***
Антон старательно делал вид, что обижается на меня. Половину вечера он отмалчивался, на следующее утро мы обменялись парочкой фраз — на этом наше общение закончилось. Так ещё внезапное сообщение от Тани Дёминой, что она избегает Серёжу, подлило масла в огонь. И я готова была разорваться. То ли решать проблему с Шастуном — нестандартными путями, то ли разбираться с причиной избегания Серёжи. И я решила начать с последнего. Дёмина ждала меня в туалете, в университете, где самая маленькая проходимость. Тем лучше, нас никто не потревожит. И я могу задавать подруге все возможные вопросы. — Ты беременна? — сходу вопросила я, чем ошарашила Таньку: — Ты что?! Нет. — Ты тяжело больна и не хочешь, чтобы он страдал, когда ты умрёшь? — Нет. — с ещё большим смятением отозвалась подруга. — Ты нашла кого-то другого? Дёмина даже не утруждалась и просто отрицательно закачала головой. А я развела руки в стороны: — Тогда зачем избегать Серёжу?! — Потому что, я не хочу признаваться ему в том, что ревную его к этой Арине. — Таня скуксилась. — И он даже не пресечёт все попытки этой девицы к нему подкатить! Будто даже рад, что к нему такое внимание! А ведь вынуждает признать свою правоту! Теперь понятно, почему они все такие хорошие друзья. Один лучше другого. — И я делаю вид, что обиделась на него. — заявила Дёмина: — И не собираюсь мелькать перед ним — он не упустит возможности и утащит поговорить! — Прям-таки утащит. — я усмехнулась: — Не при всех же. — Ну ты, конечно, можешь думать так. — закачала головой Таня. — Он это сделает мастерски, никто ничего не поймёт. Я облегчённо выдохнула. Слава Богу, что ничего мега-серьёзного не произошло! Я-то уже себе столько теорий в голове разных построила. Но если Дёмина будет продолжительно избегать своего Серёжу, то я найду способ, как свести их обратно. Таня мне "спасибо" потом скажет, что благодаря мне она не наломала ещё больше дров! Следующая цель — Антон Андреевич. Мой драгоценный, зеленоглазый преподаватель экономики! Который решил, что ему можно обижаться на такую шутку, пусть и не в самый подходящий момент. В планах — просидеть с ним все пары. Я, конечно, не учла, как буду отлучаться в туалет, но это уже совсем другая история! Я нащупала в рюкзаке эти заветные наручники, которые уже оставили после себя отметины на запястьях, но это было единственное, что пришло мне в голову. Сумасшедшая идея — однозначно. И ключи только дома. Поэтому, Антону придётся придумать почему я все пары сижу с ним. В коридоре, перед аудиторией, Антон Андреевич беседовал со студенткой, улыбался, смеялся, а я уже мысленно побила его любимым фикусом в горшке за все эти улыбочки, за весь этот незначительный флирт со стороны молодой девушки. Шастун, завидев меня, сконцентрировался на своей собеседнице, а я понимающе закачала головой. Войны хочет — войну получит. Студентка забежала в аудиторию, Антон хотел проследовать за ней, но я остановила его, состроив невинное лицо: — Антон Андреевич, вы всё ещё обижаетесь? Захлопав ресницами, я заглянула в зелёные, словно два драгоценных сосуда, глаза. Вкрадчиво, словно провинившийся ребёнок, вымаливала у него прощения. — Бондаренко, все личные разговоры вне пар. — сказал, как отрезал Шастун, а я одним движением нацепила на его запястье металлическое колечко, другое закрепляя на своём. Антон ничего не успел сделать, только дёрнул рукой, когда уже было совсем поздно. Я улыбнулась, пожимая плечами. А он потащил меня к подоконнику с фикусом: — Кончай этот цирк, я на тебя не обижаюсь, просто хотел позлить. Теперь снимай эти наручники, пускай хоть один раз они будут использованы по делу, а не для скрепления наших рук где-то в общественном месте. — Позлить?! — я ущипнула его за плечо, чем вызвала недовольный писк с его стороны: — Больно вообще-то! — Знаю! — я прикрыла наши руки своим рюкзаком. А то не дай боже сейчас ещё кто-нибудь пройдёт мимо и увидит такую картину! Как потом объяснить это? — А по делу... это в смысле... ну... — заговорщески улыбнулась я, прикусывая нижнюю губу. — Прекращай. — он легонько стукнул меня по ладони. — Мне здесь целый день сидеть. — Прости, дорогой мой, но нам здесь