Его дар — его проклятие.
Вэй Усянь привык, что его называют демоном, сравнивая порой с самим дьяволом. Претенциозно настолько, что у юноши время от времени возникает желание им подыграть. Дьявол, как же.
Талант — крест, особенно в мире, где люди по-настоящему умеют ценить лишь то, что им неподвластно. Как правило это всё годы тренировок и бесконечная череда проб и ошибок, падений и множественных ушибов о собственную ограниченность. Вэй Ин старается делать вид, что и он такой же — с детства занимался, часами и сутками не выбираясь из кабинета, упражнялся и до блеска отрабатывал произведения.
Губы трогает невесёлая улыбка.
Дьявольский подарок забрал у него родителей, зато оставил чёткое и яркое: «это всё твоя вина». Но разве ребёнок мог выбрать не рождаться? Усянь бы хотел, но не мог. Покончить с собой тоже — почти мгновенный лифт до адских мук, вечных и до ужаса жестоких. Ну уж нет, Вэй Ин хочет пожить дольше, хотя бы для того, чтобы показать судьбе средний палец.
Или сделать вид.
Свет софитов такой же родной, как и корпус флейты под пальцами. «Проклятая флейта», как часто её любят называть журналисты. Усянь на это лишь смеётся — самый обычный инструмент, безопасный и благостный. Абсолютно безвредный. Да и Вэй Ин по большей части тоже. Но люди слишком строго относятся к тому, чего не понимают.
Впрочем, в этом они правы.
Дьявольская флейта способна вводить в транс, завораживать, запечатывать совесть и полностью подчинять своей воле. Неземная гармония, смешанная с намерениями музыканта — Усянь знает, что после его концертов из зала все уходят восторженными и сражёнными. К лучшему. Если сила действительно от лукавого — это вовсе не означает, что использовать её можно лишь для злых деяний.
Иногда очень хочется, но юноша сдерживается.
Его ненавидит каждый второй — если не первый — музыкант. Неудивительно, ведь с конкуренцией ничего не поделать, а Вэй Ин добивается высот с такой лёгкостью и грацией, что на зубах скрипит и хочется как можно скорее скинуть его с пьедестала. В чём его только не обвиняли — связи, взятки, сексуальные услуги, сделка с дьяволом… Последнее, пожалуй, было даже отчасти правдиво.
Только вот не сделка, а проклятый дар, полученный при рождении.
И когда-нибудь этот дар заберёт себе душу музыканта.
Вэй Ин не сожалеет — смысла нет и решить проблему не поможет, лишь нагонет мрачных мыслей. Вместо этого юноша откидывает назад отросшие волосы, надевает на лицо привычно-беспечную улыбку и выходит на сцену, растворяясь в гвалте аплодисментов. Некоторые сидели тихо, оценивали, смотрели остро и выжидающе. Усянь знал, что эти люди впервые пришли на его концерт.
Счастливчики.
— Дамы и господа, добро пожаловать на эту скромную встречу, — Вэй Ину плевать на регламенты, он любит представлять себя сам. В академической традиции такое не принято, юношу много раз критиковали, но тщетно. Широкая улыбка, чёрная рубашка, растрёпанный хвост и лукавый огонёк в глазах — Усянь знает, как и чем зацепить публику. Он с минуту ждёт концертмейстера — соло флейты и само по себе прекрасно, но в большом зале ему всё же не помешает гармония.
На будущий год Вэй Ин хочет написать рок-оперу. Как раз для неё весьма неплохо подойдёт экспо ближе к центру города.
Юноша довольно улыбается, после чего касается губами флейты.
Игра начинается.
Злые языки говорят, что своей флейтой Усянь способен поднимать трупы из могил. Не более чем городская легенда, которая не имеет ничего общего с реальностью. Магия Вэй Ина — проклятое очарование, но оно способно нести свет, способно вселять надежду и настраивать разум на гармонию. Усянь не просил этого «дара», но судьба всё равно забирает свою плату, оставляя внутри пустоту.
