Чёрный импульс Готэма

Что мы знаем о Леди Баг? Это супергероиня в костюме божьей коровки, спасающая свой город от постоянных злодейств таинственного Бражника. У неё есть верный напарник — Кот Нуар, и вместе они всегда побеждают главного злодея. Всегда... Их лица скрывают маленькие маски, а они так и не узнали личность друг друга. Да и сам злодей не очень то хорош. Обладая немалой магической силой и контролируя свою жертву, ему ещё ни разу не удалось победить Леди Баг и Кота Нуара. Казалось бы, всё очевидно, ведь добро всегда побеждает зло. Но не похоже ли это на сказку? Не очень хорошо продуманную, без особого развития. Но не стоит к этому придираться, это ведь не настоящая сказка, а самая обычная игра воображения шестилетнего ребёнка. Когда-то в центре Парижа, в квартире, совмещённой с пекарней, жила шестилетняя девочка по имени Маринетт Дюпэн-Чэн. Она очень любила играть с куклами, которых сама мастерила из ткани, деревянных палочек, или же ещё из чего ещё. У неё было достаточно богатое воображение и чаще всё она любила играть в супергероев. Друзей у неё тогда не было, поэтому она предпочитала играть с игрушками, воображая себя главной супергероиней Парижа, зовущей себя Леди Баг, у которой был игрушечный чёрный кот, коего она звала Котом Нуаром. Она притворялась, что её плюшевый кот — это хорошо замаскированный мальчик, возможно хорошо знакомый ей, только понарошку. Маринетт представляла, что Кот Нуар в неё влюблён. Но до раскрытия личности она не "доиграла". Всё когда-то заканчивается, вот и ей наскучила эта игра уже в восемь лет. Забросив игрушки, её заинтересовала профессия дизайнера, ну а к пятнадцати годам она переключилась на психиатра и пошла получать высшее образование. И сейчас, когда Дюпэн-Чэн уже семнадцать и она учится на психиатра, она в последнее время невольно вспоминает то самое светлое время своего детства, когда она с лёгкостью могла побороть любого злодея, чего она никак не могла сделать сейчас. А ведь герои не помешали бы. — Эй, о чём ты задумалась? — подруга Маринетт пару раз щёлкнула пальцами перед её лицом. — А? А... Да так... — вышла из раздумий Маринетт, посмотрев на включенный экран своего телефона. На экране высвечивалось время, когда ей нужно было идти в торговый развлекательный центр, совсем недавно возведённый на месте старого детдома. — Ты всё же собираешься идти? — Да, Алья, я должна это сделать, — решительно ответила Маринетт, откинувшись на спинку скамейки. Алья и Дюпэн-Чэн находились в местном парке и пили кофе. Маринетт в который раз утверждала, что признается Эдриану в том, что любит его. Время шло, а подростковая любовь не прошла. Нино — друг Эдриана и по совместительству парень Альи, дал девушкам информацию о том, что Эдриан будет в торговом центре в два часа дня. Через два дня Эдриан должен был уезжать в другой город, чтобы продолжить учиться в высшем учебном заведении, потому Маринетт была не в праве упустить свой шанс. — Ну вот ты опять! — проворчала Алья, встав перед подругой. — если б ты ему была нужна, вы бы уже давно встречались. Я не хочу тебя разочаровывать, но неужто ты не видишь, что он с каждым годом всё холодней и холодней по отношению к тебе? А ведь в Париже полным-полно парней, которым ты наверняка придёшься по вкусу. — Я понимаю, Алья, — ответила уставшая девушка, прикрыв глаза. — но сердцу, увы, не прикажешь. Я пыталась завязать отношения с Лукой, но мои мысли каждый раз возвращались к Эдриану Агресту. — Ох, милочка-милочка... — закатила глаза Алья и опустилась на скамейку. — и что же мне с тобой делать? — Смирись с моим упрямством, — спокойно ответила Мари, лишь чуть усмехнувшись. — Знаешь что? — вдруг спросила Алья, смотря в небо. — Что? — Я хочу большой, острый, горячий хот-дог. — Это намёк? — спросила Мари, хихикнув в кулак. — Да, я устала и хочу есть, — загундела Алья. — сколько нам ещё ждать? Маринетт посмотрела время на экране смартфона и сказала: — Можем уже идти. Девушки встали, выкинули бумажные стаканчики из-под кофе в урну и направились в сторону автобусной остановки. ★★★ Через десять минут девушки добрались до торгового центра, на крыше которого висела светящееся вывеска «Divertissement de Bourgeois». — Ох, и любят же они выделываться! — покачала головой Маринетт. — Ну это же Буржуа. Что с них взять то? Да, построить очередную развлекательную достопримечательность была идеей мэра Буржуа, вернее её подкинула его любимейшая дочь Хлоя, приказав отцу снести старый детдом, которому было уже за полвека, и построить на его месте торговый центр. Работа была сделана за короткие сроки, а сам центр открылся только пару дней назад, поэтому у его входа ещё висели воздушные шарики, наполненные внутри конфетти. Торговый центр состоял из шести этажей: на первом были торговые магазины косметики, ювелирных изделий, спортивной атрибутики, и всё по части мелочей, на втором же продавали одежду, также там было ателье. На третьем этаже был мини-парк развлечений, состоящий из лёгких каруселей, маленьких американских горок, а также игровых автоматов, ну и, естественно, без кафешек не обошлось. На четвёртом этаже кинотеатр и концертный зал, куда съезжаются такие люди как Джаггед Стоун и ему подобные. На пятом и шестом располагались ночной клуб и фитнес центр. Ещё был цокольный этаж, в котом находилось что-то вроде подпольного казино. Там обычно развлекалась Хлоя со своими дружками того же авторитета, что и она, а вот людям "второго класса" входа туда не было. Подойдя к ступенькам торгового центра, Маринетт заметила недалеко серый автомобиль. — Алья, смотри! — указала Мари на объект. — это машина, на которой возят Эдриана. Значит, что он уже здесь. Дюпэн-Чэн схватила Алью за руку и потащила её ко входу. Войдя внутрь здания, девушки обнаружили в центре большой фонтан с подсветкой из разноцветных гирлянд. Впрочем, всё здание освещали те или иные фонари как внутри, так и снаружи. — Ну-с, и где прикажешь его искать? — спросила Алья, осматривая обширные владения семьи Буржуа. — Сначала надо как-то замаскироваться, — Мари достала из своей сумочки серый берет и черные очки. — Ты правда думаешь, что он тебя не узнает? — Будь что будет, а я не могу начать слежку, не применив хоть что-то для маскировки. — Эх, опять слежка. Это уже попахивает беззаконием. — Алья, ну это уже в последний раз! — Маринетт посмотрела на подругу, сделав обиженные глаза. — ты же знаешь, что потом никаких слежек не будет, ведь я не смогу поехать с ним. По крайней мере, по большей