сидеть целый день. — Только не говори, что ключики от них дома. Я тихонько хихикнула. Ну, Антон Андреевич, дайте волю своей фантазии и придумайте, почему я вдруг просижу с вами все пары. Но зря я его недооценивала. Он ещё тот сказочник. Такую чепуху наплести, в которую поверят все — надо суметь. Мы вместе сели за стол, благо никто из студентов даже не обратил внимания, что наши руки прикрыты рюкзаком. И только сидя за столом, оба смогли расслабиться. Антон читал лекцию, ему задавали вопросы, он на них с удовольствием отвечал. А я уже десять раз пожалела, что решила скрепить себя на целый учебный день с Антоном наручниками. Шастун дал самостоятельно решать задачу, все наконец-то замолчали, и я облегчённо выдохнула. — Нравится сидеть здесь, моя хорошая? — шёпотом вопросил Антон, кладя свою ладонь на мою ногу, поглаживая бедро и ведя чуть выше. — А ну прекрати! — я легонько шлёпнула его по руке. — Давай ещё прямо здесь и прямо сейчас. — недовольно шикнула я. — Не только тебе можно издеваться. — отозвался Антон, открывая одной рукой какую-то папку. — Антон Андреевич, я решила, но у меня есть вопросы, можно показать? — та самая девушка с которой Антон беседовал перед входом в аудиторию, подняла руку. А я только недовольно цокнула. Какие оказывается все умные. И трёх минут не прошло, а она уже решила. Ещё и вопросы возникли! — Да, конечно, Алиса, подходи сюда. — кивнул Антон. Девушка чуть ли не подпрыгнула на месте, очень быстро подходя к столу. Она протянула тетрадь Антону, оставаясь стоять с моей стороны. Шастун пробежался взглядом по решению, начиная отмечать недочёты, а после протянул тетрадь обратно её хозяйке: — В целом, всё решено верно, есть некоторые неточности, подправь их. Алиса наклонилась вперёд, чуть ли не вываливая свои груди на стол, отчего я опешила, медленно поднимая голову и смотря на эту девицу. — Антон Андреевич, это всё благодаря вам! Вы так хорошо объясняете! — она захлопала ресницами, а я повернулась к Шастуну, который улыбнулся, кивая головой: — Очень рад слышать. Пострадала его ляжка, которую я очень сильно ущипнула. Отчего Антон дёрнулся, но виду не подал. И Алиса прошествовала обратно на своё место. — Так вот как ты общаешься со студентками. — недовольно сказала я. — Тебе конец. — всё с той же улыбкой отозвался Антон. — Тебе конец. — передразнила я. Чего и следовало ожидать. Когда после окончания пары все студенты покинули аудиторию и остались мы с Антоном, он неожиданно шлёпнул меня по ляжке, да так сильно, что я открыла рот от изумления. То место, куда пришёлся шлепок, горело огнём. — Ты че, храбрый что ли?! — я ущипнула его за руку. — Прекрати щипаться. — он схватил меня за запястье, когда я нацелилась, чтобы вновь ущипнуть его. — Моя драгоценная ляжечка горит огнём! — возмутилась я. — Хочешь вторая тоже присоединится? — Нет! — запротестовала я. — Антошенька, пожалуйста, мне хватило одного раза, всё! Заполняй свои бумажечки, умоляю. — Ладно. — он отпустил мою руку. — Прости, больно очень? — Ну не совсем, я преувеличила. — я пожала плечами. — Иди сюда, обниму. И я как наивная дурочка кинулась в эти убийственные объятия, потому что в следующую секунду моя вторая ляжечка составила компанию своей подружке! И я ничего не могла сделать. Эти наручники делали хуже только мне. В то время, как Антон, даже будучи с этим холодным металлическим колечком на одном запястье, мог запросто сделать всё, что его душе угодно. Пары тянулись медленно, я то и дело подмечала, как флиртуют студентки с Антоном, и меня это совсем не устраивало. Но больше я его не щипала. Потому что, в его руках всё равно было больше возможностей и власти. А мне не хотелось, чтобы мои ляжечки пострадали ещё раз! Поэтому я просто кидала недовольный взгляд, когда очередная девчушка ненавязчиво флиртовала и строила глазки Антону Андреевичу. На очередной перемене, в аудиторию зашёл Серёжа и он был крайне рад видеть меня здесь. Потому что, как выяснилось, Танька по-прежнему избегала его, чтобы этот второй садист — после Антона Андреевича, конечно, — не заставил её признаться в том, что она ревнует его к каждому шевелящемуся существу. — Где Таня? — вопросил