Забота

      Вэй Ин любил совершенно разные вещи. Он не мог сказать точно, что именно. В голове сразу же всплывало множество разных вещей. Все что он видел казалось ему неописуемо великолепным, ярким, запоминающимся.       Но в одну из ночей, пока они с родителями шли вдоль тропинки, направляясь, по словам его родителей, в деревню, где они могли бы переночевать и продолжить путешествие, маленький Вэй Ин впервые в своей жизни увидел такую яркую, переливающуюся бабочку. Бабочку, чьи крылья напоминали ему бескрайние воды, отражающие в себе лунный свет. Он потянулся рукой по направлению к ней, совсем не надеясь на то, что эта притягивающая к себе взор бабочка, одарит его вниманием. Однако она легонько присела на его все еще пухлый детский пальчик, махнула небесными крыльями, а после с дуновением ветра будто бы растворилась в воздухе, оставив после себя лишь странного цвета серебряные пылинки, окружившие Вэй Ина.       Мальчик хотел было тут же задать вопрос родителям, однако же попросту не успел, когда его внимание переключилось на мерцающие огоньки деревни, где жители продолжали несмотря на опустившуюся ночь, сновать по улицам города. Его поудобнее перехватили на руки, пока его матушка привязывала их ослика, а после вернулась к ним с отцом с едва ли различимым усталым видом. Дорога утомляла их всех.       Они некоторое время бродили по городу, пока Вэй Ин цепким взглядом улавливал любое изменение. Яркие огни от фонарей уже некоторое время не позволяли ему перевести взгляд на что-нибудь другое. Так хотелось рассмотреть этот яркий светильник поближе, попробовать прикоснуться, а то и вовсе убедить родителей купить его, чтобы любоваться им. Но его желания не были произнесены вслух. Стоило ему перевести взгляд на отца, несшего его на руках, А-Ин не успел опомниться, как они оказались в гостинице, когда чуть затхлый запах ударил в ноздри, заставив сперва поморщиться, но вскоре рецепторы уловили и приятный запах еды, отчего живот издал протяжный звук.       Родители тихо рассмеялись. Матушка приблизилась к ним и поцеловала его в щеку, легко стукнув по носу: - Скоро мы сможем насладиться местными блюдами, но перед этим нам стоит кое-что обсудить.       Вэй Ин кивнул, предвкушая разговор. Однако его родители выглядели напряженными и встревоженными.       Стоило им оказаться наверху в комнате, которую отец купил им на одну ночь, матушка сразу посадила его на кровать, немного нервно встряхнула головой и отошла. Когда Вэй Ин вознамерился было слезть, отец, оказавшийся рядом, надавил на его плечи, попросив выслушать то, что его мать собиралась ему сказать. Он кивнул, не до конца понимая, что может быть такого важного, что родители ведут себя подобным образом, однако терпеливо дожидался, когда его матушка в конце концов приблизилась к нему и запустила в его немного отросшие волосы нежные пальцы: - А-Ин, нам с папой надо будет уйти этой ночью, - заметив, как его серые блестящие глаза смотрят на нее с явным непониманием ситуации, она поскорее продолжила. - Но мы не возьмем тебя с собой, ты должен будешь оставаться здесь, в комнате, пока мы не вернемся.       Бровки ребенка тут же нахмурились. Когда он перехватил руку матери и требовательно произнес: - Я пойду с вами!       Цансэ покачала головой, погладив щеку сына. Она опустилась перед ним на колени, заглядывая в серые яркие глаза, которые выражали вселенскую обиду и немой страх. Было больно видеть это в глазах собственного ребенка, но их работа заклинателей подразумевала временное отсутствие. - А-Ин, нам надо уйти на ночную охоту, чтобы нам было чем прокормить тебя, чтобы мы могли купить тебе столько игрушек, сколько ты захочешь.       Мальчик немедленно качает головой и зажмуривается, чувствуя ком внутри себя, отчего-то страх липкий и совершенно беспочвенный глубоко оседает внутри. - Не надо! Пожалуйста, не уходите.       Цансэ и Чанцзэ редко когда сталкивались с капризами А-Ина, в большинстве случаев это было легкое неповиновение, а то и просто детские шалости. Но никогда Вэй Ин не повышал голос и тем более из его глаз не катились слезы, а сам он судорожно мотал головой из стороны в сторону. - А-Ин, малыш, в чем дело? - Чанцзэ присаживается на кровать и приобнимает сына, пытаясь понять что происходит. - П-просто... - он икает, от града скатывающихся с его глаз слез, он уже не может четко вымолвить предложение. - Не уходите...       