Большой и маленький

      — Х-хён! Я с-сейчас… — Чонгук успевает добежать до кровати с тазиком буквально за секунду до трагедии. На самом деле омеге ужасно стыдно за то, что он доставляет старшему столько неудобств своим состоянием.       С первой течки Тэхёна прошло ровно две недели, и взволнованный состоянием возлюбленного альфа то и дело носился туда-сюда по квартире круглые сутки. У его малыша начался токсикоз. Еще вчера Ким прыгал по квартире, счастливо махая из стороны в сторону хвостиком и тоненькой бумажкой с двумя полосочками, а сегодня он лежит в постели с жуткой температурой и рвотой, которая проявляет себя чуть ли не каждые десять минут.       Они оба знали, что в этом нет ничего страшного, это нужно просто переждать недельку-полторы, и папильон снова сможет резво скакать, играться и заниматься делами по дому. Он знает, но чуть не плачет, в который раз извиняясь перед Чоном и вытирая грязные губки салфеточкой, принесенной им же.       — Я т-такой бесполезный… почему с этим совсем нич-чего нельзя сделать… — Тэхён хнычет, вытирая пальчиками глазки.       — Что ты такое говоришь, солнышко? — Чонгук садится совсем рядом и обнимает младшего, ладонью проводя по еще плоскому животику. — Ты ведь вынашиваешь нашего щеночка, как ты можешь быть бесполезным? — альфа поднимает личико покрасневшего от плохого самочувствия и вины омеги и совсем мягко чмокает его в носик. — Тебе не о чем переживать.       Улыбка Чонгука просто топит маленькое омежье сердечко в океане нежности, и тот расслабляется, укладывая голову старшему на плечо и вздыхая.       — Ради него я что угодно перетерплю, просто… я подумал, а может… ам… то, что мы делали в мою течку поможет… от больного животика..? — он смотрит на старшего совсем неуверенно, а Чонгук усмехается, пальцами играясь с пушистыми бело-коричневыми ушками.       — Если тебя вырвет прямо посреди процесса, будет неловко, — он тихо смеется, когда Ким кусает его за ключицу. — Давай я позвоню врачу, когда твое здоровье придет в норму, и мы узнаем, до какого срока я смогу дополнять комплект моих малышей в тебе, — он коротко целует пухлые губки с улыбкой, но вредный щенок кусает его за губу.       — Давай пока что одного-оо, я не смогу воспитать больше-ее, — он дует губки, чем провоцирует альфу на новые рваные поцелуйчики.       — Ты не сможешь забеременеть дважды. Будь у меня возможность, я бы развел у нас дома целый детский сад, — Гук играет бровями, пока не видит, что омегу почти тошнит на собственные колени, но вовремя успевает помочь ему наклониться. Через минуту он спрашивает: — Ты в порядке, милый? — а в ответ получает незаметный, но сильный щипок прямо в бедро, отчего пес подвывает, вызывая у омеги заливистый смех.       — Будешь знать как оскорблять моих детей!

