***
Питер не понимает, как оказывается за пределами своей комнаты посреди ночи, хотя точно помнит, как ложился спать до полуночи. В небе уже ярко светит полумесяц ближе к западу, звёзды блестят то там, то здесь, словно подмигивая. Они до сих пор пугают до невозможности, вызывая какой-то панический ужас, но тихая мелодия помогает справиться с этим. Стоп. Мелодия… Откуда она может быть здесь? А здесь ли звучит эта музыка? Да, точно здесь. Усиленный слух улавливает даже размеренное дыхание сзади и чуть усиленный стук сердца. Поэтому Паркер медленно оборачивается назад и замирает, боясь, что ему это кажется. Словно наваждение в лунном свете, около парапета с противоположной стороны крыши полубоком стоит Локи, держа в правой руке смычок, и плавно водит им по струнам скрипки, иногда делая более резкие движения. И, видимо, Питер слишком заслушивается или засматривается, потому что теряется, когда Лафейсон перестаёт играть, слегка повернув к нему голову. — Что привело тебя сюда ночью, паучье недоразумение? — спрашивает Локи чуть насмешливо, но без извечной ухмылки. Это заставляет теряться ещё сильнее. — Сам не знаю, — честно отвечает Паркер, направляясь по крыше к нему ближе, но остаётся на расстоянии. — Спал, а проснулся уже здесь. Признаться, ночью я стараюсь не выходить на улицу. — Чтобы не видеть звёзд? — наугад задаёт вопрос Лафейсон и кивает сам себе, заметив лёгкую дрожь Питера, который быстро подавляет её. — Давно лунатишь? — Луначу? — переспрашивает Паркер, что-то обдумывая, и хмыкает, покачав головой. — В детстве бывали случаи, тётя рассказывала, но за последние лет десять впервые, кажется. — Недоразумение ещё и лунатик. Забавно, — усмехается Локи, обведя его взглядом, задержавшись на босых ногах. — Тебе бы в комнату вернуться, а то простынешь. Папочка Старк волноваться будет. — Для кого-то он, может, и папочка, но для меня Тони только наставник, — фырчит Питер, замечая вздёрнутую бровь и тень мелькнувшей улыбки. — Спокойной ночи, Мистер Бог. — Паркер, мы уже говорили об этом, — раздражённо произносит Лафейсон. — Как и о том, что я не паучье недоразумение. — Мне говорили, что ты просто подросток, обычный и наивный. Неужели обманули, недоразумение? — Мне говорили, что вы монстр, но что-то не вяжется. Реальность полна разочарований, не так ли, Мистер Бог? — невинно улыбается Питер, пожав плечами. — Спокойной ночи, Локи. — Спокойной ночи, лунатик, — хмыкает Лафейсон, провожая его взглядом. Закатив глаза, Паркер успевает заметить маленькую улыбку перед тем, как начинает спускаться с крыши. Монстр? Чудовище? Нет. Определённо нет. Теперь он в этом окончательно убедился.***
Питер заходит на кухню, где уже сидят Тор с Локи, а у плиты готовит кофе Скотт. Привычное утро на Базе Мстителей, правда, иногда присоединяются ещё Наташа с Клинтом, Стивом и Баки, которые сегодня разбросаны по заданиям. Стоит только переступить порог и сделать пару шагов, Паркер дважды чихает, успев прикрыть рот ладонью. — Я говорил — простынешь, — произносит Лафейсон, не отвлекаясь от своего блокнота, в котором что-то пишет. Даже удивлённый взгляд Лэнга его не волнует, а вот Тор поступает умнее и смотрит на Паркера, что корчит рожицу Локи. — Наивно полагать, что я не узнаю о твоих кривляниях, лунатик. — Ну я же наивный человеческий подросток, — пожимает плечами Питер и, не сдержавшись, снова чихает, шмыгнув носом. — Регенерация сдаёт в последнее время. — Может, к Брюсу сходишь или к от… Старку? Это же ненормально, — предлагает Одинсон, переводя взгляд с усмехающегося брата на недовольного Паркера и обратно, не понимая, когда они успели наладить контакт помимо тех случаев, происходящих при нём. — Доктор Беннер и Тони в лаборатории сидят. К ним зайти можно, но выйти… Пеппер обещала, что попадёт всем, если меня снова оттуда не выпустят. А она об этом узнает, я уверен. Так что я потерплю, пока они там вдвоём хорошо справляются. Мне и здесь неплохо. Привет, кстати, Мистер Лэнг, — бормочет Питер, махнув ему рукой, и хмыкает: — Я удивлён, что они так быстро выпустили вас из лаборатории. — Привет, Паучок. Им не захотелось связываться с Хоуп и Хэнком, — улыбается Скотт, пожав плечами. — Да и меня Кэсси ждёт сегодня днём. — Везёт вам, — фырчит Паркер и снова чихает. — О, Норны, сходи уже к Стрэнджу. Он и нейрохирург, и маг. Явно сможет помочь человеческому подростку, — раздражённо произносит Локи, подняв на него взгляд, но натыкается на брата. — Что? Раздражает уже это недоразумение. — Вот возьмите и отведите меня к нему, Мистер Бог коварства, потому что мне лететь до Нью-Йорка на паутине не хочется, — закатывает глаза Питер, а после удивлённо приподнимает брови, когда Лафейсон встаёт на ноги, закрывает блокнот и направляется к нему. Паркер никогда не думал, что Локи может быть неожиданным. Удивительно-неожиданным, ведь к Стефану его доставили порталом.***
Полы Базы Мстителей становятся теплее, ведь близится лето. Да и ноги в этот раз не босые, а в кедах, не снятых перед сном. Что-то снова ведёт его ночью по коридору в сторону, где располагаются зоны отдыха и тренировочные залы, только вот что? В той части Базы ведь нет ничего хорошего для сна, но словно чутьё подталкивает туда, намекая, что там проснуться можно будет в полной безопасности для него. Разве в других местах здесь опасно? Питер просыпается в тот момент, когда ладонь уже лежит на ручке двери. Сонно осмотревшись и покачав головой, он утыкается лбом в непрозрачное стекло и снова прикрывает глаза, когда до слуха, наконец-то, начинают долетать приятные звуки скрипки. От этого хочется вновь заснуть, а, так и не проснувшийся окончательно мозг, всё ещё не хочет начинать работать. Только одно понимание подкидывает: Паркер снова лунатит и вновь до Локи. Может, это его