Тактильность

Когда она написала первый раз, я не понял, что происходит. Подумал, что это очередная девчонка, которая захотела острых ощущений и пришла для этого на мою страницу в Интернете. Я так давно не общался там просто так, по душам, несколько часов подряд, без сексуального подтекста. Вру. Подтекст конечно был. И ещё какой! Она отвечала дерзко, шутила, играла в мои игры, шла рядом, не отставая ни на шаг. Она не боялась резко отвечать на мои ядовитые выпады. Скука, которую я испытывал несколько месяцев, исчезла, растворилась в её смехе. А член встал: на неё, на её фразы и реакции на мои колкости, когда я заставлял её делать то, что хочу и от чего возбуждаюсь. Самое главное, что я узнал за месяц очень плотного общения: она ищет Верха, никогда не стояла на коленях перед мужчиной и думает, что не готова к этому. Потому что слишком независима, умна, подчинение для неё — только опасная и привлекательная игра, а не способ прожить эту жизнь. Для меня это вызов. Я не привык к такому отношению. Девушки молча опускали глаза и протягивали плеть, говоря: — Я плохо вела себя сегодня, сэр! И заслуживаю наказания. Я давал им боль, рассекая нежную кожу на задницах и спинах, жёстко насаживал их губы на твёрдый член, держа за волосы и продолжая хлестать до тех пор, пока не разряжался сукам в глотки, наблюдая как они судорожно глотают сперму. Она — другая. Возбудила и трахает мой мозг, разогнала дурные мысли о том, что нет человека, который подходит мне идеально, понимает и чувствует мои эмоции, разделяет все без исключения триггеры. Она не хочет знать, как я выгляжу и сколько мне лет, но я называю свой возраст и добавляю, что: на большом пальце левой руки ношу кольцо, заказанное в Италии; уши пробиты и в них кольца — мне нравится пирсинг; в молодости я занимался музыкой, поэтому пальцы сильные и длинные, с хорошей растяжкой; у меня светлые глаза; я блондин. Она смеется и пишет, что ей не нравятся мальчики блонд — плохие ассоциации со школы, но ей очень хочется увидеть мои руки. — Ты почувствуешь кольцо, когда я введу в тебя палец, и стенки влагалища сожмут его — это неплохая дополнительная стимуляция. — Я чувствую его — оно не гладкое, с рисунком… и вижу, как ты задумчиво проворачиваешь его, прежде чем подойти ко мне. Я удивлён — откуда она знает о моей привычке крутить кольцо — это действует успокаивающе. Люблю золото и сложные текстуры у вещей. Ты просила фото рук, и я решил, что пришло время показать кое-что. Выбрал свое самое охуенное фото — в окружении трех моих обнажённых сабочек*. С одной целью — позлить. Ведь она начала ревновать меня к другим и требовать повышенного внимания к своей персоне. Надо было опустить её с небес на землю и указать место, которое она должна занять. Недалеко от меня, но значительно ниже — возле ног. Но первой была она. Я улыбался, когда её фотка загружалась. И оцепенел, когда увидел её нежные плечи, хрупкое тело с идеальной грудью, прикрытой тканью настолько, чтобы разбудить фантазии. Красивая, распутно-девственная, моя шлюха. Гермиона Грейнджер. Я вышел из сети и не заходил неделю. Тягостную и полную ненависти к окружающим. Я срывал зло на всех. На родителях, друзьях, девках, с которыми собирался провести время. Мир стал скучен, а ночью, закрыв глаза, я думал только о ней, слыша треск одежды, которую я срываю с её тела. *** В младших классах мы яростно ненавидели друг друга — стандартная история. Девочка-отличница, постоянно готовая ответить вызубренный урок, и пацан, родившийся у очень богатых родителей, привыкший к заискивающим взглядам с пелёнок и удивляющийся, как могла дочка каких-то врачей попасть в это элитное учебное заведение. Если бы она сидела молча и невидимкой проскальзывала из школы домой, мне было бы плевать, я и не заметил бы Грейнджер. Но она говорила больше всех в классе, поправляла, дополняла, а однажды указала на ошибку мне самому. При всех. И стала врагом, потому что никто не имел на это права. Когда мы стали старше, что-то неуловимо изменилось. За мной начали бегать одноклассницы да и девочки постарше старались делать всё, чтобы я посмотрел на них. «Драко Малфой, я люблю тебя!» Подобные записки часто подкидывали мне в сумку или клали в тетрадки, оставленные мной на столе во время перерыва между уроками. Я практиковался в поцелуях и быстро потерял девственность. Грейнджер же стала тише и задумчивей, иногда долго смотрела на меня, а если я перехватывал этот взгляд, резко отворачивалась. Я знал, что красив и понял, что нравлюсь ей. И, как ни странно, почувствовал, что и она мне небезразлична. — Встретимся после школы? Я впервые волновался, ожидая ответа на простой вопрос. — Давай! — Тогда в 18.00, в сквере? Она утвердительно кивнула головой и выбежала из класса. Меня накрыла волна счастья, я готов был орать на всю школу от переполнивших меня эмоций. Но, ближе к вечеру, я задумался: зачем мне все это надо? Странная и непопулярная девочка рядом со мной, нет, это просто невозможно. В 17.30 зарядил мелкий дождь, подул ветер, я медленно шёл в сторону сквера, думая, что до 18 еще далеко, но она уже была там. Сидела на лавке и, не замечая лондонской мороси, ждала. Поровнявшись с ней, я задержался. Посмотрел как радость сменяется непониманием, рассмеялся ей в лицо и ускорил шаг, удаляясь от лавки. Мне было так приятно унизить её. Был ли я тогда идиотом? Нет. Я был очень жестоким и самовлюбленным идиотом. Да и сейчас поменялся несильно. Но одно изменилось точно. Я понял, что полюбил. И, возможно, взаимно. Но как я скажу, кто я? Она заблокирует меня в сети. И шанса на встречу не будет. *** Теперь она готова на многое. А говорила, что никогда не даст на первом свидании. Поэтому появилось нулевое. Встреча с ноунеймом. Она не будет видеть меня, не услышит мой голос и не посмеет дотронуться, если только я этого не захочу. «Нам нужна конфиденциальность, крошка. Я снял нам замок в Италии. Пришлю тебе билеты на самолёт, в аэропорту тебя встретят. У нас будет примерно 5 часов на общение. Castello Malaspina di Fosdinovo. 15 декабря. 9:00».