Ты хвалишь меня, И ругаешь меня, И ты, наверное, думаешь, что знаешь меня. Мой нежный бог внутри меня — Он всех полюбит и простит, Я стану тем из двух зол, которое победит. А ты — Будь как я, Мое любимое дитя. Я подарю тебе все страхи, что есть у меня. Будь как я, Мое любимое дитя. Я подарю тебе всю боль, что есть у меня. Nonsons — Будь как я
Вспышка в темноте озарила небо, разрезая его на мелкие кусочки и оставляя за собой медленно гаснущий след, словно шрам. В воздухе пахло бедой… Раскаты грома приближались все быстрее, а бесчисленная паутина молний освещала кровавым светом разверзнувшийся на земле ад. Застывшее время вновь обрело свой ход, впуская в пространство один за одним множество голосов: крики птиц, грохот разбивающихся камней, звон стекла, пронзающие воздух стрелы, безудержные взмахи волшебных палочек и бешеный стук отчаянных сердец. Все они кричали лишь об одном желании — прочь от проклятой земли. Какофония звуков сводила с ума, и не видно было ни конца, ни края этой кровавой бойне. Извечная борьба света и тьмы, в которой доселе не было победителей, предвещала сегодня отдать лавры одной из сторон. Сегодня все должно закончиться раз и навсегда. В это верил каждый сражающийся на поле боя. Вот только правда у каждого была своя… Один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… Они оба знали это пророчество и оба хотели исполнить его, каждый в свою пользу. На карту было поставлено слишком многое: последний крестраж пал, разрубленный на части мечом Гриффиндора, сил у волшебников становилось все меньше, а желание победить неумолимо пульсировало под кожей. Гарри знал, на что шел, возвращаясь в мир, где проходил последний бой. Он мог сдаться, последовать совету Дамблдора и сесть на поезд, который отвез бы его дальше… Но это было не в его природе — сбегать от опасности, прочь от своего предназначения. Он шел до конца, используя все шансы, подаренные ему кем-то или чем-то свыше. Дважды вернувшись с того света, Поттер ничего больше не боялся. Он знал, что теперь они на равных с Реддлом, теперь все зависит лишь от него. Он видел, как многие Пожиратели смерти сбегали один за другим в страхе после его таинственного пробуждения. Это вселяло в душу Гарри небывалую надежду и уверенность в своих силах. Волдеморт заметил это, нехотя слушая рассказ Поттера о незапланированном крестраже. Подобные вести о таком колоссальном просчете ввели Темного Лорда в небывалую ярость. Сверкая кроваво-алыми глазами, он зашипел, словно змея, и пустил в ход всю свою силу и мощь, наставляя волшебную палочку на мальчишку. Гарри отреагировал мгновенно, выпуская из своей палочки красный луч, который столкнулся с вражеским зеленым, едва ли не образовывая взрыв. Магия гудела и вибрировала вокруг них, рассыпая всюду искры. Противоборство двух огней напоминало перетягивание каната, вот только эта игра была ужасной и смертоносной. Ни один из лучей не мог достичь своей цели, то уступая, то одолевая друг друга, из-за чего хозяева палочек с еще большим рвением ухватились за свое оружие двумя руками. Бузиновая палочка в руках Волдеморта трескалась прямо на глазах, не желая убивать своего истинного хозяина, но и не позволяя ему достичь своей цели — победить врага. Магия накапливала свой заряд, норовя найти какой-либо выход, ведь так не могло продолжаться вечно. Послышался оглушительный хлопок и лучи разделились: красный, который уже почти полностью вытеснял зеленый, не поглотил его, а переплелся с ним и полетел в Гарри, а остатки чистого зеленого луча Авады ударили в грудь Волдеморта. Оба покачнулись и рухнули навзничь на землю. Грянул гром и затем все пространство погрузилось в неестественную могильную тишину. Сражающиеся вмиг застыли и лишь спустя мгновение бросились к своим предводителям. Послышались крики с обеих сторон — никто не мог понять, что случилось. Рон и Гермиона склонились над Гарри, пытаясь нащупать его пульс, остальные же защитники Хогвартса все еще держали на прицеле тех немногих Пожирателей смерти, которые точно так же защищали своего поверженного повелителя. — Гарри! Гарри! Пропустите! — взволнованная Джинни Уизли протиснулась между спинами отца и старшего брата, падая на колени перед возлюбленным. Она тотчас ахнула, прикрыв рот рукой, когда ее взору предстала огромная кровоточащая рана на его груди, которую впопыхах пыталась залечить Грейнджер. — Он жив, но я не могу… Исцеляющие заклинания не действуют… — нервно запинаясь, произнесла Гермиона, качая головой. — Ему срочно нужно в больницу. Грейнджер снова попыталась наложить известные ей заклятия, но все было тщетно. Смесь Авады Кедавры и Экспеллиармуса образовала некое новое проклятие, отменить действие которого ей не под силу. Гарри был тяжело ранен и неизвестно как долго он сможет переносить его действие. Шум и крики вокруг вернули девушек в жестокую реальность, накрывая волной ледяной воды. Пожиратели гудели, словно улей, и в этой безумной какофонии звуков можно было различить довольный и ободряющий смех. Этот голос был холоднее льда, въедался глубоко под кожу и резал по живому тысячами острых осколков изнутри. Он вселял в самое сердце