После концерта Вэй Ину звонят из больницы. Сестра. Несчастный случай, погибла вместе с мужем. Юноша слушает молча, пока по спине бегут холодные мурашки, а в животе сворачиваются сгустки липкого страха.
Всё самое дорогое в обмен на гениальную игру? Уж лучше спалить все флейты в городе.
Усянь старается жить дальше, старается не зацикливаться на мрачных мыслях, занимая всё свободное время практикой. Чёрт возьми, если он и так проклят, то пусть это принесёт хоть какую-то пользу. Фонд — отлично, музыкальный центр — замечательно, благотворительные туры по миру — выматывающе, но неплохо.
Вэй Ин широко улыбается, окидывая взглядом зал.
Он не заводит отношения, хотя порой чувствует, как внутренняя пустота разрастается ещё сильнее, напоминая об одиночестве. Ну уж нет, подвергать опасности других Усянь не хочет, ибо прекрасно знает, что разрушит всё, к чему прикасается. Кроме музыки, вот она подчиняется просто замечательно и покорно следует за умелыми руками и губами.
Сердце разбивается о холодный взгляд.
Потому, что Вэй Ин такое видеть не привык. Восторг — да, завороженность — пожалуйста, но не абсолютный ноль, покоившийся на глубине янтарных радужек. Усянь случайно выцепляет его из толпы, замирает, присматривается. Неужто проклятие не действует? Обычно люди готовы в буквальном смысле преклоняться перед его игрой, но этот человек даже бровью не повёл. Весь концерт Вэй Ин мельком наблюдает за ним, насколько позволяет бьющий в глаза свет софитов.
Судьба не только забирает у него самое ценное, но и не позволяет людям увидеть правду.
После концерта юноша привычно раздаёт автографы, деловито отмахиваясь от назойливых девушек — как минимум пара десятков полупрозрачно намекала, что не прочь познакомиться поближе. О времена, что поделать. Вэй Ин лишь мягко улыбается и ссылается на огромное количество дел и отсутствие лишней свободной минуты.
Отчасти это даже не наглая ложь.
Из головы всё никак не выходит чужой взгляд — внимательный, но совершенно холодный. Пробирающий и оценивающий. Лицо человека — мужчины — Усянь практически не разглядел, а вот взгляд запал в покорёженную душу, искоркой надежды предполагая, что не на всех действует дьявольская игра. Вэй Ин устал, слишком — после того, как люди слышат его исполнение, то уже не в состоянии относиться к нему критично, словно громом поражённые.
Благо это не распространяется на записи.
«Я ведь для них злодей»
Усянь не так долго думает, перед тем как найти того странного человека и поговорить с ним. Просто поговорить, узнать, почему он был так спокоен, почему не поддался чарам. И, если уж удастся узнать что-нибудь стоящее, — использовать полученную информацию для минимизации действия проклятия.
Мужчина обнаруживается в холле, только-только забравший из гардероба свою куртку. Точёный профиль, собранные в низкий хвост волосы, молочно-белая кожа и широкие жесты, без слов обозначающие положение в обществе. Вэй Ин застыл, вперив взгляд в широкую спину. Ладно, в конце концов ошибиться не зазорно, вполне возможно, что мужчина просто всегда такой и этот взгляд ничего не означал.
— Простите, могу отвлечь на пару минут? — Усянь подходит практически вплотную, кладёт руку на плечо — так, словно это помешает убежать. Мужчина тут же разворачивается и делает шаг в сторону, явно уходя от прикосновения.
В янтарных глазах лишь на миг отражается раздражение.
— Зачем? — а голос такой же холодный, Вэй Ин совсем не понимает, как себя вести. Но интуиция подсказывает не отступать, ибо мало ли ещё когда попадётся такой человек. Может и никогда.
— Ты не поддался, почему? — Усянь говорит сбивчиво, туманно, даже не объясняя, что конкретно имеет в виду. После живого исполнения этот странный мужчина должен был начать относиться к нему исключительно положительно, но тот лишь слегка хмурится и явно не выглядит одобрительно.
Вэй Ин переводит дыхание, качнув головой.
