Тактильность

— Я трахну тебя! Сделаю тебя своей шлюхой! Порву все твои дырки… Ты хочешь этого и знаешь, что ты шлюха. Я просто заебу тебя до смерти… Да ты уже заебал до смерти. Виктор Крам. Как она обрадовалась сначала. Спортивная фигура, лютая морда. Когда представляла, как эти сильные руки сожмут её горло, сердце начинало стучать быстрей. Она чувствовала тяжесть его тела, вдавливающего её в кровать, и слышала грубые, но ласкающие её уши слова, сказанные яростным шёпотом в такт фрикциям. На деле всё оказалось не так. Увидев Грейнджер на первом свидании в кафе, поник, замялся, нервно теребил салфетку, с трудом выдавливал из себя слова, составляя из них нелепые фразы и сам боялся заглянуть в её карие глаза, насмешливо смотрящие на тщетные попытки показать, кто здесь главный. Не в словах, Виктор, дело, совсем не в них. А в том, как они произнесены, и пронзает ли от них девушку сладкое желание подчиниться. Пока что Гермиона хотела то смеяться, то плакать от сожалений о потерянном времени и несбывшихся ожиданиях. Второй раз она вышла в реал со знакомым ей человеком. С другом, которого знала тысячу лет. Рон Уизли. Рыжий, смешной мальчишка, в которого она была влюблена в школе. Ревновала его, плакала ночами в подушку, узнав о его поцелуях с другой, и слушала его признания в любви, когда он понял, кто для него важен и дорог на самом деле. Первый поцелуй опалил её губы, эго удовлетворённо замурлыкало, свернувшись внутри мягким, заласканным котёнком. И большего не захотелось. Тогда. Спустя несколько лет после выхода из школьных стен, на встрече бывших одноклассников, они снова пересеклись и, расслабленные алкоголем, закидывали друг друга фактами из личной жизни, много смеялись и случайно затронули Тему. Рон никогда не практиковал, но загорелся этой идеей, сказав, что хотел бы попробовать именно с ней. Он оказался достаточно знаком с теорией, заходил на тематические сайты и переслал ей огромное количество порно — одно лучше другого — что заставило её всерьёз задуматься о его кандидатуре. Рональд высокий, яркий, даже можно сказать дерзкий, а его пальцы, длинные и достаточно сильные, вызывали в ней волнение и рождали похотливое желание почувствовать их в себе. Стоит ли говорить, что как только она переступила порог его скромно обставленной квартирки в пригороде Лондона, поняла, что всё снова пошло через задницу. Рон поцеловал её в щёку, включил какую-то тупейшую комедию и, развалившись на диване, лениво закидывал в себя красивыми пальцами промышленное количество чипсов, два часа жалуясь на одолевшую его аллергию. Два самых нудных часа в её жизни. Как она в темноте выбиралась из его ебеней — лучше не вспоминать. Ведь проводить девушку на станцию Рон не догадался, а для вызова такси у него не было денег. Гермиона разочарованно захлопнула ноут и тоскливо уставилась в окно, наблюдая привычные, знакомые ей картины. Асфальтированная дорога еще покрыта снегом, самое начало марта, весна не чувствуется. Ни на улице, ни в душе. Собачий холод, но она не замечает его, когда выходит подымить сигареткой в расстёгнутой куртке, думая, что может хоть сегодня пристанет не привычный лондонский алкаш, случайно занесённый похмельными парами из ближайшего паба, а остановится дорогая тачка, опустится стекло и властный голос окликнет её. Не спросит как дела и не попросит показать дорогу, а прикажет подойти ближе, распорядится ей как своей собственностью. Человек, которому захочется сказать: — Да, сэр… И страшно будет поднять глаза, встретиться с его. Узнать, какого они цвета… Она почти перестала ждать. И в этот момент появился он. Таинственный и притягательный, мужчина, которого она хотела. То, что он давал ей в ночных переписках в чате, стало её жизнью. Первое, что она делала, просыпаясь и последнее — перед сном — проверяла, что он написал ей. И эти слова сопровождали её днём и ночью. Её тело пронизывали невидимые глазу разряды, когда он сообщал то, что хочет с ней сделать. Гермиону бросало в жар, она стала чувствовать его ладони на своих бёдрах, а губы сливались в безумных, больше похожих на укусы, поцелуях, оставляя послевкусие и радость. Она начала жить, а не существовать. Он следил за ней через вебкамеру, был рядом, изо дня в день формулировал свои желания — дикие и провокационные. И она исполняла их. Присылая свои фото и видео ему. Гермиона надевает тончайшее, невесомое кружево в примерочной сексшопа. Её подрагивающие пальцы вталкивают в себя вибратор. Она кончает, лаская себя под струями воды в ванной. Обнаженная, проводит по своему телу руками — в тех местах, которые он ей называет, чувствуя, как горят щёки от его виртуальных ударов в случае лёгкого неподчинения с её стороны. Он пытается поставить её на колени — к этому она оказывается не готова. Он исчезает и вновь появляется в тот момент, когда она почти ненавидит себя за этот отказ. При этом она никогда не видела его лица, не слышала его голоса и не знала его имени. Он её Верх. Был, есть и будет всегда. Но в реал он не идёт. Просто ускользает от неё. Как песок сквозь пальцы. Уходит от неудобных вопросов. Отшучивается. Но не даёт этой связи прерваться. Он — часть её, а она — его. Это так странно и так правильно. Она пишет ему длинное сообщение, пропитанное слезами, сомнением и страхом потерять. Она всегда была решительной. Но в этот раз наполнена ужасом. Вдруг он уйдет? Возможно, он просто физически не может встретиться. Она долго думает, не решаясь нажать на кнопку. Потом отправляет своё сконцентрированное желание ему. Он выбирает место и сценарий, она не увидит и не услышит его, всё строго конфиденциально. Но она хочет прикосновнний — грубых и нежных, поцелуев, ударов хлыстом и рукой и секса — такого, как хочет он. Они общаются несколько месяцев, он чувствует её как себя, она полностью доверяет, ей не нужно стоп-слово, когда он рядом. Гермиона ждёт ответа всю ночь, проверяя мобильный. Она плачет, нервничает и не хочет больше жить. Утром раздается сухой щелчок смс. Страх сковывает её движения, сердце готово расшатать грудную клетку и выпасть, разбившись вдребезги, но она заставляет себя открыть и прочитать его решение. Там всего пара строк. Место, время, условия.