магия такая? Допустим, зачем-то проклял и всё. Но нет. Тогда бы каждый день такое было, а тут полторы недели прошло с первого раза. Из всего этого можно сделать вывод, что это происходит само. Но зачем? Почему именно до Лафейсона? Почему не до Тора или Наташи? Есть более знакомые Мстители, до кого можно лунатить, однако целью постоянно становится Локи. Опасный, между прочим! Чуть опаснее остальных, но ведь пока он не причинил ему вреда? Может, из-за этого «лунное чутьё» ведёт его к нему? Питер бьётся слабо головой о стену, понимая, что мыслей слишком много, чтобы во всём этом разобраться. И то не факт, что есть в чём разбираться. Это ведь просто может быть совпадением, что Локи оказывается в местах, куда он лунатит. Так что пока нет доказательств обратного, можно не беспокоиться. Правда… — Ты долго будешь там стоять изваянием? … вот об этом можно обеспокоиться. Приходится выбирать: либо зайти внутрь, либо уйти. Второй вариант выглядит более привлекательным, но звучит, как побег. Словно его застали за подслушиванием и подглядыванием, хотя это не так! Пусть и выглядит похоже. Наверное, поэтому Паркер нажимает на ручку и заходит внутрь, заметив, что в этот раз Локи стоит около окна, за которым льёт дождь. Он и не знал, что на улице сегодня непогода. — И вот вопрос. Что тебя сегодня сюда привело? Ты не мог знать, где я буду, но снова здесь. Лунатил? Следил? — спрашивает Лафейсон, прислоняясь поясницей к подоконнику, и, перехватывая скрипку за гриф, замечает, как начинают алеть кончики ушей Питера. Видимо, тот сам этого не ожидал, раз лохматит свои волосы, чтобы скрыть смущение. — Следил? Нет. Зачем? Просто… лунатил, — вздыхает Паркер, честно признаваясь в этом. Смысл скрывать, если о лунатизме им обоим известно? — А обувь?.. — После того случая я стал спать в ней. Глупо, но боялся, что снова заболею. Стефан ругался из-за моей простуды, — пожимает плечами Питер, пока подходит к диванчику, стоящему посередине зала, и опускается на него. — Спасибо, кстати. — Не за что, — отмахивается Локи, понимая к чему эта благодарность. Правда думать об этом не хочет. Не сейчас. — Сыграешь что-нибудь? Я уже второй раз успеваю только под конец. Но твоя игра мне нравится, — просит Паркер, взглянув на Лафейсона, который закатывает глаза и, кажется, мысленно его проклинает. Или не совсем мысленно, потому что губы шевелятся пару раз. — Пожалуйста. — Недоразумение, — качает головой Локи, собираясь отказать, но взгляд цепляется за скрипку, за смычок, за Питера, что смотрит на него так устало и просяще, из-за чего отказ не слетает с губ. Просто не может. Паркер мысленно благодарит всех Богов за то, что у него получается упросить Лафейсона, и по комнате начинают течь приятные звуки. Он никогда не был фанатом инструментальной музыки, но что-то всегда меняется. Кажется, это один из таких случаев, потому что игра Локи невольно вызывает слабую улыбку, хотя где-то внутри отдаёт грустью. Тяжёлой грустью, но от чего-то приятной. Питер не удивляется, когда просыпается утром в том же зале. Зато удивляется, почувствовав на себе тёплый плед, которого не было здесь, и замечает записку на кофейном столике. Всего несколько слов, а ощущения окутывают противоречивые. «Не простынь, недоразумение. Твой папочка Старк будет волноваться. Привяжи к себе ещё и плед, чтобы не лунатить без него.» Хочется залепить в Лафейсона паутину, но забота с его стороны… Паркер не может не признать, что это приятно и немножко льстит. А глупая улыбка на лице просто так появляется. Не так ли?***
Питер сидит в гостиной Базы на полу, опираясь спиной на колени Тони, и иногда вносит свои изменения в голограммную схему перед ними. Неподалёку от них сидят Тор с Хелен, что-то обсуждая и просто улыбаясь друг другу. Доктор Чо удалось вырваться из Старк Индастриз на импровизированные выходные, и Паркеру что-то подсказывает, что Старк не так просто дал ей их, затянув сюда. Напротив них сидит Локи, листая книгу. Кажется, Питеру удаётся даже уловить название, но в следующий момент оно уже сменяется на другое, потом на третье. Магия, что с неё взять? И ухмылка, мелькнувшая на губах Лафейсона, заставляет закатить глаза, фыркнув. — Пит? — зовёт Тони, коснувшись пальцами волос на его макушке. — Что-то случилось? — Всё отлично. Просто в голову лезут разные воспоминания последних дней, — произносит Паркер, почти не соврав. Ухмылка Локи, и правда, вызывает воспоминания за последние дни. Это странно. Непривычно. — Раз ты сам заговорил про это, то могу сказать, что Стефан мне поведал о твоём приходе несколько дней назад, — как бы между прочим, говорит Старк, не отвлекаясь от схемы. — Ты ничего не хочешь мне сказать, Питер? — Ну… подумаешь, я немного приболел, поэтому пошёл к доктору. Точнее, меня туда отвели, — бормочет Питер, запрокидывая голову назад, положив её на колени Тони, и вздыхает. — Он тебе пожаловался, что я отвлёк его? — Он мне пожаловался, что ты запустил своё здоровье. Регенерация же сбоит, не так ли? И твои паучьи силы тоже? — хмуро задаёт вопросы Старк, опустив на него взгляд. — Почему ты мне не сказал? — Потому что ты с Брюсом закрылся в лаборатории и проводил эксперименты. Зайдя туда, я не вышел бы в ближайшие пару дней. Следовательно, Нат рассказала бы Пеппер, и тогда никто бы нас не спас от её гнева, — рассказывает Паркер то, что и так понятно. Но, кажется, понятно лишь ему. Теперь не только ему. — В этом ты прав, но регенерация же стала сдавать уже давно, Пит, — Тони не спрашивает. Сам понимает, что это так, а виноватый взгляд Питера подтверждает. И вот что ему делать с этим уже взрослым ребёнком? Мэй, уехав с Хэппи в свадебное путешествие, попросила их присмотреть за племянником. Конечно, они согласились, потому что к тому времени Паркер уже стал