Реформаторы

Хронология 2 мая 1998 — Битва за Хогвартс 26 декабря 2003 — свадьба Гарри и Джинни 21 июня 2004 — избрание Рона главой гильдии магических ремесел 17 июля 2005 — рождение Джеймса Сириуса Поттера 4 января 2006 — рождение Розы Грейнджер-Уизли 14 июня 2006 — рождение Альбуса Северуса Поттера 16 мая 2008 — рождение Лили Луны Поттер Действия в главе разворачиваются: 29 мая — 27 июня 2008 Гарри и Оуэн встретились, как и договаривались, в штабе ближе к полудню и сразу сели за написание рапорта. Конечно, Гарри ввел Фосетта в курс дела еще вчера, когда они успели коротко переговорить по камину как минимум для того, чтобы кто-нибудь из авроров разобрался с двумя трупами, которые они с Оуэном оставили после себя. Тем не менее в тот момент Гарри был слишком измотан, чтобы вдаваться в подробности. Затем напарники отправили форму судье по предварительному рассмотрению дел (это была новая должность, появившаяся после судебной реформы), чтобы он вынес постановление о том, следует ли задержать Адриана Бенсона до суда. — А вот теперь я бы очень хотел узнать, откуда вообще взялся этот проклятый амулет! — воскликнул Гарри. — Думаешь, он сам его зачаровал? — Чтобы потом показать друзьям? Хм-м, такие чары обычно используют для вымогательства крупных сумм или чтобы поссорить кого-то между собой. Никто из наших свидетелей не показался мне очень богатым, а жертве вроде как даже нравились его друзья-коллекционеры. — Ты прав, по собранной нами информации ничто не намекает, что он мог бы наложить заклинания такой силы, — согласился Гарри. — Так что более вероятно, что он заполучил его уже в таком виде. — И кто бы это мог быть? В теории предполагаем, что предыдущий владелец тоже не горел желанием с ним расставаться. — Он мог украсть его или даже убить, чтобы получить желаемое, — предположил Гарри. — Нет, не сходится, — возразил Оуэн. — Никто из тех, кто потом забрал амулет у жертвы, не хотел, чтобы кто-то узнал, что он у него был, может, понимал риски. Этельбард, скорее всего, нашел его лично, а потом даже не понял, что страсть к амулету не его собственная. Он считал артефакт красивым и просто хотел произвести впечатление на друзей, не подозревая, чем это может обернуться. Почему бы нам не пойти и не спросить миссис Этельбард, знает ли она, когда муж принес артефакт домой? * * * Миссис Этельбард испытала одновременно облегчение, узнав личность убийцы мужа, и ужас от мотива. Когда она немного отошла от шока, авроры объяснили, что им необходимо выяснить, каким образом ее муж получил амулет. — Понятия не имею. Судя по описанию, я его никогда не видела. — Ваш муж не хвастался, что достал особо красивый или ценный артефакт? — Нет, ничего такого. — Видимо, он нашел его совсем недавно, — предположил Оуэн. — У него не было причин откладывать демонстрацию амулета членам клуба. Когда состоялась их последняя встреча? — Около месяца назад. — Много чего он нашел за это время? — Нет, вроде нет. В этом месяце было много работы. Но в апреле прошлого года он отправился на Большой Блошиный Рынок Хогсмида. Покупал и продавал амулеты и нашел шкаф, в котором теперь хранит свою коллекцию. — Он показывал вам свои покупки? — Да, но в них не было ничего особенного. Наступила тишина, пока Гарри искал другие версии. — Точно! — воскликнул Оуэн. — Если амулет был спрятан в шкафу, который он принес из лавки старьевщика, то он мог перейти к другому владельцу без влияния проклятия. Что касается мужа мадам, то он узнал об этом только после апрельской встречи. Потом он попал под его чары, не смог удержаться и показал остальным на встрече в мае. Все сходится. — Отличная теория, — кивнул Гарри. — В такого рода мебели часто есть потайные отделения. Думаю, нам нужно еще раз осмотреть его кабинет. Теперь, когда они знали, что ищут, не понадобилось и пяти минут, чтобы с помощью следящих заклинаний найти спрятанный ящик. Сильный след от черной магии