части людям нравятся, когда кто-то признаётся им в любви, даже если они не могут ответить взаимностью. Эдриан улетает на другой континент в другой город, и я ничего не теряю, если скажу ему правду... Разве что его, — девушка заметно помрачнела, не в силах принять свою судьбу. Она могла его больше никогда не увидеть, и это убивало. Мари уже не ждала взаимности, она просто хотела выпалить всю правду, что накопилась за несколько лет. Алья видела, что подруге плохо, и она обняла её, утешая. Она не знала, каково это — терять любимого человека, ведь в её семье всё было благополучно. А вот у Мари не очень. Год назад Дюпэн-Чэн похоронила свою мать, умершую от рака поджелудочной железы, тогда к ним переехала бабушка Джина, чтобы помогать сыну и внучке с пекарней. А теперь Эдриан. В последнее время он был холоден с Маринетт, игнорировал, даже не пришёл на похороны её матери, когда пришёл весь класс (не считая Хлои и Лайлы), даже Сабрина пришла. Он наверняка не знал, как ей было плохо. Он ничего не знал о ней, а она его любила и продолжает любить. Иного не было. Маринетт знала, что такая любовь ненормативная и превращается в болезненную одержимость человеком, но она не могла ничего с собой поделать, каждый раз, закрывая глаза, она видела этого некогда солнечного парня, но сейчас он стал другим. Никто не знал причины. Вскоре девушки пустились в поиски парня, облазив каждый уголок торгового центра, но так и не нашли объект. Маринетт отчаялась, но Алья сказала ей не опускать нос, и когда они почувствовали, что проголодались, они спустились с шестого этажа на третий и направились в сторону фуд-корта, заказав себе по хот-догу. — Может он уже уехал? — тихо спросила Мари, пытаясь сдержать очередной приступ отчаяния. — Нет, автомобиль ещё припаркован, — сказала Алья, глянув в панорамное окно. Доев фаст фуд, Мари хотела выйти на улицу, но до её ушей вдруг донёсся знакомый голос: — Ну и что ты мне предлагаешь? Нотки возмущения, низкий после мутации голос, но это был ОН. — Я не могу говорить тихо, тут слишком шумно. Агрест-младший находился как раз-таки недалеко от девушек, где-то в пятнадцати метрах, спрятавшись в тени бетонного столба. — Но... Как? — спросила сама себя шёпотом Маринетт, не веря глазам. В её животе зашевелились бабочки и разлетелись по всей крови её организма, заставив сердце биться чаще. Эдриан не замечал наблюдателей, он был занят важным разговором, придерживая двумя пальцами наушник у уха. — ты ведь... Он ведь... Он? Это он? — чуть ли не пропищала от радостных чувств Маринетт. — Он, он, — тихо ответила Алья. — так, ты точно готова? Этот вопрос прозвучал как приговор. Ещё полчаса назад Маринетт заявляла, что не боится что-то потерять, но на практике она оказалась в мурашках от предстоящего разговора. Очень хотелось выкрикнуть "НЕТ", но она понимала, что совершит величайшую ошибку своей жизни. Её подбородок дрожал, руки не слушались, невольно прячась то за спину девушки, то в карманы, а вот Маринетт уже не могла спрятаться. Она должна была прыгнуть выше собственной головы и преодолеть страх. — Короче, я в туалет, оставляю вас наедине, — Алья потрепала Мари по плечу. — Нет, стой! — проговорила Дюпэн-Чэн, но Алья быстрой походкой удалилась от подруги, растворившись в небольшой толпе людей. Делать было нечего. Маринетт сжала кулаки до хруста костяшек и, стараясь унять своё сердце (безуспешно), шагнула в сторону Эдриана. Когда их расстояние сократилось на двенадцать метров, Агрест наконец заметил девушку. По его лицу было понятно, что он не ожидал её увидеть, но радости от этого не испытывал. — Привет, — поздоровалась девушка с дрожью в голосе. — Привет, — бесстрастно произнёс Эдриан, без интереса осматривая девушку. — берет что надо. Маринетт не сразу поняла о чём он, но вспомнила, что на ней осталась её "маскировка". — Ой! — Маринетт мигом сняла с себя очки и берет, положив всё это в сумку. — да... — Ты что-то хотела? — нетерпеливо спросил Агрест с раздражением в голосе. — Эм... Ну... — она опять стала заикаться, забыла на каком языке разговаривает и какие слова знает. А ведь она несколько раз отрабатывала слова перед зеркалом. — я это... Поздороваться хотела. Тебя увидела, ну и... Вот, — проговорила Мари со скоростью быстрого рэпа и сжала зубы. — Ясно, — он раздражённо закатил глаза и развернулся к лифту. Маринетт проклинала себя и своё существование. Она не смогла. Но, когда Эдриан сделал пару шагов, из её губ вдруг вырвалось: — Я люблю тебя! — Эдриан резко остановился, а Маринетт и сама не поняла, что сказала. Но всё же, когда осознание пришло, она добавила: — Достаточно давно. Он вновь развернулся лицом к ней. Агрест усмехнулся, но как-то по-грустному. — Круто, — это всё, что сказал он. Маринетт ждала чего угодно, но не думала, что его реакция будет столь безразлична по отношению к ней. — Я знала, что ты улетаешь, вот и призналась. — Извини, мне пора, — и он быстрым шагом направился к лифту, не удостив бывшую подругу последним взглядом. Маринетт осталась пуста, но нет, не от пережившей ситуации, а от чувства свободы. Она смогла раскрыть ему секрет, который держала в себе около четырёх лет. Но после чувства свободы пришло и осознание всего произошедшего. Она ждала чего-то на примере: «Извини, тут такое дело, но я не могу ответить взаимностью» или же «Ого, это так неожиданно! С чего... Ты вдруг?», возможно было и «Маринетт, мне чертовски приятно это слышать! Ты знаешь, а ведь ты мне тоже нравишься», ну и в конце-концов «Что? Серьёзно? Да кому ты нужна!?». Последнее он вряд-ли бы сказал, ведь он тот самый Эдриан, но страх предоставлял самые экзотические варианты. Среди них был и побег. Агрест почти сбежал, но сделал это аккуратно. — Я... Люблю тебя, — повторила шёпотом Маринетт, и её слова исчезли в шуме толпы. Тут из-за угла показалась Алья. — Эй, я видела, как он ушёл, — сообщила она, а когда увидела состояние Маринетт, которая была готова и засмеяться от радости, и разрыдаться от горя, приобняла её за плечи. — ну-ну, только не расстраивайся. Я говорила, что он козёл, ничего не понимает. — Он не виноват, что я в него втюрилась, — спокойно проговорила Мари, даже немного с усмешкой. Алья же ожидала от подруги горьких всхлипов. Но у Мари на лице была улыбка, глаза лишь блестели от сдержанных слезинок. — и я не расстраиваюсь, я освободилась от груза, я радуюсь. По щеке пробежала слеза. Аля быстро достала из своего рюкзака платок и протянула его Маринетт. — Что этот козёл тебе сказал? Хочешь, я ему скажу пару ласковых?