одним из Мстителей. Основная ответственность легла на плечи Старка и Романофф, с кем сильнее сдружился Питер, а через них и на Пеппер со Стрэнджем. Негласно. Вот они и следят за ним, чтобы всё было нормально, и, кажется, кто-то уже примеряет на себя роль родителей. Например, Наташа с Пеппер. Не зря ведь Мисс Поттс тут боятся или уважают. Смотря по настроению. Тони, видимо, далеко не уходит, раз некоторые изволят шутить на тему «папочки». Даже Локи подключился. Про Клинта с той же Романофф и говорить не нужно. — После щелчка регенерация стала хуже, как и паучьи силы. Ты прав, — соглашается Паркер, не видя смысла скрывать. Не сейчас, когда это уже начинает беспокоить всё сильнее. — Сколько прошло? Полтора года? Пит, ты ещё дольше молчать не мог? — не то удивлённо, не то раздражённо произносит Тони, проведя ладонями по лицу, но быстро успокаивается, взглянув на этого… ребёнка. — Я даже знать не хочу, почему ты не сказал раньше. Просто давай договоримся, что, пока ты под моей опекой, будешь рассказывать обо всём таком? Я переживаю за тебя, Паркер. — Договорились, — кивает Питер, хотя понимает, что всё это повторится ещё не единожды. Просто такие они есть. Он что-то не может сказать сразу, а Старк из-за этого будет переживать и ругаться. Как бы ему ни хотелось всё это изменить, так оно и будет. — Стефан ещё что-то говорил? — Да. Завтра нужно будет к нему зайти. Он искал информацию по поводу тебя. И вот, вроде бы нашёл. Сегодня будет проверять, — говорит Тони, взглянув на Лафейсона, который бездумно перелистывает страницы, даже не делая вид, что читает. — Если бы ты сказал раньше, Пит… — Да, да, да. Я виноват, Тони. Я признаю это. Мне просто казалось, что я сам справлюсь, — вздыхает Паркер, садясь ровно. — Но в очередной раз я ошибся. Давай не будем об этом, пожалуйста? — Ладно. Хорошо. На этот раз опустим тему. Так вот. Ещё Стефан мне сказал, кто тебя привёл. Я всё понимаю, Паучок, но общество столь… Я даже нормально не могу назвать тебя, Локи. — А что не так? — спрашивает Питер, не понимая, что не так с Лафейсоном. Подняв на него взгляд, Паркер еле удерживается от смеха, ведь тот, кажется, тоже не ожидал выпадов в свою сторону, однако не показывает это так открыто. — Не общайся с ним, Пит. Ещё тебя на свою сторону зла переманит, и будет у нас злой Паучок, — шутливо заканчивает свою речь Старк, слегка дёрнув Питера за кудряшку. — Как скажешь, пап, — как-то машинально в шутливом тоне отвечает Паркер, а после стонет, поняв, что сказал, и смотрит испепеляющим взглядом на одного Бога, чью бессмертность внезапно захотелось оспорить. — Локи! — А говорил, что не папочка, — начинает смеяться Лафейсон, не удержавшись, и закрывает книгу. И уже совсем неважно, что Хелен с Тором удивлённо смотрят на них, что Тони шокированно сверлит взглядом макушку Питера, не веря, кажется, что он такое произнёс. В шутку, но в каждой шутке лишь доля шутки, как известно. А Паркер чувствует, что краснеет от всей ситуации, однако волнует его другое. Не возможные разбирательства по поводу всего этого. Нет. Смех Локи, который он слышит впервые, и эта улыбка, не скрытая, не тень. Действительно весёлая и спокойная. Вот, что волнует его на самом деле. Стоило ли оно того? Определённо.***
Питер не удивляется, когда снова просыпается посреди ночи в том же зале для отдыха. В этот раз даже внутри, а не снаружи. Лафейсон тоже не выглядит удивлённым, только смотрит на него странным взглядом, не убрав подбородок с инструмента. — Это входит в привычку, — спокойно замечает Локи, направив на него смычок. — Раз в две недели ты появляешься передо мной спящим, просыпаясь в следующий момент. Причём ты как-то узнаёшь, где я буду, и безошибочно приходишь. Вчера я был в другой части Базы, сегодня здесь. И ты тут же. — Честно? Я сам не знаю, как это происходит и почему. Назвал это лунным чутьём, потому что в другое время суток я как-то не могу найти тебя, — фырчит Паркер, вновь подходя к диванчику и устраиваясь на нём. — Сам задаюсь этим вопросом, на самом деле. Почему иду к тебе, хотя мог идти к кому-то другому? Но лунатизм ведёт именно к тебе. — Лунное чутьё? В твоём стиле. Точно твоё понятие, — усмехается Лафейсон, дёрнув уголком губ. — Видимо, что-то тебя ночью всё-таки ведёт сюда. — Точно не магия, ведь Стефан пару недель назад проверял меня. Так что что-то другое, — кивает Питер, наблюдая за ним, и мысленно не может не согласиться, что даже рад таким ночным путешествиям. Иначе бы ему не удалось узнать его чуточку лучше. А когда это стало причиной для радости? Кажется, в тот момент, когда мысли стали крутиться около ночных походов, взгляд всё чаще натыкаться на Локи, живущего пока на Базе, и появилось желание общаться немного больше и дольше. — Может, это просто недоразумение. Как ты, — пожимает плечами Лафейсон, перехватив перед этим скрипку за гриф и опустив её. Паркер уже даже не обижается и не обращает внимание на это. Смысл? Это часть Локи, который не имеет цели задеть или обидеть этим «недоразумением». Просто для него он стал именно таким — паучьим недоразумением. Иногда, конечно, раздражает, когда Лафейсон добавляет в это словосочетание насмешку, но Питер всегда знает, чем ответить. — Тор не знает, что ты играешь на скрипке, — переводит тему Паркер, продолжая смотреть на Локи, который делает то же самое — наблюдает за ним. — Почему? Мне казалось, что вы наладили отношения. — Наладили, — подтверждает Лафейсон, не делая из этого тайну. Этот Паучишка всё равно обо всём и всех, живущих на Базе, знает. — Только ему необязательно знать о моих увлечениях. Это моё личное, во что однажды ты влез, лунатик. — Я ведь не специально, — бормочет Питер, отводя взгляд, когда они ими пересекаются. — Так что претензии не ко мне. — Претензии? У