оранжевого цвета подтвердил догадку. — Но откуда он взялся? — спросила миссис Этельбард, внимательно слушавшая размышления авроров. — Чтобы это узнать, придется пройтись по всей цепочке владельцев, — сказал Оуэн. — Тот, кто спрятал в нем амулет, наверное, умер, или его украли, и артефакт оказался в лавке старьевщика, но никто даже не подозревал, что находится в шкафу. — Можно ли как-то уменьшить влияние этой мерзости, чтобы из-за нее опять кто-нибудь не умер? — Невозможно, слишком много защитных заклинаний, — покачал головой Гарри. — Мы его уничтожили. — Хорошо, — сказала миссис Этельбард с явным облегчением. Она не спросила о том, как им это удалось, и Гарри почувствовал себя немного оскорбленным тем, что она так пренебрежительно отнеслась к трудностям, которые им пришлось преодолеть, чтобы избавиться от проклятого амулета. Хотя она ведь ничего не знала о темной магии. Это была тема, которую не принято обсуждать где-либо, если ты, конечно, не аврор. Настало время переговорить с Фосеттом. * * * Едва авроры переступили порог штаб-квартиры, Фосетт окликнул их из кабинета: — Поттер, Харпер, на доклад! Они степенно вошли, уже готовясь получать заслуженные комплименты о хорошо выполненной работе. — Что, черт возьми, с вами такое? Вы что, с ума сошли? — набросился командир, как только за ними закрылась дверь. — Сэр? — переспросил Гарри после секундного ступора. —Почему вы уничтожили главную улику, которая ко всему прочему еще и объяснила мотив? Поттер, я-то думал, что уж кто как не ты прекрасно понимаешь, что улики нужно хранить до суда. Ты что, травы пикси накурился? — Но, сэр, — запинаясь, проговорил Гарри, — этот амулет был очень опасен. Мы с Оуэном чуть не убили друг друга из-за него! — А защиту от темной магии оставим гиппогрифам? — Мы поместили его в пентаграмму, но этого оказалось недостаточно, — поддержал напарника Оуэн. — Мы не хотели рисковать другими людьми. — Мы бы нашли решение! — раздраженно отрезал Фосетт. — Это было хуже, чем Империус, — настойчиво гнул свою линию Гарри. — И чем больше мы контактировали с амулетом, тем сложнее было ему сопротивляться. — Бенсон был досрочно освобожден полчаса назад, — сказал Фосетт. — Но у нас есть его признание, — напомнил Гарри. — В его же интересах рассказать об амулете и объяснить свои поступки в надежде на мягкий приговор. — А еще он может отказаться от своих слов и спросить, какие у нас есть доказательства против него. Гарри согласился, что сейчас все выглядело не так хорошо, как казалось раньше. Магическая подпись подозреваемого даже не совпадала с той, что была взята у мертвой женщины, потому что её подпортило проклятие. Письменное признание не является весомым, тем более что впоследствии оно было опровергнуто, судьи вполне могли выразить сомнения в виновности арестованного. — И теперь у меня нет виновного в убийствах Этельбарда и Пёркисса, — добавил шеф недовольным голосом. — Мы не виноваты, что их убийцы были тоже убиты, — возразил Оуэн. — Мы еще не все проверили. Дюклоу и Бенсон могли оставить следы на месте преступления, — Гарри старался мыслить позитивно. — На данный момент у нас на руках три трупа и один обвиняемый, на которого мало что есть, — безжалостно подытожил Фосетт. — Я очень надеюсь, ради вашего же блага, что вы найдете что-нибудь полезное до начала слушаний, иначе нас просто заклюют. — Когда Бенсона освободили? — спросил Гарри. — Больше часа назад. — Попробуем надавить на Ропера, — предложил Гарри. — Он видел амулет и может дать показания. — Лучше бы он оказался на вашей стороне, — пробурчал Фосетт. Опустив головы, Гарри и Оуэн покинули кабинет и спустились в Атриум, откуда аппарировали к дому Ропера. Встретила их жена и сообщила, что муж ушел на работу. В мастерской они его и нашли. Лицо Ропера было бледным, под глазами залегли темные круги. — Мистер Ропер, не могли бы вы уделить нам минутку? — Мне нечего вам сказать, — резко ответил