Kinktober 2021

Тёмная кладовка, полная солений и прочих вещей, похоже, была единственным спасением от этого безумца. Дрим дышал словно в каком-то припадке, зажимаясь в угол помещения, будто пытаясь раствориться и стать какой-нибудь банкой яблочного варенья или пюре. И ему действительно не оставалось выбора, особенно когда на него с широченной улыбкой напялили "браслеты дружбы", лишив его магии. Да ещё и этот Блу, вечное солнышко в их компании, отсутствовал, будто знал, что произойдёт с Художником и сейчас шлялся непонятно где. Хотя нет, понятно, что он сам волен выбирать, где быть, но именно сейчас его крепкой дубинки энтузиазма и сгоревших тако не хватало. Чёрт. Наверное, Вы спросите, что же произошло? Всё просто, Инк вновь налакался несчастной краски и если тот раньше спускал пар где нибудь в Lust!вселенных, любя всех и вся, то сейчас... О нет, сейчас, похоже, краска действительно затмила не только разум, но ещё и порой отбитую память друга. Раздался треск двери, проломленной нарисованным топором и безумные глаза-сердечки уставились прямиком на свою дрожащую жертву. Звуки топора усилились, раскалывая жалкую дверь в щепки, хотя тот мог просто воспользоваться растворителем. — Дримми~ Дримми, иди ко мне. — Дрим знал, насколько пугающим и упёртым иногда бывает его соратник, когда добивается определённой цели. И его цель сейчас — несчастная задница Позитивного и если тот захочет, то (наверняка) получит, сколько бы тот не отбивался и пытался вразумить бездушного. — О, И-Инк... — голос подрагивал, но с ложной надеждой на будущее. Дрим привстал и взял первую попавшуюся консервную банку. —Я тебе т-тут, покушать сладенького принёс... Точнее, искал. — раздался более интенсивный хруст и друг зашёл в тесную для двоих кладовку, хватаясь взглядом за ярко мерцавшее от волнения золотое яблоко. Единственное, что у того осталось от прошлого. Ухватившись за руки, тот опрокинул скелета на пол, прижимая те к прохладному кафелю. Улыбка всё ещё была на его лице, становясь с каждой секундой шире и шире по мере приближения к чужой, покрывшейся золотым румянцем шее. — Милый. Ты же не хочешь предать нашу дружбу? — ответный тихий всхлип от испуга и понимания того, что добивался Дрим от Инка, пошло не по плану. С обжигающим жаром Чернильный шептал на "ухо" своей жертве всякие глупости, кокетничая и склоняя того к... Понятно чему, отчего Позитив предпринял новую попытку вырваться, которая была подавлена тем же способом, что и предыдущие — умелыми захватами рук и впивающимся в душу глазами. Возможно, Инк завидовал любому существу с такой важной частью как душа и потому мешал иногда розовую с оранжевой краски, чтоб от всей "души" повосторгаться творениями создателей, чем пугал своей одержимостью многих. — Знаешь, что мне в тебе нравится? — с придыханием произнес Радужный маньяк, пока жертва ещё не теряла надежды и активно била и отпихивала от себя этого "барана". — Ты невероятно тёплый, невинный, так и хочется раскрошить твой вечно улыбающийся череп... — взгляд дрожал, постоянно меняясь значениями зрачков: кружок, треугольник, пружина, "запрет"... Целый калейдоскоп розового и их оттенков, что прибивало утихшего и всхлипывающего Дрима — похоже, их сотрудничество ни к чему хорошему не привело, как и говорил его брат. Даже братец обходит этого психопата за версту, подсылая к нему свою глючащую Ошибку. — ...Хочу увидеть слёзы на твоём лице. — в считанные мгновения чернильные кости пронзили руки меж лучевыми и локтевыми, поближе к запястью, с противным шипением растворяясь, заковывая того в крепкую ловушку. Довольный собой Инк слез с дёргающегося Позитивного. Две спиральки — и радужный маньяк уже бежит в другую комнату, чтоб прийти уже с бутыльком краски. Какая это была краска — говорить не было смысла, но... Что тот собирался делать? Выпить ещё, чтоб окончательно добить? Позитивный покосился на бутылёк и в следующую секунду громко хрипнул и закашлял кровью, хруст костей и последующее становление прахом не сулило ничего хорошего, а нависшая морда "Творца" делала ситуацию ещё хуже. — Скажи "А-а-а!", Дримми. — холодные кости проникли в зажатые челюсти, насильно раздвигая их, даже несмотря на укусы и прочие неприятности, проталкивая пальцами второй руки хрупкую колбу, чтобы тот расслабился и... Получал удовольствие. — Я тебе потом ещё рёбра нарисую, если будешь хорошо себя вести. И даже сделаю потом тебе поесть. — прижатый прекрасно знал, как готовит его сосед, его еда не только душила резким запахом химикатов, но и на вкус была сравнима с горьким перманентным маркером. Ему кто-нибудь говорил, что нарисованная чернилами еда не делает их настолько восхитительными на