Толчея в подъезде И словно мне в возмездие Соболезнования
Что такое "терять" Петя раньше и не знал. Понимал где-то на периферии сознания, что это, должно быть, неприятно. Ну там, в детстве любимую игрушку в песочнице забыть, а вернувшись через двадцать минут, обнаружить, что её забрал какой-то другой ушлый ребёнок со своим родителем. Потерять друга, который посчитал, что ты для него "недостаточно" или "слишком". Расстаться с тем, кого любишь, постепенно понимая, что тем самым он и не был. Всё заменимо, считал Петя, пока не потерял по-настоящему. День-то начинался как обычно. Подскочить по будильнику, который отключил до этого три раза, включить недавно приобретённую в квартиру кофеварку, пойти чистить зубы, прокручивая в голове мотив какой-то прилипчивой песни. Пропустить за звуками из квартиры телефонный звонок, потом ещё один и ещё. Вернуться в спальню, отмечая, что смартфон буквально разрывает от пропущенных с номера супруги Прокопенко, которая, вообще-то, навязчивой женщиной никогда не была. Услышать в трубке после двух гудков тихое "Петь..." Кофеварка на кухне пискнула, сообщая о готовности кофе, который так и останется остывать под рожком, забытый своим заказчиком.Ладонью сжатый крестик, Мы снова с тобой вместе – Ты и я, ты и я, ты и я…
– Куда? Не верит Хазин, что это говорит. Куда ехать, чтобы посмотреть на Игоря. В смысле... На тело. Конечно, на тело. Обнимал он это тело меньше суток назад, а тело это ночью собиралось в дежурке сидеть и носа не показывать... Блять! Сидеть и накручивать себя может каждый, Петя привык действовать. Уточнив адрес ещё раз, кинув на плечи куртку, и выскочить из квартиры, чудом не забывая ключи от машины и документы. Собранность, когда ты на нервах становится только сильнее, что ли? Впрочем, неважно. Убедиться главное. В чём, Хазин пока сказать не может. Страшно в любом из случаев. Игоря, по словам тёть Лены, привезли в их криминалистический морг. В городском толчея, как всегда, всех кого можно и нельзя свозят, а тут вон, связи сыграли. Найдя в этом горькую иронию, Петя делает шаг за порог в это формалиновое царство. Запах неприятно ударяет в нос, заставляя захотеть расчихаться, но тогда точно будет хуже. Таким собранным себя ощущает, кошмар. – Феде плохо, он не приехал, –шёпотом сообщает встретившая его в приёмке тёть Лена, у которой, кажется, седых волос прибавилось. Тянется к нему, обнимает, и Петя на автомате обнимает в ответ. Слишком рано. Нужно увидеть. – Можно мне? – не нарушая тишины заведения спрашивает Хазин, на что женщина только кивает в сторону одной из дверей. – Его пока не... Договорить Хазин не даёт, твёрдо ступая за порог. После он будет много думать, что стоило бы дослушать.В области прогрессий, В царстве тьмы и спеси – Слева – ты, справа – ты, где же я?
– Родственник? – буднично интересуется бодрого вида патологоанатом, что-то выписывая ручкой на бумажке, закреплённой на планшете в его руках, – давайте поскорее, у нас время тоже не резиновое. Ледяной взгляд Пети врача не беспокоит совершенно, но комнату он всё же покидает. Уважение ли это к родственникам или нежелание видеть чужие эмоции - всё одно. Неловкий шаг в сторону тела. Второй, третий. Пулевые Хазин может узнать и с большего расстояния. Раз, два, три... Сколько вообще? В голове нарастает шум, и последние шаги к столу Петя преодолевает за один большой. Игорь при жизни никогда не был таким спокойным. То есть... Тело, конечно тело. Сжимая металлическую переборку каталки, Хазин скороговоркой твердят "телотелотело" себе под нос, а потом, сдаваясь, произносит одно тихое: – Игорь. Как можно вообще назвать его телом? Петя не помнит, как на негнущихся ногах выполз сначала из комнаты, а там и на улицу. Больно не было. Пусто только очень. Ударивший по лицу неожиданно разошедшийся дождь такой же холодный, какой оказалась рука Игоря, когда Хазин решился её коснуться.Сколько счастье весит? Людям неизвестно. В кресле я - - Бессилие - бессилен я.
Почётные похороны с пафосными речами Петя не осилил. Где-то в глубине души знал, что Игорь таких бы и не хотел. Конечно, шутил на тему того, что когда его флагом накроют, тогда-то и вспомнят все заслуги, но если бы он был здесь... Глупости какие, Хазин. Здесь его нет и не будет. Он показался на кладбище. Смотрел, как лакированная крышка постепенно покрывается землёй, но сам бросить не подошёл, стоял всё рядом с крестом, на котором молоденький лейтенант Гром ещё даже улыбкой светил, и явно новенькой формой. – Петь, мы поминать поедем, – осунувшийся Фёдор Иванович кладёт крепкую руку ему на плечо, но Хазин только глаза на него поднимает и поджимает губы. – Я домой, дядь Федь, дел ещё много. Если можно назвать делами то, как он в подушку скулить будет, не зная, куда деть себя в опустевшей квартире. Прокопенко в унисон понимающе кивают и просят только заглядывать иногда. Они сына потеряли. А он что? И не понял пока.Не спать и искриться! Все может присниться… Кошмарные лица и волны… Мне волны волос твоих снятся….
На скулёж сил удивительно не хватает. Пете не хочется, заходя, пошутить что-нибудь, зная, что Игорь высунется из ванной или из-за своего рабочего стола, отвечая на шутку. Не хочется позвать его по имени, хочется только... Да молчать хочется. Онемело как будто всё. Вернувшись из морга другим днём, Хазин даже за руку себя трогал, проверяя, не стала ли она трупно-холодной. Не стала, а ощущение осталось. В тишине Петя проходит через квартиру. Смотрит на вещи, которые остались на своих местах, как будто Гром вот-вот, и вернётся. Сделает заметку по делу на стене, пожужжит триммером у зеркала в прихожей... Хазин всегда себя реалистом считал, а тут размечтался, надо же. У зеркала он всё таки тормозит. Пальцами по кромке гуляет, где за держатель заткнуто их совместное фото с какого-то празднования. Улыбаются оба, как дебилы. Покрасневшее пьяное лицо Игоря вспышка красиво захватила, взъерошенные волосы, которые при их длине закудрявились аж от трения — тоже. Хазин фотографию с зеркала снимает, и прячет во внутренний карман пиджака. Снимать, вроде, хотел... А, ладно. Едва ли будет повод ещё раз надеть этот костюм. Плюхнувшись задницей на диван, Петя на плечо старый пыльный плед тянет. Глаза прикрывает. От пледа пахнет старостью, пылью, а ещё лосьоном после бритья Игоря. "Половина рожи в прыщах иначе будет". Засыпает Петя с улыбкой на губах. Просыпается — со слезами в уголках глаз. Молоденький Игорь с креста перед ним стоял во сне и улыбался, засунув руки в карманы форменных штанов, а потом просто ушёл, отсалютовав от пустой головы. В знамения Хазин не верит, как терять тоже не знает, но почему-то думает, что Гром даже уйдя внезапно, всё равно нашёл способ с ним попрощаться.