тот. — Мы хотели бы задать несколько вопросов по поводу амулета, который ваш друг Мордаунт Этельбард показывал вам прошлой ночью, — настойчиво добавил Гарри. — Понятия не имею, о чем вы говорите. Гарри предпринял еще несколько попыток, но быстро понял, что никакие аргументы не способны убедить Ропера дать показания. — Адриан Бенсон уже приходил к вам, — наконец догадался он. — Понятия не имею, о чем вы говорите. — Вас вызовут в суд для дачи показаний, — предупредил его Оуэн. — И если вы будете придерживаться этой же сказки, это будет лжесвидетельством. — Понятия не имею, о чем вы говорите, — повторил тот. От Ропера авроры вышли раздраженные донельзя. — Бенсону не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя, — со злостью выплюнул Гарри. — Думаешь, он знает, что мы уничтожили амулет? — Не понимаю, откуда. Нет, думаю, это адвокат посоветовал ему так сделать еще до того, как узнал детали дела. — Дурацкий новый закон! — прорычал Оуэн. — Теперь, когда у нас нет ни свидетелей, ни улики, ни мотива, шеф нас закопает! — Мы все равно не смогли бы показать всем на суде этот амулет, — возразил Гарри. — Но всё дело развалилось как карточный домик, не видать нам знаков отличия! — Мы, авроры, работаем не ради каких-то благодарностей, мы созданы, чтобы бороться с темной магией, — отрезал Гарри. — Предпочитаю видеть таких отморозков мертвыми, чем получать знаки отличия ценой нечистой совести. — Ты-то уже отличился на несколько жизней вперед! — сухо заметил Оуэн. — Я так сказал просто, чтобы напомнить тебе, почему ты вообще стал аврором: чтобы построить карьеру или чтобы защищать волшебников от темной магии? Он понимал чувства Оуэна, но ему было привычно, когда его поступки ставили под сомнение те, кто не имел на руках всех карт, чтобы правильно оценить ситуацию. Поэтому он абстрагировался и просто радовался, что сделал то, что считал своим долгом. — Что, если Бенсона не посадят? — Он не очень опасный человек. Не больше, чем мы, — добавил он, говоря об убийственных порывах, которые они испытывали друг к другу. — Это будет настоящая дичь, — вздохнул Оуэн. — Ты видел утренние газеты? Пресса обсасывает это дело со всех сторон, и мы будем выглядеть как кучка неудачников, когда его закроют. — Так и будет, — согласился Гарри, который тоже не был особо счастлив от такого поворота. — Но знаешь, все не так уж и плохо. Люди забывчивы и иметь привычку жить дальше, как ни в чем ни бывало. Если бы было больше смертей из-за того, что мы решили выиграть дело любой ценой, это осталось бы на нашей совести, а статья в газете... воспринимай ее просто как краткий миг позора. — И ты собираешься вот это всё вывалить Фосетту? — спросил Оуэн, который, казалось, искренне переживал за исход дела. — При случае. Но то, что он думает, не самое главное. Ты хоть понимаешь это? — Я знаю, что ты — Мальчик-Который-Выжил и можешь творить все, что захочешь. Но не все могут делать так же. Гарри посмотрел в глаза напарнику и ответил тихим, но напряженным голосом: — Я до сих пор Мальчик-Который-Выжил, потому что делал то, что считал правильным, хотя мне было тогда всего пятнадцать лет, и все газеты называли меня лжецом. В тот год ко мне отправили дементоров, чтобы вывести из игры, министр вызвал меня в суд, чтобы убрать из магического мира, а потом послал Инспектора в Хогвартс, чтобы заткнуть мне рот. Он даже приказал аврорам арестовать меня, используя Армию Дамблдора в качестве предлога, но я не сдался. Поэтому да, когда мне приходится выбирать между безопасностью коллег и своей карьерой, для меня нет никакой дилеммы. И для тебя её не должно быть! Оуэн отшатнулся и побледнел. Гарри подумал, не зашел ли слишком далеко, а затем решил, что для сохранения дружбы некоторые вещи должны быть прояснены. Другие его друзья были с ним во время бесчисленных сражений и приключений и знали, что он пережил, в отличие от Оуэна. Когда тот не ответил, Гарри сделал