***
Аэропорт был полон людей, только прилетевших в этот пасмурный город. Огромная надпись над главным входом гласила: «Добро пожаловать в Лондон». Холодная, не носящая в себе смысла фраза. Даже воздух другой: более тяжелый, леденящий и тоскливый. Почему-то именно в этот момент захотелось вернуться обратно в Румынию, остаться там с Чарли, играть с драконами и завести очередную беседу с Хенриком и Гэнэди. В душе заскребли кошки. «Обратно, обратно, обратно…» – зовут отблески сознания. – «Забудь о прошлом, его не вернуть. Неужели ты хочешь отчаяния, страха? Ищешь скорби или хочешь почувствовать себя неприкаянной? Ты знала, знала все. Всегда все знала, помнила, говорила». Гермиона крепче схватилась за ручку чемодана и ступила шаг к людям в форме. Она интуитивно положила вещи в сканер и прошла, чтобы теперь обыскали ее. Такого рода процедуры всегда были нормой в Англии. Нормой, которую Грейнджер терпеть не могла. «Интересно, знают ли они о существовании такого термина как свобода? Навряд ли». Один из мужчин кивнул, и женщина, проверяющая ее, заговорила. – Мэм, прошу вас пройти с нами до выяснения обстоятельств. – Что? – ее одолел шок, стоило вернуться, и она снова влипла. Скоро ли она возненавидит это место? С легким раздражением в голосе она ответила. – Я поняла. Ее провели в белый без окон кабинет, где стояла лишь одна скамья и напротив стол, за которым вальяжно восседал мужчина лет тридцати пяти, а то и больше. Гермиона вырвала свою руку из хватки охраны и с ожесточенным видом уселась на лавку, крепко вцепившись в небольшую сумочку. Женщина, сидевшая рядом, кинула сочувствующий взгляд, а затем вновь отвернулась к своему мужу и сжала его руку. – Не волнуйтесь, в этой процедуре нет ничего страшного, если вы невиновны, – проговорила та, на которую до этого момента девушка, увлеченная своими мыслями, не обращала ни малейшего внимания. В ответ она промычала что-то невнятное и затихла уже надолго. Стрелки секунд наматывали не один и не второй круг. Время тянулось медленно и по-своему сложно. Вдруг замучила жажда, голову кружило, а на языке все вертелись едкие и мерзкие слова. – А вам не страшно путешествовать одной? – Гермиона взглянула на женщину, а после на мужчину и теперь замерла не в силах сказать что-либо ещё. Было больно? Нет. Страшно? Не особо. Скорее, сама ситуация походила на неожиданность, потому вызывала удивление и какой-то странный интерес с привкусом вины и сожаления. Она не могла поверить, что видела то, что видела. Вот только её зрение было идеальным. Именно в этот момент горло стало сухим, и где-то там образовался чертов ком. – Нет, не думаю.. – Сколько вам? Выглядите юной. – Только исполнилось двадцать, – чуть смутившись, произнесла она и изо всех сил старалась не смотреть на уже забывших ее родителей. – Ох, правда? – воскликнула женщина. – Если честно, я бы так хотела иметь дочку, похожую на вас. Заплетать ей косы, выбирать ей одежду, обсуждать парней. – Тут она погрустнела, запнулась и крепче сжала руку мужа. Гермиону ударил оскал совести, ведь она никогда не проводила с родителями время, лишь когда была ребёнком и то, до того, как поступила в Хогвартс. С каждым годом их общение сократилось до двух недель, что было более, чем критически мало. – А вы… – она на секунду затихла, будто стыдилась даже своих мыслей, потому произносила нехотя, с трудом. – Не хотели бы взять кого-то? – Из детского дома? Мы думали об этом и продолжаем думать. Но раз это предложили вы, то можно считать ваши слова сигналом свыше. «Сигналом свыше? Действительно, какой абсурд…» – но вместо слов, так и вырывающихся у нее изо рта, она только чуть мило улыбнулась. Дверь в комнату отворилась, и к девушке подошел человек в форме. – Мисс, в препаратах, которые вы везли, не было