Декабрист

– Прости, что беспокою так поздно, но мне нужна твоя помощь, Антош. Трубка вздохнула вздохом Шагина и ответила: – Судя по твоему «Антош» – это что-то серьезное. – Чрезвычайно, Антон Александрович! – Выкладывай, – в прижатом к уху Матвеева телефоне было отчетливо слышно шуршание бумаги, звук отодвигаемого стула. Невовремя подумав о том, как, однако, хороши смартфоны в сравнении с мыльными «Нокиями», Максим протянул: – Я тебя отвлекаю? – Выкладывай. – Как думаешь, мы с тобой типичные миллениалы или всё-таки родились слишком рано? Шагин сделал профессиональную паузу и уточнил: – Чего? – Я где-то услышал, что именно миллениалы любят, чтобы их дом был заполнен растениями… – Матвеев, это полный бред. Я рад, что ты звонишь, но прошу тебя – давай ближе к цели. В выразительном голосе Антона читалась одновременно неловкая улыбка и присущая ему суровость характера. – Дело в том, что мне декабриста подарили, – за неимением шнура телефона Макс поковырял столешницу пальцем. –В смысле… фанатки? Да, поколение сейчас однозначно другое, их сразу даже не поймешь. Дети почти. Я боюсь, я тебе не помогу… – Нет, не фанатки. Коллеги. Кто-то решил, что это хорошая идея. – Это? – Это… декабрист. Кустик такой зелененький. В горшке. Мне сказали, он должен скоро зацвести, но, кажется, всё идет не по плану. Искренняя вина в голосе Матвеева выбила у Антона вздох. – А, рождественник. Максим сделал вид, что понял, вежливо моргая на этом конце телефона. – Скорее всего, он не зацветет, если тебе его недавно подарили. Матвеев замычал. – Не недавно? – догадался Антон. – Месяца… два? – Ты его пересадил? – Пересадил? – Ты у меня спрашиваешь? – рассердился Шагин на той стороне. – Подожди, подожди, я не знал. Он же в горшке. Выглядит вроде прилично. Выглядел. Я думал, сейчас растения продаются уже так, чтобы просто поставил – ну и. Вздох был ему ответом, потом Антон сжалился: – Нет. Их нужно пересаживать в свежую землю. Аккуратно снять или смыть старую землю с корней, чтобы избавиться от плотного комка, в который корни превратились, когда твоего декабриста растили на продажу. Матвеев протянул длинное «о-о-о-о». – Купи землю и горшок побольше… Поняв, что Антон сейчас закончит разговор, Макс перебил: – У него стебельки желтые. Мне кажется, ему плохо. – Где стоит? – На окне! – Горшок какой? – М… Маленький! – Поливал? – Каждый день! Матвеев почувствовал себя пионером, которым не успел когда-то стать. А Шагин, наверное, ветераном войны. – Ты перелил его, Макс. У него полив чуть ли не раз в неделю. Погугли. Там в корнях теперь инфекция. Их надо промыть. Купи фитоспорин в магазине. И землю свежую. Статью прочитай. Или спроси на кассе. – …Чувствую себя плохим отцом. – Ты же не знал, – почти мягко. – Ладно… Вот видишь, я правильно сказал про миллениалов. У тебя же целый дом с растениями, ты всё-всё знаешь. – Спокойной ночи, горе-полковник. Лечи своего декабриста. – Спокойной… ночи. Максим, зажимая острым плечом телефон, стоял над тазом с водой, держал в руках причину его беспокойства – маленький зеленый кустик, обеспокоенно глядел, как от корней отваливаются кусочки плотного грунта и почти всхлипывал от напряжения, раздувая ноздри. – Необязательно было мне звонить, – произнес голос Шагина в ухо. – Обязательно! У него тут не корни, а какой-то гордиев узел! Как… как мне с ним быть, чтобы не оторвать чего лишнего? Антон хмыкнул. – А ты аккуратно. На связи с Шагиным было легче. И Макс расхрабрился, запустил пальцы в землю, стараясь с помощью воды отделить ее от корней. Дело шло трудно, он сопел, Антон молчал, декабрист в руках вздрагивал, как живой. – Интимное это дело. Шагин фыркнул. – Ты часто таким занимаешься? – Макс. – Что – Макс? Я ему прямо туда пальцами залез. – Он тебе спасибо скажет. – А стихотворение сложит? – Что? Матвеев нашел силы улыбнуться. Спустя минуты тяжкого труда, забившего землей его ухоженные ногти, он получил вместо непонятного куска грунта – метелку из светлых корешков. – Этот декабрист выглядит больным, но держится стоически. Прямо как ты в сцене с температурой. – Потрясающая параллель… – Я теперь что? Мне его куда? Мне его в этот… в раствор? – Фитоспорина раствор. Да. Матвеев с огромной нежностью водрузил обнаженного ниже пояса декабриста в пиалу с раствором и заключил: – Он отправился лечиться на воды. Антон не выдержал и хрюкнул, сдерживая смех. – На Кавказ? – Да. Вот Рылееву тоже стоило ехать поправлять здоровье, а не бегать по Сенатской площади в минус тридцать. – Либерал ты, Матвеев. – А что, нельзя? – Можно. Мы же не в тысяча восемьсот двадцать пятом… – Я назову его Кондратием и буду заботиться! Шагин снова издал неясный звук: Макс, кажется, слишком ловко перевел тему, не дав ему порассуждать о нуждах народа. – Купи еще шестерых. – У него есть я! – Горе-полковник. – Может и горе, но с твоей помощью полечил его. – Не забудь посадить. – Не забуду. – Не забудь про дренаж. – О, точно! – Мне пора. Удачи тебе… И Кондратию. Они еще долго не созванивались, не переписывались и не пересекались. Шагин почему-то всегда появлялся в жизни Макса в самые трудные моменты, в пару к самым трудным ролям. В конце концов Матвеева кольнула мысль: неужели он просто пользуется характером Антона, когда он так нужен? Но в итоге он успокоился, решив, что они и правда не в двадцать пятом году, а значит судьба не такая уж злодейка – позаботится, чтобы нашелся еще раз повод позвонить. Декабрист, которого больше не заливали лишней водой, прижился и окреп в уютном уголке на подоконнике. Макс, пристыженный ситуацией, прочитал о декабристах несколько статей. Кондратий был хорошим декабристом: он предпочитал уединение и долго привыкал к своему месту. Но когда привык – выбросил сразу несколько небольших розоватых листиков на всех своих побегах. Матвеев устроил свежим листикам фотосессию – и звуки приходящих сообщений вновь отвлекли Антона от работы.