глубокий вдох, успокаиваясь, а затем дал сигнал к аппарации обратно в Министерство. * * * Следующие несколько дней оказались не самыми приятными для Гарри. Его отношения с Оуэном не стали враждебными, но утратили былую легкость. Напарник никогда не комментировал решение о судьбе амулета и, как и он, был рад его уничтожению, поэтому, когда Фосетт отрывисто начал отчитывать их словно провинившихся котят, просто склонил голову и не пытался оправдаться. Шефа особенно раздражало то, каким образом газеты освещали расследование. Пресса, действительно, наслаждалась историей. Таинственное убийство, за которым последовало еще две смерти членов того же клуба, вызвало интерес. Присутствие Гарри Поттера в этом деле вселяло надежду на скорейшее разрешение. Все то время, когда расследование уже было завершено и ожидало суда, журналисты пытались узнать больше, но их ждало разочарование. Было ясно, что они соберутся в день суда и будут в первых рядах, чтобы понаблюдать за полнейшим провалом Гарри и Оуэна. Предсказуемо, три недели спустя слушание прошло не в их пользу. Расследование на месте преступления показало, что Патриция Дюклоу была в доме Гулливера Пёркисса и пила с ним чай. В другой чашке были найдены остатки яда, убившего торговца. Бенсон, с другой стороны, не оставил следов на жертве, и авроры не смогли предоставить никаких доказательств того, что именно он подлил яд, из-за которого женщина впоследствии утонула в ванне. Коротко обговорив с Гарри, Фосетт решил не сообщать о магической подписи, обнаруженной на теле. Она не полностью совпадала с той, что принадлежала убийце, поскольку была испорчена темной магией амулета. Они не хотели вредить новой технике сбора доказательств, которая совсем недавно была представлена Визенгамоту и которая так хорошо себя зарекомендовала на предыдущих делах. К тому же, оружие, которым был тяжело ранен Мордаунт Этельбард, так и не было найдено. Адвокат Бенсона оказался не настолько талантлив, как Белинский, но и у него была минута славы, когда он сумел поставить на место Мальчика-Который-Выжил. Впрочем, это оказалось несложно сделать. Было совершено три преступления, из которых раскрыто только одно, а преступник умер, тем самым прекратив свое уголовное преследование. Авроры утверждали, что все эти серийные убийства были совершены с помощью проклятого предмета, от которого не осталось и следа. Бенсон и Ропер признались, что восхищались амулетами покойного коллеги-коллекционера, но утверждали, что ни один из них ничем таким не выделялся и не вызывал неконтролируемого желания обладать им во что бы то ни стало. Гарри вызвал профессора Броклхерста в качестве свидетеля, но это оказалось бесполезно, так как он не видел амулет и не прочувствовал на себе его силу. Адвокат, к слову, не отрицал существование амулета. Он лишь утверждал, что темная природа артефакта была всего лишь предположением авроров: "Ошибки у всех бывают, не так ли, судьи?" Ни Гарри, ни Оуэн не смогли предоставить никаких приемлемых доказательств. Их никто не обвинял во лжи, только в неправильном толковании и в неспособности раскрыть дело. Это был не очень приятный момент, но Гарри воспринял его спокойно. В конце концов, это было прямым следствием того выбора, который он сделал. Это было фиаско, признал он, но его не особо волновало, что Бенсон оказался на свободе. Хотя за несколько дней до самого суда у него случился краткий миг паники. Джинни, которой он рассказал о провале, обняла его и заметила: "Тебе просто придется объяснить, почему ты это сделал. В худшем случае они скажут, что ты совершил ошибку. Разве все так плохо?" Гарри согласился, что переживет тот факт, что его суждения подвергаются сомнению. Не в первый и не в последний раз. Поэтому он отвечал на вопросы спокойно, не попадал в ловушки, расставленные адвокатом, который пытался словить его на противоречии самому себе. Его даже позабавили некоторые ухищрения