thiple h

Экран смартфона загорается и вибрация отвлекает Хёсоба от работы. Сообщение приходит от Квон Хёка прямо на номер и содержит в себе всего-то одно слово и фотографию. Таких фотографий скопилось уже больше сотни. Никаких эротических изображений, всего лишь обычное селфи, и шатен тормозит на несколько секунд, а потом закрывает шторку уведомлений и на блокировке экрана уже другая фотография, другого человека. Это Минхо. С Минхо они вместе уже почти год. Этот год Шин упрямо называет самым лучшим, вторит это парню в каждый удобный момент. Считает ли Хёсоб так на самом деле? Он считает, что тяжелее в этой жизни ничего не испытывал. Дело не в Минхо. Минхо появился на горизонте случайно, когда хотел занять место дизайнера в той же фирме, где работает Хёсоб. Сону отказали в работе, но Шин не отказал прийти на встречу после работы. Сейчас он не уверен в том, что вообще трезво мыслил в тот момент. Ему не нужны были новые знакомства в то время, ведь он не так давно расстался из-за этой самой работы с прошлым партнёром. Скорее всего, Хё согласился лишь из вежливости, а харизма амбициозного художника завладела уставшим сознанием мужчины и на какое-то время оставила на своём попечительстве. Минхо не имеет графика, он энергичный, инициативный, местами требовательный и любит Хёсоба. Хёсоб тоже его любит. Наверное. Красивая картина спокойной и, может, счастливой жизни рушится одним "приходи". "Приезжай", "заходи", "заглянешь?", "поужинаем?", "давай в девять", "жду тебя" — всё в одной беседе, всё остаётся без ответа, просто прочитано, но вот диалог с Минхо полон ответов. "Задержусь сегодня", "пишу отчёт", "я посижу с Чихо и Сынхёном после работы", "буду поздно" — Шин отвечает не тому, но каждый ответ приходит нужному получателю. Приходит, вместе с Хёсобом к знакомому адресу. Адресу, который стоило стереть из памяти как и номер телефона. — Алло. Привет, Минхо. На работе? Всё как обычно. Поужинать? — Контрольный звонок во время перерыва, Хёсоб привык к таким звонкам. С их помощью ему пришлось научиться врать. — Давай как-то в другой раз? Завтра, например? Я слышал, что компания должна подписывать какие-то бумаги с иностранными инвесторами, я думаю нас задержат сегодня. Да, так и делают видимость работы. — Хёсоб наигранно посмеивается, поддерживая посредственную шутку от своего парня. — Да, милый. До вечера. — Шин отключает звонок и как по щелчку получает новое сообщение. "Возьми чего-нибудь выпить". Сразу после работы Хёсоб отправляется к Хёку. Оставляет выдуманную конференцию на выдуманных иностранцев. Ему стоило бы оставить там же свою совесть. В руке шатена бумажный пакет из винного магазина. Красное, игристое, полусладкое. Такое же, как тот, кому эта бутылка предназначена. Как тот, кто открывает дверь до звонка. Он не иначе сидел под дверью и открыл как только услышал шаги. — Привет. — Брюнет улыбается и делает пару шагов назад, прикусывая нижнюю губу. — Тебе идёт. — Хёсоб замечает, что Хёк срезал свои длинные волосы и обновил черный цвет. Вместе с длинными волосами ушло время. Шин думает, о том, что брюнет сделал это специально. Теперь он идентичен себе самому год назад. — По твоему лицу, я бы так не сказал. — Квон легко цепляет шелестящий пакет, оставляя гостя в коридоре одного. Хёсоб снимает кашемировое пальто, убирает на телефоне звук и кидает обратно в карман. Ему не нужен телефон здесь. — Ты ведь намеренно подстригся? — Шин бесшумно появляется в дверном проеме, наблюдая, как Хёк легко открывает бутылку. На вопрос брюнет оборачивается к Хёсобу и, улыбнувшись уголками губ, пожимает плечами. Внешность парня отправляет мужчину в прошлое, заставляя воспоминания с этой кухни замельтешить в голове. Отрезвляющим напоминанием о том, что он не в прошлом, было поведение Хёка. Из виноградного сока он превратился в это самое вино. — Конечно нет, что ты. — Брюнет оставляет открытую бутылку на столе, а сам подходит ближе к Хёсобу и цепляется за верхнюю пуговицу на рубашке шатена, легко расстегивая её. — Я же говорил. Что сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуть всё как было? — Квон заглядывает в чужие глаза и замечает, что такие слова раздражают Хёсоба. Квон не кривит душой, он давно сказал, ради чего всё это делает и что хочет. Ему не нужно подслащивать свои речи для того, чтобы получить присутствие Хёсоба. В нём нет ни капли приторности. — Выпьем? — Пей сам. Минхо услышит запах алкоголя. — Хёсоб обходит парня и присаживается на стул. Ему не страшно приходить сюда – он боится идти домой. Потому что последствия увидеть могут