***
Проходят месяцы, а то и годы. Вэй Ин наблюдает из темного переулка, как странный богато разодетый мужчина нервно бросает взгляд из угла в угол, ищет, спрашивает и продолжает нервно мотать головой. Подросший Вэй Ин с горечью понимает, что так он выглядел еще тогда, когда до него еще не дошло, что его родители оставили его. Где-то глубоко зарождается надежда, что ищут его и что если найдут — помогут. Только вот верится с трудом, а лица бесчувственных людей, которые так и не обращают по сей день на него внимание только подкрепляют эту мысль. Он просто сожалеет потерянному ребенку, тому, кого так усердно пытается отыскать этот мужчина.***
Вэй Ин давно не наивное дитя. Он полноценный подросток, окрепший юноша. Но в его видение мира до сих пор не складывается одна не уловимая и такая важная деталь. Он в семье и вновь его презирают просто за одно его существование. Вэй Ин любит своих опекунов, брата и сестру. Особенно сестру, которая продолжает заменять ему мать. Он любит брата, даже, скорее всего больше, чем он сам любит Вэй Ина. Ин не может охарактеризовать это свое чувство как-то по другому, выразиться, так, чтобы он понял это с одного его слова. Однако Цзян Чэну и не нужно слов, он видит действительность перед собственными глазами и продолжает ядовито усмехаться и оскорблять. Его жизнь трещит от постоянных ссор между родителями и гнев, который он испытывает от этого ложится полностью на него, Вэй Ина, якобы старшего приемного брата. И Вэй Ин на самом деле не смеет обвинять его в этом гневе. Он никогда бы не посмел по-настоящему что-то сказать и съязвить в ответ. Может быть мысленно упрекнуть неразумного брата, слепого к реальности и к жизни. Не понимающего, что это отнюдь не он проблема всей его жизни, а отношения между его родителями. И все же он просто терпит, молчит, выслушивает брань уже от Цзян Чэна. А в душе словно дыру проделывают и будто одной дыры мало, ее ковыряют, дергают и никак не оставляют в покое. Вэй Ин, может быть, и жил на улице. Видел многое. Испытал многое. Только боль от этого не притупляется, эмоции не пропадают, а пепел одиночества с души никуда не девается. Он пропадает. Только вот не внезапно. Оставив записку на столе с просьбой извинить и оставить наконец его, не искать как когда-то он искал человека, который мог бы понять его. Он смутно помнит эти месяцы. Вэй Ин даже не помнит где ночует, с кем разговаривает, как продолжает несмотря ни на что ходить в университет, потому что он давно пообещал самому себе, что Цзян Фэнмянь, взяв его, не пожалеет о своем решении. Вэй Ин помнит, как в университете его спрашивают учителя, что с ним происходит и нормально ли с ним все. Кажется, он продолжал улыбаться и отшучиваться. Это длится бесконечно долго, день за днем, череда однообразных событий. Это бесконечный круг из работы, учеба, сна и принятия пищи. Вэй Ин любит посещать парки, слушать тишину подальше от шумных дорог, слушать песни и думать. И в один из этих рутинных ритуалов его нагло одергивают за руку, едва не рвут наушник. Он желает возмутиться на того, кто посмел так беспринципно сделать это. Но слова пропадают, когда он видит разгневанно-обрадованного Цзян Чэна, стоящего перед ним, дрожащего не пойми от чего. — Мы так долго искали тебя, придурок! — кричит он, только звук глухой, нервный. — Повсюду… — две мокрые линии спускаются с его глаз, а Вэй Ин и пошевелится не в силах, не зная, что ему стоит сделать. Никогда Цзян Чэна, рыдающим не видел, только разгневанного, отчего сердце в пятки падает. — Цзян Чэн, — он сам хрипит, дрожь пробегает по пальцам. Только на его слова привычно хмурятся и совсем непривычно цепко хватают за руки, сжимают так, что кажется хруст раздастся, притягивают и заключают в крепкие объятия, утыкаясь в плечо. А он и не знает куда руки деть, непривычно, страшно даже от такого эмоционального Цзян Чэна. Не весь чего ждать от него. А сердце ноет. — Чертовы месяцы искали, а ты как в воду провалился! Где ты был?! А Вэй Ин не помнит где. Только то, что место какое-то всё же было. Как в гипнозе ходил из одного места в другое и так по кругу, как в день сурка. Ему и остаётся только, плечами пожать, да раздосадованный вздох услышать. Цзян Чэн молчит, то ли с мыслями собирается, то ли гнев внутренний накатывающий подавляет. Отходит, все еще настырно, крепко вцепившись в плечи и просит умоляюще, совсем на него не похоже: — Давай вернемся? Домой? И Вэй Ин замечает круги под глазами брата приемного младшего, вид потрепанный, как будто в самом деле месяцами только и делал, что бегал, да искал его по всюду. А глаза светло сиреневые надеждой лучатся никак не перекрытой, как у ребенка мелкого. И сам вид так и кепит настырностью и уверенностью, будто и не думает отказ получить. А получит, так и другие варианты уговоров применит. Читает его Вэй Ин как книгу открытую. Смех сам собой к горлу подступает. И как отказать брату, хоть и давно предавшего его. Вэй Ин ведь знает, каково это искать человека по всем улицам и надежду питать на то, что есть еще и жив он. Проходил через этого, да и Цзян Чэн теперь прошел. Когда надежда теплится, а реальность ее разбивает жестоко. Цзян Чэну еще повезло, Вэй Ин нашелся. В этот раз он возвращается. Во все еще не свой дом и не в свою семью. Но к теплым объятиям брата и сестры.