меня их нет. Да, приятного мало, что кто-то знает о моих секретах, но так хотя бы нет… одиночества, — передёргивает плечами Локи, не понимая, зачем вообще всё это говорит. И кому? Человеческому герою! Хотя нет. Он говорит это Питеру Паркеру, ночью с которого слетают все маски, а в глазах мелькает страх, боль и усталость. И это почему-то так похоже на него, что свои маски держать сил нет. — У тебя брат есть. Почему тогда ты чувствуешь себя одиноким? — вопрос выдёргивает Лафейсона из мыслей, заставляя думать в другом направлении. — Да. Брат есть, но это не мешает чувствовать себя одиноким. Мы, как ты знаешь, уже взрослые Боги и идём по разным дорогам, даже если вместе. — Но ваши дороги соприкасаются. Ты живёшь сейчас на Базе, как и Тор. Вы видитесь, общаетесь, да даже завтракаете вместе. Почему тогда, Локи? Объясни мне, — просит Паркер, на что получает кривую улыбку. Лафейсон не торопится что-то пояснять. Просто подходит к нему, но садится на кофейный столик, чтобы заглянуть ему в глаза. Такой забавный человек, чем-то отличающийся от других. Локи даже почти смог разгадать чем, однако каждый раз появляется нечто новое, добавляющее краски в эту загадку. Только одну вещь он понял ещё давно, в самом начале общения. — Ты так хочешь понять моё одиночество, Питер. Понять, почему я одинок, хотя у меня есть брат рядом. Я мог бы спросить, зачем тебе это знание, но… — Лафейсон замечает, как начинает нервничать Паркер, как сжимает руки и прикусывает свою губу. Замечает, но не замолкает, наоборот, заканчивает: — Ответ мне известен. Ты просто хочешь понять, почему одиночество снедает тебя, хотя рядом с тобой столько близких героев. Не так ли? Питер сглатывает, опустив взгляд, и качает головой. Да, это так. Локи почти во всём прав, но Паркер начинает догадываться, откуда это одиночество. Отчасти. Только признавать это не хочется! Особенно кому-то, кто становится важным для него. Запретно-важным. Нельзя это допускать, но Питер позволяет идти всему этому своим чередом, не обращая внимание на «можно» и «нельзя». Наверное, поэтому он поднимает голову и, глядя Лафейсону в глаза, произносит: — Ты, кажется, смотрел книгу с музыкальными произведениями. Сыграешь что-нибудь новое? Оба бегут от нужных ответов. Оба бегут от правды, которая способна причинить немало боли. Оба бегут в разные стороны, но пути переплетаются ночами, сталкивая их лбами. Только ли лбами?***
— Ты пригласил её в кино? — удивлённо спрашивает Паркер, закидывая ноги на подлокотник дивана, уместив голову на коленях Тора. — Мы уже сходили туда, Пит. Кажется, в последние дни ты рассеян даже больше, чем всегда, — с мягкой насмешкой говорит Одинсон, потрепав его по макушке. — Может, тебя Локи проклял? — Я был бы рад, будь оно так, но нет, — смеётся тихо Питер, покачивая ногой, и прикрывает глаза. Лафейсон мог его проклясть, безусловно, только для этого нужна причина, а её нет. Как и проклятия нет. Есть просто мысли. Много мыслей. — Тебе нравится Хелен? — Нравится? Это слово здесь не совсем подходит. Думаю, я влюблён, а это немного другое, — с улыбкой произносит Тор, внимательно наблюдая за ним, но видит лишь чуть нахмуренные брови. — Тебя что-то беспокоит, Пит. Паркер понимает, что это не вопрос — утверждение. Видимо, у них это семейное с Локи. Подмечают то, что пока не видят другие или видят, но не говорят. Эти же Боги и замечают, и спрашивают, не думая даже молчать. Питер пока не знает: радоваться этому или злиться. Хотя на что здесь злиться, если ни Лафейсон, ни Одинсон не желают ему зла? Насчёт первого, конечно, спорно, но суть одна. — Как ты понял, что влюблён в доктора Чо? — спрашивает еле слышно Паркер, приоткрыв глаза, и смотрит на Тора, видя, как тот удивляется такому вопросу, однако быстро берёт себя в руки. — Думаю, у всех это происходит по-своему, Пит. Сначала вы просто общаетесь, потом тебе хочется, чтобы встречи длились дольше и чаще. Даже не так важно, что вы делаете на этих встречах. Тебе просто нравится общество человека, и ты начинаешь думать о нём постоянно. Думать и улыбаться. А потом ты понимаешь, что безвозвратно утонул и выбираться совсем не хочется, — медленно произносит Одинсон, откинувшись на спинку дивана, и смотрит куда-то в сторону, после чего начинает улыбаться. — Про улыбку человека, в которого влюблён, и говорить нечего. Питер, почувствовав, что что-то поменялось в атмосфере комнаты, поднимается с дивана и мысленно кивает сам себе, когда замечает в дверях гостиной Хелен. Неудивительно, что Тор туда смотрит и так улыбается, а та отвечает тем же. Невольно внутри ощущается лёгкий укол зависти, но его быстро глушит радость за двух близких людей. Ну или человека и Бога. — Привет, доктор Чо, — здоровается Паркер, помахав ей рукой и улыбнувшись. — Привет, ребёнок, — подмигивает ему Хелен и подходит ближе, достав из сумки два небольших пузырька. — Думаю, доктор Стрэндж уже говорил, как принимать лекарства, но я всё-таки написала там инструкцию. Только не забудь, ладно? Эти растворы сложно готовить, а про ингредиенты и вовсе молчу. — Стефан снова ругался? — посмеивается Питер, вспоминая, что Стрэндж почти всегда начинает ругаться, если дело касается него. Правда, при серьёзном происшествии всегда первым приходит на помощь, ворча о несносных подростках, которые убивают его нервную систему. Проверено и, к счастью, лишь однажды. Зато ему теперь известно, что при всех этих ругательствах Стефан всё равно его любит. — Пытался, но там находился Старк, который не забывал напоминать, что ты его назвал отцом. Кажется, он ревнует, — насмешливо произносит доктор Чо и садится рядом с Тором, который только качает головой и целует её в висок. — Ревнует? — удивлённо спрашивает Паркер, не понимая этих слов. Зато не может не