найдено запрещённых добавок, можете идти, – Гермиона облегченно моргнула, а мужчина теперь обратился к паре. – Миссис и Мистер Грейнджер, просим прощение за неудобства, однако я вынужден попросить вас задержаться еще на полчаса. – Ох, хоть бы это закончилось, – вымученно прошептала Миссис Грейнджер, когда Гермиона скрылась за дверью, махнув на прощание. Стоило снова сжать ручку чемодана, и улицы города больше не казались холодными, но в голове девушки творился неопределимый хаос. Она испытывала что-то похожее на стыд. Она принимала ситуацию, не спорила, но что-то в груди так и кричало: «Это неправильно!». Словно этой встречи не должно было быть. Листва на деревьях уже давно приобрела жёлтые и красные оттенки; ветки искривились и стали выглядеть жуткими, пугающими. Траву никто не косил, потому она выросла практически по колено. Лишь асфальтовая дорожка оставалась точь-в-точь какой её помнили. Гермиона дошла к водоему и уселась на скамью около озера. Какая-то парочка мило щебетала друг с другом. Парень снял с себя шарф и накинул на девчушку, укутывая её. Грейнджер свесила голову на бок и уставилась на руки юноши, сжимающие мягкую ткань. «Курсе на пятом Фред делал так же…» – пронеслось в её мыслях, и она немного встрепенулась. Почему она вновь вспоминает его? Она хлопнула себя по щекам, отчего те приобрели румянец, и ответа взгляд в сторону. Рыжеволосый парень неподалёку от неё что-то увлеченно рассказывал. – «…Филча учебник, Гермиона, какая жаба тебя укусила?» – послышался знакомый до боли голос в ее крохотной голове. Она сходила с ума, как и думала. Знала ведь, что так будет, но, черт, все равно поехала. Ноги сами собой побрели вглубь парка, где лес становится гуще и прекраснее, словно маггловская сказка. Совсем близко пробежал человек и задел сумку, висевшую на плече. Девушка попыталась ее поправить, но лямка порвалась, и вся сумка рухнула на землю. Заправив пряди за уши, Гермиона хотела наклониться и поднять ее, отряхнуть от грязи, но не успела. Белокурый парень с доброй улыбкой протянул ладонь. Девушка забрала свои вещи и уже хотела уйти, как парень преградил ей дорогу и в смущенном жесте почесал затылок. – Эй, а ты бы не хотела пообедать где-нибудь? – Нет. Но краткий ответ его не устроил, потому он еще настырнее продолжил. – Как насчет прогуляться вместе? – он будто не понимал существование слова «нет», ведь раз за разом продолжал. Гермиона слегка задела юношу и пошла прочь в попытке скрыться от него. Она коснулась его даже не специально, это вышло рефлекторно и неуклюже, но он, видимо, так не считал. – Эй! – он побежал за ней и схватил руку той за запястье и в явном недовольстве вскрикнул вновь, когда девушка своим каблуком с размаху всадила ему в стопу, а после развернулась и ускорила шаг в попытке уйти как можно дальше. Только она услышала позади себя звук, как обернулась, и время тут же замерло. Над ней возвышался рыжеволосый юноша чуть старше нее. Он сжимал руку белокурого настолько сильно, что тот скривился от боли и попытался освободиться из «мертвой хватки». – Вы в порядке? – спросил он так обыденно, когда до этого взирал на ее оппонента со злобой и презрением. Гермиона молчала. Из ее рта не вырывалось и слова, пока ее разум захватили сотни, а то и тысячи мыслей. Тогда юноша перевел взгляд на нее. Они вновь встретились спустя три года. Тот, кого она все это время считала мертвым, взирал ей в глаза с удивлением, неверием, с надеждой, а она не могла ответить взаимностью. Только выйдя из остолбенения, она поняла, что сошла с ума. Горло сушило, оставляя паршивое чувство во рту. Губы сжались в тонкую линию, а веки продолжали открываться и закрываться. Гермиона чувствовала, как ее глаза слезятся, как по щекам вот-вот скатятся слезы. Парень отпустил