Вежливый человек

       Первое, что бросается в глаза при встрече с Чжун Ли, это его вежливость. Так что да, Чжун Ли вежливый человек. И дело не столько в том, что он говорит, хотя он удивительно словоохотливый для своего первого впечатления. Тарталья привычный ориентироваться на дела прежде, чем слушать сладкие речи. Не научись он этого делать, в Фатуи его давным-давно бы сожрали заживо, даже не потроша толком. Вообще-то, не так страшен чёрт, как его малюют, после Бездны всё кажется недостаточно опасным, но с людьми не выйдет использовать ту же хитрость, что с чудовищными порождениями этого мерзкого бесконечного места, которое тянется и тянется, сколько хватает глаз. С людьми сладить в бою совсем несложно, проще, чем хотелось бы кипящей в теле энергии, обрушивающейся как бурный водяной поток на плечи.        Но убедить кого-то пойти за собой, пробудить в ком-то влечение к себе – Тарталья не понимал, как это работает. До Бездны он был слишком юн, чтобы об этом задумываться. После – стало уже поздно. Но он Предвестник, люди Снежной искренне верят, что для них нет ничего невозможного. И он учится управлять собой, своими мыслями, чувствами и эмоциями и людьми вокруг себя. Это сложно, но Чайлд, Одиннадцатый предвестник решил, что он сможет сделать и это тоже, и он смог. Конечно же, он смог. Натаскал себя, как натаскивают охотничьих собак на запах раненой дичи, и теперь расположить к себе кого-то проще простого.        Думая об этом сейчас, глядя на этого божественно красивого консультанта, может быть он даже перестарался? Но глаза мужчины так сильно напоминают редкий минерал Кор Ляпис, а плещется в них такое слабое, как пламя свечи, любопытство, что сам Одиннадцатый предвестник думает, что даже если и так, то все вложенные усилия, каждая мора, потраченная на ужины, обеды и огромное количество разнообразных сувениров, стоили своего.        Тарталья иногда ловит себя на мысли, что хочет Чжун Ли себе. Присвоить, держать при себе, как держит при себе Консультант один из тех дорогих подарков. Заколка, из какого-то редкого камня действительно время от времени мелькает в густых тёмных волосах. И иррациональные удовольствие и гордость затапливают разум сладким удовлетворением.        Словом, у Чжун Ли своя, особая вежливость. Он обходит Тарталью только с правой стороны, где нет слепой зоны, садится всегда напротив или по правую руку, чтобы Чайлд его видел; если подходил со спины, то его шаги всегда было слышно. Это льстило. В какой-то момент он поймал себя на мысли не перестарались ли они оба с очаровыванием друг друга. Но обстановка мыслям не располагала. Чжун Ли, освещённый неверным колыхающимся пламенем стоящих неподалёку свечей, занимал весь разум Предвестника. Чудовище внутри требовало забрать, присвоить, вцепиться в крепкую шею клыками, чтобы остались следы, чтобы избранный монстром не смел никуда сбегать. Но Тарталья этого не делает.        Вместо того, чтобы подчинить и заставить, он впервые, кажется, предлагает. Поцелуи будто никогда не приносили такого удовольствия. А ведь это лишь поцелуи. Чжун Ли вежливый, чёрт бы его побрал. Он спрашивает: «Можно?», едва коснувшись пальцами повязки, и молча глядит своими золотыми глазами в лицо. Они будто бы даже светились, подобно пульсирующему энергией самому элементу Гео, элементу, принадлежащему Чжун Ли.В какой-то степени. И, в конце концов, Тарталья сдаётся под напором этого взгляда.        Он не уверен, что сможет сейчас что-то сказать, так что сам просто тянет повязку вниз. Она повисает лентой на шее. Аякс молчит. Ждёт. Тарталья прекрасно знает, как выглядит. Знает, как выглядел, когда тварь из Бездны вцепилась ему в лицо когтями и сожрала, выпила, практически глазное яблоко. Он тогда отбился с трудом, думал уже, что наверняка умрёт, но не умер. Тогда боль мучила так сильно, что на третий день он уже готов был молить Архонтов о быстрой смерти. А потом он оклемался, смог подняться на ноги и увидел своё отражение в мутном блеске старого клинка. Часть лица, где раньше был глаз, превратилось в кровавое месиво. Впрочем, это было, можно сказать, давно и неправда. Сейчас это был не более, чем отвратительный шрам. Даже веки до конца не смыкались. Но он доверился; с опаской ждал, когда Консультант отшатнётся, но тот протянул ладонь к его щеке. Коснулся удивительно мягко, вздохнул «Какая ужасная рана».        Тарталья сделал глубокий вдох, и у него тут же закружилась голова. Он и сам не заметил, когда успел задержать дыхания, не осознал факта. Но.. Действительно, почему что-то такое должно было напугать работника похоронного бюро? От облегчения оставшиеся мысли рассыпались песком сквозь пальцы. Аякс прижался щекой к широкой ладони Чжун Ли. Странное тёплое чувство исцеляющей волной прокатилось по плечам вниз вдоль всего тела.        Чайлд почувствовал кожей чужое дыхание и, прежде, чем успел открыть здоровый глаз, ощутил кожей мягкое прикосновение чужих губ. Чжун Ли осторожно придерживал его лицо ладонями. И целовал в покрытые следами щёки, исполосованные шрамами атрофированные веки. Тарталья вцепился ладонями в чужие запястья и отвёл их от своего лица. Сухие губы чиркнули по переносице. Аякс не стал упускать возможность, навалился и сам уже перехватил инициативу. Чжун Ли не протестовал.       Первое, что бросается в глаза при встрече с Чжун Ли это его вежливость. Это вежливое молчание о том, что по его щекам текут слёзы, Тарталья будет помнить долго.