аборт деда с дополнительными помидорами

- потому что моё имя питер, вот почему! - ты не питер, ты мэриэм. - но я чувствую себя парнем, хоть и был рождён в женском теле! - в природе ошибок не бывает! - я не ошибка! - ты тряпка! сколько можно себя жалеть и сопли распускать! да, питеру больно. да, питеру пиздец больно и обидно. но пытается изо всех сил не заплакать ещё сильнее. - "пошёл ты нахуй, отец. ты не достоин моих слёз". - а знаешь что? - вдруг спокойно спрашивает эрик. - что же? - питер вскидывает голову. - ты меня достала, ей богу. и эрик быстрым шагом идёт в комнату питера. тот аж опешил, простоял пару секунд в оцепинении. но поняв, что может проиграть по времени быстро пошёл за ним, не понимая, что вообще блять происходит. эрик уже открывал дверь, когда питер его догнал. мужчина несколько раз оглядел комнату, останавливая взгляд на той прекрасной самой большой кофте питера. - я, конечно, ничего не имею против, но, - эрик взял кофту в руки. питер в секунду встал в плотную к нему. - отдай. в голове питера появилась огромная любовная речь к этой кофте. о том, что она прекрасная, мужская, огромная и делает его бесформенным. о том, как питер надевает её в самые хуёвые моменты и ему худо-бедно, но лучше-то становится. - нет. так вот. но ты ходишь в этом постоянно. ты девочка или кто? - нет, серьёзно отдай, - питер вцепился в рукав. эрик потянул на себя. ткань начала рваться и питер в страхе всё испортить и порвать, отпустил, - пожалуйста. - я забираю это. - какая тебе вдруг разница, в чём я хожу? - ну, может потому, что я твой отец? глаза эрика пару раз метнулись между кофтой и питером, на глазах которого блеснули слезы. эрик улыбнулся и с силой потянул. раздался треск и, вуаля, левый рукав теперь существует отдельно от всей кофты. а питер понимал, что отсюда надо валить. что он и попытался сделать. но эрик преградил ему путь рукой. - ты остаёшься тут. и не дай бог я зайду ночью сюда, а тебя в кровати не будет. ты меня поняла? - понял, - сжав зубы ответил питер. - ну раз поняла, то замечательно, - эрик натянуто улыбнулся, уходя на кухню. сейчас не ночь, так что питер законно подождал, пока его отец выйдет и выглянул из-за угла. на кухне, эрик взял самый острый нож разрезая кофту вдоль. глубоко вдохнув питер понял, что ему поплохело, так что он просто лёг на кровать. в доме становлюсь темнее. и тише. но в комнате питера начинался второй круг ада. у него лились слёзы, через какое-то время он вспомнил, что не должен плакать. после того, как он хоть чуть-чуть смог успокоиться, он попытался глубоко вдохнуть, но нос был забит намертво. и его с головой накрыло злостью и ненавистью. он пошёл в ванную, не заботясь о громком топоте. нос дышал. и питер держал в руке канцеляркий нож. он покрутил его в руке и закатал рукав домашней рубашки. раз на разом он проводил лезвием по коже все сильнее надавливая. эрик спал, а спал он крепко, значит точно не увидит этой слабости. кожу сильно жгло и щипало, а кровь лилась и лилась. рука была в крови, пол был в крови, нож был в крови, да даже ёбанная щека была в крови. а питер рычал и выл всё громче. и дверь его комнаты открылась. и свет в его комнате зажёгся. и в дверном проёме стоял ебучий чарльз. ну вот какого хуя. - господи, - сказал он, быстро подходя и выхватывая у питера нож. ушёл. в дверь напротив, в ванную. и тут же пришёл. нож в руках чарльза магическим образом пропал. вместо него появилось белое мягкое полотенце, которое легло на руку безмолного теперь питера. - солнышко, что случилось? и питеру стало противно. этот мужик ему буквально никто, что он так печётся над ним? - мне жаль, мэриэм. правда. жаль, - чарльз понизил голос. он, вроде, говорил что-то ещё такое, но питер не слушал. он смотрел. смотрел, как чарльз убирает полотенце и льёт перекись. как много пены. чертовски много кровавой пены. а чарльз льёт и вытирает. причём аккуратно так, вдоль порезов ведет. бинтами мотает. - не туго? - нормально. аккуратно завязывает бантик. - можно? - ага, - питер не понял, на что он согласился, но чарльз тут же его крепко обнимает. и тут питер вообще не понял. что за ебаный кнут и пряник? почему чарльз пригнувшись обнимает его, гладит по спине сейчас? - не хочешь поговорить? - о чём? - питер вообще не понимает. - ну, что случилось до этого? если не хочешь, то всё в порядке, я просто уйду. - да мой батя мудак просто, что говорить-то. - всё настолько плохо? - с опозданием спрашивает чарльз. и да, блять, всё настолько плохо. и питер устал, ладно? он просто гребанный подросток, который нуждался в объятиях и простой поддержке, поэтому он сейчас очень кратко и сжато, но всё рассказал, параллельно думая, что в принципе, чарльз с самого начала был не так плох, а также молясь всем богам, чтобы ему это признание не вышло боком. - ужасно. - я знаю. - ну... приятно познакомиться, питер. - приятно... чарльз, - питер крепче сжал его, вытирая слезу об чужое плечо, он чувствовал, как его сердце сжимается. - знаешь, что? пошли, - чарльз потрепал питера по волосам, выбираясь из чужих объятий. - куда? - чщ-щ. чарльз уже уверенно тянул питера в их с эриком спальню, закрывая дверь и включая свет. у питера только успела промелькнуть сиреной мысль о спящем отце, как: - он на диване, в зале. видимо, тебя караулит... так вот. мои вещи он же рвать не станет, верно? бери, что хочешь, - с этими словами глазам питера был открыт мир чарльзовых вещей. мужских. и правда хуй что его отец с этим сделает. сегодня питер засыпал не в той, самой большой кофте, а в этом большом свитере жёсткой вязке, вдыхая запах чарльза, смотря на ещё несколько вещей, что были выложены на стол. и он охуевал. потому что чарльз отдал ему свой одеколон. и хуй что его отец с этим сделает. а отец и правда ничего не сделал. утром успев проснушать лекцию о толерантности и банальной человечности, злой зашёл в комнату, надеясь не найти там своего ребёнка, чтобы был повод отыграться. но ребёнок мирно спал. в свитере чарльза. который эрик сам хотел спереть. раньше у питера был отец и ебучий чарльз, теперь у него есть прекрасный папа и, к сожалению, хахаль моего прекрасного папы - эрик леншерр.