Путь к себе

Энакин проснулся бодрым и отдохнувшим, кто знает, как долго он прежде так хорошо не спал. Последние две недели точно, ведь в медкорпусе со сном у него было неважно. Нет, условия там были хорошие, отвечающие комфорту и необходимым стандартам, просто состояние не располагало к безмятежному отдыху. Начать с того, что спать приходилось фактически в одной позе - на спине, в положении полулежа, любая попытка перевернуться вызывала вспышку огненной боли, идущей от груди ко всем мышцам сразу. Но и это было полбеды, куда хуже оказывались ужасные мысли, терзавшие сознание и днём, и ночью. Бесконечные вопросы самому себе о том, почему так случилось именно с ним? Отчего он не смог понять раньше, какими людьми являлись его близкие? И то, что это незнание и неспособность узнать привело к тому, что его любимый и привычный мир оказался полностью разрушен, оставив на месте себя лишь выжженные руины, по которым Энакин продолжал беспомощно бродить, в отчаянной попытке что-то восстановить и убедить себя же в том, что всё не так плохо и ещё может быть как прежде. Нет, не может и не будет, знал он при этом твёрдо. Знал и продолжал не верить, продолжая видеть ночами яркие, подробные сны, измучившись которыми за ночь, Скайуокер отсыпался днём, между обязательными осмотрами и визитами товарищей. Это не лучшим образом отразилось на его состоянии и привело к тому, что Энакин задержался в медкорпусе много дольше, чем мог бы - целых две недели. Только заботы персонального куратора и поддержка друзей смогли помочь ему более менее прийти в себя, а вынужденное одиночество и бездействие понять то, что во всём произошедшем с ним виноват он сам. Его самолюбование, гордыня, высокомерие. А ещё нежелание уважать старших и привычка превозноситься над всеми и быть лучше других не являясь таковым на самом деле. Всё это в сумме и привело к желанию пройти переобучение, точно такое же, какое некогда имел Квинлан Вос, после заигрываний с Тёмной стороной. Надо сказать, не все встретили его идею с восторгом, например, Оби-Ван считал, что теперь Энакин сможет и сам справится со своей судьбой. Он даже самого Йоду привёл, чтобы тот повлиял на Скайуокера, но тот лишь укрепился к первоначальном намерении. И даже, к немалому удивлению всех, отказался от места в Совете, мотивируя это тем, что не готов принять его. Он и прежде не особенно хотел в него вступать, этому поспособствовал мнимый канцлер, собственноручно введя Энакина с состав двенадцати мудрейших на место погибшего Эвана Пиэлля. Причём, несмотря на то, что тот не имел ещё звания Магистра даже в перспективе. Но тут уж ничего нельзя было поделать, не всем же, подобно Мэйсу Винду, получать это звание лишь в двадцать восемь, а Энакину и их пока ещё не было. И взвесив все эти составляющие, Скайуокер решил отказаться от кресла и его место тотчас же заняла Магистр Луминара Ундулли, которую изначально и прочили на него. Таким образом порядок был наведен, хотя бы в его жизни, однако и в самой Республике тоже наступил наконец мир и покой. Власть заняли по-настоящему честные и достойные люди, правила Ордена реформировали и теперь жить стало спокойнее и проще, когда никто никому не мешал и ничто не давило на совесть. Но Энакина последнее волновало не слишком, он был уже счастлив в личной жизни и крайне не хотел снова испытывать на себе крушение иллюзий. Поэтому решил до конца дней остаться одиноким и полностью посвятить себя делу. И сегодняшнее утро послужило этому новым началом, и прежде всего Скайуокер направился в душ, который не принял вчера вечером, прихватив с собой смену одежды. Не вечно же ходить в робе Оби-Вана, хотя это не казалось таким уж обременительным, невольно создавая иллюзию того, что он до сих пор рядом. Такой близкий, знакомый, родной. Не учитель, не друг, а брат. Какое новое и неожиданное слово, заполненное особым смыслом, говорящем о высоком духовном родстве, пускай и не таком, какое было с матерью, но похожем в некотором роде и одинаковом по глубине. Энакин уже прошёл в душевую и неспеша сбрасывал с себя дорожную одежду при этом не переставая воскрешать в памяти ту сцену, которую вспоминал и Оби-Ван на обратной дороге. Сперва это был горький разрыв души, который не мог не прорваться однажды, и тотчас же выпустил из себя те чувства, которые Энакин долго заталкивал поглубже. И вот они вырвались, с болью, слезами, эмоциями, от которых трясло и бросало в лихорадку, не замечая слез, что в изобилии текли по лицу, не успевая высохнуть. Это могло продолжаться долго, этот поток неудержимого