Да я его кастрирую на месте для тебя! — Нет, не надо, — сквозь слёзы рассмеялась девушка. Мари успокоилась, вытерла слёзы, лишь щёки и глаза остались красными. Пройдя на второй этаж, подруги столкнулись со своими давними приятелями, — Марком и Натаниэлем. Они спокойно шли, рассматривая витрины магазинов. Они держались за руки. — Привет, девочки, — улыбнулся черноволосый смугловатый парень по имени Марк Ансьель. — Парни! — Алья бросилась обнимать мальчиков, чего те не ожидали, но были рады. — давно не виделись. Что вы здесь делаете? — Наверное, тоже самое, что и вы, — ответил парень с волосами цвета меди, осматривая потолок, увешанный декорациями. — Буржуа постарались. — Звучало бы правдоподобнее, если бы они приложили б усилия к постройке центра, — хмыкнула Алья. Натаниэль перевёл взгляд на Мари с покрасневшим лицом. Он тихо спросил: — Ты плакала? — Что? А... Нет-нет... — отнекивалась Маринетт, пряча лицо за волосами. — Эдриан, — шепнула Алья на ухо Натаниэлю, тот кивнул головой в знак того, что понял. — Алья! — шикнула на подругу Маринетт. — А... Знаете что? — вмешался Марк. — мы тут с Натом собирались заглянуть в кофейню на третьем этаже. Может пойдёте с нами? — Извините, мне что-то нездоровится, — Мари отвернулась, чтобы уйти, но Алья взяла Дюпэн-Чэн под локоть, заявив: — Ну уж нет, Мари. Мы ведь пришли сюда развлекаться, так ведь? — Но... — Никаких "но"! Пошли уже, — Алья потащила подругу с парнями обратно на третий этаж. ★★★ Четверо друзей, некогда учившиеся вместе, собрались в кофейне, заказали себе пирожные и разговаривали о всякой ерунде. Марк достал телефон и открыл ленту новостей. — Вы слушали вчерашнюю новость о нападении на школу в Марселе? — спросил он, одновременно читая строки новостей. — Конечно, по телевизору крутили, — ответила Алья. — Бедные дети... — вздохнул Натаниэль. — интересно, сколько погибло? — Двадцать четыре погибших и пятьдесят семь раненных, — прочитал Марк. — И кто же это такие?.. — произнесла Маринетт, будто бы спрашивая не друзей, а воздух. — "Золотая Катана"... Услышала о них только вчера, а они уже столько шумихи наделали. — И их не остановили? — спросил Нат у Марка, приобняв его одной рукой. — Нет, эти типы ускользнули, — ответил Марк, положив голову Натаниэлю на плечо. — если их не поймают, кто знает, может они и до Парижа доберутся. — А кому-нибудь что-нибудь известно о "Золотой Катане"? — спросила Алья. — Я читал что-то про них, — ответил Ансьель. — это две преступной группировки. Одна из Токио, а вторая из Сеула, и обе особо опасны. И как говорится: «дурак дурака видит издалека», так и с ними, — Марк отпил кофе и добавил: — Группировки объединились и родилась японско-корейская мафия "Золотая Катана", или, как называют в Японии — якудза. Вот только господствовали они раньше на территории Азии, а за её пределами не было от них ни слуху, ни духу. Но теперь они пробрались и в Европу. — Супергерои были бы сейчас очень кстати, — очень тихо произнесла Мари, будто бы бубня себе под нос. — Что-что? — не расслышал Натаниэль. — А, да это... Мысли в слух, — отмахнулась девушка, обратив внимание на парней. Она смотрела на них, радостных и счастливых. После общения с Марком, Натаниэль стал менее зажатым и более разговорчивым, оживлённым. Да, возможно они смотрелись странно и непривычно, но эти двое были счастливы, и Маринетт очень завидовала им. Она была рада за них, но в тоже время и завидовала. Ей хотелось также и с Эдрианом, но если Натаниэль и Марк были как два ярких лучика солнышка, то Эдриан символизировал собой каменную стену, а что до самой Маринетт... Она не знала, кто она. Далеко не яркое солнце, но и не каменная стена, но в последнее время желала быть склонной ко второму. — Рада вас видеть такими, — сказала вдруг Дюпэн-Чэн, обращаясь к парням. — Какими? — улыбнулся Натаниэль, посмотрев на подругу. — Счастливыми, — ответила девушка, грустно улыбнувшись. — всегда будьте такими по жизни. Натаниэль понимал Маринетт, ведь он знал о невзаимной любви. Когда-то он любил её, но он был для неё другом, и то второстепенным. Но потом появился Марк Ансьель, и пусть их первая встреча не заладилась, однако потом парни стали верной опорой друг для друга, и спустя какое-то время Нат стал чувствовать к своему другу что-то, что не мог описать ничем, кроме как любовью. Любовью к мальчику, которой он поначалу противился, но не смог её побороть и в конечном итоге Натаниэль признался в этом Марку. И теперь они были вместе и счастливы, как в доброй сказке, чего нельзя было сказать о Мари. Натаниэль положил свою руку ей на предплечье и легонько улыбнулся. — Надеюсь, ты тоже однажды найдёшь своё счастье. — Спасибо, Нат, — улыбнулась Мари, на миг посмотрев в его глаза, затем отвела взгляд. Мгновения хватило на то, чтобы оценить его бирюзовые, полные тепла глаза. Маринетт хоть и называла его другом, но так мало о нём знала, ведь он ранее был замкнутым. Она не знала, каким на самом деле он может быть хорошим другом. ★★★ Все четверо спустились на первый этаж и направились к выходу. Проходя мимо ларька с мелочами для подростков, Мари заметила у двери, ведущей к лестнице на цокольный этаж, Эдриана, разговаривающего с каким-то незнакомым ей человеком с чёрными волосами, на щеке которого был приклеен пластырь. Агрест её не заметил, а девушке этого и не требовалось, поэтому она последовала дальше к выходу, навсегда оставив Агреста в покое. Оказавшись на улице, Натаниэль сообщил: — Ладно, нам с Марком пора. У нашего приятеля сегодня день рождение и нас пригласили. — Ясненько, тогда пока, — произнесла Алья, на прощание обняв парней. — Да, вот только... — Марк ощупывал свою толстовку и карманы брюк, что-то ища. — вот блин! Вспомнил! — он стукнул кулаком себя по голове. — Что случилось? — одновременно спросили Маринетт и Натаниэль. — Я оставил свой бумажник на столике в кофейной. — Мне пойти с тобой? — Не надо, Нат. Я мигом. Ждите, — Марк по-детски чмокнул Ната в нос и убежал обратно внутрь здания. Натаниэль проводил своего парня взглядом, пока взлохмаченная чёрная макушка Марка не исчезла из виду. Знал бы в этот момент Натаниэль... Он присел на деревянную лавочку вместе с девушками и стал ждать Марка. Но в этот момент, откуда не возьмись, с проезжей части дороги выехал очень большой грузовик, несущийся на всех скоростях, и врезался прямо в бетонную стену торгового центра, пробив её. Люди, мирно шедшие по улице, в панике разбежались на манер крыс, бегущих с корабля. Из грузовика