Подобрать код

      «По горло в социо-трясине мы       Фантом стабильности в руках отчаянно сжимать       Возможно, что-то изменили бы       Но снова возникает страх все потерять»       — КОПЕНGAGЕН «Утопия»       Я сидела на кровати, опершись о прохладную стену, и пялилась в телефон. Чувствовала я себя уставшей, но довольной. Скоро должна была прийти Кира, чтобы мы вместе купили билеты на поезд. Поедем в Турку. Пока дождусь второй дозы вакцины, надо хотя бы по Финляндии поездить. К тому же с Турку меня уже кое-что связывало. Изначально я должна была ехать туда, а не в Хельсинки. Саша даже шутила, что «в Турку» рифмуется с «в дурку», а я в ответ смеялась и говорила, что не знаю, какой из двух вариантов мне больше подходит. Но в последний момент всё обернулось даже лучше, чем предполагалось, хотя тогда мне казалось, что лучше уже некуда. К тому же, я должна была ехать на семестр раньше, но из-за ковида программу перенесли. И наконец, я должна была жить с Кирой. Или она со мной. Мы обе написали, что хотим жить вместе, но что-то пошло не так. Надя с Франческой, когда только познакомились с Кирой, первым делом спросили, отчего мы не живём вместе, как они. Я и сама не знала, как так получилось. Но факт оставался фактом. Все эти три условия были великим рандомом. А их совпадение почти нереальным. И тем не менее они совпали. Все эти скомканные мысли я выложила голосовым сообщением.       «Да уж, и правда странно, — ответила Юля, сразу уразумев, на что я намекала, говоря о «странном совпадении», — знаешь, мне моя соседка тоже в последнее время много внимания уделяет, может она тоже в меня влюбилась?..»       Я чуть было не уронила телефон. Так я и знала, что этим дело закончится. Мало того, что я себя подставила, так ещё и Юля теперь в каждой встречной и поперечной будет видеть потенциальную маньячку.       А ведь и правда, как отличить? С Агатой я вела себя точно также, как с Юлей или Ликой. Я не делала ничего по-особенному. С парнями ты как-то сразу готов к любым развитиям событий и, в случае чего, симпатия ни для кого не станет таким уж сюрпризом. А как быть с девушками? О Юле я заботилась. Бывало, покупала подарки и предлагала где-нибудь за неё заплатить. С Ликой мы спали на одном диване, когда устраивали ночёвки. И с Агатой я общаюсь тоже не то чтобы как-то иначе. Как же тогда определить?.. Теперь все мои подруги будут думать, что я… Какой кошмар! Что если Юля отдалится от меня, потому что будет думать, что я могу и в неё влюбиться? И все остальные подруги, если узнают… Ну как-то же живут бисексуалы! У них вообще бывают друзья?       Так, стоп. Меня вообще не должно это волновать. Это ко мне не относится. Я не бисексуалка. Это уж слишком. Разве мне хоть раз нравилась хоть одна девушка? Ну нравиться-то, нравились, но не до такой же степени! Откуда я вообще знаю, что это. Это было давно и не правда. Я не бисексуалка. Никакая я не ЛГБТ. Я ведь самая обычная, это никогда не касалось меня напрямую! Мне нравятся парни и Агата. А другие девушки интересны только как подруги. Всё нормально. Со мной всё так. Это Агата не подходит под категорию обычных девушек. Все вопросы к её неординарности, а не к моей ориентации. Это просто небольшой сбой. Наверняка у каждого хоть раз было, просто никто не рассказывает.       «Нет, Юля, мы просто подружки. И все остальные мне тоже просто подружки. Девушки, которым реально нравятся девушки, наверняка ведут себя как-то по-особенному, ты бы это сразу поняла. Я не такая. Из девушек мне нравится только Агата и больше никто. Серьёзно, у меня ни разу такого не было. Ты же не подумаешь, что я теперь начну и к тебе приставать?..»       Ну и бред. Как будто бы я так уж пристаю к Агате. Да я вообще стараюсь лишний раз её не трогать!       «О Боже, Лера! Конечно, я так не думаю, с чего ты взяла? Я же по приколу тебе сказала про соседку. Если бы знала, что ты так отреагируешь, вообще бы молчала. Ты в любом случае моя подруга, даже если тебе нравятся девушки. И мне кажется, что они тебе всё-таки нравятся. И в этом нет ничего такого. Кто из нас, блин, живёт в Европе?!»       