Memento mori

…Дилюк замер, не открывая глаз, лишь сильнее закапываясь в одеяло. Уличный фонарь освещал его комнату тусклым желтоватым светом, иногда начиная мигать, а после отключался на долгие несколько минут. Окно запотело, на улице ночью подмораживало, а оттого свет, проникающий в комнату, масляным пятном расползался по блеклой стене. Настенные часы с маятником беспрерывно тикали, в ночной тиши этот звук казался особенно громким, потому что кроме него и собственного дыхания Рагнвиндр ничего не слышал. Стараясь дышать спокойно и размеренно, молодой человек перевернулся на другой бок, всё так же не открывая глаз, спиной ощущая будто бы чей-то липкий, неприятный взгляд, пробирающий до мурашек. Сон всё не сходил, реальность продолжала казаться сюрреалистичной, поэтому, приоткрыв глаза, Дилюк охватил взглядом ту часть комнаты, которая проглядывалась в темноте из-под одеяла, и медленно ее оглядел слипающимися в полудрёме глазами. В этот момент уличный фонарь с треском вновь загорелся, и тени, засидевшиеся в углах, разбежались, прячась в ворохе вещей на стуле и висящем на крючке у двери чёрном пальто. Чёрном? Дилюк встрепенулся, старательно промаргиваясь и вновь кидая взгляд в ту сторону, где только что висела верхняя одежда. Он точно помнил, что новое пальто резало глаза красными вставками, а оттого чёрный длинный предмет, почти дотягивающийся до пола, едва ли был похож на вещь из его гардероба. Однако уличный фонарь вновь отключился, а Дилюк, чья комната погрузилась в непроглядную тьму, зарылся лицом в подушку и собственные алые волосы, от страха его дыхание спёрло, он непроизвольно его задержал, ткань пододеяльника натянулась в сжатых кулаках. В комнате было все так же тихо, ни единый скрип не доносился до уха парня, пока он старательно отгонял от себя пугающие мысли. Вновь два звука — тиканье часов и дыхание. Чужое дыхание у его затылка, настолько громкое, что сердце испуганно заколотилось в груди. Хватая телефон с тумбы одной рукой и судорожно пытаясь найти кнопку включения фонарика, Дилюк оглядывал комнату, после пытаясь просветить её ещё раз неярким светом. Было абсолютно пусто, ни единой души кроме него самого. Хотя в этом случае эти слова были в корне неверны, что подтверждала тонкая одинокая фигура, облокотившаяся руками на деревянную стенку кровати и в такт часам плавно перекатывающаяся с носков на пятки. Совсем низкая и худенькая девочка, чьё лицо смутно обрисовывалось на фоне освещаемого лучом света шкафа, печально улыбнулась, протягивая к Дилюку одну из своих полупрозрачных рук. — Ты не мог бы мне помочь? — спросила она тихим высоким голосом, который ужасом пробрал Дилюка до костей, — Мне кажется, я потерялась. Опустив взгляд ниже, парень увидел, как подол платья, опускающийся с талии ниже и прикрывающий девичьи колени, впитал в себя ало-чёрное пятно крови, такое же прозрачное, как и сама девочка, всё так же грустно растягивающая уголки губ в улыбке. — Ч-что? — спросил Рагнвиндр, опуская руку с фонариком, чтобы в темноте комнаты лучше видеть силуэт ночной гостьи. — Я потерялась, — повторила девочка, — Я не знаю, где мои мама и папа. Ты не мог бы отвести меня к ним? — Ты помнишь, как тебя зовут? — спросил у неё хозяин комнаты в ответ, так же тихо и спокойно, как эта девочка. Казалось, что малышку может спугнуть любое грубое или громкое слово, поэтому, подавив приступ паники, Дилюк попытался сосредоточиться на разговоре с духом и узнать, почему этой ночью она побеспокоила его сон. На самом деле, Дилюк Рагнвиндр видел призрака не в первый и, к сожалению, не в последний раз, поэтому первичный послесонный страх успел с него сойти, уступив место спокойствию. В конце концов, в этой комнате он был