адвоката, который старался не показаться слишком агрессивным по отношению к национальному герою. Оуэну досталось больше, но и он сумел сохранить самообладание. Неудивительно, что судебное разбирательство было прекращено. Приговор вынесли вечером того же дня. Когда они выходили из зала суда, их перехватил Фосетт: — Вы двое идете домой. Никаких разговоров с прессой, понятно? Я разберусь! Они беспрекословно подчинились, одновременно желая и не желая знать, что будет в газетах на следующее утро. Гарри иногда просматривал заголовки газет, которые Тротти проносил по его просьбе перед уходом на работу. Статьи об этом резонансном деле по-разному трактовалось в различных изданиях. «Пророк» недолго думая поместил гигантский заголовок на первой волосе: "Первое поражение Мальчика-Который-Выжил", но нашлись и те, кто негодовал из-за того, что Гарри не поверили. Он был лучшим специалистом по темной магии, утверждали некоторые статьи, и его слов должно было быть достаточно. Реакция авроров была столь же красноречивой. Большинство обратили внимание на заметную холодность в отношениях между Гарри и Фосеттом в последние нескольких недель до судебного разбирательства, быстро поняли, что расследование прошло неудачно. Но только когда они прочитали в прессе отчет о судебном процессе, они узнали, что Гарри и Оуэн намеренно уничтожили главную улику. В то утро Гарри не удалось избежать вопросов от коллег: — Он действительно был настолько опасен, этот амулет? — спросил Гильярд Хобдей во время кофе-брейка. — Из-за него четверо друзей убили друг друга, — заметил Гарри. — Хорошая идея использовать меч Гриффиндора, — согласился Симус. — Помнишь, как Невилл рубанул им по змее Волдеморта? — Уничтожать улики довольно глупо, — холодно заметил Киприан Малдун, не позволив никому перевести тему. Гарри не ответил, он просто подумал, что Малдун все более явно выражает свою враждебность по отношению к нему. А вот некоторые другие авроры, и это оказалось для него полной неожиданностью, сильно осуждали его за такой провал, если судить по тому, как много людей не хотели встречаться с ним взглядами и намеренно их отводили. Другие искали новые объяснения, чтобы оправдать их: — Это всё из-за этих проклятых новых законов, — негодовал Кристофер Саммерс. — Судьи обычно верили нам на слово, когда мы говорили, что парень виновен. Теперь нужны серьезные доказательства, — он произнес это слово, будто оно было каким-то ругательством, — и мы должны отпускать на свободу убийц! «Только этого не хватало», — со вздохом подумал Гарри. Хуже всего было то, что Саммерс в целом был довольно милым человеком. Между аврорами возникла еще одна дискуссия на эту тему, и Гарри дал знак Оуэну заканчивать перерыв и возвращаться к работе. Напарник не стал спорить и последовал за ним в кабинет, чтобы закончить заполнение бумаг по старым делам, которые Фосетт поручил им после закрытия дела. Гарри не сомневался, что это было своего рода наказание для них. Он посмотрел на Оуэна. Как и все последние двадцать дней, он сохранял нейтральное выражением лица, без возражений выполняя любую порученную работу. Гарри решил, что так больше продолжаться не могло: — Нужно поговорить, — сказал он. — Пойдем в одну из допросных. Оуэн удивленно посмотрел на него, но последовал так же молча, как он всё делал в последние дни. Он даже не удосужился сделать вид, что заметил косые взгляды других авроров, наблюдавших за ними издалека. Они сели по обе стороны стола, и Гарри отставил недопитую чашку кофе. — Я слушаю, — неуверенно сказал Оуэн, словно завороженный, уставившись на дно кружки, которую держал в руках. — Я хотел сказать тебе... Насчет того, что мы обсуждали недавно... Я никогда не запрещал тебе делиться своим мнению по поводу всего этого. — Я не понимаю, — осторожно произнес Оуэн. — Я рассказал тебе, почему так сделал, — добавил Гарри, — но у тебя есть право говорить, если ты со мной