Боже, как стыдно! И ведь Юля права. Знал бы финский консул о моих пещерных взглядах, ни за что не дал бы вид на жительство…       Парни и Агата, усмехнулась я про себя, огромное упущение, что такой ориентации не существует. Чего ведь только не придумывают сейчас, чтобы всех людей включить в классификацию, и никого не обидеть. У нас уже есть двадцать пять гендеров и куча пронаунсов, так почему бы и ориентацию новую не придумать? Что-то типа «Гетеро+» — люди, которые всего один раз влюбились в кого-то своего пола. Нельзя же это считать за истину? Даже в лаборатории единичное измерение за результат никогда не принимают. Всегда нужно проводить анализ, как минимум, в двух параллелях. Я тут же ухватилась за приятную спасительную мысль и радостно почти прокричала в микрофон:       «Юля, знаешь, что я вспомнила? Один раз — не пидорас!»       Я выдала это таким воодушевлённым голосом, словно озвучила вселенскую мудрость сродни афоризмам Сократа. Не, ну а что? Какие времена, такие и мудрости. Иногда какая-нибудь глупость содержит в глубине очень умную мысль, если дать себе труд хорошенечко присмотреться. Фраза «один раз — не пидорас» образно отражает мою концепцию ориентации «Гетеро+». Надо будет запатентовать.       «Не хочу тебя огорчать, — скептически ответила подруга, — но один раз вообще-то уже был».       «Юль, ну вот опять ты за своё. В тот раз это была просто симпатия, а сейчас…»       Я оборвалась на полуслове, резко осознав, что не знаю, как закончить мысль. А что сейчас? Не симпатия разве? А что тогда? Любовь? Да какая любовь… Это просто какой-то драйв. Ни на что не похоже. Когда я вижу Агату, мне улыбаться хочется и всё-всё с ней обсудить. Когда соседки говорят какая она странная и что с ней непонятно как общаться, мне это льстит, потому что я-то с ней общаюсь близко, выходит, я избранная. А когда Агата ворчит, мне всё время хочется смеяться. Потому что она ворчит до одури мило. Я ещё никогда не встречала человека, которому может вот так притягательно постоянно всё не нравиться. Это я и объяснила Юле, расписав своё чувство во всех красках.       А потом позвонила Кира, и я ушла открывать дверь.       Но только я вышла из своей комнаты, как моё сердце упало, чуть было не остановившись. А потом тут же начало в панике с такой силой качать кровь, что та почти вся прилила к моему лицу. Дверь в комнату Агаты была приоткрыта. Маленькая щёлка смотрела на меня в упор, как будто смеясь надо мной. Словно какая-нибудь жёлтая… Чёрт! Надежды на картонные стены не было никакой. Агата точно всё слышала.       Не помню, как я спустилась на первый этаж. Как вяло поздоровалась с Кирой, придержав ей дверь. Как на ватных ногах поднялась обратно и проковыляла на кухню, обойдя наши комнаты с другой стороны, чтобы только не видеть жуткую щёлку, ознаменовавшую дорогу в ад. Теперь мне точно конец. И дёрнул меня чёрт записать именно голосовое! Что, напечатать пальцы бы отсохли? Говорят, лень — двигатель прогресса. Но, в свете последних событий, лень — это двигатель пиздеца.       Я осматривала холодильник совершенно дикими глазами, как будто в первый раз его видела. Что мне теперь делать?.. чтоделатьчтоделатьчтоделать…       — Выпьем? — предложила я Кире. — У меня парочка сидров из Таллина осталась.       Я не особо рассчитывала, что Кира согласится, она частенько говорила, что обычно не пьёт. Но сегодня она почему-то забыла про свой сценический образ главной трезвенницы Контулы и с радостью приняла мою банку сидра с психоделическим деревом, напоминавшим Иггдрасиль.       Баночка была маленькая, всего 0,33, так что надежды на то, что я смогу успокоиться, особой не было. Но всё равно это лучше, чем ничего. Я села напротив Киры в гробовом молчании. Руки тряслись так, что я кое-как держала банку. От внимания Киры это, конечно, не ускользнуло, но она тактично промолчала.       Я сидела сама не своя, стараясь, из последних сил, воздержаться от беспорядочных нервных движений. Хотелось встать и походить по кухне туда-сюда, или сгонять пешком до Хаканиеми, или сделать три подхода какого-нибудь из упражнений, словом, деть куда-то высвободившуюся энергию и хоть немного унять волнение. Перед смертью не надышишься, Лера. Может быть, поэтому я начала дышать слишком часто.       