единственным взрослым, который, как бы это глупо ни звучало, мог помочь маленькой заблудившейся призрачной девочке. — Нет. Я очень мало помню, но почему-то чувствую, что мне очень нужны родители. Я их зову-зову, а они не отзываются, — прошелестела девочка едва слышно и опустила голову, выдав после заглушëнный всхлип, словно на слёзы у неё не было больше сил. — Ты уже пробовала их искать? — Да. Я пыталась выйти отсюда, но далеко пройти не смогла, меня просто вернуло обратно, когда я спустилась на нижний этаж по лестнице. Дилюк, всё это время внимательно за ней следивший, вздохнул и, проморгавшись, попытался подавить в себе зевок, крепко сжав челюсти. В последнее время высыпаться из-за призрачных взглядов и вечного беспокойства не получалось, а оттого синяки под глазами с каждой ночью росли все больше и больше, а время на сам сон всё укорачивалось и укорачивалось. Глянув на дисплей экрана, парень увидел, что часы показывают ровно три ночи. Отлично, учёба завтра вновь останется в стороне, а если сесть на последний верхний ряд в потоковой аудитории, возможно, даже получится поспать. — Скажи, ты сможешь мне помочь? Сможешь? — с надеждой посмотрели на Дилюка заплаканные печальные глаза в обрамлении длинных ресниц, когда он вновь поднял взгляд с телефона на девочку. — Ничего не могу пообещать, но смогу попытаться, — послышался усталый вздох. — Большое спасибо! Ночь обещала быть длинной и тяжёлой. *** Не то чтобы Дилюк был профессиональным ловцом призраков, просто так случалось, что он видел их, а они это чувствовали и прибивались к нему, не отставая, пока он не соглашался выполнить их посмертную просьбу. Чаще всего это были обычные пустяки вроде помощи оставленным в одиночестве домашним животным или завершения дела, которое сами умершие не могли закончить. Однажды Дилюку пришлось писать отчет по работе и отправлять начальнику умершего мужчины. Честно говоря, сам он не знал, чем закончилась история, однако хотел бы послушать, как отреагировал тот работодатель на письмо от мёртвого подчиненного с того света — звучало это крайне забавно. Иногда про такие вещи даже писали в разных спиритических журналах с громкими заголовками вроде: «Его мёртвая невеста решила отомстить ему, испугав новую любовницу, читайте продолжение на странице 10-12», «Как вывести камни из почек с помощью рун, интервью с ххх гадалкой» и прочая подобная ерунда. Несмотря на умение видеть нечто иное, Дилюк не стремился присоединяться к общему фанатизму и становиться каким-нибудь местным оккультистом или, того хуже, колдуном. Он делал всё лишь для того, чтобы его жизнь была спокойной… Относительно спокойной, ведь призраки не всегда правильно понимали слово «нет» и считали, что раз уже умерли, смогут надоедать ему всю жизнь, пока Дилюк не выполнит их просьбу или сам не ляжет в могилу. И хорошо было, когда и просьбы у них были адекватные, ведь на пожелание в последний раз поглядеть на голую проститутку или увидеть любимого айдола вживую парень не откликался. Вот и сейчас девочка обозначила свои желания: вероятнее всего, она хотела бы попрощаться с убитыми горем родителями или сообщить им, чтобы те не грустили и не переживали за дочку. Мол, она их любит и будет помнить о них на небесах. Что конкретно там с Небесной канцелярией, Дилюк и сам не знал, а как разговаривать с чужими родителями размышлял периодически, составляя общую речь и заучивая её. Конечно, едва ли ему вообще верили после таких разговоров, минимум принимали за сумасшедшего и просто выпроваживали. Бывало, даже несколько раз затевали драку, однако их вполне можно было понять, так что Дилюк не злился (или злился, но виду не подавал). В общем, возвращаясь к девочке и её смерти, Дилюк