не согласен. Оуэн резко поднял голову, его щеки покрылись румянцем, а взгляд стал жестким: — Я знаю, что ты презираешь меня за то, что я тогда сказал, но я не такой уж и карьерист, чтобы не понимать, что ты был полностью прав. Что бы ты в тот момент не подумал, я не собираюсь зарабатывать знаки отличия любой ценой! Гарри был ошеломлен: — Но... Я вовсе не презираю тебя! Ты об этом думал все три недели? Я... Мне жаль, я расстроился из-за того, что Ропер проделал, и сказал лишнее, но я никогда и не думал, что ты станешь ставить свои амбиции выше коллег. Несколько секунд они молча обдумывали услышанное и сказанное, затем Оуэн пояснил: — Я действительно думаю, что ты поступил правильно. Я ничего не говорю на этот счет, потому что я не вправе обсуждать решение, которое у тебя хватило смелости принять. — Не уверен, что был прав, — возразил Гарри. — Что? — изумленно переспросил Оуэн. — Думаешь, нам стоило принести амулет сюда? — Если так велит мне моя совесть, это не значит, что и решение верное, — заметил Гарри. — Может быть, я неправильно оценил ситуацию. — Но ты не мог поступить иначе, — покачал головой Оуэн, выглядя при этом совершенно потерянным. — Конечно, мог, — ответил Гарри. — Я мог бы пойти за шефом и предоставить возможность ему решить, что дальше делать с амулетом. Оуэн в недоумении уставился на него: — Тогда почему ты этого не сделал? — Я не подумал об этом, — признался Гарри. — Я устал и испугался силе воздействия проклятого амулета, а потому сделал самое простое, что мог, не думая о последствиях. — Значит, нам следовало позвать Фосетта? — растерянно и немного потерянно уточнил Оуэн. — Предположим, что мы так и поступили. Может быть, он бы нашел способ убрать темное влияние артефакта и даже смог бы продемонстрировать его судьям. А может, он бы просто сделал так, что амулет исчез бы навсегда, и тогда именно Фосетт нес бы ответственность за этот провал, — объяснил Гарри. — Короче, если бы представилась такая возможность, ты бы позвал Фосетта и избавил бы нас от всех проблем, — подытожил Оуэн, который явно испытал отвращение при мысли, что они упустили свой шанс переложить вину на кого-то другого. У Гарри было время подумать над таким вариантом. — Не обязательно, — наконец ответил он. Оуэн поднял бровь: — В смысле? — Потому что я не уверен, что он понимает, насколько мерзкой может быть эта дрянь. Я бы опасался, что он поддастся чарам или допустит ошибку в защите... Вообще-то, — добавил Гарри спустя еще несколько секунд, — я никогда не спихивал принятие решений в такого рода делах. Я обсуждал всё с друзьями, но решение всегда оставалось за мной, потому что в конечном счете именно мне приходилось справляться с ситуацией. Конечно, я совершал ошибки, и даже очень серьезные, которые приводили к смерти близких мне людей, но все же был ряд вопросов, в которых я правильно поступал, когда выбирал не сдаваться. Я мог бы проиграть, если бы не следовал своим инстинктам, — закончил он. По выражению лица Оуэна он понял, что не нужно было уточнять, в каком сражении он бы мог проиграть. — Я понимаю, почему Фосетт так зол! Он злится на меня за то, что я принял решение, которое должен был принять он. Мерлин, как бы мне не хотелось иметь в своем подчинении такого человека, как я! — Вообще-то, лучшее место у меня, — пошутил Оуэн. — Так получилось, что я потянул тебя за собой. Извини, — извинился Гарри. Впервые за три недели Оуэн улыбнулся Гарри и, восторженно сверкая глазами, воскликнул: — Когда ты разбил амулет мечом, это было эпично! * * * Гарри чувствовал себя лучше, когда вернулся домой. После разговора с Оуэном они работали в приятном молчании, в котором больше не было места напряженности, а лишь дружеская легкость. Во время обеденного перерыва Оуэн сообщил, что они с Элоизой задумались о ребенке, и Гарри тепло поддержал его, сказав, что сам он очень счастлив быть отцом. Когда он вышел из камина на кухне, из