улыбнуться, заметив у неё лёгкий румянец. И почему-то сердце снова на мгновение сжимается, словно намекает на что-то. Но на что? — Именно. Можешь ради шутки назвать Стрэнджа однажды отцом, и мы проверим, так ли это, — предлагает Одинсон и смеётся, когда Питер начинает ворчать. — Не-ет. Тогда девочки будут ревновать. Старк и так не устаёт им напоминать об этом. Но он ведь по-настоящему радуется этому. Никогда не видела его таким счастливым, — бормочет Хелен, глядя вслед Паркеру, который направляется к лестнице. — Потому что не просто так все называют его отцом для Паучка, — хмыкает Тор, на что Питер лишь фырчит. Радость от того, что Тони не злится на него из-за случайного «папа», а, наоборот, счастлив от этого, мешается с непонятными эмоциями из-за слов о Стефане и тяжестью одного понимания. Он влюбляется в Локи Лафейсона. Так непонятно, глупо и бессмысленно. Не будет никакого толка от этих чувств, но когда это кого-то волновало?***
Снова крыша Базы Мстителей, снова тихая мелодия скрипки, снова тёплый ветер треплет волосы, медленно затихая. Питер боялся, просыпаясь каждое утро в своей спальне, что приступы лунатизма закончились, а самому идти ночью и искать Локи было страшно. Особенно из-за осознания, что его опасения подтвердились после того разговора с Тором и Хелен. У него была ещё неделя, чтобы проверить, и он сделал это, получив те самые результаты. Правда, выводы какие-либо сделать пока не удалось. — Иной раз кажется, что у тебя заказной лунатизм, недоразумение. Раз в две-три недели теперь, — усмехается Лафейсон, посмотрев на него, и закатив глаза. Обувь надета, да. Это отлично. Но и в растянутой футболке прогуливаться ночами не стоит пока, пусть почти наступает лето. И правда, надо было привязать к нему плед, чтобы с ним лунатил. — Будь он заказным, всё было бы иначе и легче. Так что не нужно вот тут обвинять меня в этом, — фырчит Паркер, чувствуя внутри себя бурлящее счастье. Локи рядом, даже если и так — это уже хорошо. Они снова общаются ночью. Да, днём у них тоже происходит общение, причём бывает такое, что длится оно долго, но именно ночью все маски сняты, открывая настоящее «я». — Было бы легче? Думаю, тогда ты бы спокойно спал и высыпался, а не бегал по Базе, слушая скрипку, — усмехается Лафейсон, безразлично пожав плечами. Безразлично… как бы хотелось самому в это поверить, понять, что ему снова всё безразлично помимо брата и Асгарда. Но почему-то Судьба решила всё переиграть, послав это недоразумение к нему. Сначала навстречу, потом в сердце. А есть ли оно у него? Кажется, да. Что-то ведь разбилось трижды, когда раскрылась вся правда о нём, когда умерла Фригга, за ней и Один. Что-то определённо разбилось, а с появлением этого мальчишки начало помаленьку оживать, залечивая те болезненные раны. — Я слушаю не скрипку, а твою игру. Знаешь, без тебя это был бы бесполезный инструмент, который ни на что не годится. С тобой это меняется, — не соглашается Паркер, медленно направляясь к нему, и невольно дёргает уголками губ, вспоминая, как в первый такой случай старался держаться от Лафейсона на расстоянии. Теперь ему хочется быть ближе. А прошло-то всего пару месяцев. — И я не против полунатить, между прочим. Локи смотрит на него нечитаемым взглядом, не понимая, что вообще несёт Питер. Он хоть понимает, кому это говорит? Понимает, если вспомнить, что в первый приступ лунатизма прозвучало слово «монстр». Правда, в другом контексте, но суть-то одна. Паркер понимает, с кем говорит, и должен осознавать, что произносит. Тогда почему звучат эти вот слова? Почему он вообще не бежит от него, а подбирается всё ближе, куда не хочется пускать никого? — Покажешь мне, как играть? — спрашивает зачем-то Питер, когда молчание длится слишком долго. Даже ветер не нарушает больше тишину, окончательно затихая. Становится неуютно, а страх заставляет руки неприятно дрожать. Этого не должно быть, но почему-то есть. Он ведь не сказал ничего лишнего, и уж тем более ни капли лжи не прозвучало. Из-за чего тогда Лафейсон так долго молчит? — Кхм. С первого раза вряд ли получится, но почему бы и нет? — соглашается Локи, от чего-то думая, что это станет ошибкой. Паркер чувствует, как чутьё слабо свербит в затылке, когда Лафейсон обходит его сзади и встаёт с левой стороны, однако не обращает на неприятный зуд внимание, полностью концентрируясь на Локи, чьё присутствие ощущается слишком чётко сейчас. На плечо опускается малая часть корпуса скрипки, а гриф вкладывают ему в ладонь, показывая, как нужно держать. — Пальцами уверенно касайся струн, но осторожнее. Можешь сам порезаться о самую тонкую, ми, а можешь и струны повредить, из-за чего больно всё равно будет тебе. Запасных струн с собой у меня нет, все остались в Асгарде, поэтому аккуратнее, — тихо произносит Лафейсон, вставая почти вплотную сзади, из-за чего Питер попеременно чувствует то тепло, то прохладу, то жар. И непонятно, откуда берётся последний, если физический холод исходит частично от Локи, тепло от него самого, но жар? — У Стива есть гитара. Можно будет попросить у него. Вдруг подойдут струны? — бормочет Паркер, не особо понимая, что говорит, потому что все мысли вылетают из головы, когда во вторую ладонь вкладывают смычок, показав перед этим, как нужно положить на него пальцы. Он, честно, старается повторить, как надо, но получается это сделать только с помощью Локи, который не язвит почему-то, а только посмеивается ему в ухо. Теперь Питер точно может сказать, откуда появляется жар — от мурашек, бегущих по позвоночнику из-за этого смеха и шёпота. — Они не подойдут. Разный материал, длина и диаметр. А теперь положи подбородок на подбородник, Пит. Да, вот так. Смычок прислони к струнам вот здесь. Правильно, да, молодец. Зажми ре и ля там. Прости. Вторую