неконтролируемый страх, выгрызая из него последнее светлое чувство — надежду. — Мерлин… Он жив?! Но как? — в ужасе прошептал Рон. — Это ведь немыслимо! Мы уничтожили все крестражи… — выдохнула Грейнджер. Перед ее глазами предстало зрелище: Пожиратели, кланяясь, расступались, дав дорогу Волдеморту, который улыбался пуще прежнего, если этот оскал и вовсе можно было назвать улыбкой. В отличии от Гарри, на нем не было ни царапинки, он крутил бузиновую палочку в руках так небрежно, словно теперь ему было абсолютно плевать на происходящее и дальнейшие действия остатков Ордена Феникса. Словно приговор уже подписан, и Волдеморт лишь выжидает, любезно предоставляя мнимую фору противникам, подобно змее, готовящейся к броску. Словно теперь уже все предопределено… Но как? Это просто уму не постижимо! Его сразила собственная Авада. Он не мог выжить! Он не мог быть невредим! Неужели Дамблдор в чем-то просчитался? Неужели его план был действенен лишь в теории? Почему они так слепо поверили ему? Почему доверились? Почему не просчитали другие варианты? Ведь каждый имеет право на ошибку, даже такой великий волшебник, как Дамблдор. В конце концов, все они лишь только люди… — Глупцы! — смеялся Волдеморт. — Что ж, я давал вам шанс на прощение, но вы не захотели им воспользоваться. Теперь же пришел час расплаты. Авада Кедавра! Зеленый луч полетел в сторону раненого Гарри. Джинни, натренированная квиддичем, отреагировала мгновенно, закрывая собой тело Поттера. — Нет! — раздалось впереди ребят, тенью накрывая их. Зеленый луч впился в грудь мужчины, осаждая его на землю. — Папа! — закричала Джинни, пытаясь удержать падающее тело спасшего ее отца. Крики и гудение скрестившихся в бою заклятий вновь заполнили площадку перед замком. Отчаяние орденцев сменялось яростью, беспечной храбростью, присущей гриффиндорцам, коих было большинство в этом сражении. — Бегите! Спасайте Поттера и уходите, немедленно! — подоспевшая к ребятам Макгонагалл лихо отбивала летящие в них лучи. — Рон, уведи Джинни отсюда. Спасайтесь! — крикнула сыну Молли, трясущимися руками поднимая дочь, занимая ее место подле тела Артура. — Но мама, как же вы? — воспротивилась Уизли, все еще не верящая в произошедшее с отцом. — Мы не оставим вас! — вторя сестре, запротестовал Рон. — Нет времени спорить, мистер Уизли. Мисс Грейнджер, будьте же вы благоразумней! Скорее бегите! Только вы знаете слабости Волдеморта. Лишь на вас одна надежда! — торопила Минерва, защищая детей. — Мистер Долгопупс, живее сюда! — Я останусь с вами, профессор, — ответил Невилл, подходя ближе. Луна, подоспевшая следом, кивнула в ответ: — Нас слишком много. Всех поймают. Вы сможете сбежать, если мы вас прикроем. Понимая свое неизбежное поражение, остальные защитники Хогвартса приняли решение стоять до конца. Смерть — лучше плена. Большому количеству человек не удалось бы покинуть поле боя. Даже Луна понимала это, не желая снова очутиться заключенной в подвалах очередного поместья. — Нет, мы не уйдем без вас… — прошептала Гермиона, метая взгляды с друзей на Гарри. Разум твердил ей, что предложенное решение было лучшим и логичным вариантом. Но сердце… Сердце разрывалось на части, осознавая всю серьезность последствий неправильно выбора. Даже Рон, со своим стратегическим мышлением, понимал, что шахматные фигуры на доске их жизни поставят им мат, если они останутся здесь. Однако выбор их был гораздо более серьезным, чем казалось на первый взгляд. На одной чаше весов лежали жизни всех их друзей и знакомых, которые предлагали им спасаться за счет себя. Бросить их, подобно трусливым слизеринцам, спасая собственные шкуры. Променять их жизни на свои, но спасти жизнь лучшему другу, который был при смерти. Другу, который пожертвовал собой и всем, ради них. Который уже и так отдал слишком многое ради спасения близких. Но в то же время, на другой чаше весов оставалось нечто очень ценное… Спасаясь, они дарили миру надежду. Призрачную тень надежды на победу. Ведь только они знали о крестражах, только им было известно, как победить Волдеморта. Пусть сейчас им это не удалось, но сбежав, они сделают все, что в их силах, чтобы довести эту миссию до конца. Оставшись же здесь, мир погрузится во тьму раз и навсегда. Без малейшего просвета и шанса на спасение от этого нового, кровавого мира, которым хочет править Волдеморт. Вот только стоит ли это такой жертвы? Вправе ли кто-либо сделать подобный выбор? Почему мир настолько жесток, что ради его спасения, необходимо отдать все, что было дорого? Пожертвовать всеми, ради нескольких людей? Пожиратели смерти во главе с Волдемортом надвигались на защитников Хогвартса, взяв их в кольцо, которое редело с каждой зеленой вспышкой. Рон, Гермиона и Джинни склонились над раненным Гарри, переглядываясь и лихорадочно принимая решение, а остальные плотной стеной закрывали их от надвигающихся врагов. Макгонагалл подгоняла их, яростно размахивая палочкой, как вдруг зеленая вспышка поразила ее и она рухнула камнем вниз. Это шокировало, пожалуй, всех, заставив Джинни подорваться на ноги, но Молли вовремя ее удержала. — Нет, мама, мы не пойдем без вас! Вы должны