выбежали люди в чёрно-золотых одеяниях, с закрывающими лица золотыми масками. В их руках было японское холодное оружие, покрытое золотом. Их было много, они что-то кричали друг другу ни то на японском, ни то на корейском, но было ясно одно — их слова не сулили хорошего. — Эй, а ну всем живо на колени! — вдруг раздался громкий голос одного из преступников, что крикнул свои слова на английском. Его собратья ловили не убежавших вовремя людей и грозились перерезать им глотки, приказывая сесть на колени. Среди них и оказались трое приятелей, оказавшихся не в том месте, не в то время. Им пришлось покорно опуститься на колени, но Нат спохватился, с ужасом вспомнив, что в здании остался Марк. За ними приглядывал один из тех солдат. — О нет! — шепнул Куртцберг. — Марк же остался в центре! И как назло, будто бы услышав тревожные слова парня, командир этих террористов злобно ухмыльнулся и крикнул так, чтобы его услышали все присутствующие заложники: — Устраивайтесь поудобнее, сейчас будет световое шоу! После этих слов внутри здания что-то сильно загудело. Гул был отчётливо слышен даже снаружи. Никто не понимал, что происходит. Где-то слышались полицейские сирены, но по звукам они были очень далеко, а за это время могло произойти что угодно. Так и случилось. Сначала из здания выбежали пятеро людей, одетых также, как и преступники. Они забежали в грузовик, и все девианты, что господствовали на улице, сделали тоже самое. Оставшиеся заложники разбежались, и лишь трое ребят остались. — Я должен вернуться туда, там Марк, — объяснился Натаниэль. Девушки хотели последовать за ним, но после его слов раздался взрыв на последнем этаже, обрушив часть стены. — НЕТ! — крикнул в ярости и страхе Куртцберг, побежав в сторону входа так, как он раньше никогда не бегал. Но перед самыми дверьми яркая огненная вспышка отбросила художника на приличное расстояние. Он сломал руку, а на левой части лица красовался коричнево-красный ожог. Нат потерял сознание. — Натаниэль! — и Маринетт, и Алья в панике бросились к парню, звали, трясли, но он не вставал. Они не знали на что реагировать: на то, что их друг потерял сознание или на то, что всё новое здание было окутано огнём, обрушились обгоревшие стены, а где-то внутри слышались людские крики. Кто-то пытался убежать из здания. У людей были сильные ожоги, они были чёрными, как угольки, ну а кто-то в панике прыгал с этажей, разбиваясь насмерть. Маринетт это видела, огонь, взрывы, паника, дождь из падающих жертв обстоятельств. Вскоре приехали и пожарные машины, и полиция, людей эвакуировали. Алью и Маринетт тоже увезли в больницу, но раздельно. Маринетт поехала в одной машине скорой помощи, что и её друг. Она была рядом с Натаниэлем, лежавшем на перевозке. Врачи зафиксировали ему руку и обработали ожог, на котором уже начали появляться волдыри. Он не пришёл в сознание, но Маринетт должна была объяснить ему всё то, чего она и сама толком не поняла. Всё произошло так быстро: Марк, теракт, взрыв здания. Она тихо рыдала, закрыв лицо ладонями; без всхлипов, чтобы не потревожить покой художника. Девушка повторяла про себя только одно: «Всё будет хорошо» Но каждый раз после этих мыслей ей становилось всё хуже и хуже, к горлу подкатывал горький ком, перемешанный с паникой. «Всё будет хорошо» «Всё будет нормально» «Это просто дурной сон» «Всё это просто нереально» Марк так и не вернулся в тот день. Уйдя за бумажником, он навечно остался в том огне. ★★★ •Прошло две недели• Как бы иронично не звучало, но девушке, которая училась на психиатра, самой понадобился специалист по психологии, и не один. Впрочем, как и многим парижанам, пережившим тот судный день. Девиантов, к счастью поймали, но не всех. Лишь малую часть от самой большой мафии в Азии. Все как один понесли наказание через казнь на электрическом стуле. Маринетт перестала общаться с подругами, даже с Альей, хоть и верила, что ей также плохо. Она на время оставила учёбу с дозволения декана. Она подолгу не выходила из комнаты, бабушка и отец как могли, утешали её, приносили еду, так как Мари была не в состоянии спуститься. Она была в депрессии, а иногда её мысли доводили и до суицидальных намерений. Натаниэль потерял Марка, но узнал он это не со слов Маринетт. Она не нашла сил сказать ему это. Как и утверждалось ранее, она не с кем не общалась. Мари лишь получила известие о том, что он пришёл в себя и на том она больше не интересовалась ничьими делами. Они спаслись тогда чудом, но были ведь и те, кто не выжил, а жертв насчитывалось около тысячи. Среди них был Эдриан Агрест, — человек, который когда-то был другом Маринетт, человек, который перестал с ней общаться и стал избегать, человек, который вот так просто ушёл, не восприняв всерьёз её слова. Она ведь на него не обижалась, не проклинала его, а лишь желала ему счастья. Но у судьбы были и на него другие планы. Маринетт очень хотела бы оказаться на его месте. Она всё время повторяла одно, плача в подушку: «Почему он? Почему не я?», но никто ей не отвечал на эти вопросы. Когда нашумевшая мафия достигла "пика популярности" во всей Франции, бабушка Джина предложила своему сыну переехать в другую страну, например в Россию или не такую далёкую Германию, но у Дюпэнов не было таких денег, чтобы позволить себе переезд в другую страну. Эту идею пришлось отложить на полку. Поэтому пришлось мучаться в Париже и дальше, прибывая в страхе. Следующие несколько месяцев столицу Франции каждые сутки патрулировали, а все учебные заведения были закрыты и переведены на дистанционное обучение ради жизненного блага подрастающего поколения. За это время произошло ещё одно нападение, но на этот раз в метрополитене. "Золотая Катана" высадилась на одной из станций метро и взяла людей в заложники. Десятеро человек было убито. Никто не знал, какие цели они преследовали, пока на большом экране, висевшем на каменной стене мэрии, чтоб парижане могли слушать указания и обращения мэра, не высветился знак двух скрещённых золотых катан, над которыми возвышался знак свастики золотого цвета. А после последовала трансляция. На экране был человек, но лица его не было видно из-за капюшона. Трансляцию также показывали и по телевизору, абсолютно по всем каналам, так, чтобы каждый парижанин увидел сообщение. — Жители Парижа, — начал обращение главарь. — моё имя Майки, и я один из командиров "Золотой Катаны". Да, все нападения на территории Франции — дело моих рук, но вы наверняка задаёте один и тот же вопрос. Всё очень просто, но