руку мерзавца, и тот, не теряя времени, сбежал. – Я… в порядке, – наконец прошептала она и опустила взгляд в землю. Парень не мог понять, о чем она думает, лишь видел, как та усердно кусает нижнюю губу и как ее грудь вздымается и опускается. – Эй, какой гном тебя покусал? – в недоумении спросил он, но стоило увидеть ее слезы, и он все понял. Сердце болезненно защемило, он вспомнил все настолько отчетливо, что давно забытые чувства накрыли его с головой. Он и подумать не мог, что встретит ее вновь – ту, что отвергла его, а затем исчезла. Ту, кого он любил до безумия и кому отдавал себя и свои нежные трепетные чувства без остатка. Парень подошел ближе, нерешительно положил ладонь ей на макушку, как делал это раньше, всегда. Но та, охваченная смесью все еще непонятных ей чувств, оттолкнула его, ударила по руке и ступила пару шагов назад, заставив того ошарашенно уставиться на нее. – Я… Я ненавижу тебя, Фред Уизли. Ненавижу! – она вцепилась в сумку и бросилась бежать, а тот, к ее счастью, не побежал следом. Что ей двигало? Что она чувствовала? Гермиона не знала, пока еще не знала. Все больше и больше она ненавидела этот город. Потому что думала, что отпустила, оставила прошлое позади, где ему и место. Но ошиблась снова. Хлопнув дверью квартиры, она кинула сумкой в диван. Ее будто предали, обманули, подставили, унизили самым ужасным образом. – Почему?... – шептала она, а после перешла на крик. – Почему?! Почему именно со мной? Зачем так поступать! «Чертов Уизли, чертов, чертов Фредерик Уизли! Да будь он проклят! Ненавижу!» – на ватных ногах девушка прошлась к кухне. – «Ты невыносим, ужасен! Это так ты поживал без меня, да?!» Не успела она подойти к графину с водой, как споткнулась, оступилась и задела стол, отчего громко зашипела. В это же мгновение, ваза, стоявшая у самого края, упала вниз, и по комнате разлетелся звук разбитого стекла. Гермиона распахнула глаза. Звон послужил ей отрезвляющей пощечиной, она осела на пол и глубоко вздохнула, сжав челюсть до боли в зубах. – Что же я делаю? – прошептала она в тишину и через мгновение громко всхлипнула. Вопрос оставался насущным. Что же она творила? Почему вела себя словно ребенок? Ей больше не пятнадцать, она больше не была тем маленьким раненым ребенком. Она выросла. Реальность оставалась реальностью. Гнилой, прогнившей, вероятно, серой, но то была ее реальность, которую она создала сама, собственноручно. Стоило ли теперь пытаться исправить то, что она натворила, или вновь сбежать? Если бы Мерлин соизволил отправить ей знак, намекнуть, она бы решилась, но сейчас ей было страшно. «Соберись, соберись, соберись», – нашептывает сознание. – «Видела бы ты себя, Гермиона Джин Грейнджер. Знала бы, как выглядишь со стороны». Девушка стиснула кулаки. Верно, хватит жалеть себя, хватить искать оправдания, обвинять мир в исключительно своих провалах. Тебе тяжело? Отчего же? Ты устала? А на то были причины? Хватит ныть, плакать, кричать. Перестань. Остановись. Возьми себя в руки. Грейнджер поднялась с пола и вытерла тыльной стороной ладони слезы, продолжающие стекать по шее. Поздним вечером Гермиона сидела за письменным столом и просматривала документы, задержанные уже более чем на неделю. Вдруг в стекло что-то врезалось, и девушка вздрогнула, со скрипом отодвинула стул и распахнула окно, в которое мигом влетела сова. Она кружила по комнате некоторое время, после чего, громко ухая, приземлись на подоконник и горделиво выставила лапу с письмом. Девушка угостила сову лакомством и забрала письмо, открыла и прочла что-то, более похожее на шутку:«Сегодня наша встреча прошла чересчур неловко. Предлагаю загладить вину и встретиться в понедельник вечером в кафе на Косой аллее, что думаешь? Все же как друзья мы давненько не виделись».