уходить с нами! Нас остается все меньше и меньше! Гарри бы вас не бросил! Мы не можем так поступить! — закричала Уизли, яростно мотая рыжими волосами. — Гарри велел бы вам уходить, — возразил Невилл, а затем, задумавшись и переглянувшись с Луной и Джорджем, добавил. — Мы пойдем вслед за вами. Но вы должны трансгрессировать первыми. — Но… — попыталась возразить Гермиона. — Невилл прав, — кивнула Молли, подхватывая мысль и глядя на старших сыновей. — Мы следом. Давайте же, нет времени! — Рон, ты за старшего! Я за тобой, обещаю, живее! — подгонял Джордж. Рон вновь взглянул на мать и, тяжело вздохнув, кивнул. Ощутив внезапный прилив ответственности за девушек и раненного друга, он схватил их за руки и, зажмурившись на мгновение, трансгрессировал восвояси. Удостоверившись, что дети покинули поле боя, Молли облегченно вздохнула и переглянувшись с оставшимися, сказала им убегать при возможности, а сама же ожесточенно ринулась в бой. Начался настоящий хаос. Защитники Хогвартса разбежались в разные стороны, не имея больше цели стоять одной группкой, в которой их было довольно легко добить один за одним. Они, подобно смертникам, бросились напролом, разбивая собой кольцо Пожирателей. Тела падали на землю друг за другом. Кому-то удалось сбежать, кого-то Пожиратели ловили ровно в момент трансгрессии. Сопротивляющихся Волдеморту становилось все меньше и меньше, пока и вовсе все не полегли к его ногам…***
Малфои определенно были наделены многими талантами, такими как: выходить сухими из воды, во всем находить свою выгоду, и находиться в нужном месте в нужный час. Но главным и самым бесценным умением было выживание. Малфоям нещадно везло. После падения Темного Лорда в Первой магической войне Люциусу удалось обвести Министерство вокруг пальца, избежать наказания и не поддаваться преследованиям со стороны остальных Пожирателей. Позже Малфою-старшему повезло стать одним из освобожденных Пожирателей смерти из Азкабана. Да еще и быть помилованным самим повелителем. И вот, в эту ночь осады Хогвартса, Малфоям снова повезло выжить всем троим, и сбежать с поля боя… Оставалось лишь надеяться, что и дальше Госпожа Удача не покинет своих баловней судьбы. Лишь только с каждым часом после их побега, новости, доходившие до них, становились все мрачнее и мрачнее… Если прежде Малфои рассчитывали на лояльность Министерства магии и содействие спасенного ими Поттера, то после финальных вестей, их положение усугубилось донельзя, вынуждая висеть на волоске от гибели. Темный Лорд победил. Замок захвачен, практически все члены Ордена Феникса убиты, власть целиком и полностью принадлежит Волдеморту. И, увы, Малфои прекрасно знали, как их бывший повелитель поступает с предателями. Теперь же, час расплаты был близок, как никогда. Выход оставался лишь один — побег. Жалкое и ничтожное существование в постоянных бегах было все же лучшим вариантом для слизеринцев, нежели жестокая смерть от руки хозяина. И никакая защитная магия поместья их не спасет от жаждущего мести величайшего темного мага. Малфои приняли решение бросить все, как есть, дабы не терять ни минуты драгоценного времени. Веками нажитое золото, драгоценные камни, редкостные предметы не стоили теперь уже ровным счетом ничего. Собственная жизнь была гораздо ценнее. Люциус отправился в подвалы поместья, где находился его тайник со множеством артефактов и темных реликвий. Разумеется, он не представлял, как сможет бросить на произвол судьбы свое семейное хранилище, посему пожелал прихватить с собой хотя бы несколько самых мощных и редких артефактов, которые могут еще им пригодиться. Нарцисса тем временем впопыхах давала распоряжения эльфам, снующим по поместью в панике в сборах вещей первой необходимости для хозяев. А Драко стоял в своей комнате, сжимая и разжимая дрожащими пальцами волшебную палочку матери. Застыв, подобно мраморной статуе, он невидящим взором глядел в окно. Туда, где сверкало отражение солнца на спокойной поверхности воды его озера. Туда, где, казалось бы, тишь да гладь, в отличии от безумного панического страха, зародившегося в его душе уже довольно давно. Он все еще не отошел от пожара в Выручай-комнате, от баталий в родных школьных коридорах. От зеленых вспышек, проносящихся над головой там, где когда-то пролетали выпущенные близнецами Уизли фейерверки. Подобные контрасты привычного мира диссонировали друг с другом, вводя в заблуждение. Драко чувствовал себя так, словно находился в огромном лабиринте, из которого он все никак не мог найти выход. Казалось, судьба играла с ним в некую, одной ей ведомую, жестокую игру. За каждым новым поворотом, она предоставляла Малфою до боли знакомую картину, в которой он прежде видел спасение: будь то родной дом, либо же школа, что была оплотом и крепостью. И стоило лишь на мгновение поверить в это столь желанное спасение, как эти призрачные иллюзии разбивались и втаптывались в грязь, как и последние ростки надежды. Это сводило с ума, ведь Драко понимал, что теперь, после подобного предательства, ничто не спасет их от гнева Темного Лорда. Бежать бесполезно, он найдет их даже в аду. И, возможно, проще было бы