***

      И Тэхёну правда стало легче. Буквально десять дней нескончаемого хныканья, боли и мороки, и вот он Ким. Как никогда здоровый и в абсолютно восхитительном настроении гуляет по магазину нижнего белья. Кому что, а для этого мальчишки порадовать любимого хёна — святое. Если хён оценит первый самостоятельный выбор омеги, то он просто на небеса взлетит от счастья, ведь все, что когда-либо появлялось в гардеробе омеги — те вещи, которые выбирал для него альфа. А потому он прекрасно осведомлен о его предпочтениях и вкусах, и сделать выбор не казалось Тэхёну чем-то сложным, только вот проблема в том, что он все равно не может.       Омега ходит туда-сюда вдоль стеллажа с нижним бельем и отчаянно хнычет, ведь за пятнадцать минут ему так ничего и не приглянулось. Кружева, цветочки, белое, черное. Может, красное? Может, стринги? Нет, Киму даже перед зеркалом в ванной будет стыдно стоять в подобном. В итоге он вздыхает и просто разворачивается, решая, что сегодня явно не его день.       Он идет по огромному магазину через разные разделы, выглядывая, что бы еще сложить в корзину и перетащить с прилавка домой. И тут его взгляд цепляется за совершенно очаровательный костюмчик, а точнее наборчик одежды. Эта коротенькая белая юбочка в складку с синей полосочкой вдоль подола просто прожгла тэхёново сердечко. А в комплекте с белой рубашечкой это все выглядит особенно привлекательно, ну не сможет Ким пройти мимо. А потому он находит свой привычный размер (ведь пока он такой же худенький, как и обычно) и задорно машет хвостиком, глядя на будущую покупочку горящими глазами.       И такими же горящими глазами смотрит на него Гук, которому омега час назад пообещал сюрприз как только альфа закончит работать. У лабрадора разве что слюни не текут, когда его щеночек заходит на кухню в этой чертовски соблазнительной одежде. И ладно бы он просто зашел, так этот дьявол заползает на четвереньках, оттопыривая аппетитную попку, задрав кверху хвостик, который приподнимает предмет одежды так, что сзади наверняка видно какое-нибудь красивое бельишко.       Тэхен решил, что вместо купленной рубашки он наденет любимую белую футболку альфы, которая им так сильно пахнет, что кажется, что Гук уже в паре сантиметров. Его вообще вся эта ситуация крайне заводит, то, как он откровенно ведет себя, как напрашивается. Вероятно, это все беременность, но какая к черту разница, если это все приносит так много удовольствия.       Омега подползает к стулу, где сидит его «хозяин», и кладет подбородок на крепкое бедро, подметая пол за своей спиной от предвкушения.       — Господи.. ты ж мой маленький, — голос альфы хрипловатый и низкий, приятный звучный баритон, и младшего от него конкретно ведёт. — Щеночек голоден?       И в ответ он получает приподнятую c бедра мордочку уже заведенного омеги, что язычок послушно показывает, легко кивая. Эта картина, кажется, убивает в Гуке что-то живое, потому что выглядит это как некое произведение искусства. Он проводит по высунутому язычку пальцем, тот такой гладкий и мягкий, и в этом альфа который раз убеждается, когда его малыш обхватывает две фаланги розовыми губками и внутри теплого ротика начинает их вылизывать, как вкуснейший гостинец. На такое зрелище встанет даже у импотента, а Чонгук таковым не является, и потому сдерживать свое возбуждение ему уже невероятно сложно. Но он не может сейчас превратиться в пса и все испортить, ведь наиболее осознанно и внимательно смотреть на то, как тэхеновы ушки подрагивают под тяжелым взглядом, а веки прикрыты, демонстрируя легкое смущение и возбуждение, он может именно будучи человеком.       Тэхён сейчас такой до неузнаваемого заведенный и открытый, он чмокает звонко, пока ласкает палец старшего пухлыми губками, и так тоненько, ласково скулит, когда альфа всё-таки не выдерживает и стягивает пониже домашние мешковатые штаны вместе с мужским бельём, выставляя своё немаленькое возбуждение напоказ. Омежий пушистый хвостик дергается за спиной как бешеный, а ушки совсем прижимаются к головке, когда ему дают этим чудом полюбоваться, а стоит принюхаться, так и вовсе из совсем оголенной киски начинает капать на свежевымытый паркет.       — Тебе так нравится, прелесть моя? — Чон самодовольно ухмыляется, поглаживая младшего по волосам на затылке. — Какой лучше: собачий или этот? — его самооценка никогда особо не страдала, но сейчас она действительно взлетает до небес.       — Т-твой… главное, чтобы твой, х-хён... М-можно я..? — голосок так дрожит и трясется, но руки и губы сами делают, так что, не дождавшись разрешения, Ким воодушевлённо прижимается к влажной от выделений головке губками, пачкает их и снова поднимает взгляд на альфу.       — Как же блядски красиво, щеночек, — крепкие пальцы еще сильнее сжимаются на коричнево-белых волосах, заставляя омегу еще сильнее задрожать от давления и власти над собой. Гук утробно рычит, облизывает клыки и дышит по-собачьи тяжело и громко, пока ведёт большим пальцем по сочным, порочным и влажным губкам, податливо приоткрытым и выпускающим тихий скулёж. Он поднимает руку и облизывает собственный палец, а потом опускает её к основанию члена, проходясь головкой по нежному подбородку. — Когда же ты успел стать таким грязным, мальчик мой? Наш малыш сделал из тебя такую сучку, м?       Вопрос риторический, но бьёт по Тэхёну сильно, развязывает несчастного мальчишку пуще прежнего, и он с тихим хныканьем высовывает обильно смоченный язычок, позволяя крупной головке с подбородка перескользнуть в горячий, готовый для хозяина ротик. И они стонут в унисон: Ким — от удовольствия, которое ему доставляет пребывание члена альфы во рту и его ни с чем не сравнимый вкус; Чонгук — сначала от того, как волшебно его стояк обернуло в тепло чужого рта, а потом ещё и от вибрации, которая волной разошлась по всей длине ствола, заставляя венки под кожей вздуться и стать намного ощутимее.       Животик младшего беспощадно скручивается в плотный комок нервов, который хорошо было бы постимулировать грубыми толчками или желанной горячей струей. Омежка долго не ждёт и даже не церемонится, неожиданно для альфы насаживаясь на член по самую глотку, а через пару секунд давая ему войти еще глубже, вырывая из горла Чонгука хриплый, рваный, но завораживающий стон. Рука старшего давит на затылок сильнее, вынуждая Кима вобрать в себя орган по самое основание, носом вжимаясь в гладко-выбритый пах и тяжело втягивая им воздух.       — Боже… ты делаешь хёну так хорошо, Тэ-тэ… — его дыхание сбито, желание толкнуться даже дальше доступного предела сжирает остатки разума, и, кажется, любоваться таким Гуку осталось недолго: его выдержка пока не настолько тверда, чтобы удержать животную нужду трахнуть глотку невинного щенка.       А Тэхён прекрасно чувствует, каким густым и тяжёлым стал запах старшего, и как активно стояк пульсирует во рту. Он ведь самый покорный мальчик, и он сделает все, чтобы ублажить своего самца. Омега начинает плавно двигать головой, совсем расслабив горло, так, что ствол легко скользит туда-сюда, доставляя альфе небывалое удовольствие. Но стоит Киму поднять глазки, как он видит, что с Чона уже семь потов сошло, что он, раскрыв рот, буквально задыхается от наслаждения, из последних сил не позволяя себе обратиться. И как же ему повезло, что его партнёр ужасно услужлив и влюбчив, так что, отстранившись от органа, тихо урчит:       — Ты… можешь сделать.. эт-то, хён.. я продолжу и т-так… — голосок неровный от возбуждения, один он может чувствовать мокрую лужу под своей попкой, размазываемую непослушным хвостом.       Дважды Гуку повторять не надо. Он на глазах у нуждающегося омеги превращается в огромное черное животное, оставляя за собой из человеческого только штаны и мокрое белье на полу. Лабрадор тут же спрыгивает со стула и садится рядом с Тэхёном, который снова завороженно застывает, не в силах оторвать взгляда от теперь ещё сильнее разбухшего и покрасневшего члена, что плавно покачивается в воздухе в такт движениям грудины.       — Б-боже… — омега дрожит от того, как сильно его заводит эта картина. Он сам щенок, и ему позволительно хотеть быть трахнутым этим мощным животным, особенно осознавая, что это всё тот же нуждающийся во внимании Чонгук, настолько возбуждённый, что не может даже оставаться человеком. И Ким ведётся, подползает чуть ближе и, становясь на четвереньки, поднимает зад и высовывает язык, показывая, что готов быть использованным как последняя сучка.       А пёс не ходит вокруг да около. Тэхён достаточно прогнулся и опустил лицо, чтобы альфа, совсем немного приподнявшись на задних лапах, плотно заполнил горячий мокрый ротик своим возбуждением, невольно подвывая и начиная несдержанно двигать тазом.       