Друзья? Действительно. Так вот как он думал о них. И кто в здравом уме встречается сразу на следующий день? Захотелось скомкать бумагу и выкинуть его в камин, чтобы языки пламени не оставили даже частичку этого письма. Она придет. Придет и сделает вид, что все нормально, что не было той истерики, что ей искренне хочется наладить отношения. Она будет собой. Ведь именно такой и была Гермиона Грейнджер: всегда делала вид, что у нее все под контролем, что нет никаких проблем, а ее мысли не забиты чем-то помимо учебы. Ведь так поступают лицемеры, да? А именно таковой она себя и считала.***
Перед тем, как зайти, Гермиона посмотрела на свое отражение: ее кудри аккуратно спускались чуть ниже плеч, фигуру подчеркивало красное платье, а лицо выглядело свежим и загорелым. Она слегка поправила подол юбки и, открыв дверь, ступила внутрь. Музыка была приятной, ненавязчивой и под стать беседе. Уизли постарался. Девушка огляделась вокруг и заметила знакомую рыжую макушку. – Так, Гермиона, соберись, – прошептала она и махнула головой, прошлась к месту, поправила волосы и приветливо улыбнулась, когда села напротив. – Здравствуй. Он, не заметивший ее сначала, встрепенулся и растерянно ухмыльнулся. – Давно не виделись. Как поживала последние три года? – А… Ну, я была в Румынии. – Правда? И как там? – Красиво и уютно, правда медицина отнюдь не лучшая, да и иностранцам сложнее найти работу, а в целом неплохо. – И что там можно делать? – в недоумении спросил Фред и сцепил руки в замок. – Я помогала с драконами и некоторое время работала в министерстве. С самого начала было тяжело и непривычно, но позже становилось легче. Пришлось выучить румынский, благо, это было несложно. – И этим ты занималась все три года? – не смог сдержаться он. – Я-то думал, у тебя были веские причины. Гермиона замолкла и переменилась в лице, теперь в легком смятении была она. А парень все продолжал. – Могла бы ради уважения задержаться на неделю. Не знаю, по крайней мере, похоронить умерших. Но это ведь не для такой крутой тебя, верно? Я каждый чертов раз перед сном вспоминаю тот день. Ты даже отказать мне не смогла, и это ты называешь честностью? Да? Двоякая она у тебя, Грейнджер. Хотя там нет твоей вины, ведь именно я не должен был влюбляться в тебя, такую бедную и несчастную девчонку. Он остановился, выдержал паузу и задорно усмехнулся, но в его взгляде не было и тени задорства – скорее, пыл, едкий и жгучий. – Спорю, ты ничуть не изменилась. Я же вижу, – последнюю фразу он растянул, сделал акцент. Он было хотел сказать еще что-то, но пульсирующая боль в щеке заставила его остановиться. Пощечина вышла неслабой. Гермиона схватила за сумку и поспешила к выходу. Она не могла это вынести, не могла терпеть, ведь эта так называемая правда колола глаза и режущей болью отразилась в груди. Ее запястье сильно сжали, теперь давая понять, что вновь ей не убежать, не скрыться. – Ты что творишь? Отпусти! – Еще чего, – он сжал ее руку сильнее и выжидающе уставился на нее. Что же она будет делать? Почему каждый раз она сбегает, будто ребенок. Насколько он помнил, ей уже двадцать. – …Ты всегда такой, ни капли не изменился, – неожиданно выплюнула она, что заставило его чуть ослабить хватку, но не отпустить. – Ты ведь всегда судил ничего не зная. Всегда искал повода для неуместных глупых детских шуток. Ты больше похож на никогда не взрослеющего мальчишку. Хватит устраивать цирк. Ты и понятия не имел, как я жила! – Гермиона на мгновение остановилась, перестала кричать и почти шепотом сквозь массивный ком в горле сказала. – В тот день… В тот чертов день я думала, что потеряла тебя. А потом… Потом обвалилась стена, – она остановилась, метнула взгляд в сторону и, успокоившись, снова уставилась на него, в попытке откопать что-то в его лазурных, как небо, глазах. – И тогда я подумала, что потеряла тебя навсегда. – Но, – тот хотел что-то вставить, но его перебили, не позволили сказать и слово. – Прошу, просто заткнись, прекрати. Все это время я думала, что ты мертв. Все это время. Я боялась вернуться в Лондон, потому что знала: все здесь будет служить напоминанием о тебе. – Теперь она на мгновение замолкла, сжала кулаки и вдруг закричала. Ярость, гнев, сожаление, непонимание, страх – все как один, наполнили ее до краев. – А что делал в это время ты? Думал обо мне? Какая наглая ложь. Ты даже не написал в течение этих трех лет, не спросил, в порядке ли я! А я не в порядке. Кто ты? Написал, что мы друзья. Вот только друзья, как минимум, дают о себе знать, в отличие от тебя! Он отпустил ее руку, закусив внутреннюю сторону щеки, и с каким-то сожалением вперемешку с удивлением взирал на нее. Вот его губы приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, добавить, но вновь закрылись – он передумал, не издав и звука. – Я поняла тебя… – она вздохнула, натянуто улыбнулась и вновь взглянула ему в глаза. – Я искренне рада, что ты жив и в порядке. А затем она развернулась и ушла прочь. Он видел за окном ее отдаляющийся силуэт и чувствовал, как его тошнит. Теперь остались лишь он и безумные, съедающие его мысли.***