— Значит, слухи правдивы, — на суровом лице проступает заметное пренебрежение, которое быстро сменяется на уже привычную холодность. Ну вот что за дела, Усянь ведь ничего такого ещё не сказал, а здесь… Впрочем, рассчитывать на понимание не приходится.
— Я не специально, — практически обиженно выдыхает юноша, впериваясь взглядом в зрачки напротив. — Мне нужно знать, как ты смог противостоять и почему. Я не хочу подвергать людей опасности, — уже тише проговаривает Вэй Ин, стараясь не думать о том, что всё это больше похоже на безумие.
Как и вся его жизнь.
***
— Лань Чжань, вот ты зануда, — Усянь кривит губы, пробегаясь пальцами по корпусу флейты. Завтра очередной концерт, но вместо репетиции юноша сидит на чужих коленях, задорно глядя в янтарные глаза. Что совсем не мешает ему повторять мелодию, которую пальцы знают без преувеличения идеально.
Лань Ванцзи — чёртова аномалия.
И дьявольскому влиянию не поддаётся, и на подначки не покупается, и занудством своим способен кого угодно довести… Вэй Ин усмехается мыслям о том, как в первый раз мужчина лишь сильнее нахмурился и ответил, что собирался просто послушать хорошую музыку.
Ничего, Усянь упорный, он ведь не мог остаться сразу? Конечно не мог, особенно когда идиотская надежда разгоралась внутри всё сильнее и сильнее. Хотя голос опасливо твердил, что подпускать совсем близко не стоит.
Проклятье никуда не денется так просто.
— Готовься к концерту, — сухо отвечает мужчина, при этом позволяя использовать свои колени в качестве удобного кресла. Как будто Вэй Ин может не воспользоваться такой возможностью, ну серьёзно. Юноша прищуривается, наклоняя голову и практически касаясь губами чужого уха.
— И что мне за это будет, мм? — невыносимое поведение отлично скрывает волнение, только вот Ванцзи и на это не ведётся. Он вообще видит слишком многое, хотя говорит так, будто у него лимит на слова. Усянь не ворчит — за год привык, да и в целом эта молчаливость идёт обоим лишь на пользу.
Мужчина поднимает голову, глядя привычно-суровым взглядом.
— Занимайся, — остаться неподготовленным к концерту — очень плохая идея, даже если Ванцзи уверен в навыках юноши. Дьявольское проклятие, честное слово… Мир, конечно, странное место, но не настолько, чтобы скатываться в первобытные представления о его устройстве.
Вэй Ин верил. А Ванцзи просто старался получше понять.
— У меня есть идея для занятия получше, — хитрый тон весьма хорошо сочетается с движением бёдер навстречу, отчего мужчине приходится слегка закусить губу — если люди считают, что музыка является самым главным талантом Усяня, то они лукавят. Впрочем, это им простить можно. Пальцы бессознательно опускаются на бёдра, предупредительно сжимают. О, Вэй Ин прекрасно знает, насколько сильными они могут быть. Правда лучше бы они переместились выше. А ещё лучше — сразу под одежду, ибо возбуждаться Усянь умеет довольно быстро.
Рядом с Ванцзи — слишком быстро.
— Концерт, — понизив голос произносит мужчина, касаясь пальцами флейты. Флейты-флейты, инструмента, то есть. Усянь воспринимает это как сигнал к действию и повторяет движение бёдрами, сквозь одежду ощущая бугорок в чужих штанах. Ванцзи до последнего будет делать вид, что думает о приличиях.
Особенно он думает о них в те моменты, когда с жаром и бесстыдством целует юношу за кулисами, спрятав их от ненужных глаз за тяжёлым занавесом.
Безумцы оба.
— Я вдоль и поперёк знаю программу. И сейчас предпочёл бы другую флейту, — нельзя сказать, что Вэй Ин совсем не думает о завтрашнем выступлении, но он прекрасно знает, что всё пройдёт гладко, даже более чем. Особенно если Ванцзи продолжит так смотреть, поднимая голову и касаясь губами чёрного корпуса флейты.