Я всё ждала, что Агата ворвётся на кухню и скажет, что больше не хочет со мной разговаривать. Или ещё хуже — вообще ничего не скажет. Или даже хуже этого — выбежит из квартиры, громко хлопнув дверью, и ближайшую неделю будет ночевать на физфаке.       Оправдания себе я не могла придумать, сколько ни пыталась сочинить что-то более-менее правдоподобное. Неуёмная фантазия меня подвела, когда я больше всего в ней нуждалась. Я по чистейшей случайности попала в такую жопу, из которой теперь никак не выбраться.       — Лера, что с тобой? — наконец не выдержала Кира.       Ответа у меня не было. С минуту я просто сидела, сцепив руки в замок, и пялилась на полупустую банку сидра, гадая, прилично ли будет заточить ещё одну такую же. А потом, полным фатальности голосом, наконец ответила:       — На самом деле кое-что случилось. Я тебе потом расскажу, когда в баре соберёмся. Я уже просто не могу держать всё в себе. Не знаю, как так произошло. Это трэш, Кира, это трэш…       — Вот и у меня то же самое, — тяжело вздохнула Кира.       Я сильно сомневалась, что у неё всё было до такой степени плохо, но от любопытства, конечно, распирало. Что ещё Кира может мне поведать? Она же уже и так всё рассказала про Джордана, а новые сплетни можно было бы обсудить и в штатном режиме. Но прожигающий взгляд Киры буквально кричал: «Лера, это не учебная тревога».       Вот и у меня не учебная…       Из дальней комнаты по-прежнему не доносилось ни звука. Я даже не слышала, чтобы Агата закрыла дверь. Теоретически она могла слышать наш разговор, но теперь это было не то чтобы важно. Я тщательно контролировала каждое слово, сказанное Кире. Я больше так не проколюсь. Никаких больше голосовых сообщений в стенах квартиры. Даже если Агаты сто процентов нет дома. Даже если она в Таллине. Да хоть в Питере! Господи, хоть бы пронесло. Если всё обойдётся, обещаю, я больше никогда не буду ничего говорить об Агате дома. И на улице тоже буду трижды оглядываться, прежде чем произнести её имя.       — Будешь есть? — тоном приговоренного к смертной казни спросила я. И на сей раз это было никак не связано с перспективой готовить. Да я неделю согласна безвылазно стоять у плиты, если всё обойдётся! Только вот ничего уже не обойдётся…       — Да, голодная что-то, — ответила Кира. — Помочь тебе?       — Не надо, спасибо.       Уж замороженные овощи я как-нибудь сама смогу сварить. Тем более, когда Кира угощала меня чем-нибудь у себя, она не запрягала помогать.       Я принялась за нехитрую работу в гробовой тишине. Не смотреть на дверь просто не выходило. Я постоянно вертела головой, точно курица, и, наверное, этим себя сильно выдавала. Хотя куда уж теперь больше. И в какой-то момент я решилась. Всё, хватит, пан или пропал. Больше гадать у меня нет сил. Я решительно разблокировала телефон, но начать печатать долго не решалась. У меня чуть было не убежала вода, пока я в прострации пялилась на открытый диалог. Агата была в сети.       — Ты варишь воду или овощи? — уточнила Кира.       — Очень смешно. Между прочим, для тебя стараюсь, — проворчала я, выкидывая в стоградусную гомогенную систему замороженные брокколи с морковью и чем-то ещё, — готовлю здоровую еду специально для фитоняшек.       — А сама ты постоянно вредное ешь?       А сама я постоянно стекло ем. Но Кире этого я, конечно, не сказала.       Наконец я выдохнула, как гладиатор перед боем. Отступать всё равно некуда. Пусть у меня будет хоть немного контроля над ситуацией. Я быстро настрочила Агате сообщение и тут же отправила, чтобы не успеть передумать.       «Привет, у тебя всё в порядке? Тебя не видно, не слышно. Тут ко мне подруга пришла, хочешь с нами поужинать?»       Я тут же убрала телефон подальше, боясь посмотреть ответ. Прямо как когда научнику пишешь, жуть. Но не услышать вибрацию уведомления, конечно, сложно, когда в помещении из звуков только бешеное биение адреналина. Агата ответила почти сразу.