крепко призадумался. Он точно помнил соседей: справа — пожилой профессор, который иногда разговаривал с ним в лифте, когда они там пересекались, и слева — студент из его вуза, снимающий в «Апартаментах Гёте» квартиру — Кэйа Альберих. В целом, он был довольно тихим человеком в качестве соседа. Однако по выходным любил выпить в компании друзей и ближе к часу ночи закатить вечеринку, подрубая громкую музыку. Дилюк злился на него, Дилюк звонил в полицию, Дилюк вновь не спал ночами, но это ни к чему не приводило. Призраки, либо боясь самого Кэйи Альбериха, либо его ужасной музыки, в такие дни к Дилюку не заявлялись. Но сказать даже язвительное спасибо не поворачивался язык — в плане вкусовщины он был с ними полностью согласен и боялся, что еще несколько раз прослушивания подобной чуши отправят его на небеса (опять же, если они вообще были) к праотцам. С Альберихом они пересекались на этаже намного чаще, чем с другими соседями. Однажды это случилось как раз в один из шумных вечеров. Когда Дилюк хотел было попросить его сделать звук потише, Кэйа, выпрыгнув на лестничную площадку в одной только рубашке и обдав его алкогольными парами, попытался что-то сказать, но его едва не стошнило, и Дилюк ушёл ни с чем, стараясь абстрагироваться от той ситуации и от самого Альбериха. Еще один сосед, который жил под ним, был человеком скрытным и неприветливым, часто молчаливым, особенно когда кто-то пытался вовлечь его в разговор. Мужчина лет за сорок, без семьи и детей, он выглядел особенно печально когда к Дилюку приезжали родственники, и они — сосед и Дилюк — столкнулись на выходе из дома, — мужчина шёл быстро, сильно сгорбившись, с тёплым хлебом из ближайшей пекарни за пазухой и бутылкой чего-то крепкого. Упрекнуть его Дилюк не мог, — призрак жены — Элоизы, стонавшей свое имя тоскливым голосом, кружил рядом с ним, совершенно не обращая внимания на пристальный взгляд Рагнвиндра, — но и принять такую жизнь тоже был не в силах. Иногда парень даже задавался вопросом, а мог ли призрак как-то ментально воздействовать на человека? Возможно ли, что несчастный сосед был таковым только из-за воздействия Элоизы? Но ответа на вопрос он не находил, проконсультироваться ни с кем не мог, а потому просто откладывал эти мысли в дальний ящик сознания. Также парень знал ещё одного соседа, что жил этажом ниже, это был его институтский знакомый — Итэр. Временами он приходил в квартиру на пару со своим другом, который, казалось, в любую погоду носил шорты и временами бренчал что-то на гитаре, и в целом имел образ бездельника без гроша в кармане. Как умный и неразговорчивый Итэр смог с ним подружиться — оставалось загадкой, однако появлялись они опять же редко, поэтому о них Дилюк часто и не задумывался, хотя в институте любил переброситься парой слов перед общей парой. Всего в их доме было четыре этажа, на каждом из которых располагалось по три квартиры. Единственная заселенная квартира на первом этаже принадлежала самому хозяину «Апартаментов» — Гёте, которого можно было охарактеризовать как мужчину средних лет с проседью в волосах. Второй этаж для Дилюка был незнакомой зоной — он никогда по нему не бродил и с его жильцами не сталкивался. Третий занимала старушка, которой уже было под девяносто лет с хвостиком. О ней Дилюк знал мало, однако не единожды видел призрак её кота, сидящего на окнах чердака и лениво потирающего лапой морду. Иногда кошка спускалась с чердака и потиралась о ноги хозяйки, когда та начинала жаловаться на погоду и на боли в суставах. Это всегда помогало, старушка, любившая сидеть в кресле-качалке на одном из балконов, переставала ворчать, с тоской и нежностью вспоминая любимое домашнее животное. С животными-призраками