Magic City

..У меня скверное предчувствие. у стен есть уши, у окон глаза, у людей рты. Кто угодно может продать мой зад, особенно ты

Кирилл в бешенстве, но злиться получается только на себя. За время его отсутствия и правда появляется множество косяков, он рвет и мечет, с утра в офисе тихо, будто умер кто, но на деле все просто боятся сорвавшегося с цепи босса. Попасть под горячую руку никому не хочется, никто не заходит в буфет на обеде, когда туда спускается Кирилл. В воздухе напряжение можно потрогать рукой, его и без того не особо любят, но сегодня Кирилл почти единственная причина их ненависти, но ему плевать. Ему плевать на то, кто его там ненавидит, он держит их здесь только потому, что считает нужным, он может полностью распустить весь отдел, собрать заново, чужие судьбы не особо его волнуют. Он знает, что половина из тех, что скалит на него зубы, давно погрязшие в ипотеках и долгах, будут трястись от страха, если Кирилл попросит их высказать все в лицо. Никто не вякнет ему ни слова, они боятся, и Кириллу мерзко от этого. Мерзко от того, в какое болото люди втягивают сами себя. Кирилл сам в болоте, но у него оно чуть более комфортабельное, однако это не мешает ему их презирать. Кирилл ненавидит людей. Наверное, оттого, что никогда не видел в них искренности, за редкими исключениями. Люди готовы лизать тебе задницу, если ты им за это платишь, и такой исход, в принципе, никогда его не расстраивал, но было не по себе. У Кирилла были люди «настоящие», стоящие, но их можно было по пальцам пересчитать. На деле только Паша и Дима, но второй все равно был зависим от Кирилла финансово, потому что работал на него, правда это Кирилл его уговорил, так что можно сказать, что не считается. Кириллу хотелось верить, что эти два человека рядом с ним действительно ему верны, действительно ему верят, однако положиться полностью все-таки не мог ни на кого. Этого ему не позволял внутренний страх. Страх оказаться одному, покинутым и брошенным снова. Страх к кому-то привязаться не позволял ему кого-то любить. Привязанности приносят боль, от них ты теряешь контроль над собой и над собственной жизнью, Кирилл видел, что сделала любовь с отцом, Кирилл отлично понимал, что сделала любовь с ним. Пусть это и была самая правильная, самая истинная любовь ребенка к матери. Наверное, поэтому он на нервах, наверное, поэтому его так кроет всю эту проклятую неделю. Может быть Кирилл и правда подсел на то иллюзорное, ненастоящее, вызванное в его больном мозгу отсутствием тепла и розовыми таблетками, но такое нужное ощущение целостности. Язык время от времени все еще вел дорожку его имени, шипя последним слогом на самом конце. Всю неделю Кирилл чувствовал себя полным безумцем, убеждал себя, что это помешательство, что оно вот-вот отпустит, но не отпускало. Держало цепкими маленькими пальчиками, холодными и бледными, почти серыми. Леша все чаще появлялся во снах, молчаливой куклой вглядывался Кириллу в душу, будто осуждая за то, что Кириллу проще натянуть маску непроходимого мудака, чем хоть раз позволить себе послушать свое гребаное сердце, признаться в том, что мальчишка его зацепил. Это было сродни с поражением, будто Кирилл так долго сражался за собственные установки, и так глупо, почти безумно должен был отступить. Всего одна чертова ночь пыталась перевернуть с ног на голову все, что он так долго строил. Кирилл понимал, что никто не просит его кидаться в бездну с головой. Сознание просило в принципе одного. Убедись, что с ним все в порядке. Ты видел, что мальчишка нуждается в помощи, ты хотел помочь, так почему не помог? Кирилл оправдывает это тем, что он никому ничего, блять, не должен. Он никогда не помогал, так с чего бы сейчас? Но это уже какой-то издевательский круг, потому что одна мысль приводит к другой, и рано или поздно все так или иначе будет упираться в Лешу, в шипящий слог на конце языка и горькое послевкусие утра, случившегося неделю назад. Крышу срывает снова, но на этот раз от собственного бессилия перед тупостью тех, кем он руководит. Документ о переводе денег на сумму около двух миллионов попадает в руки каким-то совершенно случайным образом, будто затерялся в папке с договором по переотправке товара, который был задержан на границе. Получалось, что теперь и товар