Матвиенко. — А мне почём знать. — я пожала плечами. — Она тебя избегает. Потому что, ты второй садист после него. — кивнув в сторону Шастуна, отозвалась я. Сергей лишь усмехнулся на мои слова. — Где она может быть? — последовал вопрос с его стороны. — В одном из женских туалетов. — абсолютно серьёзно ответила я. — А где ещё прикажете прятаться? Самое надёжное место. Серёжа? Ты же не зайдёшь в женский туалет? Сергей Борисович?! — Ой, Бондаренко, чудо-человек. — вздохнул Антон. — Не фамильярничай. — Мне нравится бесить тебя. Я бы с удовольствием скрестила руки на груди, если бы мне ничего не мешало! И я уже тысячу раз пожалела, что решила нацепить на себя и на Антона наручники. Ведь изначально я думала, что преимущество будет у меня, но как оказалось нет. Сидя последние минуты, на последней паре, где Антон усиленно объяснял новую тему, я уже готова была выпить снотворное или таблетку, после которой забываешь всю информацию полученную в течение дня. Мой мозг был забит всеми возможными терминами, формулами и темами. И когда пара закончилась, я облегчённо выдохнула. Да уж, в голове у Шастуна столько всего умещается оказывается! Единственное, что мне хотелось сейчас больше всего — спать. Но Антон был бодрячком, и только посмеивался надо мной. Его забавлял мой вид, моё недовольное цоканье и фырканье, когда он начинал убирать на столе, дёргая мою руку вслед за своей. А на моей голове случился взрыв макаронной фабрики. И как назло я забыла взять с собой расчёску. Поэтому мне ничего не оставалось, как попытаться хоть чуточку пригладить волосы на макушке, где они безобразно торчали в разные стороны, ловя связь с космосом. Только я успела обрадоваться, что мы поедем домой, как в аудиторию зашла преподавательница, чьё имя и отчество мне не были известны, но вела она у юристов какой-то модуль. — Антон Андреевич, хорошо, что вы ещё никуда не ушли. Нужна ваша помощь. —взмолилась женщина, смотря на Антона и вообще не обращая никакого внимания на меня. — Да, что случилось? — вопросил Шастун, а я дёрнула его за руку. Кажется, мой зеленоглазый друг позабыл о некотором мешающем предмете — наручниках. Как он собрался помогать — неизвестно. — Отлично! А то эта полка чуть не упала на студентов на прошедшей паре, а впереди ещё две — в группах одни девчонки, даже некого попросить. Нет, ну почему. Девочки же тоже неплохо могут вбивать гвозди, стоит только попросить. Но я промолчу. — У вас в аудитории? — Антон кажется пытался найти выход из ситуации. — Да. — телефон, который преподавательница держала в руках задребезжал и она, со словами "Простите, мне нужно ответить на звонок", покинула аудиторию. — И как ты собрался полку прибивать, строитель? — съязвила я. — Я говорил, что тебе конец? — Антон повернулся ко мне, смотря своими изумрудными, с искорками глазами прямо в душу. — Говорил. — смутилась я, пытаясь не проиграть в гляделки. Если он думает, что я так просто отведу взгляд — не дождётся! — И как ты пойдёшь прибивать полку? Как объяснишь, что... Но Антон только вздохнул, закатывая глаза, и потянул меня на выход из аудитории. Пока преподавательница общалась по телефону, Шастун только кивнул ей, а она вдогонку сказала, что молоток и гвозди уже в аудитории и пока туда ещё не пришли студенты. Я бы сравнила себя с веником, который летел следом за Антоном, как ошпаренный кипятком. — Бондаренко, я всегда удивлялся твоей фантазии. — сказал Шастун, когда мы уже зашли в аудиторию. Эта была самая маленькая аудитория во всём университете. Однако здесь проводили пары, и все каким-то чудесным образом умудрялись уместиться. Последние парты чуть ли не вплотную прилегали к стене, а стулья были прибиты к полу — не пододвинуться ближе, не отодвинуть стул назад. Благо, у нас пары всегда проходили в нормальных, просторных аудиториях, где можно было свободно перемещаться, не тесниться друг с другом. Иначе, чересчур близкое соседство с Поляковым я бы не выдержала! Шастун не церемонился — взял молоток в одну руку, в другую гвоздь и уже собрался прибивать, нацелившись. В то время, моя рука поднялась вслед за его и мне пришлось привстать на цыпочки, чтобы не чувствовать