страдания, такой же бурный и неукротимый, как кровь, что не так давно рвалась из пробитой осколком артерии. И он не уймется до тех самых пор, пока не опустошит душу до дна, полностью её обессилив, доведя до полного изнеможения. Но, что же это такое? Что это так смело бросилось навстречу этой жестокой стихии, не боясь быть снесенным и самому? Что-то сильное и твёрдое, но при этом близкое и родственное, устремившее навстречу такую же мощную волну тепла, принявшую в себя эту страдающую душу и притянув к себе. Энакин с облегчением откликнулся на этот порыв, принимая его сердцем с полной уверенностью в том, что не встретит больше осуждения и упрёков, сейчас точно, а только искреннее сочувствие, понимание и поддержку. Так и вышло, и слезы понемногу осушались духовной близостью, страдание утихало, встретив надёжное плечо. Да, именно в этот день, а не в день смерти Квай-Гона они с Оби-Ваном стали по-настоящему близки и холод с недоверием окончательно ушли из их отношений. Поэтому им было сейчас крайне нелегко расстаться, но Оби-Ван знал, что эта жертва не будет напрасной, осталось лишь показать это на практике. Тёплые струи души мягко приняли в свои объятия, смывая недавнее и открывая ворота в другую жизнь, заполненную иным смыслом. Раэлль вчера успел сказать, что сегодня у него будут лишь несколько теоретических занятий, а потом нужно посетить местный медкорпус и на этом свобода до вечера. От тренировок Энакина пока освободили и он вынужден был принять это, понимая, что нельзя раньше времени так сильно перегружать свой неокрепший организм. Подумав об этом сейчас, Энакин невольно опустил глаза чуть вниз, чтобы увидеть напоминание о временной нетрудоспособности. Там, немного ниже левого плеча, ярко выделяясь на загорелой коже, виднелся шрам, бывший ещё свежим и потому ярко-красного цвета, похожий на трёхконечную звезду. Таким он будет ещё полгода, потом начнёт постепенно бледнеть, пока не станет белым, но полностью так никогда и не пропадёт. Увы, с этим тоже ничего не сделать, как не пытались целители это исправить, шрам упорно не желал рассасываться, не помогали никакие средства, а значит придётся привыкнуть а ещё одному напоминанию о своей ошибке, но ведь можно же воспринять её и как урок на будущее, чтобы впредь не повторять ничего такого. Решив отныне думать именно так, Энакин отключил воду и наскоро вытеревшись и переодевшись, поспешил в столовую, где за отдельным столиком его уже ждал Раэлль. - Привет, подрастающий, - добро поздоровался Аверосс, чуть поднимаясь из-за стола - Давай подкрепляйся скорее и идём, группа не любит ждать. Перед самим Раэллем стояли пустой стакан и тарелка с остатками соуса, который он в данный момент собирал куском хлеба. Его завтрак уже закончился, но он решил всё равно дождаться Энакина и первое время помочь ему ориентироваться тут. Скайуокер быстро сообразил, что будет есть и уже через пару минут был за столом, держа поднос с тарелкой, наполненной макаронами и отбивной, а рядом стоял высокий стакан с чаем. От кофе он временно решил отказаться. - Неплохой выбор, - одобрительно кивнул Раэлль - На все случаи жизни, ты ещё не знаешь, как здесь готовят, поверь мне, куда лучше, нежели на Корусанте, хотя, с дворцом на Пайджеле, конечно же, не сравнить. - Я слышал, вам пришлось прожить там восемь лет, - решил Энакин завязать беседу - Неужто причиной этому была именно прекрасная дворцовая кухня? - Совсем даже нет, вернее, не совсем она, - охотно ответил Аверосс - А то, почему я решил в итоге закрыться тут, а не возвращаться на Корусант. - Я думал, что здесь хорошо всем, кто понимает Силу иначе, чем принято, - осторожно спросил Энакин, предчувствуя волнение с голосе старшего товарища - Думаю, Квай-Гону тоже понравилось бы тут, а вот Дуку едва ли, он никогда не любил несовершенств. - Согласен, у Дуку было интересно учиться, но достичь с ним доверия и дружбы не мог никто, он был учителем, но другом никогда, - с неясно откуда всплывшей сентементальностью произнёс Аверосс - Даже Квай-Гон не смог этого. Только одному это удалось и то ненадолго и в детстве, ты, конечно же, слышал про Лориана Нода? - Я был свидетелем его смерти, - ответил Энакин, откидываясь на спинку стула - И знал о том, что именно Дуку до этого сломал его жизнь, не пожелав поддержать в трудный момент, мне жаль его. Как удивительно было разговаривать так запросто с человеком во много раз старше и не испытывать неловкость, но время не ждало и вскоре предстояло идти на занятия, после которых Энакина ждала неожиданная встреча.