сначала я вам должен задать свой вопрос: как вы относитесь к нынешней жизни? А не надоело ли вам сутулиться, пахать, вкладывать в свои труды, все свои силы, пока есть те самые власти, которые вытирают о вас ноги? Вам не осточертело от продажных полицейских, судей, закрывающих глаза? Вам не надоела вся эта ложь вокруг вас? И как вам мой эксперимент, который я провёл с вашим новым торговым центром, построенным этим человеком? — Майки подкатил к себе ближе кресло на колёсиках, на котором сидел связанных мэр Парижа. Его рот был заклеен скотчем. По пухлым щекам Буржуа катились слёзы, он пытался молить о помощи. Майки приставил к его горлу складной нож и продолжил: — Я сделал то, что считал нужным. Ну каков хорош мэр, слушая приказы разбалованной дочурки, приказавшей снести целый детский дом! Думаете детей отправили в новый детский дом? Я устроил это огненное шоу, чтобы стереть с земли здание, построенное зажравшимся толстосумом, что сидит в кресле мэра, считая себя таковым, а нихрена! Благодаря таким, наше общество катится к собакам, разлагаясь прямо на глазах. Они делают из нас деньги, мы для них всего лишь вещи. Но скоро этом придёт конец, — Майки наклонился ближе к уху мэра, но сказал так, чтобы его все услышали: — Дочери от меня привет, — и резко провёл лезвием по его шее. Из раны хлынула багровая кровь и голова Буржуа рухнула на письменный стол. Майки выпрямился. — Я — первый командир "Золотой Катаны" — обещаю, что буду тем, кто искоренит с этой планеты всех мажорных падонков, мешающих жыть вам. Мы создадим новое общество, новую эпоху. Мы положим начало новому миру, — главарь снял капюшон и люди увидели карие, полные безумия глаза. У Майки было серьёзное лицо, к которому прильнула чёрная прядь. Майки откинул прядь назад и со вспыхнувшей искрой в глазах добавил: — Идеальному миру. Маньяк выключил камеру и трансляция прервалась. С тех пор нападения со стороны группировки в Париже прекратились. Следующие новости о "Золотой Катане" пошли из Тулузы. В тот день город остался без мэра, ну а что до Хлои Буржуа... Как и намекнул Майки, она сгорела в торговом центре, не выбравшись из подпольного казино. ★★★ •Полгода спустя• "Золотая Катана" до сих пор пребывала на свободе, но путём огромного труда, проделанным президентом и властями Франции, мафия покинула страну, хоть и почти безнаказанно. Мэра Парижа проводили в последний путь со всеми почестями, однако церемония захоронения проходила только в кругу знакомых убитого. В основном это были политические лица, но на похоронах также присутствовала и экс-супруга Андре Буржуа — Одри Буржуа. Пока у столицы не было мэра, за все дела приходилось отвечать президенту во главе и с заместителем, и с целым кругом управления. Миссис Буржуа не могла занять пост мэра Парижа, так как не разбиралась в политических делах, поэтому, не имея бо́льшего времени на выборы, по приказу президента Франции с согласованием управления, новым мэром города возглавили советника бывшего мэра. Его звали Грегори де Палетт. Именно он помог навести порядок на улицах Парижа. Да, со временем в столице стало спокойнее, а сгоревший торговый центр пришлось снести. На его месте воздвигли мемориал памяти погибшим в результате страшного теракта — большой мраморный памятник, на котором сталью были вылиты имена всех тех, кого постигла страшная участь. Там был и Эдриан, и Марк, и Хлоя с Сабриной. Да, она тоже погибла. Пол мира оплакивали погибших, не только в Париже. Также пострадали Марсель, Тулуза и Бордо. И когда мафия покинула Францию, больше от них не было ни слуху, ни духу. Люди меньше стали опасаться выходить из дома, постепенно начиная забывать о страшных временах, но всё равно никто не отменит того, что "Золотая Катана" оставила свой отпечаток в истории Франции. ★★★ Середина мая была холодноватой, на улице температура стояла чуть выше нуля, а потому все ходили в тёплых верхних одеждах. В один такой майский день Маринетт, которая кое-как оправилась после длительного времени пребывания в депрессивных раздумьях, решила навестить могилу своей умершей мамы. Подойдя к каменному столбу, на котором было написано: «Сабин Чэн — 13.05.1979г. - 09.01.2017г.», девушка опустилась на колено и положила на могилку четыре белых лилии. — Привет, мамочка, — тихо произнесла Мари, смотря на камень. Как только девушка это сказала, она почувствовала, как к горлу вновь подступает горечь. Она так давно не говорила "мамочка". — мне надо извиниться перед тобой. Ты всегда говорила отпускать больное прошлое и смело решать проблемы, биться до последнего, но я тебя ослушалась. Прости, — она облокотилась о каменный столб, почувствовав угнетающую усталость. — я не смогла отпустить своё прошлое, она преследовало меня каждый день, мучило, разъедало по частицам. Я хотела покончить жизнь самоубийством из-за парня, ей Богу! Я не хотела жить, пережив все эти тягости. Я... Я... — она всхлипнула носом, по её щекам вновь покатились слёзы. — я просто хотела быть счастливой! Я желала счастья себе и другим, и в итоге всё потеряла! Я хотела уйти из этого мира, освободиться, просто умереть... Потому что я очень слаба. Быть может, если бы ты была со мной, всё было б иначе. Ты бы не допустила этого, — Мари прислонилась лбом к холодной фотографии матери на столбе и дополнила тише: — Прости, мамочка, я буду стараться. Я постараюсь быть чуточку сильнее. С этого дня... Маринетт прикрыла глаза и присела рядом с могилкой. Девушка достала из кармана пальто телефон и набрала номер Альи. Послышались гудки. — Алло? — Алья... — сказала Мари, не веря, что разговаривает с подругой. Она так давно не слышала её голос. — Маринетт!? — Да, прости, если отвлекаю... — Нет, нет, ничего не отвлекаешь, — затараторила подруга, в её голосе чувствовалась тревога в перемешку с радостью. — ты что-то хотела спросить? Мы можем поговорить. — Да; Алья, прости, что так внезапно, но мы можем встретиться? — Встретиться? — переспросила девушка. — тряхнуть стариной? — Да... Точно, — тихо хихикнула Мари. — ну? Что скажешь? — Я только за! Можем сегодня вечером сходить в наш любимый парк и выпить по стаканчику горячего какао. — М-м... Звучит заманчиво, — растянула Мари, находясь в восторге от предвкушения встречи с подругой. — тогда до вечера? — Конечно! До вечера, Мари! Звонок прервался. Этот разговор был для Маринетт как глоток свежего воздуха, как бальзам. Она давно себя не чувствовала так хорошо. Поддавшись эмоциям, она улыбнулась и, попрощавшись с могилкой матери, направилась к входным вратам кладбища, но тут её слух уловил чей-то знакомый голос: — «...