и третью струны. Нет, не так, лунатик. Вот так, да. А теперь медленно веди смычком, словно… Хм, словно гладишь щенка. Эй, недоразумение, гладишь, а не трясёшь. Питер не может сдержать улыбки с последних слов Лафейсона, да тот, кажется, и сам не всерьёз возмущается, ведь кладёт ладонь поверх его руки, направляя. Сердце почему-то выбирает именно этот момент, чтобы пропустить удар и забиться быстрее. Паркер лишь надеется, что Локи не сможет почувствовать быстрое сердцебиение, стоя к нему уже вплотную. Неудивительно, что сердце забилось быстрее, а уши заложило, из-за чего звучание скрипки слышно приглушённо. Оно даже к лучшему, потому что получается отвратительно. Совсем не так, как у Локи, что и понятно. — Ты напуган? — внезапно раздаётся вопрос, а Питер чувствует, что Лафейсон касается носом его виска, опаляя тёплым дыханием щеку. — Ни капли, — честно выдыхает Паркер, осознав, что тот неправильно понял его бешеное сердцебиение. Сейчас почему-то мелькает мысль, что поза у него доверчиво-открытая: лопатки касаются груди, оголённая шея никак не прикрыта и полная расслабленность. Ему бы напрячься, подумать, как закрыться, но даже малейшего желания это делать нет. — Твоё сердце бьётся так, словно ты пробежал вокруг Базы несколько кругов, недоразумение, — продолжает Локи, видя, как пульсирует венка на шее Питера, и невольно мелькает идея прикоснуться к ней губами. Ему нельзя думать о чём-то таком, что уж говорить о воображении, где всё заходит немного дальше, но весь вид Паркера говорит о доверии. Том самом, которое так некстати направленно на него. Разве этому человеку не говорили, что нельзя доверять Богу хитрости? Нельзя! — Просто… я мечтал попробовать поиграть на скрипке. Мечта сбывается, вот оно и бьётся… так быстро, Мистер Бог, — сбито шепчет Питер, чувствуя, как Лафейсон мимолётно касается губами его скулы, уха, линии челюсти, и понимает, что мысли давно уже в кашу превращаются. Какая там мечта? Откинуть голову на плечо Локи? Тогда да, потому что именно это он и делает, судорожно облизывая губы. Лафейсон качает головой, думая, что лгать ему ещё опаснее, чем доверять. А лгать, когда так доверчиво открыта шея, когда уже весь полностью в его власти… Это самоубийство, и Паркер наверняка знает, как рискует. Только Питер ещё знает, что он не причинит ему вреда, даже если будет такая возможность. Вместо этого Локи осторожно касается шеи губами, где быстро бьётся пульс, чувствуя, как вздрагивает Паркер. Не от страха, уже проверено. Питеру кажется, что он до сих пор не проснулся от очередного сна, которые в последнее время всё чаще его мучили. Иначе это не назвать. Но сейчас ведь всё происходит взаправду, потому что ни в каком сне не может быть такой чувствительности, крепкой хватки на талии и еле ощутимых укусов на плече, от которых дрожь бежит уже по всему телу. В голове образуется туман, заставляя прикрыть глаза, потому что всё начинает кружиться перед ними. — Локи… — звучит еле слышный то ли стон, то ли хнык, из-за чего Паркер прикусывает губу, не ожидая от себя такого. А потом поцелуи снова переходят на линию челюсти и щеку. Ещё чуть-чуть и… Питер не может сказать, что никогда не целовался. Нет, было пару пробных свиданий после войны, хоть и провальных. Но и поцеловаться удалось, пусть и без огромного опыта. Только что его опыт против тысячелетнего Бога? Правильно, ничего. Поэтому сначала он теряется, не зная, что делать и куда себя деть, но через пару мгновений начинает отвечать. Поцелуй отрезвляет, кажется, обоих, помогая прийти в себя и возвращая мысли в голову, только отстраняться никто не спешит, продолжая осторожно и изучающе целовать. Смычок почти падает на крышу из ладони Паркера, но Лафейсон его перехватывает, давая возможность обнять себя за шею правой рукой. Питер это и делает, зарываясь пальцами в длинные пряди и прижимаясь ближе. Хотя, казалось бы, куда ещё ближе, если они и так вплотную стоят? — Всё ещё мечтаешь поиграть на ней? — отстранившись от его губ, медленно спрашивает Локи и забирает у него скрипку, заметив восторг в глазах напротив, когда инструмент со смычком исчезают с помощью магии. — А если я скажу «да»? — бормочет Питер, почему-то улыбаясь, хотя причин для этого нет. Лафейсон его поцеловал, пусть и слова не сказал о чувствах или о чём-то подобном. Только загоняться об этом и думать сейчас совершенно не хочется. Глупая улыбка намного лучше, а всё остальное подождёт следующей ночи или дня. Тем более Локи может её сцеловать. Вот как сейчас: кладёт ладони ему на пояс, прижимает к себе спиной сильнее и снова целует, наплевав на неудобность позы. Так можно провести ладонями чуть дальше, сцепив их в замок у Паркера на животе, а тот затем накроет их своей рукой, продолжая пальцами второй слегка оттягивать пряди у него на затылке. Никакие неудобства здесь не важны. Они были одиноки, находясь среди близких и дорогих людей и Богов. Они до сих пор одиноки. Или уже не очень?***
