Октябрь Лоулайта

Он смотрит с большим подозрением, как будто действительно что-то знает. Ну да, поскольку Кира умён, проще всего назвать Кирой самого умного в этой комнате. У него нет никаких доказательств, только версии. Бесконечные аргументы "за", которые кроме него уже давно никто не принимает всерьëз. А ведь когда-то его слушали практически с благоговением, в рот заглядывали. Казалось, он мог приказать им умереть – конечно же, ради дела, – и они сделали бы это. Сейчас все давят на него и обвиняют в бездействии. Он просто смешной чудик, который передвигается на четвереньках и слизывает клубнику с пальцев. От былого величия не осталось и следа. Вот только он по-прежнему единственный, кто может всё разрушить. Его влияние на местных полицейских падает, но влияние на службы всего мира всё так же велико. Они не знают его в лицо, не видят его сутулых плеч и карих глаз, не слышат странный смех. Они боятся его. В принципе, правильно делают. Иногда кажется, что он специально строит из себя клоуна, чтобы усыпить бдительность группы расследования. Но одного человека он не смог провести. Потому что этот человек действительно самый умный в этой комнате. Пусть его перестают уважать, но угроза никуда не исчезает. Он должен умереть, иначе придётся всегда ждать от него подвоха, всегда бояться за себя. Кто знает, сколько ещё тузов в его рукаве. Когда-то было известно его настоящее имя, но теперь его никак не вспомнить. Самый умный человек в группе приходит домой, включает телевизор и открывает чëрную тетрадь. Он пишет сотни имён, но мечтает лишь об одном, которое ему недоступно. Такое чувство, что если он вспомнит первую букву, пазл сложится и он всё вспомнит, но буквы мешаются в голове в полную кашу. На каком хотя бы языке оно было? Может быть, он японец и нужен первый иероглиф? Англичанин? Итальянец? Как же его зовут?..

***

– L. Он опять сидит на полу и что-то пишет на мятых листах. Каждый день ему выдают новые, пусть только не буянит. Он что-то бубнит под нос, и невозможно без боли смотреть на то, как выпирают лопатки сквозь больничное одеяние. L ещё больше похудел с их последней встречи. От звука своего имени он как будто просыпается и оборачивается к посетителю. Хмурится тем местом, где должны быть брови. – Что ты здесь делаешь? Это мой дом. Его пальцы тем временем лихорадочно прячут бумагу под кровать. Гость только вздыхает, глядя на это. – Как вижу, лечение не помогает. Я не обижу тебя. Я твой преемник. Шрамы на лице L дëргаются от негодования. Он считает себя массовым убийцей уже довольно давно, с тех пор, как правда убил троих ни в чём не повинных людей. Позже он попытался убить и себя – облился бензином и поджëг. Врачи считали, что он довёл себя работой, но Би сомневался, что дело в этом. Правду он пытается выяснить уже пару лет, но беда в том, что L принимает его за своего главного врага. А никого больше не волнует бывший всемирный детектив. – Неужели ты не помнишь? Это я, Би, – умоляющим тоном протягивает Бейонд. "Вот оно. Первая буква". После того, как L попал сюда, Бейонду пришлось занять его место. Может быть, L осознаёт это и поэтому так ведёт себя? Как же объяснить ему, как дать понять, что он не хотел этого? Би никогда не может выдержать эти встречи долго. Видеть таким человека, которым всю жизнь восхищался, к уровню которого стремился, невыносимо. Вот и сейчас, пока L смотрит на него так кровожадно, Би отступает к двери. – Бейонд... Бëздей, – произносит L, заставляя Би остановиться. А затем он улыбается в своей жуткой манере и бросается к спрятанным листам. С тех пор он пишет на них только одно имя.