отправлен и деньги вернули. У Кирилла, честно говоря, холодок по позвоночнику прошелся. Да, можно было протупить, не заметить, видимо бухгалтерия не особо контачит с центром отправки, но как можно было проебать два миллиона? Неужели не возникло никаких вопросов о проверке? - Вот скажи мне, Аня, ты одобряешь вообще все запросы о возврате средств? – в зале царила гробовая тишина. Кирилл старался держать себя в руках, правда старался, даже слова эти цедил не через зубы, но больше всего на свете Кирилла убивала чужая тупость. - Я не знала, я не видела договора об отправке, – папка с бумагами с грохотом шлепнулась на стол. То, с каким безразличием отвечала ему Аня Кириллу совершенно не понравилось. Лучше бы тряслась от страха, сучка, но, видимо, осмелела после единственного раза, когда Кирилл разложил ее на своем столе. Вот оно, то, о чем Кирилл и говорил. Люди твари, которым нельзя доверять, иначе сядут на шею и свесят ножки. - Не знала? Не видела? Ну, зато, блять, в ближайшее время у тебя будет отличный повод полюбоваться красотами подворотен Петербурга и чужими спидованными хуями, когда ты будешь отрабатывать эти два миллиона! Но не у меня! Ты уволена! По статье! – грохот стоял неимоверный, казалось, что даже часы остановились, чтобы не тикать слишком громко. Этого всего хватило, что бы Аня залилась слезами, вжавшись в кожаный стул. Кириллу не было стыдно. Ему было плевать. Только совесть немного кольнула от того, что, когда он орал про подворотни и спидованные хуи, сознание само собой прорисовывало Лешу. Кирилл усмехнулся про себя, думая, что от Макарова на месте Ани и то могло бы быть больше пользы, тот хотя бы знает цену деньгам. Возможно, он слишком хорошего мнения о Леше. – Что уставились? Работаем! – эта фраза звучит так пафосно, как в каком-нибудь сериальчике. Внезапно отпускает, как будто камень с души упал, а всего лишь проорался. Наверное, Кириллу стоит делать это чаще, неплохо так разряжает эмоциональный фон. Дима смотрит на него с укором, но как-то даже мягко, будто еще и с жалостью, чего Кириллу явно не хотелось. Он фыркает только, хватает стаканчики с бойлера, и, не особо переживая из-за того, что стрелочка часов совсем недавно только перевалила за двенадцать, наливает себе и Евстафьеву немного виски. Выпить вот хотелось точно. - Слушай, тебе бы расслабиться, - фыркает в ответ Дима, на протянутый алкоголь. - Этим и занимаюсь, друг мой, - Кирилл осушает стаканчик в один глоток, даже не морщится. - Я не про это, Кир, ты себя изводишь, и я не понимаю в чем дело, - Кириллу правда хочется рассказать на первых парах, в первую секунду после вопроса, особенно тогда, когда Дима смотрит так предано и честно, но Кирилл снова натыкается на собственное «но», которое сделать это не позволяет. Да, Дима хороший, но сможет ли он тебя понять? Не сможет, раз уж Кирилл сам с этим не справляется. - Все заебись, просто задрали дегенераты, - друг вздыхает только на это заявление, и никак комментировать, видимо, не собирается. - Предлагаю сходить в бар, Пашка позовешь, потусим как в старые добрые? – идея Кириллу даже нравится. В принципе, это хороший повод отвлечься, да и расслабиться совершенно точно стоит. Еще немного, и он правда взорвется. От всего, от себя самого. - Окей, только бар выбирай сам, - Дима пожимает плечами, мол заметано. Они болтают ни о чем, Кирилл все прокручивает в своей голове, как теперь поступать с товаром и деньгами, но Дима просит его отложить разбирательства, решит завтра, на трезвую голову, а пока он просто отправит запрос о возврате средств. Это кажется трезвым решением, это устраивает на данном этапе, поэтому Кирилл сдается. Они договариваются на семь, куда-то ближе к гостинке, и у Кирилла от дурацкого предчувствия чего-то нехорошего скулы сводит. Он уверен, что с Лешей они не пересекутся, это было бы совсем идиотским стечением обстоятельств, но что-то явно колышется внутри. Предчувствие нехорошего внезапно оказывается надеждой на встречу, правда Кирилл ее гонит от себя ссаными тряпками. И когда стоит полчаса перед зеркалом, привычно зализывая теперь уже темные волосы, внезапно понимает, что прихорашивается. Банально как божий день, но почему-то так простреливает, что становится тошно. Дожили, мечтать о встрече с проституткой, да еще и