только там. — Не услышит. Он глухой. А иногда мне кажется, что ещё слепой и глупый. — Хёк не выбирает выражения и наливает вино себе в бокал. Хёсоб может не пить, если ему не хочется, а Квон хочет и будет. — Я сюда не о нём пришёл разговаривать. Он тебя никак не касается. — Подобные выражения о Соне заставили Хёсоба наконец приобрести эмоции, пусть и не положительные. Квону сейчас главное раскачать мужчину, если кроме скептических замечаний он хочет получить что-нибудь ещё. Хёк бесцеремонно и очень опасно проезжается по болезненной теме, будто совсем не боится. А ему правда не страшно, потому что сейчас он хозяин ситуации. Потому что Хёсоб не уйдёт, даже если разозлится. Потому что они незнакомцы, которые знают друг-друга наизусть. Хотя в знаниях Хёсоба можно усомниться. — О, да, не касается. Хотя мы с ним очень близки. Знакомы, буквально, через один член. — Брюнет смеётся и опирается ладонью об поверхность стола. Его детский азарт переплавился в горячую игривость. Он смотрит прямо в глаза и не слышит ничего в ответ, а потому продолжает говорить. — Я бы на его месте напрягся, если бы мой парень так часто задерживался на работе и приходил с неё без интереса ко мне. Скажи, спасибо, что я аккуратный. И с тебя всё ещё не спросили. За запах чужого одеколона, за царапины, например. — Брюнет осушает бокал за несколько глотков и на щеках быстро проступает румянец от приливающей к лицу крови. — Ну ладно тебе. Будто тебе не всё равно. Было бы не всё равно, ты бы не сидел здесь. — Хёк тянет за собой уже заново наполненный бокал и грузно присаживается на колени к Хёсобу, который позади подставляет руку, чтобы брюнет не упал дальше. — Или по крайней мере, я бы не сидел здесь и ты бы не заботился о том, что я мог упасть. — Хёк улыбается, продолжая держать зрительный контакт и отпивает из бокала, который остался полным даже при падении. — Ну и ладно. Думаю мозг тебе и там промоют. — Хёк отставляет бокал и кладёт ладонь на шею парню, прижимается губами к щеке и тянется к губам. — Там мне никто ничего не говорит. — Хёсоб не смотрит в глаза Квону. Потому что в нём всё ещё бушует раздраженность вместе с совестью. — Не интересуется. Это для тебя хорошо, получается? — Хёк выворачивает все наизнанку, на нелицеприятную картину и грузит шатена. Загружает в него новые и новые вопросы, толкает и двигает ближе к сомнениям как только может. Тратит на это все свои ресурсы. Кормит серьезным вопросом, как горькой таблеткой, но следом нежно целует, давая запить эту самую таблетку чаем. Или вином. Опасно, но Хёсоб предпочтет посчитать, что в стакане тот самый сок. — Я скучал. Заходи почаще. Просто так. — Хёк отвлекается, но прекрасно знает, что за просто так к нему не придут. Для просто так есть другой человек. И грудь отзывается на эти мысли неприятным жжением. Хёсоб для него, только когда он в этой квартире. Только когда Хёк очаровывает или наоборот не тянет время и даёт то, за чем Хёсоб приходит. Это неприятно. Но об этом он подумает потом, когда закроет за ним дверь. А пока, Квон облизывает губы Хёсоба и поднимается с чужих колен, делая ещё один глоток вина и выходит из кухни. Он ничего не говорит, никак не подаёт себя, но Шин поднимается следом. Они не в кино и тем более не в порно. Всё происходит по заезженному, но всегда выигрышному сюжету. Это момент высочайшей искренности. Потому что прикосновения Хёсоба не холодные, а самые чувственные и пробирающие до костного мозга - вызывают тактильную память. Хёк не ищет возможно быть хозяином в этой ситуации, он перестаёт быть авторитарным, полностью зависит от Хёсоба и не скрывает от этого. Они оба произносят самое сокровенное, как мантру, повторяют десятки раз, чтобы сразу забыть их содержание, когда всё закончится. Хёк впитывает в себя весь их контакт, потому что это всё что он может получить сейчас. Он не встретит Хёсоба с работы, не накормит вкусно, не ляжет с ним спать в одной постели, чтобы утром проснуться снова вместе. Это далеко в прошлом и где-то призрачно близко в будущем. Он знает и чувствует. Убеждается, когда Шин относится к нему со всей нежностью, зарывается тяжёлой ладонью в недавно сбритые волосы, не отталкивает от себя, прижимает ближе и разжигает надежду словами, которые Хёк хочет слышать не только в постели. Он нужен Хёсобу, Хё до сих пор любит его, он ошибался, когда ушёл, он виноват и просит прощения у Квона. Хёк молчит в ответ, прикрывает рот ладонью когда отвернут от Хёсоба. Когда толчки становятся глубже, а слова всё сокровеннее он закрывает рот ладонью, чтобы не смешивать стоны со