Сердце юноши пропускает предательский удар.
***
Пальцы музыканта проворные, но даже они не в состоянии сразу задеть все ноты, которые без видимых усилий цепляет Ванцзи.
Его движения — гармония в чистом виде, сила и внимание, контроль и внимание к деталям. Податься ближе не зазорно — так, чтобы ещё сильнее раскрыться, насаживаясь на длинные пальцы, прикусить губу, выгнуться дугой. Усянь знал свои эрогенные зоны, знал, как за несколько минут довести себя практически до исступления. Но он и подумать не мог, что кто-то другой мог так же хорошо — и даже лучше — изучить его тело, найти реперные точки и беспардонно пользоваться этой информацией.
Усянь сжимает губами корпус флейты, пару раз задумываясь о том, какое это кощунство. Лежать на спине с разведёнными ногами, чувствуя, как одна сильная рука прижимает запястья музыканта к дивану, а вторая уже вовсю разминает стенки ануса, так, чтобы проникновение не было болезненным. В голове юноши блаженная пустота — он знает, как хорошо может быть, и знает, что пальцы мужчины слишком ловко надавливают на простату, заставляя бесстыдно подаваться навстречу.
Флейта не заслужила такого обращения, но шуметь сейчас никак нельзя.
Пальцы погружаются глубже, хотя куда уж, но Вэй Ин не возражает — о нет, ему нравится, даже очень, особенно учитывая удивительную способность Ванцзи сохранять каменное лицо даже в такой ситуации. Опускать голову, покусывая соски и несильно их оттягивая. Вроде мелочь, а возбуждает так, что с головки члена нетерпеливо стекает пара капель смазки.
В такие моменты Усянь готов кончить без прикосновений к себе.
Флейта не виновата, но Вэй Ин держит её поразительно осторожно, а Ванцзи — настоящий злодей — слишком хорошо знает о его трепетном отношении к любимому инструменту. Вот и добавляет третий палец, чтобы жизнь не казалась мёдом. Карамельной патокой — пожалуй.
Усянь готов встать и на колени, лишь бы не прекращать эту сладкую пытку.
Но он определённо не готов чувствовать на своём члене горячие губы. Уверенные и умелые, они ласкают сначала мягко, практически невесомо касаясь головки. Вэй Ин сглатывает, стараясь не зацикливаться на нехватке воздуха - ерунда, мелочь, незначительный мешающий фактор. У Ванцзи проворный язык - сперва он неторопливым движением обводит головку, самым кончиком касается уретры, дразнит, изводит.
Никаких ассоциаций с флейтой, иначе Усянь не сможет сегодня играть.
Хотя ближайший час он и пошевелиться вряд ли сможет.
***
Свет софитов слишком привычен, блеск крышки рояля заставляет тихо хмыкнуть и развернуться к публике — привычная улыбка озаряет лицо музыканта, а его взгляд скользит по первому ряду, туда, где находится его спасение.
Ванцзи мягко кивает.
Проклятие — не более, чем миф. В среде музыкантов слишком распространены суеверия и так приятно думать, что кто-то лучший действительно скрывает дьявольскую тайну. Вэй Ин удивительный — умелый, талантливый, поразительно цепкий. Трудолюбивый и настойчивый, что сейчас с лихвой отражается на его карьере. Юноша рассказывал о смертях близких, винил во всём себя, старался держаться, но в итоге опустил голову на плечо Ванцзи, потерянно выдыхая и предостерегая о том, что лучше бы мужчине оказаться где-нибудь подальше.
Глупости какие.
Он. Это всегда был только он. Никаких чёртовых сил, только Вэй Ин и его светлый талант, заставляющий людей аплодировать стоя и выходить из зала со счастливой улыбкой на губах. Ванцзи знает, что не сможет быстро разубедить его в крамольной вере, но будет стараться, чтобы юноша хотя бы не чувствовал себя виноватым в роковых совпадениях.
Усянь — добро, и игра его завораживает лишь в лучшем смысле.
Так же, как и завораживает его искренняя улыбка, адресованная музыке и — персонально — новому смыслу.