сдаться, ведь парень невероятно устал постоянно бояться. Раздавшийся внезапно шум внизу вывел Драко из размышлений, заставив кровь застыть в жилах. Неужели их так быстро нашли? Неужели Малфои стояли первыми в списке предателей Темного Лорда? Неужели он знает, что Драко намеренно не выдал Поттера тогда в поместье и тянул время, чтобы Крэбб и Гойл не смогли навредить гриффиндорцам в Выручай-комнате? У слизеринца вмиг пересохло во рту и бешено заколотилось сердце, как только он представил, какая расправа его ждет. Ему бы сбежать, скрыться, пока никто не добрался до него. Он верил, что отец смог бы как-то улизнуть, но ведь в поместье так же была и мама… Мысли о Нарциссе заставили Драко вздрогнуть и испугаться пуще прежнего. Он должен защитить мать, чего бы это ему ни стоило. Драко выскочил в коридор, крадучись вниз настолько незаметно, насколько он мог передвигаться в состоянии, близком к панике. Спускаясь по лестнице, парень слышал крики и жуткие визги домовых эльфов, и ледяной, полный презрения голос. Этот голос Драко не спутал бы ни с каким другим, слыша его вот уже второй год каждую ночь во сне. Он проникал в самое нутро, заставляя все органы сжиматься до боли от страха, словно при Круциатусе. Темный Лорд лично пришел за ними. Драко застыл, пытаясь отдышаться от накатывающей на него паники и взять себя в руки, чтобы отыскать в себе хоть капельку храбрости. Даже не ради себя, а ради матери. Он не представлял, что сможет сделать, выступив против Темного Лорда, но думал, что возможно ему удастся хотя бы отвлечь повелителя, дав тем самым матери шанс на побег. Закрыв глаза и мысленно посчитав до десяти, Драко изо всех сил собрал волю в кулак и двинулся дальше. Он не представлял, где сейчас отец, молясь лишь о том, что у того уже есть какой-либо план побега. Люциус Малфой был известен своей изворотливостью, хоть и сдавал позиции последние пару лет, но тем не менее, Драко рассчитывал на отца. Все же, Малфои всегда были готовы на все ради своей семьи. Очутившись на первом этаже, Драко бросил взгляд на ходящие ходуном парадные двери, что покачивались от порывов буйного ветра на петлях, норовя вот-вот сорваться и рухнуть на мраморный пол. Начавшийся ливень врывался в поместье, подобно бушующим волнам, заливая пол, смешиваясь с кровью, вероятно, эльфов. Драко надеялся, что она принадлежала им, боясь представить самое худшее. Внезапно у парня резко похолодело в груди, как только он услышал крик матери из того самого зала, где прежде проходили заседания Пожирателей смерти. Он рванул на звук и хотел было затаиться за дверью, как вдруг она распахнулась, словно ожидая его, и перед глазами предстала душераздирающая картина: отец лежал в луже крови на полу, дергаясь и выгибаясь от действия какого-то темного заклятия, а мать, привязанная к колонне посреди зала, криком умоляла остановить его пытки. Драко лишь только успел поднять палочку, как она тут же вылетела из его рук. — А вот и Драко. Вся семья в сборе, разве это не прекрасно, Люциус? — с сарказмом, ядовито выплюнул Темный Лорд, склонившись над Малфоем-старшим. Тот переводил дыхание, выплевывая кровь, когда действие заклятия прекратилось. — Драко, беги! — вскрикнула взволнованная Нарцисса, заметив сына. После увиденного у него и в мыслях не было бросать родителей, но не успев даже ничего ответить, Драко ощутил, как его ударило в грудь Круциатусом, повалив с ног. — Прошу вас, мой Лорд, отпустите их. Это лишь моя вина. Я провинился перед вами, накажите меня, — прохрипел Люциус, пытаясь подняться, чтобы стать на колени перед повелителем. — Ты забываешься, Люциус. Как ты смеешь меня еще о чем-либо просить?! Ты и твоя семья предали меня! — зашипел Волдеморт, блеснув кроваво-красными глазами. Он, подобно коршуну, стал обходить своих жертв, словно придумывал, как лучше их наказать. — Я не справился. Я готов понести любое наказание. Убейте меня. Моя смерть послужит уроком моей семье, вы больше никогда не будете разочарованы Малфоями. Мой Лорд… Кто бы мог представить, что Люциус Малфой будет ползать перед кем-либо на коленях? Что будет умолять о смерти, что признает свою вину и ничтожество. Чье высокомерие было настолько велико, что послужило его семье дурной службой. Любое действие несет за собой свои последствия. За все нужно платить. Люциус прекрасно знал это, но никогда не думал, что ему самому придется заплатить столь высокую цену. И все же, сейчас он понимал, что ему не удастся отвертеться, посему он был готов ради семьи на все. — Убить тебя? — жуткий хохот Темного Лорда эхом разливался по залу, проникая под кожу смертельным ядом. — Ты думаешь, что заслужил смерти? О, нет, мой скользкий друг, даже не надейся, ты не отделаешься так легко. — Я вовсе не надеюсь, мой Лорд. Я виноват перед вами, и только я. Делайте со мной, что пожелаете… — Только ты виноват? Пожалуй, да, твоя вина в том, что ты воспитал своего сына сопляком и лжецом, — выплюнув с отвращением, Темный Лорд вновь поразил Круциатусом едва оправившегося от предыдущего заклятия Драко. Парень взвыл от жуткой боли, корчась на полу. — Мой Лорд! Умоляю! — всхлипнула Нарцисса, тщетно пытаясь