Всё, что может сейчас омега, — задыхаться от собственных стонов и темпа, с которым огромный член таранит его горло. Но он даже не думает отстраняться. Он лишь расслабляется изнутри как может и ручкой гладит пушистые яички, за считанные минуты доводя альфу до грани. Чон не дает узлу завязаться внутри, но и не отстраняется, забрызгивая спермой порочное личико, перемешивая свои выделения и выступившие на глазах щеночка слезы грязного удовольствия.       Но лабрадор тут же наклоняется, ложась на пол и принимаясь вылизывать такую прекрасную мордашку, очищая ее от прозрачной жидкости. А Тэ скулит жалостливо от блаженства в перемешку с желанием стимуляции вагины, которая уже пульсирует от пустоты. Он податливо высовывает язычок, встречаясь им с языком пса, и они оба так смазано лижутся, размахивая хвостами. Щеки и подбородок младшего блестят от невероятной смеси всего, что только было на языке альфы, и он целует его во влажный чёрный нос, после совсем опускаясь грудью на холодный пол.       — Г-гук-и… х-хороший пёсик, п-пожалуйст-та, в-вылижи мою киску… он-на так хочет т-тебя, п-прошу… — подтверждая свои слова, Ким поднимает хвост и роняет его на спину, тем самым поднимая юбку и демонстрируя всего себя псу. Чонгук принюхивается и обходит омегу, пару раз счастливо тявкая, ведь перед его глазами сейчас происходит что-то невероятно прекрасное.       Под омегой образовалась приличная лужица, которую Чон обязательно слижет, но сейчас он быстрыми, широкими движениями языка вычищает мокрые бёдра, заставляя Тэхёна сильнее содрогаться от желания. Пёс добирается до сжимающихся складочек и сразу с громкими звуками собачьего лакания принимается ласкать набухший клитор, носом немного раскрыв перед собой вагину для удобства.       А Ким извивается под животными ласками, заливается стонами и дёргается в судорогах от оргазма, который готов охватить малыша в любой момент. Лабрадор переходит на очаровательную круглую дырочку, размазывая по ней смазку, только вот совсем недолго, ведь дрожащей ладонью совсем нежно получает хлопок по морде. Тэхён буквально умоляет вылизать его пизду, и альфа повинуется, снова языком растирая чужой клитор и скользя меж набухших складок.       Омега почти кричит, чуть не валясь на пол, когда кончает, лишаясь остатков жизненных сил. Бог видит, как его внутренности сжимаются от кайфа, а Чон видит, как из киски струится прозрачная омежья сперма, которую он слизывает, дополнительно стимулируя промежность Кима и буквально сводя его с ума. Он снова извивается и плачет от удовольствия, плюхаясь в лужу смазки на полу и дыша полной грудью.       Чонгук, носом потерев любимую пиздёнку, наклоняется снова и теперь облизывает пол, не оставляя и капли сладкой жидкости на ламинате. Стоит ему дойти до места под омежьим пахом и бедрами, протискиваясь между ними носом, как язык инстинктивно начинает снова с хлюпами вылизывать омежью промежность, отчего тот затяжно стонет и, несмотря на усталость, вновь приподнимает таз.       Только на этот раз возбуждается и альфа, и Ким вовсе не сопротивляется, когда его слабое тело обхватывают крепкие черные лапы, собачий вес придавливает к полу, а ушко обдает горячим дыханием. Ведь его жадную пизду снова наполняет огромный собачий член, заставляя задыхаться и царапать коготками пол под собой, а это — лучшая награда за терпение в токсикоз.       Они проводят в этой позе всего пару минут, так как омега слишком устал, чтобы держать зад поднятым под таким давлением. Они принимают миссионерскую позу, и пёс удобно трахает свою самку ещё минут двадцать, попутно вылизывая бездумно раскрытый от наслаждения ротик.       Когда они все же заканчивают, в щенке не остается никаких сил, поэтому любящий альфа, перевоплотившись обратно в человека, уносит своего малыша в кроватку, обтирая салфетками и целуя в лобик. Он прибирается на кухне, переодевает омегу в пижаму, а тот уже умилительно сопит в его руках. И что может быть лучше, чем обретение такой семьи? Правильно, только рождение в ней спустя еще восемь долгих месяцев очаровательного щеночка-альфы Чимин-и, что станет отличным поводом для родителей провести пару часов в здании ЗАГСа, а потом еще две недели во Франции, оставив достаточно ярких воспоминаний для обоих, чтобы начать заполнять семейный фотоальбом.