Восковые крылья

      Почерневший в ночи небосвод острыми когтями грозовых туч цеплялся за крыши домов и не спешил поддаваться тонкой паутине первых белёсых лучей восходящего солнца. Этот утренний холодный свет заставал каждого врасплох. Слепил и с болью резал в глазах, от чего крошечные капельки слёз скапливались в уголках глаз. Мальчик зажмурился.       Затёкшие мышцы, скованные боевой стойкой, судорожно подёргивались, дрожь в вытянутых руках с каждым вдохом волной проносилась через всё его тело, ноющая боль схватила спину. Ветер пронизывал до костей, но это не помешало липким от холодного пота прядям липнуть ко лбу. Усталость окутала тело тяжёлой пеленой, зловещим шепотом призывая упасть и сдаться, а колючий ком сжимал пересохшее горло, в носу защипало. Хотелось плакать и пить. Очень.       Мальчику на мгновение подумалось, что за ним и вовсе не следили — дед маятником расхаживал из стороны в сторону, он хмурился и бормотал себе под нос какие-то слова, которые невозможно расслышать, его взгляд был обращён в землю — поэтому мальчик позволил себе немного опустить согнутую над головой руку и стереть тыльной стороной ладони пот. Но стоило ему отвлечься, как дед в тот же миг оказался перед ним. Зрачки глаз расширились от неожиданности и последующего за ней испуга настолько, что закрыли собой цвет радужки и глаза казались чёрными. Тонкие волоски на шее встали дыбом, а ослабевшие ноги предательски подкосились, вынуждая сделать небольшой шаг назад, но тонкая нить равновесия была напрочь разорвана и стоило деду слегка ткнуть мальчика пальцем в грудную клетку, как земля ушла из-под ног, но через мгновение после своего падения он вновь столкнулся с ней.       Теперь перед глазами парили цветастые блики и, едва различимое, но уже такое голубое небо. Боль от падения электрическим разрядом прошлась по всему телу, оставляя после себя четкое ощущение покалывания в локтях и спине, которое сливалось с наконец наступившим облегчением. Выдох. Дыхание стало ровным, спокойным, едва заметным. Мальчик в бессилии раскинул руки в стороны, наслаждаясь ощущением мягкой зелёной травы на своей коже; земля была рыхлой и влажной после ночного дождя, но приятно охлаждала, забирая с собой всю накопившуюся в теле усталость. — Йо, как ты сможешь совладать с единением, если не в силах совладать с собой? — дед говорил требовательно, твёрдо, но при этом его слова звучали слишком равнодушно, стараясь как можно чётче донести свою мысль до семилетнего ребёнка. Зря. Мальчик ничего не понял и не хотел понимать. Он наслаждался мгновенными спокойствием, выпавшем ему по-случайности. Он проиграл, сдался, не выдержал, но получил награду — отдых. Сам ее себе вручил и очень не хотел расставаться с ней в ближайший час, а то и больше. Единственное, что мальчик понимал — часа у него не будет, не будет и даже минуты. Сейчас его поднимут и заставят бегать по кругу в ужасно неудобной обуви вплоть до самого вечера и мерзкого изнеможения. — Амая! — дед громко прикрикнул, всё ещё сохраняя эту нарочитую отстранённость в голосе. Йо повернул голову в сторону, мысленно задаваясь вопросами: Как он мог не заметить свою сестру раньше? Она всё это время стояла здесь и наблюдала за ними? Почему он не видел её? Ответом стал куст. Высокий, густой, ужасно колючий розовый куст, из спутанных ветвей которого старательно выбиралась маленькая девочка. Она ступала легко, дабы избежать царапин от торчащих во все стороны колючек, но с присущей ей детской торопливостью, ничего не получалось. Один из хвостиков, в которые когда-то их матерью были аккуратно заплетены ее короткие волосы, запутался в ветвях, не давая больше сделать и шагу вперёд, будто коварный лесной монстр тянул свою жертву обратно в глубины леса, не желая выпускать на свободу.       Йо приподнялся на локтях, бросая взгляд на деда в надежде на разрешение о помощи своей сестрёнке, но столкнулся с бесстрастным, строгим взглядом, получив в ответ лишь хмыканье. Дед повернулся, из-за яркого солнечного света черты лица будто заострились, его непроницаемое лицо стало ещё жёстче, морщины, прорезающие лоб, казались глубже. Он устремил свой суровый взор на на куст, который тут же послушно опустил свои ветви и высвободил из своих когтистых лап девочку, давая ей свободу. — Подойди сюда, немедленно! — холодный приказной тон не оставлял и мысли о непослушании, вынуждая девочку широкими шагами идти в сторону своего дедушки и брата.       Покрасневшими от колючек ручками она пыталась поправить растрёпанные непослушные волосы, но пряди выбивались, запутывались ещё сильнее, падали на лоб, почти полностью закрывая детское личико, от чего девочка начинала злиться и неаккуратными резкими движениями головы закидывая их назад и вздыхая. — Сколько раз мне придётся повторять, чтобы ты не мешала тренировкам брата? — требовательно спросил дед и, наклонившись к девочке, ткнул пальцем в её макушку, — Когда ты это усвоишь? Амая подняла голову и взглянула на деда, её глазки блестели, губы тряслись так сильно, что она не могла ничего сказать, но она упрямо держалась, чтобы не расплакаться в голос, и в ответ на его вопрос на её лице засветилась улыбка, похожая на лучик солнца, пробивающийся через плотную листву деревьев, а по горящим щекам тонкими линиями потекли слёзы. — Так и будешь молчать? Я позову твою мать и скажу, чтобы лучше следила за тобой. — Нет! Я хочу как Йо! — выпалила быстро, четко заученную фразу. Она повторяла её каждый раз, каждый день, при каждом удобном случае. Бегала следом хвостиком, выпрашивала, но всегда напарывалась на жесткое «Нет», которое не останавливало, скорее наоборот — вынуждало ее тайком вечерами просить старшего брата показывать всё то, что было выучено им на занятиях с дедом, но, несмотря на старания, всё всегда пресекалось так же, как и сейчас. — Ты не будешь как Йо, тебе никогда не стать такой, каким будет твой брат! Слова деда эхом звенели в ушах. А внутри что-то разбилось.