***

      С минуту я пялилась на всё никак не закипающие овощи, не решаясь взять телефон в руки. Кира тревожно смотрела на меня, но ничего не говорила. Она ничем мне не поможет. Я должна разобраться с этим сама. Я накосячила, мне и огребать.       Я взяла телефон дрожащими руками, стараясь отпустить глупую мысль о том, что пока я не видела ответ, его не существует. Кот жив, пока ты не открыл коробку. Влюбись я в парня, всё было бы по-другому. Поселили бы меня с Кирой, всё было бы по-другому. Если бы мы с Агатой не познакомились, всё было бы… А как бы тогда всё было?..       «Я пока не дома», — гласило сообщение. Мой громкий вздох облегчения слышала, наверное, вся квартира. Пронесло. Господи, неужели пронесло? Меня бросило в жар, и я зависла так надолго, что даже не заметила, как из приоткрытой кастрюли уже вовсю выбегает вода.       — Да что случилось-то, Лера, блин?! — не выдержала Кира.       — Потом расскажу, — дрожащим, но счастливым голосом отозвалась я.       Даже если Агата сама написала, что её нет дома, я была намерена сдержать слово и с этой минуты в районе Пасилы об Агате молчать в тряпочку.       Не успела я толком успокоиться, унять дрожь в руках и выгнать с лица некстати прилившую кровь, как услышала поворот ключа во входной двери. А потом увидела её. Пальто на Агате висело как-то неестественно, выдавая своим видом влажную погоду за окном, а шляпа была уже другая, видимо зимняя. Но, несмотря на промозглость, застегнуть пальто Агата всё равно не удосужилась. Хотелось дать ей за это подзатыльник. Я понять не могу, Агат, ты бессмертная или как? Помирать, так с музыкой? Пуговицы для слабаков? Хотелось встать и напялить на неё свою куртку. Но толку то, она ведь уже была дома.       — Привет, — соседка поздоровалась только со мной, не удостоив Киру вниманием. — Блин, я дверь что ли не закрыла?       Да, не закрыла. А у меня чуть сердце не остановилось.       Я всё ещё не могла поверить своему счастью, что пронесло, поэтому мышцы рта опять отказались меня слушаться. В последнее время улыбка вылезала по поводу и без, вообще без моего влияния. И даже, когда я вяло пыталась ею управлять, вернуть контроль мне удавалось буквально на пару секунд, а потом лицевые нервы вновь начинали жить своей жизнью.       Кира внимательно на меня посмотрела, но снова не прокомментировала ничего. Вместо этого она уставилась в телефон и начала со скоростью света что-то печатать. Ну понятно, Джордан — здравствуй, Лера — прощай.       — Что готовите? — Агата тут же выросла на кухне, как грибы после дождя.       — Овощи, — ответила я. — Кстати, это Кира — моя подруга, а это Агата — (моя женщина) моя соседка.       Агата странно посмотрела на меня, словно спрашивая, что я только что сделала.       — Знакомлю вас, — пояснила я.       Агата неуверенно кивнула, как будто действительно поняла, что это было, только после разъяснений.       — А зачем ты их варишь? — спросила петербурженка, кивнув на овощи.       — Ну, чтобы поесть, — растерялась я.       — Так их же не так готовят.       Ну приехали. Если бы я была не на таком подъёме, то прямо бы сказала, что мнения Агаты тут никто не спрашивал. Ещё одна причина, почему при Агате я старалась ничего не готовить. Её стандарты были слишком высоки, и что бы я ни делала, ей вечно что-нибудь не нравилось. И это касалось не только готовки. Как же тяжело иногда балансировать между раздражением и любовью! Ума не приложу, как человек, который так сильно нравится, может так сильно бесить.       — Их надо жарить, иначе будет не вкусно, — завершила мысль Агата.       Я промолчала о том, что всю жизнь готовила так, как «будет не вкусно», и примирительно сказала, проглотив гордость:       — Хорошо, в другой раз приготовлю так, как ты советуешь.       Нужно уметь признавать ошибки, даже если от этого не комфортно. А от этого всегда не комфортно, такова уж человеческая психология. Но Агата разбирается в готовке в несколько раз лучше меня, так что логично предположить, что к ней в этом вопросе стоит прислушаться. Да и вообще много в каких вопросах. Единственная сфера, в которой Агата Лурье до сих пор была в моих глазах неправа, так это в отношении к Финляндии. В остальном — она всё знает. Лучший пример для подражания, просто удавиться. Наверное, всем хочется быть как она, но не всем можется.       Петербурженка удовлетворенно кивнула и принялась заваривать невесть откуда взявшийся доширак. В качестве запивона у неё был энергетик, так что я только диву давалась, как с таким рационом Агата всё ещё не слегла с гастритом.       