На пороге Норы девушка очутилась поздним-поздним вечером. Ее руки немного дрожали, и в движениях читалась сильная неуверенность. Сделав глубокий вздох, она расправила плечи и сделала то, что должна была еще три года назад – зашла в дом. Она остановилась у двери и громко постучала пару раз. Внутри приятно пахло тыквенным пирогом с корицей. За большим столом было многолюдно. Кто-то шутил, кто-то смеялся. – Джинни, милая, открой дверь, – произнесла Молли, продолжая перемешивать салат. – Да-да. Стоило рыжей девчушке забежать в прихожую, как она обомлела. Только она открывала рот что-то сказать, как тут же его закрывала, не находя нужных слов. – Джинни, кто там? – крикнула миссис Уизли, но ответа не последовало. – Вот же несносная девчонка. Она вытерла руки о белый фартук и поспешила следом за дочерью. – Ох, Мерлин всемогущий, – воскликнула она, когда увидела гостью. – Гермиона, ты так выросла, дай мне обнять тебя. – Гермиона? – воскликнули Рон и Гарри хором и выбежали к подруге, а затем крепко вцепились в нее. – Прекрасно выглядишь. – Спасибо, Рон, – смущенно пролепетала девушка и прошла внутрь. – Все за стол! – сурово скомандовала женщина, и все расселись по местам. Именно сейчас Гермиона куда сильнее сожалела о том, что уехала тогда, что боялась возвращаться. Близнецы сидели тихо, порой выжидающе поглядывали исподлобья, но после вновь опускали взгляд в тарелку или смотрели друг на друга. Атмосфера была точь-в-точь такой же, как все те года ранее, единственное отличие – теперь они все были взрослыми. – Гермиона, милая, расскажи, нашла ли ты кого-нибудь? – Что? – вопрос миссис Уизли поставил ее в неловкое положение. При этом женщина не считала, что спросила что-то сверхличное или неуместное. – Ну, к сожалению, я не могла себе этого позволить последние пару лет. – И почему же? – Да так… – она запнулась, не зная, как точнее выразиться, – то дела, то мысли… – И чуть тише добавила, – рыжие. – Кхм, – Рон прокашлялся в попытках привлечь внимание к себе. – Мам, пирог восхитителен, как всегда. – Ох, Рон, возьми еще кусочек. Вдруг чье-то колено соприкоснулось с ее, что было неожиданным, потому заставило девушку подавиться и закашляться. Гермиона с гневом уставилась на соучастника ее беды: Фред с вальяжным видом восседал напротив, полностью игнорируя косые взгляды «подруги». В один момент он задел еще раз, прошелся коленом по ее обнаженной голени, отчего по телу прошлись мурашки. Она убрала ногу и тут же ударила ею по его лодыжке. Удар оказался сильным, и парень зашипел. «Так тебе и надо», – подумала Гермиона и высоко задрала нос. Девушка наклонилась к раковине и намочила руки холодной водой. Что-то заставило ее замереть и вглядеться в стекающую по коже влагу. Намылив руки, она смыла пену и закрыла кран. Когда подняла глаза вверх, встрепенулась и вскрикнула. – Напугал! – закричала она и развернулась к рыжеволосому юноше. – Отойди, для нас двоих тут слишком тесно, – Гермиона положила ладонь ему на грудь в жесте «позволь пройти» и попыталась протиснуться между стеной и приоткрытой дверью. Но только девушка ступила к ней, как та захлопнулась. Она повернулась к нему. – Эй, ты что творишь? Вот только теперь замерла, ибо тот навис прямо над ней, а хода к отступлению нет. – Тебе самой не надоело? – скучающим голосом поинтересовался он. – Что именно? – Не надоело играть в упрямую ослицу? – в ответ Гермиона хмыкнула. – Ладно, признаюсь, я повел себя грубо тогда. – Ага, да, грубо, – она выдохнула. – Давай просто признаем это. Ты та еще фантастическая тварь, Фредерик Гидеон Уизли. – Согласен, – прошептал он у самого ее носа. Он был слишком близок, она чувствовала на коже его дыхание, слышала его. «Пошел ты, Уизли» Она обхватила его шею рукой, притянула к себе и нежно накрыла его губы своими. Приоткрыв губы, она позволила его языку проникнуть внутрь, когда почувствовала на своей талии его горячие руки. Тот ли это день, который она должна запомнить? Вероятно, это еще не конец. Вернее, начало. Общее начало для них двоих.