Но сколько бы они не пытались понять, что послужило спусковым крючком такого необъяснимого поведения, они никак не могли добиться от ребенка вразумительного ответа. А-Ин рыдал и сжимал их пальцы, мотая головой на все предложенные ими варианты.        И в конце концов просто вымотался, прямо на руках у Цансэ, не менее взволнованной такой реакцией сына на их уход.       Они не часто оставляли Вэй Ина одного, просто потому что он был ребенком, и оставить его означало бы просто подвергнуть его опасности. Только вот сейчас был совсем другая ситуация и они никак не могли бы взять ребенка с собой, не на ночную охоту точно.       Спустя нескольких тихих переговоров и убеждений уже Цансэ в безопасности такого решения. Они все же покинули гостиницу, попросив владельца разбудить через время их сына и накормить его. Владелец был определенно против такого пристального внимание к их ребенку, и только дополнительная плата заставила его расплыться в менее угрюмом лице.       Цансэ еще несколько раз оборачивалась, покинув гостиницу, приглядывалась в окно их комнаты, надеясь, что они успеют вернуться до того, как А-Ин совершит необдуманный поступок, как например: сбежит из гостиницы и ночью направится искать их. Она то и дело тяжело вздыхала и вновь поворачивалась. Чанцзэ пытался успокоить её, но всего его попытки были бесполезны.       Сердце стучало глубоко в груди отчего-то тревожно. А внутренний инстинкт заклинателя говорил оставаться в таверне, но несмотря на все тревожные знаки, они продолжили идти вглубь леса, где сельчане видели темную тварь, ежедневно пожиравшую их скот и посевы.       Надежда на то, что они смогут вернуться до рассвета. Извиниться перед малышом за предательство и их уход. Рассыпалась прахом.       Все Ночная Охота с самого начала пошла не по плану...

***

      Сияние синих переливающихся крыльев был столь реален, что Вэй Ин не смог не поддаться искушению и не попробовать схватить неловким движением этот яркий свет, который стоило его коснуться тут же растворился в воздухе, подобно бабочке, которую он видел совсем недавно.       Он находился в темноте, где ничего не было видно. Серебряные частицы кружили вокруг него. Вэй Ин поднял голову с удивлением замечая, как та самая бабочка вновь машет крыльями совсем рядом с ним, кружит, взмывая и снижаясь, но не желая усаживаться на его протянутый палец. Он пытался догнать её. Попробовал схватить её двумя руками, но каждый раз, когда он, казалось бы, добивался желаемого в его руках ничего не оказывалось. И только серебряная пыльца продолжала окутывать его в неярком свете.       Вэй Ин продолжал бежать следом за бабочкой, то возникающей в темноте, то вновь пропадающей, когда тьма перед глазами вдруг растворилась, а на смену ей пришла поляна, окруженная лесом. Он остановился, всматриваясь и совершенно не узнавая местность, пытается сделать шаг назад, но сзади оказывается лишь пропасть, что неимоверно пугает.       Он больше не видит ту бабочку. Тьма теперь окутывает его, не только его тело, но и его сознание. Тело покрывается холодом, рука непроизвольно вздрагивает, а глаза сужаются. Он пытается вглядеться во тьму, и не понимает, когда она стала столь непроглядной. Вэй Ин вытягивает руку вперед и с ужасом чувствует что-то липкое. Он пытается одернуть руку, вытереть её о штаны, не смотреть на то, что на ней. Но рука растворяется в этой самой жиже. А в следующую секунду он видит перед собой красные голодные глаза...       Он с шумным вздохом вскакивает с кровати, слезы льются из глаз, а горло сжимает в спазме. Вэй Ин судорожно смотрит на собственную руку, но на ней ничего нет, он пытается сделать вдох, но горло в панике сжимается лишь сильнее, когда его начинает тошнить от воспоминаний о сне в котором он только что был. - М...ма... П...