вырваться из своих пут. — Или… Быть может, это ты научила сына лгать, Нарцисса? Необходимо иметь особый талант, чтобы посметь солгать Лорду Волдеморту! Вот только талант ли это — вопиющая глупость? Ты ведь понимаешь, что я могу с тобой сделать за то, что ты солгала мне?! Воздух вокруг словно накалился от ярости Темного Лорда. Он подошел к Нарциссе, вжимая ей в горло палочку. Женщина даже не дернулась, готовая принять смерть за свою семью. Она не раскаивалась в содеянном, лишь только молилась о сыне и муже. — Понимаю, мой Лорд… Прошу вас, позвольте искупить свою вину. Позвольте понести наказание вместо сына… — шептала она. — Снова эта чертова материнская любовь! Довольно! Я не желаю ничего об этом слышать! — зашипел Волдеморт и взмахнул палочкой, заклятием заставляя Нарциссу замолчать. — Твой поступок едва ли не стоил мне победы. Что ж, я знаю, что вам всем послужит наказанием… Люциус, поднимись. Малфой-старший тут же исполнил приказ, слегка пошатываясь, поднимаясь на ноги. Он бросил взгляд на сына, едва пришедшего в себя после пыток, и перевел взгляд на жену, кивая ей, показывая, что принимает свою участь. Она беззвучно плакала, мотая головой в отчаянии. Нарцисса пыталась вырваться, не имея возможности издать ни звука, чтобы снова и снова молить о пощаде. Она даже не могла как-либо остановить мужа или хотя бы сказать ему, что любит его. Она чувствовала себя жалкой магглой, не в силах сделать хоть что-нибудь. Волдеморт наблюдал за этой немой сценой с каким-то извращенным удовольствием, читая мысли супругов и упиваясь их отчаянием и бессилием. Он вновь обошел Люциуса и, остановившись за его спиной, зашипел на ухо, словно змей-искуситель: — Что ж, пожалуй, я готов простить. Если ты убьешь Нарциссу… — Что?! Нет! Мой Лорд… — в ужасе воскликнул Люциус. — Это не условие, а приказ. Империо! Драко видел, как помутнели глаза его отца и как он медленно поднимал волшебную палочку на свою жену. Парень попытался подняться на ноги и броситься к матери, закрыть ее собой, либо же выставить перед ней щит, но на это у него не было ни сил, ни волшебной палочки. Все происходило, словно во сне — в жутком кошмаре, что посещали его вот уже два года. Зеленый луч вырвался из палочки Люциуса, поражая насмерть свою цель. В ту же секунду волшебные веревки исчезли и обмякшее тело Нарциссы рухнуло на пол. — Нет! — сорвалось с губ Люциуса, как только Непростительное заклятие отпустило его разум, и мужчина бросился к телу жены, сгребая ее дрожащими руками в охапку. Он отчаянно пытался найти у нее пульс и хоть какие-то признаки жизни, игнорируя здравый смысл и произошедшее. — Мама! — Драко из последних сил пытался ползти к своим родителям, что ему едва ли удавалось. По щекам текли слезы, а душу застилала ледяная пустота. Неверие и надежда все еще тлели в его сердце, хотя разум пытался вразумить его, ударяя по сознанию волной беспощадной боли. — Это послужит вам уроком. Вам не удастся избежать своей службы мне. И даже не мечтайте о смерти, она не станет вашим избавлением. Я найду способ, как наказать вас за любую оплошность так, чтобы вам лишь во сне приходило спасение. Вы будете гореть в своем собственном аду изо дня в день, раз за разом. И эта пытка будет вечна. Запомните мои слова, вы оба навеки принадлежите мне. С этими словами Темный Лорд исчез, потушив за собой остатки догорающих свеч и последние угольки в душе у Драко. Он чувствовал, как его накрывает с головой беспросветная тьма. Спасения и правда больше нет…***
— Ишь чего надумала — на пляски в деревню захотела! Да ты только посмотри на себя! Порождение дьявола! Тебя там камнями закидают и поделом тебе! Ох, кульшедра… И откуда ты на мою голову свалилась? Я тебя растила, кормила и поила, а от тебя ни капли благодарности, ни помощи! Не смей возвращаться до восхода, пока не нарвешь достаточно цветков мальвы для моих настоев! — прохрипела старуха, выпихивая девушку за двери старой лачуги. — Да, госпожа Магжи… — зло процедила в ответ обиженная девушка. — Ох, гляньте-ка, шипит аки лугат! — цокнула языком старая знахарка, пихая девушке в руки корзинку. — Торопись, до начала георгиева дня остались считанные часы! Ежели снова заговоришься со своими змеями и не успеешь набрать корзину, будешь наказана до следующего года! Только в эту ночь мальва имеет волшебные свойства, сколько раз тебе повторять? Дверь резко захлопнулась перед носом девушки, оставив ее наедине с бушующими эмоциями в груди. Сердце норовило проломить грудную клетку и вырваться наружу от негодования и невероятной злости, охватывающей все ее естество. А ведь сегодня поистине волшебная ночь. Канун георгиева дня, летнего праздника, что так почитали в этой местности Албании. Люди встречали его шумными плясками с кострами и хороводом, весельем и музыкой, что разносилась на многие километры вокруг. Она манила и завораживала безудержное любопытство шестнадцатилетней девушки, которая всю свою жизнь прожила в глуши, не смея ослушаться запрета воспитывающей ее старухи. Раз за разом она повторяла Альде, чтобы та никогда не ходила в деревню и не попадалась людям на глаза из-за своей экстравагантной