напряжения во всей руке. — Антон, мог предупредить. — с недовольством в голосе сказала я. — Бондаренко, напомни, кто нацепил на меня эти наручники? — он повернул голову, смотря на меня сверху вниз, а я ненароком вспомнила, каким был его взгляд в тот самый день, когда мне торжественно объявили о наказании. Он смотрел точно также. Немного нахально, с вызовом. На лице его мелькнула едва заметная ухмылка. Взгляд стал изучающим, он скользнул вниз и я почувствовала, как горят мои губы от такого пронзительного и столь долгого взгляда. — Прекрати. — я стукнула его по руке, чуть выше локтя. — А то ущипну. — Попробуй. — он опустил руки, кладя молоток и гвоздь на парту, а я начала его поторапливать: — Сейчас сюда придут и увидят нас в таком виде, как мы объясним, почему у нас наручники?! — Дорогуша, не мы, а ты. — самодовольно улыбнулся Антон, пожимая плечами: — Объяснишь бедной женщине, откуда у тебя такие наклонности, и почему ты на запястье преподавателя нацепила это холодное колечко. — Если я начну тонуть — утяну и тебя за собой. — надув губы, я продолжила смотреть в глаза Антона. А ему даже необязательно было улыбаться. Его глаза итак смеялись. Эти весёлые искорки играли в его чистых зелёных глазах, поблёскивали, отливали. С такой насмешкой он посматривал на меня, словно одержал недавно победу. Он решил поиграть с огнём сполна. Антон нагнулся, взгляд его снова скользнул по моим губам, и где-то внутри всё предательски сжалось. И отходить было некуда, и бежать не получится. — Антон, ты ведь понимаешь, что сюда в любой момент кто-то зайдёт. Прибей чёртов гвоздь. — взмолилась я, отклоняясь чуть назад, чтобы между нами было больше расстояния. Но это нисколько не помогло и не спасло ситуацию. — Я уже сказал, кто будет объясняться. — он нагло улыбнулся, голос его понизился, стал вкрадчивым, даже каким-то томным, отчего у меня невольно задрожали колени. Клянусь, я раньше такого не испытывала: — В момент, когда я прижму тебя к себе так, что между нашими телами не останется и сантиметра, накрою твои губы своими жарко и требовательно; ты, конечно же, начнёшь сопротивляться, ведь нас могут увидеть, но ты прекратишь все попытки сделать что-то потому, что ещё недавно ты сама убедилась, что даже в наручниках я могу делать с тобой всё, что захочу, а ты — нет. Ты сдашься. Тебе ничего не останется, как подчиниться всем моим действиям. — он говорил это так медленно, чуть ли не растягивая каждое слово, а я тем временем рисовала в голове всё, что он рассказывал. На секундочку я даже забыла, что мы по-прежнему находимся в этой крохотной аудитории, что цель нашего визита — прибить чёртову полку, которой вздумалось отвалиться и чуть ли не бухнуться на голову студентам. Я сглотнула, но в горле по-прежнему был ком. А внизу живота всё скрутило в приятный узел. И если бы не те картинки, которые я представляла у себя в голове. Если бы мне только удалось отвлечься и не слушать всё, что Антон произносит, то я бы сейчас преспокойненько выслушала всё, а в конце очень уверенно и громко сказала: "Прибивай полку, Антон". Но я молчала и как глупая смотрела на замолчавшего Шастуна. Он чуть наклонил голову набок, продолжая смотреть то прямо в мои глаза, то на мои губы. И мне так хотелось поддаться вперёд, если бы не постоянно маячащая в голове мысль, что в любую минуту сюда кто-то зайдёт. И, быть может, если бы меня мало волновало, что могут увидеть другие, то я сейчас бы поддалась вперёд и сама бы поцеловала Антона. Что мне мешает это сделать в другое время? Почему только, когда мы находимся в местах, где кто-то может неожиданно зайти, начинает происходить самое интересное?! — А потом ты сядешь на эту парту, всего на секунду поцелуй прервётся... — сладкий, как мёд, голос вновь пробудил во мне на секунду уснувшую фантазию, и я невольно облизала нижнюю губу, чем вызвала довольную ухмылку со стороны Антона. — Ладно, пора прибить полку. Я едва успела опомниться, что он прекратил свои сладострастные речи и наконец решил взяться за дело. Но у меня теперь разбушевалась фантазия и чёртовы картинки в голове заполонили все мои мысли. — Противный. — только и смогла сказать я.***