— Я не знаю, как так получилось. — Знаешь ты всё. Только врать мне не нужно, Паркер. — Ну, Стефан. Я, правда, не знаю, как снова заболел. Давно уже так часто не болел, — вздыхает Питер, шмыгнув носом. — Я знаю, как. Те растворы должны были помочь тебе, — бормочет Стрэндж, садясь около него на диван, и устало опускает голову. — Тебя не продувало? — Да нет. Могло немного продуть, но не сказал бы, что я тогда замёрз. Наоборот, было тепло, — задумчиво говорит Паркер, надеясь, что кончики ушей не краснеют. Всё-таки позавчерашняя ночь не была одной из обычных, да что там? На необычную тоже не похожа. — Что мне с тобой делать, Пит? — покачав головой, спрашивает Стефан. Этот ребёнок сведёт его с ума раньше, чем Старк ответит ему «да» на один простой вопрос. А это должно случиться скоро, следовательно… — Любить, ругать, рассказывать, что я опять натворил со своим здоровьем, потому что я ничего не понимаю, — улыбается Питер, пихнув его плечом, и довольно прикрывает глаза, когда Стрэндж, ворча, обнимает его за плечи. — Расскажешь? — Нечего рассказывать, ребёнок. Когда ты щёлкнул перчаткой, твой паучий ген немного повредился. Или что-то такое. Такого ещё не было, поэтому я не знаю, что именно делать. Растворы более или менее восстановят твоё расшатанное здоровье, но я не уверен насчёт паучьего гена, — серьёзно говорит Стефан, чувствуя, как вздрагивает Паркер, поэтому прижимает его ближе к себе. — Это лишь мои предположения, Пит, поэтому не переживай. Всё может наладиться. Только, умоляю, одевайся теплее и не простывай. Это не способствует терапии. — Как скажете, доктор Стрэндж, — бормочет Питер, обнимая его за пояс. В голове крутятся сотни вариантов, где он теряет свои силы окончательно, и это пугает. За столько лет паучья сторона стала неотъемлемой частью его жизни. Разве получится жить дальше без этого? Паркер не представляет этого теперь, да и… что скажут Мстители, ставшие его второй семьёй? Питер живёт с ними лишь потому, что однажды стал заниматься спасением людей, став невольно героем. Простым человеком он им вряд ли будет нужен. Тогда они… Паркер мотает головой, выбрасывая все глупости из мыслей. Стефан сказал, что всё это неточно, и пока рано переживать. Стоит его послушать, потому что самому ничего не изменить. Можно, конечно, закрыться в лаборатории и исследовать свои анализы, пытаясь что-то поменять и выявить, но если во всём виноват щелчок, то ничего не поможет. Это магия, не наука. А с магией справится только магия, пусть и смешанная с наукой. Не просто ведь так Стрэндж подключил к этому делу Хелен? Кстати, доктор Чо что-то говорила в прошлую их встречу. — Слушай, Стефан, а что у тебя с Тони? — спрашивает напрямую Питер, шмыгая носом и внимательно следя за его реакцией. — А что у агента Романофф с Мисс Поттс? — вопросом на вопрос отвечает Стрэндж, скосив на него взгляд. — Они встречаются. Кажется, давно. Нат сдаёт меня Пеппер, если я задерживаюсь с Тони в мастерской. А что? Тему переводишь? — Паркер садится ровно и с прищуром смотрит на Стефана, дёрнув уголком губ, когда Плащик замирает рядом с ним. — Видишь? Даже он на моей стороне. Так что отвечай. — У нас то же самое, что и у них, — закатывает глаза Стрэндж и думает, почему вообще продолжает этот разговор. Взглянув на удивлённого Питера — а нет, уже радостного, — понимает, почему. Это странно, ведь дети раньше не вызывали в нём таких странных чувств. Вспомнив Старка, он от чего-то хмыкает и мысленно кивает себе. Да. Если рядом есть ребёнок, особенно такой, то велика вероятность, что домой ты прежним не вернёшься. — А давно? — спрашивает Паркер, ёрзая от переполняющих эмоций, но отворачивается от него, чихая в сторону. — Не комментируй это. Лучше отвечай на вопрос, Стеф. — Я разве… — Стефан снова закатывает глаза, осознав, что перенял это от Тони, однако причина достойная для этого. Кому бы понравилось, если бы его перебивали какие-то порталы? — Ну за что? — хнычет Питер, понимая, что вряд ли получит в ближайшее время ответ от Стрэнджа. Даже то, что из портала выходит Лафейсон, не спасает ситуацию. — Я вас перебил? Ничего, переживёте. Недоразумение, тебя Тор ищет зачем-то. Что-то важное, — произносит Локи, оценив ситуацию в комнате. Недовольные взгляды привычны, хотя у Стефана слишком наигранное недовольство. Значит, Паркер снова выуживал из него информацию. Можно даже посочувствовать Стрэнджу в таком случае, а перед Питером он потом извинится. Извинится… Когда всё успело так поменяться? — Мы не договорили, Стефан! — напоминает Паркер, пока поднимается на ноги и подходит к Лафейсону. — Идём? — Так быстро? Без слезливых прощаний и просьб о пяти минутах? — с лёгкой насмешкой спрашивает Локи, довольно усмехнувшись, когда Питер зло на него смотрит. Однако… — Открывай портал. Побыстрее, — еле слышно просит Паркер и оборачивается к Стрэнджу, который с интересом за ними наблюдает. — Передавай привет Тони, папа. Они успевают сбежать в последний момент, когда мимо них пролетает какое-то заклинание. И не факт, что там что-то хорошее, потому что Стефан явно был в шоке от всего этого.***
Питер падает в первое попавшееся кресло, начиная смеяться, и видит, что Локи падает на кровать, тоже не сдерживая смеха. Тогда взгляд цепляется за незнакомую обстановку комнаты, из-за чего Паркер делает выводы, что оказывается в комнате Лафейсона. На тумбочках лежат книги по разным тематикам, кажется, а на подоконнике стоит одинокий цветок. Даже цветок одинок. — Всё осмотрел? — спрашивает спустя какое-то время Локи, позволяя ему осмотреться. — Тут и осматривать нечего. Книги, цветок, а в остальном ничего. В шкаф заглядывать не буду, догадываюсь, что, кроме чёрных рубашек, свитеров и брюк, ничего там не найду, — пожимает плечами Питер и встаёт на ноги, но к двери так и не направляется, поворачиваясь к кровати. — Меня ведь никто не искал, не так ли? Тора сегодня нет на Базе, так как они с Хелен в Башне. Их Тони обоих вызвал. — Ты прав, лунатик, — спокойно кивает Лафейсон, а Паркеру хочется его задушить, потому что он мог получить ответы, но ему не дали это сделать! — Мы с тобой так и не поговорили тогда. Злость мгновенно пропадает, оставляя после себя волнение. Питер хочет этого разговора, чтобы поставить все точки над «и», однако всё это пугает. Каким будет исход? Есть ли хоть шанс на взаимность этой странной влюблённости, которой не должно было быть? По теории вероятности есть, но они имеют дело с Богом, да не простым, поэтому никакая математика здесь не поможет. — Да, ты прав. Не поговорили, — всё-таки соглашается Паркер, решая пустить