Но надолго Агату всё равно не хватило. Уже через пару минут она раздраженно махнула рукой на свой скромный ужин и с видом «Господи, дай сюда» отодвинула меня от плиты.       — Всё, хватит, я не могу на это смотреть, — пояснила она, выключая все конфорки. — Давай я за томатной пастой в магазин схожу, а?       — Да не надо.       Я начала было отбрыкиваться, но почти сразу поняла, что это будет война с ветряной мельницей. Агата уже всё десять раз решила.       — Я быстро, десять минут туда и обратно, тут Призма в соседнем доме.       Не дожидаясь ответа, Агата вышла из квартиры, забыв, казалось намеренно, надеть пальто.       — Простудится же, блин, — с досадой вздохнула я, вновь присосавшись к банке с сидром.       — Да, холодновато на улице, — равнодушно согласилась Кира, не отрываясь от телефона, в котором, очевидно, происходило что-то невероятно важное.       — Джордан? — предположила я, уже зная ответ.       — Ага. Переписываемся почти каждую минуту, — как-то невесело ответила Кира.       — Что ты хотела мне рассказать? — не сдержалась я. Нужно было занять мысли чем угодно, лишь бы на глазах у Киры не лопнуть от счастья от того, что Агата ради меня попёрлась за ёбаной томатной пастой в такую холодрыгу.       — А ты мне что? — парировала подруга.       — Не сейчас. Я не могу об этом сейчас говорить. Но это пиздец, Кира. Какой же это пиздец…       Агата вернулась даже раньше, чем через десять минут с огромной упаковкой томатной пасты и ещё одним энергетиком в придачу. Болтая о какой-то ерунде про то, как у неё много работы и как напрягает внимание Оскара, она отточенными движениями жарила овощи. В какой-то момент я встала, чтобы помочь сварить макароны. Моё фирменное блюдо, ага.       — Так иногда руки чешутся что-то красивое приготовить, — призналась Агата, — но для себя одной я бы поленилась, а так хоть вас накормлю.       — Спасибо, — ответила я совсем уж обреченно, — но не стоило так беспокоиться, мне даже неудобно.       — Да что там неудобного? Я это вообще ради себя сделала, не могла смотреть, как ты над кулинарным искусством издеваешься.       Мне хотелось ответить, что это она издевается надо мной, и тут же поцеловать, невзирая на присутствие Киры, но вместо этого я сдержалась и просто ещё раз поблагодарила.       — Хочешь, я всегда буду для тебя готовить? А ты продукты будешь покупать почаще.       — Идёт, — согласилась я.       Даже если она не будет этого делать, я куплю ей хоть всю Призму.       Нехитрое блюдо — макароны с овощами, — которое у меня бы выглядело как чахлый способ не умереть с голоду, после обработки волшебными руками Агаты напоминало заказ в дорогущем ресторане.       — Агат, это офигенно! — восхитилась я, наплевав на то, что говорю с набитым ртом.       — Я рада, что тебе нравится, — улыбнулась Агата, в который раз проигнорировав Киру, которая вообще-то тоже ела и тоже восторгалась.       Сама же петербурженка упрямо жевала свой доширак, запивая энергетиком. На моё предложение поесть то, что она для нас приготовила, Агата ответила решительным отказом, аргументировав тем, что еды получилось только на две порции.       Мы ели почти в полной тишине. Казалось, присутствие Киры и Агаты за одним столом было чем-то противоестественным. Они были такими разными, что как будто отталкивались, хотя разноимённые заряды, наоборот, по всем законам должны притягиваться. Жизнь и смерть, ночь и день, электрон и протон — все они, так или иначе, где-то встречаются, чтобы уравновешивать друг друга. Но Кира, похоже, была нейтроном, не желающим играть в наши с Агатой противоположно-заряженные игры.       Ухватившись за мысль о противоположных зарядах, я вспомнила катионы и анионы. Я вдруг подумала о молекуле хлорида натрия, которая состоит из катиона пиздец какого токсичного металла, способного лишить глаза, если его неаккуратно бросить в воду, и аниона, газообразная молекула которого может, при определенной концентрации, отравить толпу народа. При этом NaCl — это обычная соль, которая, в допустимой концентрации, не только не опасна, но и огромную пользу приносит, как минимум, подсаливанием еды. Не успела я ухватиться за мысль о соли, как Агата неожиданно вышла из оцепенения:       — Тебе соли достаточно? Я попробую?       — Да, конечно, — промямлила я, дивясь такому совпадению.       — Не, маловато. Можно добавлю, так вкуснее будет?       Она заглянула мне в лицо, словно упрашивая. Как будто ей лично было это надо, хотя она сама даже не ела. Я согласилась, хотя меня и так всё устраивало. И в ту секунду мне показалось, что Агата была безумно счастлива, что у неё получилось наконец сделать всё идеально.