Шастун отлучился к своему друге Диме, якобы помочь с чем-то. А я осталась одна дома, продолжая вспоминать случай в универе, в той маленькой, тихой аудитории. Интересно, через сколько бы туда пришли студенты и преподаватель? Могло ли там случиться то, что недолго описывал Антон, но что приукрасил и вообразил мой мозг? Я отогнала от себя эти мысли. И благо, внезапный звонок меня напрочь отвлёк от раздумий. Звонила Лиза. — Я умоляю, приди, пожалуйста. — взмолилась девушка. — Попов пьяный вдупель, а мне надо срочно уехать. Я знаю, что его нельзя оставлять одного, когда он бухой. Приди, прошу! И мне ничего не оставалось, как согласиться. Не могла же я отказать и оставить Лизу в таком положении. Девушка пообещала возместить все расходы, которые я понесу, пока буду добираться к ней на такси. А такси — недешёвое удовольствие. Но тем не менее, это был единственный способ быстро добраться до пункта назначения. И пробок в это время было не так много. Единственное, где мы останавливались — пешеходы и светофоры. И вот я уже была у Арсения Попова дома, смотря как он пытается делать вид, что трезвый. Лиза уже уехала и наказала Арсу, чтобы он не вздумал спивать и меня. Но я заверила её, что пока я сама не захочу напиться, меня никто не заставит. — У тебя был повод, чтобы выпить? — вопросила я. — Ага! — радостно отозвался Попов, а я даже и не поняла, что его так обрадовало. — У моего друга родился сын и мы отметили это событие. — я только закивала. Арсений неожиданно встал, но голова у него видимо закружилась, и он ещё пару минут стоял с закрытыми глазами. А потом ушёл на кухню и вернулся с ящиком пива. Я закачала головой: — Помнишь, что Лиза сказала? — Пожалуйста, давай посмотрим футбол и выпьем всего по одной баночке. — взмолился Попов. — Я так давно не смотрел футбол. Не имеет значения, понимаешь ли ты в нём что-то. Просто составь мне компанию и мы будем болеть за мою любимую команду. Так жалобно на меня никто ещё не смотрел. И я в итоге согласилась. Ничего не будет от одной баночки. Меня пару секунд помотает из стороны в сторону, а потом я буду как огурчик, будто и не было выпитой баночки пива. Но как же я ошибалась на этот счёт! Матч начался. Первая баночка ушла незаметно. Когда команда забила первый гол, мы как два дурака вскочили с дивана и начали орать так, что наверняка всех соседей испугали. Вприкуску с малосольными огурчиками, мы распивали уже вторую банку. Затем третья. Четвёртая. Картинка, как футболист ведёт мяч — расплывалась. Попов хихикал, поворачивался ко мне и хихикал ещё больше и сильнее. — Арсений, ты зачем меня спиваешь? — очень громко вопросила я, а потом схватилась за виски в которых дважды ударило. — Я?! — продолжая улыбаться вопросил Попов, а я захихикала в ответ. И было такое чувство расслабления. Хотелось просто постоянно смеяться. Даже, когда вратарь команды за которую мы болели пропустил мяч. Мы хихикали. Потом, когда в итоге команда победила, обнялись и закричали: — Победа! И распластались кто где. Я улеглась в кресло, а Арсений на диване. И только, когда я приняла удобное положение, до моих ушей донёсся звук звонящего телефона. Но мне было так неохота вставать, что я махнула рукой в воздухе и она повисла на мягком подлокотнике почти безжизненно. Попов что-то пытался рассказывать, но в основном смеялся как дурачок и я не могла сдержать смеха тоже. И всё это продолжалось, пока в зале не возникли две фигуры — Лизы и Антона. Вот тут мы с Арсением подскочили оба и тут же рухнули обратно. — Пиздец, Бондаренко. — он нагнулся к моему уху: — Ты же понимаешь, что тебе за всё-всё пиздец. Попрощайся со своими ляжечками и не только с ними. — Попов, я же тебе по-русски сказала! — Лиза шлёпнула улыбающегося Арсения по попе и тот замахал руками в воздухе. — Ты зачем Дашу напоил?! — Она согласилась сама! — отозвался Арсений. — Предатель. — только и смогла сказать я, а после — повернулась к Шастуну: — Можно мои любимые ляжечки и видимо моя любимая попа не будут страдать?! И сделала я самые жалостливый взгляд. По крайней мере, мне так казалось. Антон погладил меня по ладони, но глаза его блестели, а нагловатая улыбка не сползала с лица.