И тогда девушка поспешила на помощь к своей однокласснице, но ту уже схватил за руку кровожадный мертвец и, выпрыгнув в окно, убежал по крышам небоскрёбов в неизвестном направлении...» — голос принадлежал человеку, что находился на грани срыва, — это было понятно по произношению. Голос сильно дрожал, выдавал еле уловимые нотки рыданий. Чтобы подтвердить догадки о хозяине голоса, Мари пришлось пройти несколько громадных памятников, за которыми находилась очередная могила, а перед ней сидел на коленях Натаниэль и читал какие-то записи из тетради. Он читал, поочерёдно всхлипывая, и он не сразу заметил присутствие ещё одного человека. — «...Девушку откинуло на целых пять метров и она сильно ударилась о стену, потом на неё набросился один из мертвецов и...» — рыжий парень остановился на интригующей фразе, почувствовав чужое присутствие. Натаниэль повернул голову влево и увидел перед собой Дюпэн-Чэн. Она с нескрываемой печалью посмотрела в покрасневшие, заплаканные глаза друга. Она заметила на левой части его лица серый протез, прячущий место ожога. — Мари? — Здравствуй, Натаниэль, — почтенно поздоровалась она, перебросив взгляд с друга на могилу. Памятник принадлежал Марку. Натаниэль тоже пришёл сюда навестить любимого человека. — прими мои соболезнования. Нат покачал головой в знак благодарности. — А ты мои, — он опустил голову и прикрыл записи, будто бы стесняясь. — от тебя... От тебя не было вестей с тех пор... — Знаю, — виновато подтвердила Мари, присев на колени рядом с ним. — прости, я была не в лучшем состоянии. — Я тебя понимаю. — Ты долго пробыл без сознания в больнице, я собиралась тебе сказать, что... — она вновь посмотрела на фотографию Марка. — ну ты понял меня... Но я не смогла. — Так или иначе, я бы всё равно узнал, — он сжал кулаки и стиснул зубы; было видно, что он пытается сдержать новый поток слёз. — почему... Почему это произошло? — Я не знаю, Натаниэль, я... — она не договорила, парень упёрся головой о её плечо. Он не смог больше сдерживаться. — прости... Я такой болван! Я должен был пойти за ним! — Нат, не казни себя, прошу! Я проходила через это. Ты желаешь смерти, но это неправильно! — Этого не должно было случиться... Мы... Должны были быть счастливы. Ты ведь сама сказала... — Натаниэль, послушай меня, — она приподняла его голову и посмотрела в его глаза, полные изнеможения, морального опустошения и тоски. Она бы и сама разрыдалась, только было ощущение, что слёзы все закончились. Мари уже устала плакать. — я знаю, тебе плохо; Марк не заслужил такого конца, ТЫ не заслужил такого конца. Каждый человек на Земле имеет право быть счастливым и мы с тобой тоже. Да, Марка с нами уже нет, также как и Эдриана. Моя мама тоже оставила меня, но я уверена, что где бы они сейчас не были, — им хорошо. Быть может, они сейчас счастливее нас и хотят, чтобы мы тоже были счастливы. Марк бы точно хотел, чтоб ты был счастлив, так давай постараемся быть счастливыми? — Маринетт встала с колен и протянула рыжему парню руку. — Натаниэль Куртцберг, давай найдём своё счастье? Натаниэль молча смотрел на девушку пару секунд, а после легонько улыбнулся и вложил свою ладонь в её. Парень поднялся с земли и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. — Я постараюсь... — они пожали друг другу руки. — Я... принимаю твоё предложение, Маринетт Дюпэн-Чэн. На один миг Маринетт скользнула взглядом по записи, которую читал Нат. У краюшка страницы была подпись: «Марк Ансьель». ★★★ Жизнь Маринетт вернулась в нормальное русло, она стала больше выходить на улицу, поддерживала связь с Альей и вернулась на учёбу. Конечно, чтобы догнать своих одногруппников, она вкладывала все свои усилия и знания, чтобы заучить материал, оставаясь на дополнительные пары. Когда июнь подходил к концу и до летних каникул осталось совсем ничего, Маринетт решила посетить свой любимый парк. Она села на скамейку, позади которой звонко плескалась прохладная вода из фонтана, и достала из своей сумки недоделанный конспект по психологии человека. Она прочла всё написанное ранее и принялась дополнять свою работу. Ещё немного осталось до диплома врача, а следом пойдёт и интернатура, возможно даже побудет немного терапевтом-участковым, ну и конечная награда — доктор-психотерапевт Дюпэн-Чэн, работающая в одной из самых больших лечебниц Парижа, помогающая своим пациентам с различными диагнозами. Маринетт считала всех врачей и докторов самыми настоящими супергероями, и она с усладой ждала тот момент в своей жизни, когда она вступит в ряды этих людей. Она тоже станет своего рода супергероем. — Эй, привет! — внезапно спросил кто-то, отчего Мари чуть не выронила карандаш из рук, когда обводила нужные слова. Она подняла голову и увидела подъехавшего к ней на велосипеде своего рыжего знакомого. Натаниэль уже не носил протез, но свой грубый красноватый шрам он прятал за чёлкой. — Ой, добрый день, Нат, — спохватилась Дюпэн-Чэн. — катаешься? — Да, я заехал в парк, чтобы немного порисовать, — он слез с велосипеда и подсел к Маринетт, вытащив из рюкзака свой скетчбук и карандаш. — у художника всегда есть своё место для получения вдохновения... — он немного вжал голову в плечи и, немного стесняясь закончил: — Хотя я далеко не художник. Мои рисунки далеки от картин профессионалов. — Хм... — задумалась Мари. — по крайней мере у тебя есть свой стиль и, насколько я помню, он довольно хорош. — Я мечтаю рисовать комиксы о супергероях по мотивам рассказов... Марка, — он немного погрустнел, вспомнив погибшего. — он писал такие классные истории. Интригующие сюжеты, занимательные диалоги. Он был одарённым человеком. Моя любимая история была о городе, в котором распространился вирус, превращающий людей в зомби. Там же есть четверо супергероев, пытающихся найти способ уничтожить вирус. Возможно звучит странно, да и вся эта зомбимания притянута за уши, но как Марк это преподнёс! — он с энтузиазмом говорил о работе своего давнего возлюбленного. Казалось, что он забыл дышать, а когда закончил, на его лице появилась тёплая улыбка. Он с радостью вспоминал те дни, проведённые с ним. — и я обязательно нарисую по этой истории комикс, который станет очень востребованным, и не только во Франции, но и во всём мире! — Ого! Я вижу, что ты полон решительности. — Конечно, и я не отступлю. Это моя мечта. — А ты слышал про одно из самых популярных издательств «City of Comics»? — А, ты про тот, что в