готовиться к ней, как к свиданию. Кирилл чувствует желание ударить себя по щеке. Это уже смахивает на раздвоение личности, не менее. - Долго тебя ждать, Гречкин, - когда он подъезжает к бару, возле входа его уже ожидают друзья. Пашка высокий, смешной, немного кудрявый и чем-то напоминает Кириллу самого себя. Дима, как всегда при параде, ниже на полголовы, но шире в плечах, серьезный не по годам, хотя младше Кирилла на пару лет. От взгляда на них становится тепло и как-то просто. Наверное, встреча с друзьями и правда была сейчас не лишней. - Не так-то просто добраться до города вечером, - возмущается он. Конечно, он мог бы наплевать и вызвать такси, снял бы потом какой-нибудь номер и вернулся утром, как делал это обычно, но сегодня у ребят намечался «тур по барам», как называл его Дима, или «тур по бабам», как шутил в ответ Паша. И если с первым еще куда не шло, то второго Кириллу очень не хотелось, поэтому было лучше иметь под рукой тачку, чтобы можно было вовремя свалить. Кирилл не садится пьяным за руль, но иногда все же случается. - Пошли уже, - Паша тянет его к себе за плечо и обнимает по-дружески, а Кирилл оглядывается по сторонам, будто надеясь выцепить тоненькую фигуру среди прохожих. Кирилл даже не помнил его одежды, не помнил, как он выглядел без розового халата или не обнаженным. В памяти красивая картинка, почти кинематографичная, но такие мальчики не гуляют по улицам Питера в ночи, такие мальчики внезапно оказываются в твоем номере с горстью розовых таблеток и исчезают, словно видение по утрам. Огромное чудо, что Кириллу вообще удалось его выцепить той ночью. А может это выцепили его, не суть. Они оказываются за вип-столиком тесного душного бара. Паша заказывает выпить и кальян, а Дима расслабленно кивает на все, что предлагает друг. Они выпивают, Кирилл тянет из трубки, выпуская в воздух легкие колечки. Парни шутят между собой, вспоминают какие-то истории из их общей молодости, и снова становится хорошо. Никаких мыслей о Леше, только легкая грусть по ушедшему «просто» и «счастливо». Тогда все действительно было намного проще, тогда Кирилл был абсолютно другим. - Помню ты волосы вечно обесцвечивал, я думал, что скоро останется лысая башка, - усмехается Паша, разливая по стаканам новую порцию ликера. Виски ребят не устроил, а Кирилл был согласен на все. - Ага, теперь просто гелем намазюкивается до блеска, - спешит поддержать Дима. Кирилл на это только губы в усмешке тянет, вспоминая себя в периоды подросткового бунта. Они только окончили школу, батя засунул его в юридический университет, но все это Кириллу совершенно не сдалось. Кириллу тогда явно не хватало внимания, и он брал его насилием и жестью. Он брал его пьянками и вечными скандалами с его персоной, бесконечно сменяющимися партнерами и скандалами с отцом. Тогда Кириллу было весело, теперь даже страшно вспомнить. - Зато какие тусы устраивал! А теперь скукота! Хотя…та история с малолеткой-то чем закончилась, Кирюх? – Паша бьет под дых, его вопрос заставляет Кирилла подавиться паром, закашляться и почти возненавидеть друга за так неуместно вспомнившегося Макарова. - Ничем, - Кирилл пожимает плечами и впервые не может скрыть в миг скатившееся настроение, что тут же подмечают и Дима, и Паша. - Так, о чем я не знаю, Гречкин? Какой еще малолетка? Это не тот, после которого ты с утра по клиникам бегал? Ладно хоть трепак какой-нибудь не поймал, - Кирилл морщится. - Тот не тот, харе, не хочу об этом, - Дима присвистывает. - Так вот что с тобой! А я то думал, - он как-то больно уж довольно щурится, а потом и сам замолкает, понимая, что они влезли туда, куда не стоило, куда Кирилл никого впускать не собирался. - Ну, ты это, если захочешь, мы его найдем, - Паша по-дружески похлопывает его по плечу, даже, скорее, в поддержку, будто Кирилл уже разнылся, будто развел здесь нюни, но Кирилл вообще молчит, только трубку губами зажимает, снова выпуская в воздух колечки пара. И старается не думать о том, каким красивым был бы Лешка в легком тумане, в дурмане даже. - Не хочу, - конечно же он врет. Все внутри него требует этой встречи, всю неделю требовало, но Кирилл не собирается сдаваться идиотским желаниям собственного внутреннего ребенка. Леша красивый, Леша милый и нуждается в помощи, но Кирилл здесь не при чем.