Пропавшие без вести

— Какого хрена ты не пришёл сюда раньше? — шериф орет так, что ошмётки слюны вылетают из его рта, оседают крошечными пенящимися каплями на вычесанных плоской расчёской усах и летят во все стороны. Та самая плоская расческа трещит в его руке, ломается, осыпается осколками белого пластика на пол. Бай Фенг отшатывается на пару шагов назад, надеясь, что на него ни капли не попало. У шерифа глаза бешеные, пена изо рта и голос такой грозный, точно Бай самолично припёрся к нему и признался в двойном убийстве. Он приподнимает руки в примирительном жесте: — Дядюшка, я думал, что это шутка. — Шутка? Для тебя это шутка, сопляк? — кулак врезается в столешницу, чашка подпрыгивает звонко, а кофе проливается на стол безобразным пятном, пачкая принесённую листовку, которую Бай Фенг вручил шерифу этим утром. — Двадцать пять лет назад тоже думали, что это шутка, пока не нашли четыре трупа! И на шутку это больше не похоже. У Бай Фенга подкашиваются ноги, он оседает на стул беспомощно, смотрит на шерифа испуганно и понимает — шерифу, этому взрослому мужику, проработавшему в управлении больше сорока лет — тоже страшно. А начиналось всё так хорошо… Вечер. Осень. Неподалеку за спиной тыквенное поле, с которого тянет сладким запахом, что мешается с ароматом жухлой листвы. Из настежь распахнутых дверей двух припаркованных у обочины пикапов грохочет музыка с одной радиостанции. И пиво в такую прохладную погоду, когда можно натянуть на себя любимую теплую толстовку — приходится в самый раз. Бай Фенг присасывается к бутылке, делая пару больших глотков, выдыхает удовлетворённо и салютует пивом ей. Она красивая по меркам их мелкого городка. Красивая, умная и любит повеселиться. Она пританцовывает в рассеянном свете фар, которые выхватывает лёгкий туман, в такт музыке и Бай залипает на неё. Он никому не признаётся, что Чан Шун его первая девушка, но признаётся сам себе, что за все девятнадцать с лихуем лет не встречал никого лучше. В этой местности можно шуметь, все знают, что на полях они никому не мешают громким смехом, собравшись на «своем месте», к которому приезжают уже который год подряд. Она ёжится от пронизывающего ветра и подбегает к нему. Припадает к руке и алкоголь тут же даёт в голову. Где-то на фоне друзья подкладывают друг друга и всё тут кажется правильным. Она тоже слегка пьяна и Бай всей душой надеется, что не только пивом. — Это что ещё за чёрт? — Чан Шун косится себе под ноги, хмурится и опускается к земле, где валяется какая-то листовка с четким отпечатком её ботинка. Наверняка очередной рекламный буклет, каких по городку сотнями развешивают. Новое поступление одежды, скидки в маркетах и ежегодные фермерские ярмарки — тут всего полно. Она поднимается, вчитывается и Бай замечает в тонких аккуратных пальцах назревающую дрожь. Действительно — что за чёрт? Вырывает бесцеремонно листовку из её рук и глядит. Моргает раздражённо — шутка такая, да? Оглядывается на парней, ржущих над очередным тупым приколом, взмахивает листовкой: — Кто из вас, придурков, это сделал? Те подтягиваются вразвалку. Уже заметно поддатые и веселые, тычат друг друга локтями под рёбра, устраивая шуточную борьбу. Под строгим взглядом Бая пытаются сдержать смешки — тоже заглядывают в дурацкую, слегка вомоченную в грязи бумажку, отрицательно качают головами: не мы. Бай Фенг ещё раз пробегает глазами по тексту: вы меня видели? Пропала без вести — Чан Шун. Приметы — прямые темные волосы до лопаток, карие глаза, родинка на шее. Чертовщина какая-то. Быть не может. Вот она, рядом — только руку протяни. Дрожит, закусывая нижнюю губу, косится