всхлипами. Он не игрушка и не вещь, Хёсоб так не считает, но стоит всему закончиться, он напомнит об обратном своим поведением. Хёк падает на постель и противится холодной ткани, но лежит на одном месте, по привычке заглаживая волосы назад и, если бы длинные красиво легли, то короткие только сильнее ерошатся. Они молчат. Квон потому что не хочет что-то говорить, а Хёсоб потому что не знает, что говорить. Проходит несколько минут, во время которых Хёк в сотый раз рассматривает спину шатена, а Шин в свою очередь смотрит куда-то в пол. Нормы морали борются с личными ощущениями внутри него. Забвение покидает их обоих. Все клятвы и обещания, признания испаряются из их голов. Хёк вспомнит о них совсем скоро. Когда Хёсоб выйдет из квартиры. Хёсоб вспомнит о них, как только окажется лицом к лицу с Минхо. Мысли начнут снова угнетать его. Он начинает ненавидеть сам себя, но в этот же момент жалеет и оттягивает момент истины. Момент выбора. Он навсегда закроет для себя двери в квартиру Квонхёка, либо выставит Минхо за дверь своей обители, жестоко признавшись в своих изменах и этим самым поставит для художника точку в их отношениях. Он поступает аморально, по отношению к Минхо, но не сожалеет о том, что делает это с Хёком. Только на самом деле Хёк должен быть пройденным этапом. Хёсоб повторяет себе это множество раз. Когда видит сообщение, когда приходит, когда они молчат после секса, как сейчас. Он думает об одном и том же каждый такой вечер и всегда выбирает того, кто ждёт его в другом месте. Он отдает преимущество тому, перед кем чувствует долг. Кровать позади прогибается под чужим весом и брюнет оказывается позади, прислоняется грудью к спине, кладёт голову на плечо и накрывает обоих одеялом. — Хёк, не пиши мне. Не звони. Это неправильно, разве ты не понимаешь? — Шин чувствует ладонь парня на груди, в области сердца. — Мне всё равно на Минхо. Я никому ничего не должен. Это ты приходишь сюда. Не перекладывай на меня свою ответственность. — Квон смотрит куда-то в сторону, но концентрируется на сердечном ритме под ладонью. Удары тяжёлые и не всегда равномерные. Хё тревожится, это ожидаемо. Хёк знает, что делает, как поступает и чем это выходит для шатена. Ему не совестно от того, что он делает, но его душит состояние Хёсоба. И его слова. — Ты причиняешь боль, Хёк. Это был конец. Всё что происходит ничего не значит. Пора прекращать это и прощаться. Удали наконец мой номер. Найди кого-то другого и не мешай мне с моим партнёром. — Шин поднимается на ноги, уходя из объятий Хёка. Он начинает одеваться, а Квон молча кутается в одеяло сильнее и наблюдает за ним с постели. В груди разжигается боль, а мышцы лица неприятно сводит, как перед слезами. Квон сдержит их, но вот слова рвутся наружу. — Ты шепчешь мне, как любишь меня. Говоришь, как любишь Минхо. Но ты моральный урод, ты даже себя не любишь. Не думаешь, что слишком много врешь? Даже не ему, а себе? Что же ты забыл здесь, почему ты трахаешь меня, а не его, если так его любишь и убежден в этом? Не ври себе, Хёсоб. Ты просто не способен признаться даже самому себе и делаешь из себя жертву. Хотя из нас троих только ты виноват в чем-то. — Брюнет не отводит взгляд от мужчины, прожигает в нём дыру самым холодным из возможных взглядов. Они начинают на споре и заканчивают им же. Хёк высказывает всё, что думает, но ни одно из слов не говорит о ненависти. Квон старается вынести пользу для себя. Ему нужен Хёсоб. Даже такой. Лживый и трусливый даже перед самим собой. — Значит перестань появляться в моей жизни. Если я такой ужасный. Это ты сделал меня таким, разве нет? Всё было хорошо, пока ты не вернулся. Достаточно уже. — Хёсоб затягивает ремень потуже, но переводит взгляд на Квона и тут же ощущает на пряжке его пальцы, которые не так давно снимали этот ремень. — Даже если ты не прав. Я останусь за тебя. Потому что в отличии от тебя, я люблю тебя и не пытаюсь отказаться от этого. Ты потерян. — Хёк наконец отводит взгляд от мужчины и откидывает одеяло, поднимаясь с постели. Он не одевается, потому что сейчас сразу уйдёт в душ, а провести Шина можно и в таком виде. — Это конец, Хёк. Прощай. — Хёсоб смотрит в глаза брюнета стоя уже на пороге квартиры и старается быть убедительным. Но Квон толкает его к двери и они снова целуются. — До новой встречи. — Хёк ставит свои видения и наконец захлопывает входную дверь, проворачивая ключ в замочной скважине. Он остаётся снова один. Идёт на кухню и допивает вино в бокале. Кислое, но согревающее. Ему хочется быть пьяным этой ночью, потому что это поможет быстро уснуть.