чай, кофе, переспим?

— Миллионы лет эволюции, и всё зазря, — Кроули сжимает пластиковый корпус помады в оттенке «дерзость», смотря за спину в зеркало. Азирафаэль привычно опирается в четырёх квадратах плитки от него и в десятке попыток демона любить не только старый образ. — Я же не женщина в конце концов, — демону кажется, что усталость в голосе настолько липкая, что испортит губы. Он берет стойкий карандаш и ведёт от скошенного центра к краям. Он правда старается не смотреть, как кривится ангел. Бывший ангел. Который выбрал пасть, чтобы любить его. Только Кроули узнал о том, что новый Азирафаэль не умеет любить, слишком поздно. — Не думаю, что те, кто тебя трахает, считает так же. Ты ведь под любого стелешься, даже готов вагину себе сформировать, лишь бы взяли. Или снова скажешь, что я не прав? — Кроули опускает карандаш и вжимает язык в небо, заменяя желание провести по губам. Демон ни разу ни с кем не переспал в тех клубах, чувствуя, как тошнота облизывает горло от одного вида потных расхлябанных тел. Они все казалось ему такими, потому что не были его ангелом, — Кроули до сих пор позволял себе его так называть. Он так и говорил каждому, кто тянулся к его заднице, мол, его ждёт ангел дома. Его обязательно шлёпали по бедру и удивлялись, почему этот ангел оставляет такое сокровище одно без присмотра. — Повернись ко мне. А то что это такое? Ты сегодня развлекаешься, а я нет? — Кроули выдыхает и поворачивается, стараясь думать о том, как аккуратно и без комочков ложилась тушь на ресницы, а не о том, ради чего он из раза в раз уходит и что ищет, отказывая всем и каждому. Кроули иногда кажется, что он когда-то успел согласиться на БДСМ-сеанс и то ли прослушал, то ли ему правда не сказали стоп-слово. Азирафаэль каждый раз, когда демон бьется в его руках слишком долго, говорит, что это нормально, он привыкнет. Да и никуда Кроули не денется от того единственного, кому не плевать на него. Бывший ангел часто обвинял демона в жадности до любви. Когда ангел касается его горла, нажимая куда-то вбок от дёрнувшегося кадыка, Кроули только на секунду позволяет себе зажмуриться. Чтобы после широко распахнуть глаза. Как будто ему правда важен этот чертов макияж, как будто есть смысл пытаться казаться сильным перед Азирафаэлем, как будто это всё стоит того, что осталось наголо между ними. Он заходится кашлем и машинально пытается вырваться, сгибаясь к дрожащей груди. Рука сжимает достаточно сильно, чтобы не позволить. Кроули знает, что ему не позволят задохнуться, но начинает бить по кисти, хрипло умоляя. Его отшвыривают так, что он налетает поясницей на раковину и пропускает между губ всхлип в красном оттенке. Кроули чувствует, как механические слёзы льются на щёки, подбородок, капают вниз на платье, и он ничего не может с этим сделать. Он не сможет уйти — это давит на полукольца гортани гораздо сильнее комка, деформируя, не подпуская к новому вдоху. — Ах, какая жалость! — демон чувствует, как приторный тон после первого же вдоха забивает альвеолы. И ему хочется кашлять, кашлять, сплюнуть всё, что когда-то казалось ему взаимной любовью, а не рудиментом. Увы, оно уже успело врасти в позвоночник, слиться с диафрагмой. — Кажется, всё размазалось. Но тебе ведь не трудно будет всё исправить, да, дорогой? Кроули наклоняет голову, зная, что так Азирафаэлю покажется, что демону на сегодня хватит, и что слёзы испортят макияж меньше. Лучше он будет думать об этом, а не о том, сколько раз ему предлагали позволить себя сделать счастливым. И сколько раз он отказал — конечно, цифры не различаются. — Сопливая сучка, — Кроули знает, что его это возбуждает. Демон из раза в раз чувствует, как ему в бедро вжимается чужой член. Азирафаэль давно перестал стесняться любой физиологии, так еще и заметил эффект на Кроули, который однажды даже руками потянулся к глазам. — Только попробуй опять задуматься в своём клоповнике о том, чтобы слинять. Кроули не отвечает и, цепляясь за раковину и расставляя шире пальцы, поворачивается к зеркалу. Ущерба почти нет, и демону хватает пары минут, чтобы убрать подтеки. Он долго смотрит, как касаются друг друга накладные ресницы, и слушает удаляющиеся шаги и затихающее сердце. Кроули возвращается через пару часов и впервые за последние несколько лет позволяет себе заплакать не от асфиксии или боли. Между ног белёсой коркой высохла сперма.