Готэме? Да, я бы хотел оказаться членом этого издательского дома. Говорят, что штаб-квартиру компании спонсирует кто-то из приёмных детей самого Брюса Уэйна! Но вряд-ли я смогу когда-нибудь там работать, компания ищет самых одарённых людей, да и Готэм находится в США, штат Нью-Джерси, если не ошибаюсь. — Думаешь, что ты не одарён? — спросила с улыбкой Мари, после чего Куртцберг посмотрел в сторону подруги. Он был несказанно благодарен её поддержке, но всё ещё скромничал перед ней. В этот момент где-то глубоко внутри рыжего парня забился в агонии тот самый наивный мальчишка из старшей школы, которому так нравились раньше эти большие, не менее наивные, васильковые глаза. Невольно вспоминая злосчастный день, когда Хлоя застала его за рисованием комикса, на котором он запечатлел себя в образе героя и Маринетт, он нервно вздрогнул. — Ой, — вскочила Мари, посмотрев на часы. — уже без двадцати, а профессор Партье попросил сдать ему конспект к пяти вечера. — Может подвезти? — не очень уверенно предложил Натаниэль. — А можно, если не затруднит? Я буду весьма признательна тебе. — Нет, мне как раз по пути в магазин за красками. — О, Нат, ты мой герой! — радостно воскликнула она, а Куртцберг аж покраснел. Так она говорила раньше только в его фантазиях. Маринетт присела на заднее сидение и Натаниэль с попутным летним ветерком выехал из парка к ближайшей дороге. ★★★ Куртцберг довёз подругу до самых ступенек парадного крыльца большого, нежно-зелёного здания, на крыше которого возвышался флаг Франции. — Спасибо, Натаниэль, как раз вовремя, — Маринетт вскочила с велосипеда, понеслась по ступенькам, и уже находясь наверху парадного крыльца, помахала рукой своему другу. — Обращайся, мне не сложно, и... — Натаниэль осёкся, тщательно подбирая слова, а Мари терпеливо ждала. — я могу заехать потом за тобой. Маринетт в ответ улыбнулась и сказала: — Только при условии, что ты покажешь мне свои комиксы. — А...ну... — Натаниэль был приятно удивлён заинтересованностью Мари в его работах, но в тоже время он стеснялся, потому что Куртцберг по жизни был скромняком. И всё же про себя он очень хотел, чтобы Дюпэн-Чэн увидела его рисунки. — конечно, Мари. Так во сколько за тобой заехать? — Через полчаса, — ответила девушка и, ещё раз попрощавшись, она исчезла за тяжёлыми дверьми медицинского университета. И такие дружеские встречи стали проходить всё чаще и чаще. Вчера в парке, сегодня в центре города, а завтра ночные улицы дурманящего атмосферой Парижа. Маринетт много узнала о Натаниэле за всё время их времяпровождения: он учился в художественном колледже, немного увлекался написанием собственных историй и даже пробовал себя в поэтическом таланте. Каждый раз после занятий они всегда куда-то ходили, и не только вдвоём. Собирали банду из Альи, Нино, Макса, Джулеки, Роуз, а после отправлялись куда-нибудь. В самом разгаре лета группа друзей нередко выезжала за город, куда-нибудь в тихую сельскую местность. Разжигали костёр, жарили сосиски, купались в речке. В общих чертах они брали от жизни всё. Однажды в начале декабря Натаниэль осмелился пригласить Маринетт в кино на романтическую комедию. Пол фильма девушка бухтела и критиковала моменты в фильме, которые, по её мнению, были не логичны и не имели ни малейшего правдоподобия, как реальной жизни. Тогда то Куртцберг и понял, что романтические фильмы — не стихия Маринетт. Ну а под конец фильма её стало клонить в сон, и она, не в силах больше сдерживать тяжёлую голову, опустила её на плечо друга. Не специально. В этот момент Нат напрягся, закрыл глаза, перестал дышать, и вообще застыл на подобии статуи. На его плече спала Маринетт — та самая девушка, которая сводила его с ума ещё в школьные годы. Он не мог поверить в происходящее, также как и не мог принять, что снова что-то чувствует к ней. А он чувствовал. «Ну что, дурак, опять втрескался? — внезапно пронёсся голос в его голове. — а как же Марк?» Действительно, а как же Марк? Натаниэль считал Маринетт приятной подругой и продолжал с ней общение, обманчиво уверяя себя в том, что она единственная, кто понимает его и поддерживает. Но первая подростковая любовь дала о себе знать, и Нат противился этому. Он не мог. Прошло около года с тех пор, как Марка не стало, Куртцберг не до конца смирился с этим, и он находил неправильным своё влечение к подруге. Но когда большой экран в кинозале стал ярче и Натаниэль посмотрел на спящую подругу, он задался вопросом: а не счастье ли это? А не счастье ли любить и, если есть возможность, быть любимым? Спустя какой-то промежуток времени он осознал и уже не мог не смириться с тем, что чувствовал себя счастливым рядом с этой девушкой, так разе не заслуживает ли он счастья? «Марк, — сказал он про себя в надежде, что Ансьель его услышит. — знаю, тебя нет, и я всё ещё тоскую. Я видел в тебе своё счастье, но пожалуйста, позволь мне попробовать ощутить счастье рядом с Маринетт. Я очень надеюсь, что ты был бы не против» Когда экран чуть потух, Натаниэль тихонько опустил голову ко лбу девушки и прикоснулся к нему своими слегка обветренными губами. Он задержался на пару секунд и снова поднял голову, оставив на нежной коже девушки лёгкий поцелуй. К счастью, Мари так и не проснулась. Куртцберг приобнял девушку, немного сильнее прижав к своей груди, будто бы боясь отпустить своё счастье. ★★★ Конец декабря предвещал температуру ниже нуля, сильный снегопад, ну и без Нового Года никуда. Рождество позади, а вот до начала нового первого января оставалось каких-то смешных два часа и десять минут. Весь Париж окутала праздничная атмосфера — кто-то оставался праздновать дома с семьёй, заставляя стол различными калорийными салатами, кто-то сидел в баре за бутылочкой крепкого пивка и ждал, когда уже по телевизору будут крутить новогоднее обращение президента Франции к народу. А кто-то, как например наша банда лучших друзей со старой школы, шёл на главную площадь Парижа к самой большой ели, чтобы повесить на её иголочки открытки с желаниями и покататься на катке, после чего, по приглашению отца Маринетт, друзья навестят пекарню, где их будет ждать ароматный яблочный штрудель и кружка какао. Друзья с самого вечера развлекались на площади. Они играли в снежки, лепили снеговика, катались на катке. Подобно детям, они получали счастье от праздника. Натаниэль принёс из дома самодельную открытку, на которой он написал маркером: «В этом году я хочу, чтобы все были счастливы». Он повесил открытку на шишку хвойного дерева и повернулся, чтобы