вообще было забавно, ведь большую часть времени они не знали, что погибли, а их бестелесная оболочка, привязанная при жизни к хозяину, продолжала виться возле него и после смерти. Конечно, случайно скинутая виляющим хвостом книга или тихое мурчание в ночи могли немало напугать, но люди, особенно городские, вечно уставшие, не часто это все замечали. Остальные квартиры либо пустовали из-за расценок на жильё, либо соседей Дилюк не видел, а потому и не знал. Но среди них в любом случае должна была быть хоть одна семейная пара, несшая в данный момент траур по своему ребенку, так что найти их не составило бы большой проблемы. Заходя в лифт и раздумывая над тем, как правильнее будет начать разговор с матерью и отцом маленькой мёртвой девочки, Дилюк совершенно упустил тот момент, когда туда же забежал запыхавшийся Кэйа, упираясь одной из рук в живот, а второй поддерживая норовившую соскользнуть с плеча сумку с учебниками и конспектами. — Здра… Здравствуй, — пытаясь отдышаться, пролепетал тот, приваливаясь к стенке лифта и устремляя свой взгляд на Дилюка. — …Привет, — ответил Дилюк, скорее по привычке, всё ещё витая где-то в своих мыслях. Они проехали молча два этажа, пока не заговорили вновь, высказав свои вопросы практически одновременно: — Ты не хотел бы потусоваться с нами на выходных — — Ты не знаешь, живет ли в доме семья, недавно потерявшая ребёнка — И вновь неловко замолчали, словно бесконечно уступая собеседнику право на продолжение разговора. — Ох… Нет, в этом доме не живет… Не жило семей с детьми, думаю, я бы знал об этом, — улыбнулся Альберих, будто бы гордившийся своей осведомленностью о собственных соседях, — Если хочешь знать, управляющий вообще не любит заселять сюда полные семьи с маленькими детьми, — и вновь замолчал, словно пытаясь самого Дилюка этой паузой подтолкнуть на разговор. Что ж, у него это вышло. — И почему же? — Просто завидует, наверное. У него была своя семья, но мать с сыном погибли, так что в «Апартаментах» теперь постоянно царит эта атмосфера уныния… Говорят, они погибли где-то тут, несчастный случай или что-то вроде, этого я уже не знаю. Но это было достаточно давно, а тебя, как я понимаю, интересует недавнее происшествие. — Что-то вроде того. Цифра вспыхнула красным, раздался приятный слуху легкий звон, и лифт остановился на нужном им этаже. Кэйа вышел первым, сразу за ним последовал Дилюк. Он проделал около десяти шагов до своей квартиры и напоследок обернулся в сторону Альбериха, который уже пытался открыть ключом дверь в квартиру. Тот почему-то тоже поднял свой взгляд и подмигнул, что сам Дилюк решил оставить без внимания, а после всё-таки зашел домой, наверняка уже выкинув из головы их странный короткий разговор и Дилюка. А вот самого Дилюка встретило холодное и безысходное ничего в пустоте квадратных метров. С площадки потянуло холодом. Плохо спавший несколько дней подряд, парень просто откинул сумку в сторону, повесил пальто и повалился на кровать, сразу окунаясь в объятия расплывчатых сновидений. *** Просыпаться посреди ночи было тяжело: во рту кисловатый вкус неприятно жёг сухой язык, глаза болели, словно в них сыпанули горсть песка, а голова была пустой и немного побаливала. Сильно хотелось пить, еще сильнее хотелось заснуть и проспать положенные восемь часов, а не несчастные четыре, но другого выхода не было, его всё ещё ждали конспекты и учеба, а потому стоило взять себя в руки и пройти хотя бы до кухни, что, собственно, он и сделал. Приглушенный свет лампы осветил погрузившуюся во мрак комнату. Дилюк инстинктивно дёрнулся, ему показалось, что в отражении кухонной двери что-то мелькнуло. К этому точно никогда не получится привыкнуть, как бы сильно Рагнвиндр не