Под вишнёвой тенью

      — Уильям, дружище, какое счастье, что ты согласился осмотреть Марию. Ты даже представить себе не можешь, какой капризной она стала с начала болезни. Никого и близко к себе не подпускает, сколько бы я её ни уговаривал показаться врачу. Говорит, что не может доверять шарлатанам в белых халатах.              — А меня она, значит, за шарлатана не считает? Весьма лестно с её стороны.              Анхель Куэрво рассмеялся над шуткой Уилла, проигнорировав сарказм в голосе друга. Для человека, чья жена находится в критическом состоянии и играет в шахматы со смертью, Анхель вообще выглядел слишком уж весёлым и бодрым, а ведь на часах давно перевалило за полночь. У Уилла с самого начала было дурное предчувствие насчёт этого вызова и странное поведение Анхеля только подливало масла в огонь сомнений относительно его срочности, однако доктор Белл с присущим ему профессионализмом отбросил всё личное в сторону и ступил за порог спальни больной, сжимая в кармане купюру, что получил от Куэрво в качестве аванса за столь поздний выезд, мысленно напоминая себе, что обязан во что бы то ни стало отработать и вторую часть гонорара, раз уж решил отказаться этой ночью от сна.              Хозяин дома в спальню не зашёл, сославшись на загруженность работой, что было откровенной ложью, и Уилл хотел спросить, почему муж не желает присутствовать при осмотре жены, но не стал лезть не в своё дело. В конце концов, не за беседы по душам ему платят. Как только за Анхелем захлопнулась дверь, доктор Белл приступил к работе. Дежурный вопрос о самочувствии сорвался с губ молодого врача быстрее, чем он успел оценить обстановку и самостоятельно понять, что смертью в этой комнате не пахло. Пахло сладкими духами и модным кремом для рук, чаем с лавандой и мёдом, чистым постельным бельём и цветами, но только не смертью.              — О, Уильям, надеюсь, хотя бы вы сможете мне помочь, — простонала женщина, драматично приложив ладонь ко лбу. На её щеках играл нездоровый румянец, но Уилл сомневался, что причиной ему была болезнь, а резкий запах спиртного из кружки, что стояла рядом с Марией, подтвердил догадку доктора. — Голова будто раскалывается. В теле жуткая слабость и, кажется, жар. И горло болит. И грудь. А ещё я плохо сплю и… — Мария перечисляла свои недуги, коих у неё было немало. Из личного опыта Уилл мог бы сказать, что с таким букетом симптомов люди долго не живут, во всяком случае выглядят гораздо хуже, чем выглядела эта женщина.              И Мария продолжила бы жаловаться, если бы только её не прервал ровный голос Уильяма:              — Зачем вы велели Анхелю меня вызвать? Вы ведь не больны, тем более не умираете.              Несмотря на злость, клокочущую в глубине души, Уилл каким-то чудом умудрялся сохранять видимое спокойствие. Мария, поняв, что её раскусили, выпрямилась и откинулась на подушки, скрестив руки на груди, всем своим видом показывая, что готова обороняться.              — Вы бы не пришли, если бы думали, что в этом нет срочности.              — А она есть? — фыркнул Уилл, вставая со своего места. — Скажу Анхелю, чтобы он почаще выходил с вами в свет, а то у вас на фоне скучной жизни воображение разыгралось.              — У меня не воображение разыгралось, а нервы.              Испугавшись, что Уильям уйдёт, женщина схватила его за запястье и постаралась удержать. Неожиданный трюк сработал, Уилл остановился и даже обернулся в её сторону, но гнев на милость не сменил.              — Нервы не моя специализация, миссис Куэрво. Если у вас проблемы с нервами, то обратитесь за помощью к …              — Даниэль меня уже консультировал, — протараторила Мария.              Она резко поднялась на постели, встав на колени, и почти поравнялась с Уиллом. Глаза Марии странно блестели, и тревожные колокольчики зазвенели в голове врача, предупреждая, что ему наверняка не понравится то, что он услышит дальше.              — Он сказал, что у меня истерия. Вы ведь знаете, что это такое, доктор Белл?              Уилл сглотнул, собираясь отрицательно покачать головой, но не смог солгать, поэтому кивнул.              — Даниэль сказал, что истерия лечится. Есть особая методика, согласно которой необходимо…              Женские губы коснулись мочки уха Уильяма, а тонкие ручки обвили его плечи, пока нежный и ласковый голосок томно нашёптывал ему рецепт, выписанный психиатром.              — Сами понимаете, лечение этой болезни дело весьма сложное и ответственное.              — И интимное, — откашлялся Уилл, пытаясь отстраниться, но руки Марии вцепились в него мёртвой хваткой.              — А вы прекрасный хирург. К тому же вам я доверяю.              — Это вы зря. У меня недавно пациент умер на операционном столе. Я сам себе теперь не доверяю, так что подыщите кого-то более квалифицированного, — краснея, но без единой запинки выдал врач.              Мария рассмеялась на лжеоткровение Уилла и сильнее прижалась к нему.              — Но я хочу вас, — почти по-детски наивно захлопала глазами женщина и ласково улыбнулась, смотря на него из-под опущенных ресниц. — Вы ведь мне поможете, доктор Белл?       

      ***

             — Вы ведь мне поможете, доктор Белл?              Пациентка смотрела на хирурга огромными и полными страха глазами, нервно сминая в руках бумажный платок. Уильям тряхнул головой, отгоняя воспоминания бурной молодости, и вновь уставился в карту молодой девушки.              — Да, не переживайте, мисс, с вами всё будет в порядке. Как опытный хирург могу заверить, что вам не нужна операция, просто смените диагноста. У меня есть знакомый, я запишу вас к нему на приём и выпишу рецепт для симптоматического лечения вашего недуга.              Пока Уильям аккуратно выводил в рецептурном бланке название лекарства, пациентка рассыпалась в благодарностях, в красках описывая доктору все ужасы, которые ей довелось пережить за последние несколько месяцев походов от одного врача к другому. Уилл рассеянно кивал и даже умудрялся в нужное время поддакивать, поддерживая видимость заинтересованности, но когда девушка покинула его кабинет, он откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул:              — Спасибо тебе, Господи, за нейролептики и антидепрессанты. В тридцатые без них было тяжко.