оглядеть друзей. Все были, кроме Маринетт. Она шла с ними, но куда-то пропала. — Алья, ты не видела Мари? — спросил он у бывшей одноклассницы. — Она сейчас придёт, — сказала она, после чего Нино подкрался к ней со спины и повалил её в сугроб. — эй, засранец, ты что удумал!? — крикнула сквозь смех она. Нат прикрыл свою улыбку ладонью и оставил пару. Через несколько минут из толпы народа показалась Маринетт и она несла в руках что-то тканевое, похожее на фонарик. — А вот это интересно, что это? — спросил Нат, с интересом рассматривая материю. — Это летающий фонарик. — Ого, как в «Рапунцель»? — Да, только без цветка. — А для чего он тебе? — У тебя есть зажигалка? — Я не курю. — Эй, у меня есть зажигалка, — к Нату и Мари подошла Роуз в тёплой розовой куртке и протянула чёрную зажигалку. На неё с нескрываемым удивлением посмотрели сразу два пары шокированных глаз. — Роуз... — Что? — Да так... Спасибо, — Маринетт взяла из рук подруги зажигалку и, перед тем, как поджечь горелку, обратилась к друзьям: — Когда я отпущу этот фонарик в воздух — я отпущу старый год, я отпущу все проблемы, которые остались в прошлом. В новом году мы построим новое, светлое будущее, которое будет значительно лучше. Мы отпустим всё то, что тянуло нас на дно и будем выше. «Да!» — крикнули хором друзья и встали в круг, взявшись за руки, а в центре круга остались Маринетт и Натаниэль. Парень держал фонарик за верхушку, а девушка принялась поджигать горелку. Перед тем, как отпустить фонарик, Мари посмотрела на Натаниэля нежным взглядом, и в глазах он прочёл: «Ты готов отпустить прошлое?», на что тот согласованно кивнул. Маринетт и Натаниэль отпустили фонарик, и он взлетел ввысь, повинуясь холодным ветрам. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... Раздались радостные возгласы. И вновь наступило первое января — новое начало, новый отсчёт времени и новое будущее. В небо запустили фейерверки, а люди радостно стали поздравлять друг друга, обмениваясь самыми наилучшими пожеланиями. Маленькая банда отправилась на каток, а Дюпэн-Чэн и Куртцберг остались одни. И вновь Мари и Натаниэль встретились глазами, мысленно подбирая фразы, которые нужно сказать в этот момент, но у обоих не приходило в голову мыслей для подходящего пожелания; хотелось сказать всё сразу, но при этом всё разлеталось куда-то прочь, пока Натаниэль не сказал с нежной улыбкой на лице: — Маринетт. — Да? — выжидающе произнесла девушка, не сводя с него глаз. Ох, как же она полюбила этот солнечный взгляд его бирюзовых глаз. Когда они были полны радости, они источали какую-то магию. Он сделал к ней ещё один шаг, сильно сократив расстояние. Куртцберг проложил шёпотом: — Мне кажется, я нашёл своё счастье. Она так давно хотела услышать эти слова. От него. Мари улыбнулась ещё ярче и ответила: — И я тоже, — она потянулась к нему и их прохладные от снега губы соприкоснулись в лёгком, но трепетном поцелуе, которого каждый ждал так долго, словно это значило дотронуться, вкусить заветное счастье. Когда кислород дал о себе знать, Куртцберг отстранился, переведя дыхание. Маринетт прикоснулась к шершавому шраму на его левой щеке и осторожно погладила, а тем временем парень накрыл её ладонь своей, наслаждаясь теплом её руки. Они соприкоснулись лбами, прикрыв глаза и Натаниэль нежно произнёс: — Я люблю тебя, моё счастье... ★★★ •Десять лет спустя• Майки сидел на железном контейнере и играл сам с собой в русскую рулетку, смотря на своё отражение через разбитое зеркало, на котором засохла чья-то алая кровь. — Эй, Майки, — в помещение с заделанными окнами вошёл мужчина с чёрными, немного взлохмаченными волосами. На его правой щеке виднелась татуировка корейского иероглифа. — Чего тебе, Амудо? — вяло произнёс Сано Манджиро, поднеся дуло к виску. Игнорируя дерзкую выходку главаря, Амудо продолжил: — У нас есть приказ от Джокера. — Напомни, когда мы выполняли чьи-то приказы? — Боюсь, без этого клоуна нам не удастся провернуть дело, если мы хотим уложиться в срок, — Майки утомительно вздохнул и повернулся к своему товарищу. — Ну и что за приказ? — Отправить грузовик на территорию Аркхема двадцать третьего мая в десять вечера. — Дай угадаю, нам придётся вызволять этого типа из психушки? — Этим займусь я, — вызвался человек, вставший рядом с Амудо. В свете фонаря блеснули его изумрудные глаза. — Нуар, — перешёл на английский Майки. — надоели оружия? Хочешь посетить психушку Аркхем? — Мне требуется заслужить уважение мистера Джея, чтобы получить доступ к развитию своего бизнеса. — Мистер Джей, мистер Джей... — пробубнил под нос Сано Манджиро. — совсем скоро он нам не понадобится. — Разве не ты предложил сотрудничать с клоуном? — спросил Нуар. — Это была моя инициатива, которую поддержал Майки, — поправил его Амудо. — поверь, на то есть причины. — Да, и очень скоро мы сможем избавиться от Джокера. — Я даже представить не могу, как вы это провернёте. — И не надо, — усмехнулся Сано, встав с контейнера. Он открыл железную крышку и достал оттуда новый АА-12. — этот мир переживёт эпоху "Золотой Катаны", и он уже никогда не будет прежним. И ты, — он указал на Нуара. — очень нам пригодишься. Я, Амудо и ты — мы вместе станем царями этой разлагающейся планеты и создадим новое начало, новый отсчёт. Естественно, на руинах прошедших времён. — Майки, — в комнату забежал Санзу и сообщил: — Машины готовы. — Класс! А пока, — он перевёл взгляд на Амудо. — нам нужно навестить башню Уэйна. Амудо кивнул напарнику и они вышли из помещения. — А мне тем временем нужно навестить Аркхем, — блондин открыл переданные слугами Джокера документы и посмотрел на анкету незнакомой ему светловолосой женщины. — Та-акс... Имя: Харлин Фрэнсис Квинзель; Возраст: 29 лет; Должность: психотерапевт; Стаж: 5 лет; Пациент: Джокер (имя неизвестно); Дополнительная информация о пациенте: неизвестно. «Ух ты, — пронеслось в голове Нуара. — девчонка. Повезло же раскрашенному» Потом он открыл ещё одну анкету. Предполагалось, когда блондин окажется в Аркхеме, терапию будет проводить именно этот доктор. Имя: Маринетт Куртцберг; Возраст: 28 лет; Должность: психотерапевт; Стаж: 0 лет (с 01.05.2029г.) Пациент: не указан/отсутствует; Дополнительная информация о пациенте: неизвестно/отсутствует. — Ого! — внезапно воскликнул он. — вот так сюрприз! — блондин самодовольно ухмыльнулся. — ну что ж, пора навестить давнюю подружку. Эдриан швырнул документы в сторону своего чемодана. — Чувствую, миссис Куртцберг, мы с тобой всласть развлечёмся...