внешности. А ей ничего не оставалось, как слушаться Магжи, что нашла ее младенцем около своего дома и вырастила. Альда была благодарна старухе за кров над головой и еду, но относиться к ней по-родственному, как бы она ни пыталась, так и не смогла. Магжи презирала девушку, а может, просто боялась, потому и называла ее кульшедрой — змееподобным демоном, который, согласно албанским легендам, когда-нибудь проглотит солнце и луну, и погрузит мир во тьму. Порождение дьявола, дитя тьмы — все эти слова девушка слышала с самого детства, совершенно не понимая, чем заслужила такие обидные прозвища. Каждый раз, глядя на себя в зеркало и видя свои дымчато-серебристые волосы и кристальные глаза с зеленым обрамлением по внешнему кругу, она поддавалась внушению старухи и действительно считала себя уродкой, которую все вокруг будут лишь только презирать и бояться. А старуха специально подпитывала в ребенке этот страх рассказами о сожженных ведьмах, как только у Альды проявились первые признаки магии, лишь бы она не совалась к людям. Деревня, в которой жили смертные — как их называла старая карга, — находилась среди леса, прямо за болотами, на которых пряталась от людей Магжи. Она была старой знахаркой, колдуньей, далеко не самого приятного нрава. Занимаясь сбором трав в летнее время для своих волшебных снадобий, старуха приобщала к этому делу Альду, и тем не менее, никогда не обучала ее настоящей магии. Она часто смотрела на ребенка пристальным взглядом, словно замечала в ней нечто такое, чего Альда никак не могла понять. После этого Магжи часто уходила в соседние деревни продавать свои снадобья, оставляя девочку саму, запирая ее защитными заклятиями по всей территории их болота. Таким образом Альда и нашла себе компанию в виде змей, коих водилось здесь довольно много. Она не могла припомнить сколько ей было лет, когда она впервые услышала голос огромной змеи зеленовато-коричневого оттенка. Как ни странно, девочка совсем не испугалась, а вовсе наоборот. Змея приползала к ней практически каждый день и вела себя дружелюбно, играясь и общаясь с ребенком обо всем на свете, пока однажды не исчезла навсегда. Позже появились и другие змеи, и Альда сдружилась с каждой из них. Когда она рассказала об этом старухе, та прожгла ее недобрым взглядом и заметно побледнела. После этого она и стала называть девочку кульшедрой. Время от времени Магжи причитала, запугивая Альду неким дрангуэ — героем-колдуном, что был рожден «в рубашке», от которого, по легенде, придет ее погибель. Всю жизнь Альде твердили, что ее судьба предопределена и исход очевиден, потому ей и вовсе нечего желать чего-либо и даже обучаться магии. Магжи считала, что лучшим вариантом для девушки будет тихая и спокойная жизнь здесь, в глуши Албании, тогда, быть может, с ней ничего плохого и не случится. Некий бунт у девушки проявлялся стихийными выбросами магии, которые всегда заканчивались плохо: чаще всего погибали животные, случайно попавшие в радиус поражения; горели леса; а однажды, зимой, сошла лавина прямо на деревню. Альда не знала сколько тогда погибло людей, да и не столь переживала за смертных, сколько боялась, как бы те не прознали, кто был виновником их бед. После того случая и полученного наказания за это от старухи, девушка умерила свой пыл, смирившись со своей участью. Контроль и самообладание — единственное, чему обучала ее Магжи. Пока два месяца назад, как раз после ее шестнадцатилетия, Альда не воспылала каким-то странным светом, отчего она и сама довольно сильно испугалась. Благо, этот случай был единичным, да и Альду вовсе не прельщало проверять при каких обстоятельствах это произошло, дабы оно не повторилось. Она избегала всевозможных рисков, привыкнув к обыденному, пусть и довольно скучному течению времени. Не зная ничего другого, девушка полюбила свой отшельнический образ жизни, болото, на котором они жили, мрачный лес, окружающий их со всех сторон — во всем этом она находила некий шарм. Альда представляла себя хозяйкой этого маленького мира, а змей, что обитали здесь, — своими слугами. Ей нравилось, как они превозносили ее и почитали, словно и правда она была какой-то принцессой, которая волею судьбы была заточена в этом лесу. Не имея понятия, кем были ее родители, живы ли они еще, — Альде хотелось верить, что они оставили ее здесь ради ее же блага, чтобы спасти от чего-то ужасного и сохранить ей жизнь. Ей хотелось думать, что хотя бы они ее любили, ведь старуха Магжи далеко не трепетно относилась к ней. И самое главное, Альда наивно верила, что рано или поздно, родители вернутся за ней… Однако годы шли, Магжи становилась все более невыносимой и словно чем больше опасалась ее, тем агрессивнее вела себя по отношению к девушке, а Альда уже отчаялась хотя бы поговорить с любым другим человеком, кроме старой карги. Порой ей удавалось пробраться поближе к деревне, оставаясь в тени деревьев и не выдавая своего присутствия. Она любила наблюдать за смертными, их весельем, обыденной жизнью, но она не решалась приблизиться к ним, помня о наставлениях Магжи. И вот, сегодня, после очередного скандала со старухой, Альда несдержанно