Мелодия♬

Фёдор медленно ходил по комнате. Деревянный пол старого общежития скрипел, будто моля о пощаде. Солнце весело светило в окно, но тепло было обманчиво. Если дома солнышко грело, то на улице был чуть ли не мороз. Николай только что ушёл и Достоевский решил узнать у Шибусавы о том, что такого произошло у них с Сигмой в тот злосчастный день. —Ф-федь, ты не так понял! Я сделал всё, как ты мне сказал, а потом Сигма выбежал из комнаты испуганный случившимся. —Можешь не стараться врать.Ты этого не умеешь. Ты молодец, что прогнал Сыромятникова обратно в деревню. Там ему и место. Лицо брюнета немного смягчилось, он тяжёлыми шагами по скрипящему полу подошёл к альбиносу. Тацухико не решил поднять на него взгляда или повернуть голову, когда русский был за его спиной. Достоевский резко положил свои руки на плечи Шибусавы. Кисти были ледяными настолько, что сквозь одежду можно было почувствовать холод. В комнате была загробная тишина и Тацу слышал своё нервное сердцебиение, но он не жалел о том, что всё рассказал Сигме. Ледяные пальцы Фёдора приближались к шее Японца, впиваясь острыми ногтями в его бледную кожу, на которой появлялись белые следы, а после царапины. Был слышен тихий шорох того, как довольно длинные для мужчины ногти скользили по чужой сухой коже. Несколько прядок волос Фёдора упали на лицо Шибусавы, длинные пальцы обеих рук уже окружили шею того. Достоевский медленно наклонился к уху Тацухико. Сердце альбиноса пропустило удар, он пытался держать себя в руках, но внутри его всего трясло. —Ты чего так пугаешься?.. Я же тебя похвалил.—прошептал Фёдор на ухо Шибусавы—Ой, стой же. —его ледяные пальцы, как у мертвого Рахманинова обхватили шею японца крепче и голос уже был как у психа—ты же рассказал всё Сигме~ о своей милой покойной сестрице. О моём плане. Верно?.. —Что ты сделал с моей сестрой, дьявол? — от слова «покойной» в горле альбиноса появился комок. Он жил ради своей сестрицы. —Пока ничего. Твоя сестричка. Не помню её имени, но мне это и не важно. Вроде была девственна, да? —Что ты собираешься сделать?.. —Ты и сам это уже понял, не так ли? Да и я первый задал вопрос, ты ведешь себя как минимум не культурно. Тебя мама Манерам не научила? Ой, я совсем забыл. Твою мать убил мой папочка. Весело было. —Не трогай мою сестру, крыса! —Ай-ай-ай. Какой ты не вежливый. И где ты такие слова выучил.—Руки Фёдора сжимали шею Тацу, он был зол, никто не смел к нему так обращаться— Моли о пощаде. —Кх. Н. Нет. Не Трогай.сестру. —руки брюнета всё больше сжимались на его шее не давая дышать. —Последний раз повторяю. Моли о пощаде. Я не буду щадить не тебя, не твою сестру. Я скажу, чтобы её трахнули 68 бомжей. Мы найдём самых заразных и пригласим утолить их потребности. Я уверен, что они будут только за разорвать твою сестру и выебать каждый её кусочек. Не повезло вам с мордашками, вы слишком милые и вами так легко пользоваться. —Прошу. Пощади мою сестрицу! Не надо! Сделай это со мной, но не трогай сестру! Она не виновата! Федя отпустил его шею. На ней остались красные следы от его пальцев и царапины от его острых ногтей. —И что же мне с тобой сделать?.. Нужно придумать что-нибудь повеселее. Фёдор резко ударил Шибусаву кулаком в висок и тот отключился. * * * Ресницы Тацу немного двинулись. Он осторожно и медленно приоткрыл глаза. Альбинос находился в тёмной комнате и не мог двинуться. Приглядевшись, он увидел, что прикован к стулу. Шибусава увидел маленькую комнатку, где не было мебели, светильников и пахло сыростью. Это был подвал. Тот самый, что обычно полон крыс, шприцов и стекла от бутылок, будто здесь жил кто-то сумасшедший. Всё было как в жестоких фильмах, хотя. В данный момент это было реальностью. Казалось, что сейчас кто-нибудь выкрикнет:"Снято! Прекрасная актёрская игра! Настоящий страх! Браво! «. Но никто не кричал, да и от страха сковало всё мышцы, что Тацухико не мог проронить не слова… Или это не от страха… Шибусава почувствовал что-то мокрое на шее, это была кровь, что из неё сочилась алым ручейком и пачкала одежду. Голосовые связки были порваны и удалены. Неизвестно сколько дней Тацу здесь находился, но похоже, что несколько дней точно. Вдруг включился свет. Комната уже не казалась тёмной, сырой и мрачной. Стены и пол были белоснежного цвета, они отражали свет, что непонятно откуда исходил, ведь светильников не наблюдалось. Шибусава попытался найти глазами дверь, но показалось, что её и в помине не было. Комната была без окон, без дверей, без светильников. Просто белая коробка, куб. Послышался грохот открывающейся двери, она была замаскирована под стену, но похоже, что открывалась только благодаря брелку в кармане Достоевского. Фёдор закрыл за