пытался. Это было где-то на уровне инстинктов заложено, самый малейший скрип пугал его, если он был внезапным и громким. Подойдя к плите и налив из чайника холодной воды в бокал, Дилюк обернулся. Она стояла за его спиной и вновь неотрывно глядела своими глазами-пуговками. Хозяин квартиры дрогнул, рукой хватаясь за край столешницы и проливая на себя часть воды из стакана, сердце предательски заболело. — Привет! — поздоровалась с ним девочка, носком босой ноги проводя по полу и поглядывая на напуганного парня, — Я пришла узнать, как дела, и нашел ли ты моих родителей. Вздохнув поглубже и отставив свой страх в сторону, Рагнвиндр ответил ей: — Пока нет, извини. Я точно знаю, что ты не жила в этом доме, тогда возникает вопрос, как ты сюда попала. Что самое первое ты помнишь из того, что увидела? Девочка призадумалась на некоторое время, пальцами теребя платье и дергая себя за длинную косу. — Тебя. Я помню всё очень смутно, я точно что-то делала. До этого куда-то ходила, но увидела, как ты смотришь на меня ночью, и решила с тобой заговорить. Днём, когда ты уходил на учёбу, я смогла выйти в подъезд и заглянуть к вашему соседу слева, но там было слишком скучно, и я вернулась обратно вместе с тобой, когда ты зашел вечером. У неё сохранились лишь посмертные воспоминания, и в этом была основная проблема. Предполагать самое худшее не хотелось, но если семей с детьми тут не жило, а привязки к определённому предмету девочка не испытывала, оставалось только одно, самое скверное — её убили тут. От этих мыслей кровь стыла в жилах. Дом был тихим, соседи были спокойными, Дилюк даже радовался тому, что смог переехать в такое место. Едва ли убийство ребенка могло помочь его и так расшатанной психике прийти в норму. Однако, подумав логически, Дилюк пришёл к тому, что если бы нечто подобное случилось в их доме, об этом он бы уж точно сразу же прознал. Едва ли жестокое убийство девочки могло остаться незамеченным прессой, а значит, девочка всё ещё, вероятно, должна числиться в списках пропавших, следовательно, начинать нужно было именно с них. Одной из самых пугающих вещей, которые Дилюк видел, были как раз таки не призраки, а те самые списки пропавших без вести и количество нескончаемых имен в них. Многие люди теряли родных, они переживали, страдали, беспокоились и убивались горем, а потому готовы были платить за любую информацию о потерянных. Полночи Дилюк провел, листая эти списки, отделяя людей в них по возрасту и городам, пробегая глазами, слипающимися от усталости, по чужим мелькающим лицам. Девочка-призрак нашлась только ближе к рассвету, когда в утренней дымке солнечного света практически растворилась, пообещав прийти ещё. Звали её Фрэн, ей было всего семь лет, и она пропала ровно месяц назад. Родители Фрэн жили в западной части города, что только подтвердило высказывание Кэйи о том, что среди жильцов и правда не было семей с детьми. Тогда открытым оставался вопрос, что же с Фрэн случилось, и как её неупокоенная душа попала в «Апартаменты». *** Родители девочки, судя по информации, предоставленной в сети, — Нора и Винсент — жили в одном из самых благополучных районов, находящемся достаточно далеко и от университетского городка рядом с институтом, где учился Дилюк, и от «Апартаментов Гёте», поэтому добирался до них господин Рагнвиндр целых два часа. Однако, уже стоя перед дверью и наблюдая за своим отражением в дверном звонке, он неожиданно спасовал. Особо его за это бы никто не застыдил, поэтому данную миссию он взял на себя и немного покраснел ушами, подумав о доверчивой улыбке Фрэн, которая так ждала его помощи. Волнение при этом не унялось, язык продолжал неметь, а руки подрагивать. «Здравствуйте, Я Дилюк Рагнвиндр, и