выпалила, что устала от ее вечного контроля над собой, что ее страхи беспочвенны и никто не причинит девушке зла, если она пойдет разок на праздничные пляски. На что старуха разозлилась пуще прежнего, влепила Альде пощечину, напоминая в очередной раз, какой уродкой та является и что ей нельзя появляться на людях, и отправила за травами в лес. Альда едва не бежала прочь от лачуги, ловко перепрыгивая по камушкам и лавируя по тропинкам, дабы не угодить в трясину. Вдоль тянулся путанный кустарник, а вокруг него, цепляясь за ветки, словно живые, клубились белые клочья тумана. Почва дрожала под ногами и при каждом шаге раздавалось хлюпанье просачивающейся тины. Где-то вдали было слышно уханье совы и карканье воронов. От болота поднимался тяжелый запах гнилых водорослей и сырых грибов. Зловещая атмосфера болотной местности каким-то волшебным образом успокаивала девушку, навевая детские воспоминания, когда она точно так же убегала от старухи в слезах и искала ту самую большую змею, которая, казалось бы, заботилась о ней больше всех. Замедляя шаги, Альда добралась до небольшого болотного островка и уселась на свой любимый пенек. Она подняла голову, разглядывая едва проглядывающиеся сквозь крону деревьев звезды на ночном небе. Убывающий месяц ласкал лицо девушки своим светом. Она тяжело вздохнула, пытаясь выдавить из себя улыбку, и закрыла глаза. — Чему печалишься, принцесса? — услышала она шипение возле себя. Альда открыла глаза и встретилась с темным вопросительным взглядом небольшой белой змеи, что извивалась у ее ног. Девушка слабо улыбнулась и протянула вниз руку, словно желая погладить своего гостя: — Я в порядке, Офион, ты же знаешь… Змей ласково ткнулся головой об ладонь девушки и скользнул по запястью, обвивая кольцами. — Карга вновь донимала тебя? — слева послышалось другое шипение, и к девушке подползла еще одна змея. Альда лишь слабо кивнула, поджав губы, и ласково погладила по золотистой чешуе новоприбывшую гостью. — Ты только скажи, принцесса, и мы вмиг покончим с ней. Девушка нахмурилась, словно боролась с желанием дать ответ, о котором потом будет жалеть. Но вовсе не по причине гуманности: — И что же я буду делать тогда? Ведь я останусь совсем одна… — Мы будем заботиться о тебе, как делали это всегда, — нашелся, что ответить Офион. — Мы дорожим тобой, Альда, и никому не дадим тебя в обиду, — прошипела вторая змея. — Я знаю, Калия, и вы мне дороги, но… — Что вы пристали к принцессе? — прошипела третья, более крупная змея. — Разве вам не ясно, что она должна быть со своими? Как вы смеете предполагать, что можете заменить ей подходящее общество? Офион спустился с руки Альды, скручиваясь у ее ног кольцами вместе с Калией, словно провинившиеся дети перед своим вожаком: — Прости нас, Ермунганд! — Не ругай их, Ермунганд, они ведь не со зла, — улыбнулась девушка, встав с пенька, и перехватила крепче корзинку. — Мне пора собирать мальву, иначе не справлюсь до рассвета. Видит Мерлин, тогда мне самой придется нарвать старухе ядовитой клещевины, ибо не даст она мне покоя. Горько усмехнувшись своим словам, Альда направилась дальше. Змеи ползли следом, развлекая ее по дороге рассказами о своих приключениях среди людей. В их присутствии девушке становилось гораздо веселее и обида на Магжи уходила на второй план. Таким образом они бродили по лесу почти до самого рассвета, наполняя корзинку цветками мальвы. Ясный месяц все еще царил на небосводе, освещая девушке путь. Ночь подходила к концу, как вдруг послышался жалобный, молящий голос вдалеке. Вне всяких сомнений, это была болотница — нечисть, которую Магжи держала в своих владениях для охраны от заблудших путников. В душе у Альды тотчас похолодело от страха, что какой-то незваный гость заявился к ним на болото. Девушка разрывалась от желания броситься прочь к лачуге под защиту старой колдуньи, или же глянуть хотя бы одним глазком на того, кто не побоялся забрести в такое место ночью. Любопытство пересилило ее и Альда медленно двинулась вперед, стараясь все же прятаться за деревьями. Заприметив на чарусе болотницу, девушка замерла, наблюдая за ней. Та сидела в белоснежном цветке кувшинчика с котел величиной и развивала руками, маня к себе путника. Никто не смог бы устоять перед нею: ее черные волосы были небрежно раскинуты по плечам и спине, убраны незабудками, а нагое бледное тело было настолько прозрачным, словно воздушное. Она прятала свои гусиные ноги с черными перепонками, пленяя дьявольской красотой. Альда услышала ее сладкий голосок, что принялся теперь обещать путнику груды золота и горы жемчуга, лишь бы он помог ей выбраться с болота на белый свет, которого болотница никогда не видела. Девушка пыталась разглядеть этого незваного гостя, но он был в темном плаще, укутанный с головы до пят. Как вдруг зазвучал его голос: ледяной и холодный… Незнакомец зло рассмеялся, и в тот же миг болотница завизжала от боли, вспыхнув пламенем. Альда вздрогнула от страха, не понимая, как такое могло случиться. Простой смертный ни за что не смог бы одолеть нечисть, да еще и подобным способом. Девушка не видела в его руке ни факела, ни горящей ветки. Как