всё на самотёк. Чему быть, того не миновать, не так ли? — Ты нервничаешь? — чуть удивлённо спрашивает Локи, сев удобнее на край постели. — А ты нет? — хмыкает Питер, наклоняет голову на бок, но взгляда от него не отводит. Всего несколько мгновений противостояния взглядов, а он чертыхается и сжимает ладони в кулаки. — Я не умею вести такие разговоры, понятно? Это вообще мой первый разговор на такую тему, потому что все предыдущие отношения заканчивались, даже не начавшись. Допустить снова такое нельзя. Просто нельзя, ведь ты совсем другой случай. Важный. Я не хочу облажаться, потому что сейчас это всё для меня очень важно, понимаешь? Но я не могу. Просто не могу. Лафейсон даёт ему выговориться, не перебивая, после чего притягивает к себе магией, ловя за пояс, чтобы он не упал. Паркер смотрит на него широко распахнутыми глазами, крепко держась за его плечи, и Локи довольно улыбается с такой реакции. Слишком приятно, когда так реагируют на то, чего удалось добиться за долгие годы тренировок с мамой и собственных изучений. Но сейчас нужно сосредоточиться на ином, потому что его недоразумение снова начинает нервничать. Его недоразумение… Что-то меняется быстро и доставляет странное удовольствие. — Тогда у нас не будет разговора. Ты просто ответишь на несколько моих вопросов, идёт? — спрашивает Лафейсон, погладив большими пальцами его бока, и не удивляется даже, увидев кивок. Из-за этого звучит первый вопрос: — Ты боишься меня? — Тебя? — переспрашивает Питер, не ожидая такого вопроса. — Нет. Никогда не боялся. Даже не думал об этом. — Хорошо. Какие эмоции вызывает у тебя общение со мной? — Я люблю наше общение. Хоть ты часто бываешь вредным, но я не хочу терять наше общение, — честно произносит Паркер. Смысла врать нет, ведь Локи почувствует ложь, да и нужно решить, что будет дальше. С ложью такого не сделать. — Что ты чувствуешь ко мне? — сразу задаёт самый опасный вопрос Лафейсон, наверное, даже ожидая, что Питер сейчас соврёт. Только он молчит. Смотрит ему в глаза, нервно кусает губу, но ничего так и не говорит. — Знаешь, я спрашивал у Тора как-то, что это и как. И если опираться на это, то ты… я влюблён. В тебя. Не знаю, как это вышло и получилось, но этот лунатизм, а потом наше общение и осознание, что ты стал слишком дорог для меня. Это как-то всё смешалось, полу… — Паркер даже рад, что ему не дают договорить, потому что этот нервный поток слов может длиться вечно. А так у него получается не наговорить лишнего и насладиться коротким поцелуем. — В общем, я влюблён. В тебя. — Я это понял, лунатик, — тихо смеётся Локи, увидев всё-таки, как краснеют кончики его ушей, однако весёлость спадает слишком быстро, когда приходит понимание: теперь ему предстоит обнажаться. — Я не силён в чувствах. Особенно в тех, которые касаются сердечных дел. — Ты можешь не… — Не перебивай, Питер, — недовольно бормочет Лафейсон, закатывая глаза на широкую улыбку. — Я думаю, что это взаимно. Твоя влюблённость. Ты по-прежнему недоразумение, но моё. Понимаешь? — Да, — кивает Паркер, отводя от него взгляд, и еле слышно произносит, убрав ладони с его плеч: — Ты поспешил с этим. Я могу лишиться своего паука. — Что? — непонимающе спрашивает Локи. — Из-за щелчка я могу перестать быть Пауком. Стефан сказал, что есть такая вероятность. Паниковать рано, но, думаю, тебе нужно это узнать. — Ты прав, мне нужно это знать, но причём здесь моё признание? Почему, по-твоему, я поспешил? — Ну, я могу стать обычным человеком без паучьих способностей. Разве тебе… — Можешь не заканчивать. Я понял, что ты имеешь в виду, паучье недоразумение, — цокает языком Лафейсон, покачав головой. Он знал, что будет сложно. Знал, что иногда до Питера долго доходит. Знал, но решился на всё это. Стоит ли оно того? — Разве я заботился о твоём паучьем обличии? Может, пару минут назад сидел и что-то пытался объяснить ему? Может, я целовал его? Вот именно, Паркер. Не ему, не его. Вы с ним одно целое, однако мне не так важно, будет у тебя возможность ползать по потолкам или нет. Я помогу Стрэнджу разобраться в этом, но даже если не получится, это не будет значить, что ты мне не нужен. Понял? — Понял, — кивает Питер и проклинает лёгкую простуженность, которая совсем не вовремя вновь проявляет себя шмыганьем. — Что ты понял, луна моя? — спрашивает Локи, начиная улыбаться, когда Паркер слегка морщится на очередное прозвище, но молчит. И от чего-то он уверен, что тот довольно молчит. Или не совсем молчит. — Я понял, что благодарен своему лунному чутью, которое привело меня к тебе, — пожимает плечами Питер, говоря чистую правду, а все возражения Лафейсона глушит поцелуем. Всё-таки они смогли справиться с одиночеством, найдя недостающий пазл друг в друге.***
Старк готов во всеуслышание заявить, что он предупреждал! Говорил, что так и будет! Все только посмеялись в прошлый раз, но теперь Тони молча указывает Стрэнджу, жестами намекая, что был прав. — Да-да, Пеп. Я полноценно позавтракал и не пью никаких газировок. Только соки и воду, — говорит по телефону с Пеппер Паркер, прижимаясь в это время спиной к груди Локи и делая глоток колы. — Нат на задании, поэтому твоя любимая шпионка ничего тебе не сможет сказать. Ты мне не веришь? Это ранит. Пожалуюсь Мэй, что вы меня обижаете. Что я ей скажу? Пф. Скажу, что папы, тьфу, Стефан и Тони не следят за мной, а вы с Нат гиперопекаете. Отвратительно звучит? Я согласен. Хорошо, Мисс Поттс. Никакой вредной еды. Пока, Пеп. Питер откладывает телефон, посмеиваясь, что делает и Лафейсон, уткнувшись ему в макушку. Проходит всего пара мгновений после звонка, как Паркер говорит: — Ница, закажи пиццу, — и вздрагивает, когда раздаётся смех Стрэнджа, а Тони обвинительно произносит: — Паучок пошёл по тёмной дорожке. Я же говорил!