вкус, сколько на вид. Тот попытался сжать зубы и ему это удалось, пальцы растворились в челюсти и в следующий момент стекло хрустнуло с характерным глухим звоном, выливая содержимое внутрь. Стекло неприятно скрипело, оцарапывая нёбо и нижнюю челюсть. Похоже, жертва не поговорит, пока этот ужас не закончится и залившийся раствор уже возымел свое действие, с горем пополам заставляя создать худощавое эктотело с вмятинами в рёбрах и скромными горками грудей. "Очаровательно..." — облизнулся психопат, наконец отставая от хрипящего лица Позитивного, обращая внимание на сформировавшуюся магию и вставая с чужих рёбер, вновь пригнулся, щедро капая растворителем на чужие штаны, задевая чувствительную золотистую магию. Шипение и очаровательное лоно предстало перед лицом радужного, который более чем с интересом разглядывал каждую складку, покрытую смазкой, подобно сошедшему с ума доктору или патологоанатому, который выяснял причины смерти своего "пациента". — Это просто кры-ше-сно-ся-ще, — протянул шипящие звуки в конце и на пробу толкнулся одной фалангой внутрь всего этого безобразия, вызывая испуганный шик и кашель со стороны пассива. Влажно, горячо, узко... Уже не терпелось разорвать в клочья эту прекрасную киску, вдалбливая пленника в пол под аккомпанемент рыданий. Инку было всё равно, даже когда на него упала алкогольная бутылка, лишь отдаваясь звоном в пустом, не считая похоти, черепе. Радужная, переливающаяся магия манила к себе, гипнотизируя не хуже, чем мозговыносящая картинка, с постоянно "двигающимся" шестеренками или чёрно-белыми полосами. Но к сожалению Дрима, это больше не отвращало, лишь добавляло сладкую истому в костях. Отплевываясь от стекла, тот попробовал сглотнуть вязкую слюну с перемешавшийся краской. Да, это было отвратительно, больно и мерзотно приятно, но на каждое движение, "щуп" скользких от чернил пальцев душа отзывалась, опьяненная навязанным удовольствием. — И-инк-х.. У-уйди. — маленькие осколки колбы всё ещё мешали хоть как-то препятствовать насильнику, делая речь максимально неразборчивой и теряющей смысл и лишь тон, которым потерявший надежду на благоразумие Инка, мог дать понять то, что хрипел Звёздный. Вставшая магия с удивительной выдержкой потиралась о раздвинутые малые губы, лаская до боли чувствительную головку. — Что ты говоришь? Войти? — с садисткой улыбочкой переспросил Тварец (очевидно, от слова "тварь"), тут же проникая внутрь, рвя тонкую пленку, проникая до упора. Всхлип-полустон, задержка дыхания, чтобы прям тут не разрыдаться, глубокие вздохи, попытки глотать набежавшую слюну, которые отдавались уже знакомой болью — всё это только подстегивало на продолжение. Узкое нутро сжимало распирающий его неон, обволакивая тот естественной смазкой и небольшим количеством крови. — Блять... Ты развратный, ты знал это? Со сколькими ты мечтал переспать, смазливая шлюшка? — и хотя тот обычно не употреблял таких крепких словечек и грязных разговоров, было понятно, что ему это более чем нравилось, с каждым толчком всё сильнее вбиваясь в дрожавшее и не оказывающее никакого сопротивления тело. Противные толчки совершались с чётким ритмом и спустя несколько минут, по тяжёлому дыханию и усилившимися "ласками", которые с восторгом дарил Радужный, стало понятно, что тот на пределе. Руки гуляли по одежде , ощупывая грудь, щипая, вытягивая ее, что даже просвечивались нежные, не привыкшие к такому обращению соски, вытягивая в ответ писки и визги нижнего. Слёзы, более не сдерживаемые, скатывались солёными дорожками по скулам. Это было отвратительно. Отвратительно-приятно чувствовать. Пара особо сильных толчков, растягивающих податливое нутро и Инк кончил, совершая завершающие фрикции. Вдруг глазницы распахнулись и прежде чем сказать опять что-то грязное и развратное, его вырвало, выплескивая всю лишнюю краску и прочую грязь, которой тот успел нахлебаться. — Д-дрим? Чт-то-Ох...— второй рвотный позыв вновь ударил в грудину, опять же выблевывая остатки чернил на шокированного этими метаморфозами Позитивного. Магия в секунду расформировалась у двоих — у Дрима от шока, пережитого изнасилования, боли (и физической, и моральной) и окончания того, что вроде тот приходит в себя, у Инка — от потери "настроения" делать это и общей смеси красок.

***

Очнулся Дрим спустя... Неизвестно какое время. Светлые окна и яркое солнце радостно встречали его отошедшим после такого шока. Кости были дорисованы, украденная еда (по крайней мере, она не пахла чернилами и прочей химией) терпеливо ждала его пробуждения. Звёздный даже успел подумать "Не в рай ли я попал", но "горло" всё ещё саднило, а руки болели от... Чего-то, чего он точно не хочет помнить.