я увидел призрак вашей дочери». — Здравствуйте, Я Дилюк Рангвиндр, я узнал об истории, которая произошла с вашей дочерью, — «Приношу свои соболезнования» — едва не сказал он, но вовремя прикусил язык, — и хотел узнать, не нужна ли вам помощь в поисках, или нечто такое. «Идиот, идиот!» — выкрикнул он в собственных мыслях, старательно удерживаясь от того, чтобы не рыкнуть то же самое вслух. Хотел сказать совершенно не это, сболтнул лишнего! — Ох, милый, — вздохнула женщина, открывшая дверь в квартиру и глянувшая на него с затаённой болью в покрасневших и усталых глазах, — Я даже не знаю, как — — Я… Вы не подумайте, мне не нужны деньги или что-то такое, просто я узнал, что случилась такая ситуация… У меня у самого есть младший брат, так что я могу понять ваши переживания, — врать не хотелось, но иногда это становилось необходимым, так что, проглатывая все свои принципы и идеалы, Рагнвиндр просто продолжил, — Если бы нечто такое случилось с нашей семьёй, я бы даже не знал, что делать. — Ох, нет-нет, ничего страшного, просто к нам и правда часто стали захаживать студенты… — Почему студенты? – удивленно спросил Дилюк. — Мы с мужем являемся заведующими кафедры Физико-математического университета, поэтому студенты, узнав, что наша дочка пропала в то время, когда мы находились на территории вуза, приходят к нам, предлагая помощь в поисках. Дилюк удивленно приподнял брови, чуть наклоняя голову вперед и пряча глаза за чёлкой. — То есть, вы хотите сказать… Ваша дочка пропала на территории института? Но почему она вообще там оказалась? — В тот день мы с мужем вели лекции, и нам пришлось взять Фрэн с собой, за ней некому было присмотреть. Отвели её в пустую лекционную, взяв обещание, что она просто посидит и поиграет там, пока мы будем работать, а вернувшись, обнаружили, что её там нет. Сразу принялись её искать, а она… — женщина всхлипнула, в порыве отчаяния прижав к губам ладонь, будто сдерживаясь от того, чтобы не заплакать вновь, — Камеры не везде, зафиксировали только то, как она выходила из аудитории, а после — ничего. Ни студенты, ни преподаватели ничего не видели, — в конце концов Нора сгорбилась, плечи её подрагивали, когда она утопала в немых рыданиях. Сложно было даже вообразить, что может пережить мать, потерявшая собственного ребёнка. А самым ужасным было, что она продолжала надеяться на то, что Фрэн всё еще жива, что это просто глупая случайность, что это ужасный, кошмарный сон, который через мгновение исчезнет. Если и было нечто, что причиняло людям большую боль, чем потеря близкого и постоянные самоистязания, то это была надежда. Уже спускаясь по лестнице после разговора с бедной женщиной, Дилюк неожиданно ясно ощутил свою беспомощность в данной ситуации. Он пришел сюда с одной лишь целью, сказать: «Ваша дочь погибла и просила передать, как сильно она вас любит», но не смог вымолвить ни слова, наплёл непонятной чуши про семью и вновь расстроил несчастную мать. Он не нанимался играть в детектива, Дилюк не был настолько самоуверенным, чтобы считать, что он сможет найти убийцу, да и ни к чему ему было во все это впутываться. Правда, его мнение резко изменилось, когда через месяц пустых обещаний, которыми он кормил Фрэн, в его квартире посреди ночи послышался звук капель. Сначала Дилюк прошел в ванную комнату, подумав было, что протёк кран. Вот только глянув в отражение зеркала, он увидел, как позади него стояла ещё одна призрачная тень, руками сжимающая кривое, сломанное горло и что-то неясно булькающая. Мальчик, державший Фрэн за полупрозрачную руку, не мог сказать ни слова из-за свернутой шеи. Мальчик, смотрящий на него неотрывно, капал на пол кровью, стекающей с раны на животе, и тяжело дышал.