гостиной навстречу вышла Джинни: — У нас гости. Падма и Ли. — Какой приятный сюрприз! С улыбкой он прошел в гостиную и сразу заметил, что друзья были не веселы, появились опасения, что с ними пришли и плохие новости. — Что-то не так с журналом? — спросил он после обмена дежурными любезностями. — Нет, все не так уж плохо, — сказал Ли. — Мы пришли предупредить, что завтра Инк Ватерманн планирует выпустить неприятную статью о твоей работе. — Вот это поворот! — воскликнул Гарри. — Но я редко читаю "Пророк", так что пусть говорят обо мне все, что им вздумается! Он вдруг подумал о Фосетте, который планировал внимательно изучать все, что будет касаться этого печально известного дела. Лучше заранее узнать, в чем там дело. — Все действительно настолько плохо? — спросил он. — Ватерманн будет намекать, что в Аврорате можно делать все, что угодно, даже тем, кто явно ничего не смыслит по службе. — Даже и не знаю теперь, как восстановить свою репутацию! К тому же, поверь мне, другие авроры больше винят в моей неудаче судебную реформу, чем меня. Никогда не стремился к единству, но, как говорит Гермиона, когда все согласны, нет свободы мнений. Ли с Падмой выглядели немного успокоенными. — Про Фосетта тоже гадости напишет? — спросил Гарри. — Довольно много, да. Намекает, что у него нет полномочий просто уволить тебя, поэтому ты можешь действовать безнаказанно, — призналась Падма. — Скорее всего шеф задаст мне трепку из-за того, — признался Гарри. — Но поскольку он игнорирует меня уже третью неделю, думаю, я это переживу. Но на всякий случае лучше обсудить это с ним заранее, — решил он. — И не переживайте, мне уже давно все равно, что пишут обо мне газеты. Падма улыбнулась: — У тебя есть и союзники. Парвати рассказала, она же входит в состав жюри, что тебя номинировали на конкурс самой очаровательной улыбки и, скорее всего, ты в нем выиграешь уже в восьмой раз подряд. Итоги будут в "Ведьмополитене" на следующей неделе. — Прекрасно, — угрюмо произнес Гарри, а Джинни рядом тихонько засмеялась. — Если выиграешь еще два раза, побьешь рекорд Гилдероя Локхарта, — пошутила Падма. — После такого мне уже не к чему будет стремиться, — с сарказмом парировал Гарри. — Ты можешь этим гордиться! Кстати, я проголосовал за тебя, и Джинни тоже, — улыбнулась Падма. — Что? — Гарри возмущенно посмотрел на жену и только потом понял, что Падма действительно пошутила. — Я ничего никуда не отправляла, — успокоила его Джинни. — Но мама действительно голосовала за тебя, как и каждый год до этого, — добавила она. — Собственная семья меня предает, — замогильным тоном застонал Гарри. — Есть вещи и похуже, чем победа в этом конкурсе, — передразнил его Ли. — По шкале нелепости? Уверен, что такого нет, — ответил Гарри. * * * На следующий день, прибыв в штаб, он первым делом постучал в дверь кабинета Фосетта, тот как раз читал утреннюю газету. — Могу я поговорить с вами, сэр? — вежливо спросил Гарри. — Думаю, без этого не обойдется, да, — ответил тот, показав на газету в руке. Гарри сразу перешел к делу: — Я не читал, но слышал о статье Ватерманна. Мне очень жаль, что мой способ ведения дела Этельбарда негативно сказывается на репутации Аврората в целом и вашей в частности. — Ты хочешь занять мое место? — спросил Фосетт. — Что? — Гарри едва не подавился воздухом от изумления. — Так написано в этой статье в «Пророке». — Дайте-ка взглянуть, — сказал Гарри, протягивая руку за газетой. Не говоря ни слова, Фосетт передал экземпляр, аккуратно сложенный на нужной странице. Гарри бегло просмотрел творчество Ватерманна. — Что-то он начинает меня напрягать, — пробормотал он, положив газету обратно на стол. — Нет, я не хочу занимать ваше место. Что я с ним стану делать? Фосетта явно позабавил его вопрос. — Ты бы мог внедрить в жизнь все те идеи, что у тебя на уме, — предложил он. — Я бы предпочел, чтобы именно вы решили, нужно ли их внедрять, и в дальнейшем