собой дверь, нажав на кнопку брелка и подошёл к пострадавшему. —Долго же ты спал, дорогуша. Я уже думал, что ты пропустишь самое сладкое. —Фёдор медленно подошёл к Шибусаве сзади и демонически улыбнулся—Ты похоже уже заметил, что не можешь разговаривать. Я заберу у тебя твою провинность с процентами~ похоже, что ты плохого обо мне мнения, если подумал, что это всё. Фёдор показал Шибусаве какой-то металлический жуткий прибор. С одной стороны было что-то похожее на старые ржавые ножницы, а с другой стороны инструмента был огромный винт. Чья-то незнакомая бледная рука резко схватила японца за голову и зафиксировала его рот специальным устройством: Это была точно не рука Фёдора, ведь тот стоял прямо перед альбиносом. Шибусава хотел сопротивляться, но у него не только не было сил на это, но и устройство не давало двинуться ни на миллиметр. Сердце то и дело пропускало удары, как же ему хотелось сейчас умереть, а ещё больше хотелось воссоединиться со своей сестрой и никогда больше не приезжать в эту прогнившую страну. —Знаешь, как говорят. Глаз за глаз. Зуб за зуб. Мало ли кому ты можешь разболтать обо мне. За то, что ты не держишь язык за зубами– я у тебя его заберу. Он всё равно тебе уже не нужен.—Фёдор показал какой-то жест незнакомцу и тот грубо пальцами залез в рот альбиносу и натянул его язык на металлическом приборе, на стороне с ножницами. Фёдор будто присел на воздух, но на самом деле это был белый стул, что также сливался со стенами комнаты. Брюнет наслаждался видом, его глаза высказывали желание, сильное желание начала пытки. Холодный пот скатывался с лица Шибусавы. Он знал, что Фёдор псих, но он с ним никогда так не обращался. Шибусава судорожно бегал глазами по комнате, пытаясь найти оружие, пытался развязать или отрезать канат, но и этого сделать было не возможно, ведь канат уже входил в его сухую кожу рук и ног. Стул был прочно закреплён, а его голову грубо держали около адского устройства, на котором ещё виднелись следы крови прошлой жертвы. Изящная рука медленно закручивала огромный винт на устройстве, от чего лезвия приближались к языку подопытного. Фёдор смотрел на это не моргая, будто сидит в кинотеатре на фильме, выхода которого ждал несколько лет. Если Шибусава дернулся— винт закручивался быстрее. Лезвия коснулись уже сухого языка мужчины. Похоже, что они были прекрасно заточены, поэтому кровь не заставила себя ждать Тацухико всеми силами пытался выбраться, убежать, убрать язык, но делал только хуже. Сейчас боль была ещё терпимой, но напрягало дальнейшее развитие событий. Кисть незнакомца начала медленнее крутить винт. Этот вид только для Фёдора и смотреть ему не разрешалось. Есть же фетишисты, что любят смотреть на такое. Боковым зрением альбинос заметил, что волосы у незнакомца были длинными и прямыми с отблеском какого-то серо-голубого цвета, большего он увидеть физически не мог. Аппарат ещё сильнее сжался и японец получил большую дозу распирающей изнутри боли. Он не мог кричать, но сейчас ему очень хотелось крикнуть во весь голос и позвать на помощь, но даже если бы он мог крикнуть– к не у бы никто не пришёл, ведь Фёдор был богат и откупался от любого наказания огромными суммами. У Фёдора на левой руке были надеты чёрные часы. Он посмотрел на них, а потом резко встал и поднял руку: —Хорошего понемножку. Вань, заканчивай с этим, нам пора. Иван быстро докрутил винт и отрезал язык японца с корнем. Полился фонтан крови. Язык Фёдор аккуратно поместил в какую-то пластиковую баночку, как для анализов, с прозрачной жидкостью внутри. Лицо Тацухико искривлялось в разных эмоциях от боли включились все инстинкты самосохранения. Он сильно трясся с застывшим на лице немым криком, ещё сильнее пытался выбраться, перегрызть верёвку, крутился и вертелся, в уголках его глаз застыли слезы мучений. Фёдор посмотрел на это зрелище минут пять и вышел из комнаты вместе с неким «Иваном». Шибусава ещё долго отходил от этого и даже смог уронить закреплённый к полу стул. От шока и потери крови– он отключился, всё ещё привязанный к стулу и истекающий кровью изо рта. Дверь в эту комнату тихонько открылась и кто-то аккуратно, еле касаясь пола подошел к юноше, отвязал его и перенёс на футон в дальнем конце комнаты. Тацухико чувствовал, что чьи-то руки бережно вытирают с его лица кровь и обрабатывает ранки от того злосчастного устройства для балансировки головы над ножнами. Это были тонкие, сухие и горячие руки. Этот неизвестный поставил рядом с альбиносом белый ящичек-термос, в котором лежала жидкая еда для покалеченного японца. Послышался стук каблуков вдалеке, и незнакомец быстро убежал, закрыв за собой дверь в комнату, что сразу слилась со стенами «комнаты пыток».