пап... - он выдавливает звуки из пересохшего горла, даже не пытаясь стереть с лица слезы и судорожно ищет родителей в комнате. Только вот в комнате совершенно пусто, он обхватывает собственные ноги и покачивается, утыкаясь лбом в колени. Как никогда хочется оказаться в теплых объятиях матери и крепкой хватки отца.       Он несмотря на тошноту и легкое головокружение поднимается с кровати, не раздумывая быстро спускается с этажа и пробирается к выходу никем не замеченный.       Холодный ночной воздух одурманивает, свежесть позволяет разуму проясниться и наконец сделать глоток воздуха. Босыми ногами Вэй Ин чувствует холодную землю под собой, он оглядывается по сторонам. На улицах никого нет, только тихое рокотание каких-то насекомых и постукивание из домов слышится вокруг него. Ему неимоверно страшно, о желание найти родителей вопреки их наставлению оставаться в гостинице, он идет вперед, ведомый необъяснимым чувством.       Он не знает когда успевает оказаться в темном лесу, где тени от деревьев падают на тропинку по которой он идет. Они напоминают ребенку гигантов, а ветви жуткие щупальцы. Вэй Ин просто пытается не смотреть на них, все что ему надо - найти родителей. Он не помнит, как перед его взором вновь возникает бабочка с небесными переливающимися крыльями. И он неосознанно идет за ней, позабыв о страхе и тревоге.       Идет долго, переступая кочки, царапая мягкие ступни о камни, ветки деревьев. Вэй Ин следует за бабочкой, оставляющей после себя теперь уже едва заметные серебряные нити. Идет до тех пор, пока в его нос не ударяет металлический запах, пока он не осознает, что оказывается на поляне, так похожей на поляну из его кошмара.       В свете луны он видит много красной жидкости, подобно той, которая порой появлялась на его собственных коленках, когда он ненароком ударялся о что-нибудь. Он не мог сказать точно, что происходило потому что едва ли помнил это. Единственное, что четко отобразилось в его расширенных от ужаса глазах - темные и светлые одеяния, такие же, в которых обычно ходили его родители.       И ему не показалось.... Это в самом деле были его родители. Яростно сражающие в потоках ярких вспышек от мечей с какой-то яростной темной тварью. Вэй Ин заметил, как на заклинателе в белом все больше и больше крови, когда как темный заклинатель уже и вовсе лежал на траве не в силах пошевелиться. Страх, который он испытал смотря на это, нельзя было назвать никак по другому, как шок. Столь сильный, что он потерялся в смешанных чувствах боли, злости, радости и страха.       Он вытянул руку и закричал, не узнавая тембр собственного голоса. - Не-е-ет!       А потом перед его глазами поплыло... Яркая вспышка, темнота, круги перед глазами.       Белый свет окутал его. Голова закружилась с невероятной силой. Зрение затуманилось, кажется, он потерял сознание. От испуга ли или от слишком шокирующего зрелища? Он не мог сказать точно.       А в следующую секунду он услышал взволнованный голос своей матери, зовущей его. В ушах стоял звон, сквозь который едва был уловим родной голос, а на лице чувствовалась влага. - А-Ин! Милый, посмотри на меня! - А-Ин! - совсем рядом также кричал его отец.       У него все еще все ужасно плыло перед глазами, а во рту пересохло, как от жары. Все его тело ощущалось невыносимо тяжелым. Он не мог полностью открыть глаза, все тело болело. Изо рта выходили лишь тихие хрипы, даже слезы, скатившееся с его глаз вызвали жгучую боль.       Превозмогая боль, накрывшую его с ног до головы, он приоткрыл глаза чуть шире, отчего голову прострелила режущая вспышка боли. Вэй Ин сощурился, стараясь сфокусировать размытое зрение на родителях, когда в углу комнаты приметил синие сияние и легкое парение бабочки. Он перевел взгляд на мать, держащую его на руках, потом на отца, так же схватившегося за его холодную руку. И с радостью, которую только мог сейчас показать произнес: - Мама.... папа... - когда с легкой улыбкой облегчения все же опустил слишком уж тяжелые веки. Не услышав взволнованный вопрос от матери.       А в углу яркие голубые крылья взмахнули, оставив после себя серебряные нити, соединившие бледные пальцы ребенка и далеко живущего в горах мальчика, пока родители пытались привести в чувство собственного ребенка.