близости, но не смог заставить самого себя свести ножки. Омежья киска так восхитительно хлюпает, что альфа не может удержаться и, носом вжавшись в клитор, языком скользит внутрь тугой щёлочки.       У щенка перед глазами взрываются вселенные, его пушистый хвост щекочет кончиком грудь пса, а ушки вжались в голову, его ротик приоткрыт, выпуская из уголка губ капельку слюны, что течет по подбородку. И лабрадор бы ее с удовольствием слизал, но сейчас он занят кое-чем поважнее. Чонгук буквально пьет все, что попадает на его длинный язык, с каждым движением толкает его все глубже, у него нет пальцев для растяжки омежки, но ему и этого хватит, это видно. По тому, как тот, раздвинув ножки, весь сжался и тоненько, сладенько постанывает, кусая и облизывая собственные пальчики.       Раньше Ким боялся совать что-либо в себя даже ради интереса, но сейчас, когда пес отстраняется и лишает его такой необходимой заполненности, он исправляет это сам и с блаженным вскриком вставляет в себя сразу два пальца, изгибаясь в спинке почти до хруста позвонков и ощущая, насколько внутри него самого горячо, влажно и узко.       Будь Чонгук человеком в этот момент, он бы просто не выдержал, но в форме пса самообладание сохранить все же удается, хоть и дико хочется повязать свою маленькую течную сучку. Конечно, он все равно возбужден до одурения, член уже давно показался наружу из мехового мешочка, и огромный, красный и влажный орган свисал так, что почти касался головкой кровати, прочно стоящий и тяжелый. И стоит Тэхену опустить туда взгляд, уже активно растягивая себя пальчиками, как из горла вырывается животный вой, протяжный и громкий, и, почувствовав что-то до звездочек приятное, он почти кричит следом.       Он чувствует, как сильной струей из него брызгает что-то горячее, он думает даже, что мочится от удовольствия, отчего еще громче взвывает, извиваясь и пачкая свою ладошку первую секунду. Но Чонгук просто не может позволить такой прелести пропасть напрасно, так что, мордой откинув омежью руку, он принимается агрессивно вылизывать до крайности разбухшие складочки, стараясь не давать прозрачной водичке утекать мимо жадной пасти. От такой стимуляции у Кима перед глазами темнеет, он весь изнывает от невероятных ощущений, это совершенно ни с чем не сравнится, никогда в жизни, думает он, но не тут то было.       Альфа укладывается на кровать перед промежностью омеги и бережно начисто слизывает остатки сладкой жидкости широкими, успокаивающими движениями, но уже через минуту он мордой поддевает его ягодицу и ловко заставляет лечь на животик. Догадливый омежка сразу поднимает зад, ножки разъезжаются в стороны, а таз запрокидывается повыше. Омега думает, что его снова вылижут, но в последний момент вспоминает, как крепко стоит у его альфы, у его хозяина, и даже ахнуть не успевает, как на него ставит лапы тяжелый пес, сразу обхватывая ими тельце под собой и наваливаясь на него всем весом.       — Чон-и!.. — Тэ только пискнуть успевает, как его ручки подводят и он падает грудью на кровать, охая и чувствуя, как дико заведенный альфа начинает беспорядочно толкаться бедрами в чужой зад. И омега тихо пыхтит, но не может не помочь и ручку за спину заводит, обхватывая чертовски огромный член ладошкой и даже замирая на секунду, но альфа не дает ему надолго залипнуть и толкается уже в его ручку, утробно рыча в покрасневшее ушко омеги. И Тэхен просто не может не быть послушной дыркой для своего кобеля, он подставляет его головку идеально к проходу и кричит надрывно, когда его заполняет, кажется, до самого желудка.       — Аа-ахх!.. Г-Гугу.. х-хозяинн.. ммх.. — он стонет и скулит, пес дает ему время привыкнуть, но уже скоро не выдерживает и начинает хаотично, быстро, безумно быстро и энергично колотить ненасытную дырку. У Тэхена звуки в горле застревают, хочется просто орать во всю глотку о том, как же ему превосходно, как сильно он течет. Из него буквально рекой льется смазка от того, как ему нравится такой животный, быстрый секс, как нравится эта дикость, неконтролируемая страсть и огромный, чертовски огромный член, на котором Ким теперь готов сидеть круглосуточно, даже пока альфа работает, только бы его всегда так же сильно заполняло и распирало.       Бедный омега кончил уже трижды, забрызгал весь собачий член, который так безудержно долго и глубоко раздалбливал сочную киску. Он держался действительно долго, как держался бы человек, но через двадцать минут все же пришел к концу, и это стало финалом для обоих.       Тэхён бездумно дергал хвостиком, зажатым меж альфой и его спиной, и даже не заметил, как постепенно пес превратился обратно в человека, поднимая свой вес с тела малыша. Зато теперь отчетливо чувствует, как в нем невероятно сильно разбухает основание и без того толстого члена, заставляя младшего устало проскулить.       А еще затяжнее он скулит, даже тихо стонет от того, как в него глубоко, очень глубоко брызгает горячая сперма, наполняя омегу до отказа, включая матку. Чонгук, убедившись, что узел прочно сидит в омеге, целует его очаровательно дрожащие ушки, а потом ложится рядом, удобно укладывая уставшего малыша к себе под бок.       — Мой маленький щеночек, любимый малыш, — Чонгук с улыбкой расцеловывает затраханное личико и мягко слизывает с подбородка младшего слюнку, следом чмокая его в губки.       — Г-Гу… эт-то… я.. охх… — бедный Тэ все слова позабыл от ощущений, которые все еще отдаются в промежности приятными спазмами, напоминая, что в нем все еще находится венистый член и узел.       — Прости, я забыл спросить… ты ведь не против выносить для меня щеночков, Тэ-Тэ? — Чонгук счастлив, как никогда, и Ким, видя это, не может не улыбнуться, кивая головой.       — Теперь я… не смогу стать щеночком, пока беременный, а т-ты… ты тоже не будешь, чтобы я не грустил, — и ушки снова счастливо торчат, а хвостик за спиной стучится о кровать, демонстрируя искреннюю радость омеги.       Альфа тихо смеется и целует любимого в висок, а после гасит ночник, и уже через минуту оба будущих родителя сладко спят, так и не дождавшись выхода узла. Но для обоих эта течка была действительно самым ярким и запоминающимся днем в их жизни.