сообщали об этом остальным, — честно сообщил Гарри. — К тому же… некоторые считают, что я и так уже сделал слишком много. Фосетт едва заметно ухмыльнулся, и Гарри понял, что тот знает и даже в чем-то разделяет его мнение о смешанных чувствах, которые испытали коллеги по отношению к нововведениям, которые так настойчиво поощрял Гарри. — Из тебя вышел бы очень хороший командир, — внезапно признался Фосетт. — Это, конечно, не лучший способ избежать неприятностей, но ты уже много раз показывал, что не такой человек, который остановится перед такой малостью, когда уверен в своей правоте. — Вот только мне хорошо на моем месте, — заверил его Гарри. — Но я хотел бы знать: получим ли мы с напарником выговоры в личные дела за этот случай? — А как ты думаешь, вы заслуживаете этого или нет? Гарри развел руками, показывая, что не может безоговорочно ответить на этот вопрос: — Я уверен, что принял правильное решение насчет амулета. Это было самое безопасное решение. Я уже имел дело с подобными проклятыми артефактами, и мой опыт подсказывает, что их нельзя использовать ни при каких обстоятельствах. Единственное, что можно сделать, — это уничтожить как можно скорее, пока ситуация не вышла из-под контроля. Кто знает, что могло произойти за три недели до суда? Можем ли мы быть уверены, что никто не подошел бы к нему и не попал под влияние? — Значит, невиновны, — резюмировал Фосетт. — Наверное, мне стоило прийти к вам и обсудить, — признался Гарри. — Тогда принимать решение пришлось бы вам. Думаю, будет справедливым, если вы накажете меня за то, что я сообщил вам обо всем уже постфактум. — Хм-м… — С другой стороны, — продолжил Гарри, — моего напарника не в чем упрекнуть. Он подчинялся моим приказам, вот и все. — Подчиненный должен информировать вышестоящее начальство, если его непосредственный начальник нарушает закон, — напомнил Фосетт. — Во-первых, он был под воздействием амулета, что не способствовало ясному уму, — напористо возразил Гарри. — Во-вторых, я думаю, он бы обратился к вам, если бы я сделал что-то действительно серьезное или опасное для других. В данном случае я сказал ему, что это единственный способ избежать рисков, а, как вы помните, у нас тогда было два трупа меньше чем за шесть часов. Его нельзя обвинить в предательстве профессионального долга просто за то, что он не возразил мне. Фосетт задумчиво смотрел на него, медленно шелестя журналами, лежавшими на столе. — Хорошо, — наконец решил он, — я вынесу тебе предупреждение и забуду про Харпера. — Без выговора? — переспросил Гарри. — Как ты сам сказал раньше, проблема не в том, что ты сделал, а в том, что ты не сообщил сначала об этом мне. Знаешь, в этой статье есть доля правды, — добавил он с улыбкой. — Когда Гарри Поттер заявляет, что тот или иной предмет должен быть немедленно уничтожен, потому что он опасен, даже глава Аврората не сомневается в этом. — Я могу ошибаться, — возразил Гарри, но ощутил внутри радость от того, что шеф так ему доверяет. — Не в таких вещах. У тебя есть опыт и знания, которых у меня, я надеюсь, никогда не будет. Я знаю о тебе больше, чем написано в твоем досье, — признался он, отвечая на вопросительный взгляд Гарри. — Да, Кингсли рассказал мне кое-что, чтобы я мог максимально использовать твои способности. Поэтому я знаю, что твои знания о темных артефактах намного обширнее, чем кажется. У меня больше опыта в управлении людьми или использовании административных процедур, но так будет не всегда. Гарри недоуменно заморгал, пытаясь осознать смысл речи Фосетта. Тот же улыбнулся, увидев, как сильно Гарри растерялся, и мягко отпустил его: — У тебя бумажной работы еще на день или два, Поттер. Так что лучше немедленно приступить к делам. — Да, сэр, — все так же потерянно пробормотал Гарри. По дороге к рабочему месту он думал о том, как странно было получать столько хвалебных од сразу после получения выговора с занесением в личное дело.