он смог призвать огонь? Неужели он тоже колдун? Зачем он пожаловал сюда? С добром ли? От путника веяло могильным холодом, что разбивало полностью все предположения Альды о его добрых намерениях. Тотчас змеи вокруг нее зашипели, обороняя девушку. — Беги к старухе, принцесса, мы его задержим, — прошипел Ермунганд. Альда не хотела бросать друзей в одиночестве, но прислушалась к совету старшего змея, и кинулась прочь. — Я не причиню вам зла… — услышала она за своей спиной, отчего едва ли не упала от удивления. Путник говорил со змеями так же, как она. Альда хотела было остановиться и вернуться. Любопытство разрывало ее на части, ведь Магжи всегда твердила ей, что этот дар проклятый и очень редкий. И вот, впервые в жизни Альда встретила такого же колдуна, как и они, так он еще и оказался змееустом, — что было двойной удачей для пытливого ума девушки. Она уже приняла решение вернуться, как перед Альдой появилась, словно из неоткуда, старая карга: — Что еще ты натворила, кульшедра? Как ты смела ослушаться меня и пойти в деревню? Кого ты с собой притащила? — негодующе завопила Магжи. — Ничего подобного я не творила, госпожа… — стала оправдываться Альда, пытаясь унять бешено колотящееся сердце от бега и волнения. — Не лги мне, негодница! Почему же тогда сработали мои защитные чары? — Я здесь ни при чем! Это какой-то колдун забрался на болото. Он расправился с болотницей! — Что ты несешь? — испуганно воскликнула карга, больно хватая Альду за шею, и перехватила в другой руке свой посох, замахиваясь им на девушку. — Никто не мог сюда пробраться, ежели не показать ему путь! Не обманывай меня! Это ты кого-то намеренно завела сюда! Ты, дьявольское отродье! Я тебя предупреждала, еще раз ослушаешься… Девушка сжалась всем телом в ожидании наказания, ощущая необузданную ярость от несправедливого обвинения. Но старуха не успела воплотить его в жизнь — зеленый луч поразил ее прямо в грудь, и ее бездыханное тело рухнуло в болото, проваливаясь в глубь трясины. Альда вскрикнула от ужаса и растерянности, не зная, какое чувство испытывала при этом больше: облегчения от неисполненного наказания, либо же скорби по единственному, пусть и злому человеку, которого знала всю жизнь. — Она более никогда не тронет тебя, дитя, — прошипел змеиный голос, от которого Альда вздрогнула и тотчас обернулась. Колдун в темном плаще медленно снял с головы капюшон, подставляя лунному свету свою мертвенно-бледную кожу, что переливалась жемчугом. Его ярко-алые глаза пристально наблюдали за девушкой, а тонкие бескровные губы растянулись в подобии улыбки. Он выглядел жутко и в то же время привычно, поскольку его внешность походила на родных для Альды змей. Отсюда, по всей видимости, и его владение змеиным языком. Но помимо этого, в его враждебной, на первый взгляд, ауре было что-то еще. Что-то, что заставило девушку сделать шаг вперед… — Что вам нужно от меня? — прошипела она в ответ так же на змеином языке. — Я пришел за тобой, дитя. — Кто вы? — вздрогнула Альда, когда незнакомец подошел к ней ближе, протягивая свою костлявую кисть. — Не бойся меня, дитя. Я заберу тебя отсюда. Ведь именно этого ты всегда так хотела? — его голос пленил и завораживал, заставляя подчиниться. Колдун умело манипулировал желаниями девушки, да так, что она на мгновение задумалась, не умел ли он читать ее мысли и влезать в голову. — Откуда вам известно? Почему я должна вам верить? — она попыталась сделать шаг назад, но надвигающийся на нее колдун не позволил этого сделать, схватив ее за запястье. В тот же миг, девушка испугалась, и вновь повторилось то же, что случилось два месяца назад. Она воссияла странным светом, словно пламенем, но отнюдь не обжигающим. Мощные потоки энергии обволакивали все ее тело, подобно кокону, и трепыхали, будто огромные крылья за спиной. Колдун удивленно оглядывал ее с ног до головы, а как только отпустил девушку, свет тут же потух. — Дитя мое, я так долго тебя искал. Ты очень сильна, но еще так многого не знаешь. Я научу тебя всему. Ты станешь величайшей волшебницей. Я подарю тебе весь мир и положу его к твоим ногам. Ты же почувствовала сейчас эту власть и силу? Я подарю тебе и ее. Пойдем со мной… Альда переводила дыхание, изумленно глядя на колдуна. Она разрывалась на части, желая пойти за ним, но в то же время боялась. Что, если он обманывает ее? Ведь так легко обмануть невинную девушку, которая никогда и не встречала прежде себе подобных. Она боялась сделать неправильный выбор. Но разве у нее были лучшие перспективы? Остаться в одиночестве на этом болоте ее страшило, пожалуй, больше всего. Да, он убил старуху, что воспитала ее. Но разве Альда сама не задумывалась о ее убийстве? Даже змеи предлагали ей расправиться с каргой. Все, что останавливало Альду — одиночество. И вот, за ней явился тот, кто обещает научить ее магии, кто заберет отсюда, как она всегда и мечтала. Как она и хотела, чтобы сделали ее родители… — Почему вы пришли именно за мной? Почему вы меня искали? — какое-то странное чувство зародилось в ее груди, отчего она пристально взглянула на теряющего терпение от ожидания колдуна. — Потому что я твой отец.