на листовку с нескрываемой тревогой. Бай сминает листовку, вышвыривая её за белую дощатую изгородь, через которую спокойно перемахнуть можно. Притягивает к себе обеспокоенную Чан Шун: — Ну чего ты? Это же просто чья-то дерьмовая шутка. Она поднимает глаза испуганные, хмурится сильнее, дёргает за рукав, утаскивая в сторону машины, из которой льется какая-то романтичная херня, под которую она недавно танцевала: — Отвези меня домой. Сейчас же. Бай не спорит. Спорить с этой женщиной, если она вбила что-то в свою прекрасную голову — худшая идея, что может прийти. Даже хуже, чем шутка с листовкой. Он ещё раз оглядывается на друзей, взмахивая рукой: — Ща вернусь, не выпейте без меня весь блок! — стискивает руку Чан Шун, усаживая ее на переднее пассажирское. — Это наверняка прикол Люй Су, ты же знаешь, что у него самые тупые приколы. Она кивает коротко и молчит всю дорогу, кусая щеку со внутренней стороны. До её дома тут рукой подать, уже через пять минут машина заезжает на подъездную дорогу к одноэтажному аккуратному строению, расплескивая грязь крупными колесами. Машины родителей, как всегда нет — те готовятся к ярмарке, которая проходит за пару дней до хэллоуина. Лучшее время для фермерских угодий, когда товар разлетается в миг, а выручка обеспечивает безбедную зиму. Провожает до двери, как и всегда. Но на этот раз не получает даже целомудренного поцелуя в губы, только злое на грани истерики: — Завтра же надеру Люй Су задницу. Усмехается, опираясь плечом о косяк открытой входной двери, касаясь её скулы, мажет большим пальцем по нежнейшей коже, точно пытается стереть с неё безосновательное беспокойство: — А я помогу. Разберемся с этим завтра, да? И завтра уже не случилось. Случилось то, что Бай с утра проснулся от головной боли, потому что к одному блоку пива прибавился второй, а спать он лег только под утро. Парни все в один голос утверждали, что это не их рук дело. И Бай забил — ну подумаешь, шутка. С шутником он лично разберётся. А после не смог дозвониться Чан Шун, не выдержав уже к обеду направился к ней, не забыв купить цветов в лавочке, которой заправляла старушка Лю. Поднялся по ступеням и застыл на пороге — дверь не заперта. Только захлопнута. Оббежал весь дом от и до пару раз, в гостиной на журнальном столике обнаружил ещё одну листовку. Точь в точь, как ту, выкинул вчера. С тем же чёрно-белым фото и той же надписью: вы меня видели? Пропала без вести — Чан Шун. Приметы — прямые темные волосы до лопаток, карие глаза, родинка на шее. Подумалось, что Чан Шун решила подшутить. Подумалось — ничего серьезного. Городок ведь маленький. Все друг друга знают. Преступлений тут не происходит. На его пямяти — никогда. А живёт Бай тут всю жизнь, без малого двадцать лет. Ладно, ладно, был один раз, когда кто-то свистнул со двора велосипед, но на следующий же день вернул. Нашёл его на том же месте отполированным и с запиской: извиняй, братан, торопился, но я его тщательно вымыл. Это разве преступление? Если вор и был, то оказался очень учтивым и вежливым. Бай оставил цветы, уложив их поверх листовки: я тебя понял, коварная женщина, принимаю правила твоей игры. На связь Чан не выходила весь день. На следующее утро Бай снова помчался к ней. Засыхающие цветы так и лежали на столике нетронутыми. Тогда это и перестало казаться шуткой. Тогда стало реально страшно. Сейчас — ещё страшнее, господи. Потому что: двадцать пять лет назад думали, что это шутка. Потому что: четыре трупа. Потому что: Доу, срочно, узнай телефон Гуанчжоуского управления поведенческого анализа, убийца с тропы вернулся. Потому что: новая жертва — Чан Шун.