Путь к себе

На самом деле первый урок Аверосса здорово помог Скайуокеру. Хотя тот и вёл себя скорее не как наставник, а как диктатор, суровый и неумолимый, не разбирая проблемы подробно, а без жалости препарируя их, он, тем не менее, сумел пояснить их как нельзя лучше. Правильно Раэлль сказал, именно этим Энакин всю свою жизнь и занимался - жил не в настоящей реальности, а в той самой, которой он хотел её видеть. И, как ему самому казалось прежде, он имел на это полное право, ведь настоящая жизнь с рождения не баловала Скайуокера. Сперва было рабство и существование в тяжёлых условиях - изнуряющий труд, хозяева, тяжёлые на руку и более щедрые на тычки, нежели на добрые слова. Это не могло не наложить отпечаток на мировоззрение Скайуокера и отношение к жизни, которой, по сути, тогда и не было, лишь выживание и жалкие попытки скрасить его гонками и поиском новых знаний в смутной надежде сбежать из рабства. Но всё равно обстановка была не из простых, нормальному человеку в такой быть должно нельзя и поскольку деваться Энакину было некуда, он поступил единственно возможным для себя тогда образом - закрылся в себе, чтобы не сойти с ума и старался как можно меньше взаимодействовать с большим и опасным миром, замыкаясь в своём личном. Таком милом и родном, где была мама и любимые интересы, всё то немного, что было дорого маленькому Эни собрал он в свою капсулу и оберегал, как мог и умел. Эта привычка сохранилась у него и потом, когда его взяли в Орден и тем самым подарив надежду на изменение судьбы. Однако, Энакин не воспользовался этим подарком Силы в полной мере, предпочтя и дальше жить в своей капсуле, оберегая её обитателей и время от времени добавляя новых. Именно эта привычка жить в опасении, а вовсе не недоверие к Ордену и несовершенство его учений стало причиной всех бед Скайуокера. Что стоило ему открыться своим приближенным и быть с ними самим собой? Да элементарный страх быть не понятным и обруганным, как было в рабстве, а так же нежелание терять то немногое, что было. И все эти чувства он прятал за самодовольством и заносчивой бравадой. Это видели некоторые, особо близкие товарищи, например, Оби-Ван или Сидиус, но и с ними Энакин не был до конца откровенен. Да и не мог, поскольку сам не понимал от чего исходит его мировоззрение и поведение, а Раэлль смог в одно касание не только всё рассмотреть, но и без жалости достать на поверхность и разложив перед Скайуокером на столе, подробнл объяснить каждый аспект, делая всё понятным и простым. И вот парадокс, эта грубая прямота вовсе не была ему обидна, хотелось наоборот, испытывать её снова и снова, вывернуть себя наизнанку, не оставив больше ни одной постыдной тайны, и тем самым окончательно очистить свою душу от скверны прошлых интриг и открыться для новой жизни, сделав запрос на нового себя. Раэлль этому способствовал, готовый часами слушать откровения Энакина и терпеливо отвечать на них, чаще всего локонично и чётко. Например, во время одного из дружеских ужинов, вошедших у них в привычку, Энакин поделился с Раэллем открытием, которое сделал не так давно, когда размышлял перед сном о своём прошлом. - Ты знаешь, сейчас, оглядываясь назад, я вдруг понял, что мог бы и раньше догадаться о том, что Падме вовсе не та, кем хотела казаться. Были моменты, когда она чуть было не выдала себя, - откровенно сказал Энакин, отпивая из бокала с красным вином, полезным при его анемии - Например, когда мы встретились впервые, после десяти лет разлуки, она у меня спросила, насколько мне тяжело нести бремя джедаев, в его невозможности быть с теми, кого люблю. Как думаешь, откуда она могла это знать, если не общалась всё это время ни со мной, ни с моим окружением? Да и потом, порой выдавала такие подробности о моей жизни, которых я ей совершенно точно не говорил. А между тем, она произносил подчас то же самое, что и Палпатин, иной раз даже такими же словами. И ведь я мог бы понять всё и раньше, если бы только сопоставил факты. Так почему же я всё равно не смог этого понять прежде? Раэлль не сразу ответил, несколько мгновений он просто смотрел на юного собеседника, следя за выражением его лица, и потом, тоже отпив из своего бокала, произнёс, не отводя от него внимательных задумчивых глаз: - Возможно, потому, что ты слишком много и часто смотрел на неё? Теперь уже Энакин принял очередь в почтительном молчании, говоряшем о том, что ему надо подумать об услышанном и расшифровать его скрытый смысл. Что он и сделал весьма легко, понял, что Аверосс прав, намекая на то, что Энакин был слишком поглощен своими чувствами и надеждой на их взаимность, будучи готовым на что угодно, только бы она была. И потому предпочёл не замечать ничего иного, того, что не касалось этой его глубокой любви-одержимости. А ведь чувствовало его сердце, что что-то здесь не так, слишком уж резко Падме переменила отношение к нему. Действительно же, столько времени с пеной у рта доказывала почему они не должны быть вместе и вдруг сама в любви призналась и целоваться полезла, потом не ломаясь пошла за него замуж. Но Энакин тогда был слишком влюблён и настолько рад взаимности, потому и не стал доискиваться причин. Именно это и пояснял ему Раэлль в своей обычной прямой и грубоватой манере. И такой разговор был не один, почти каждый вечер в течении месяца Раэлль выдавал ему нечто подобное, давая Энакину самому понять суть. Немного позже, после очередного сеанса самосозерцания, Энакин поделился с Авероссом уже другими мыслями, касаемо совершенно другого человека, хотя и не совсем. - Раэлль, ты можешь сказать мне одну вещь? - решил Скайуокер начать издалека - Вот если бы тогда моей женой стала не так, кто была ею, а другая девушка, я рассказывал о ней, Асока Тано, моя ученица. Я часто думал о ней в последнее время, после того, как она ушла. Что было бы в этом случае? Ответ, как и всегда, оказался не однозначным, Аверосс деловито затушил смертельную палочку, при этом сурово покосившись на Энакина, желая сказать: "Даже не думай!", торжественно изрёк: - Никто до сих пор точно не знает из чего рождается любовь и на какой почве вырастает счастье, вспомни, отношения с Падме начинались красиво и романтично, а закончились крахом и большим кошмаром. - Отнюдь, - попробовал возразить Энакин - Мои прежние отношения рухнули не потому, что мы друг другу не подходили, а потому, что в них изначально не было искренности и настоящего чувства. - Это лишь ускорило неизбежное, - уверенно заявил Раэлль - Ведь если нет духовного единения, то отношения обречены. И ещё, начиная новую жизнь, прежде убедись, что она действительно новая, а не попытка продолжить прежний её отрезок. Помни, нельзя подменять одну иллюзию другой, это путь в никуда.

***

Помимо этих самых бесед у Энакина было ещё много всего того, что до краёв насыщало его день, не давая скучать и думать о том, что его ждёт на Корусанте. В частности обучение и вечерние визиты в медкрыло. Особенно, они, поскольку буквально с самого первого приняли очень большую неоднозначность. И связано это было совсем даже не с Трасией, которая с первого дня отнеслась к Скайуокеру с почти материнской нежностью, потому общение с ней было только в радость. Иначе дело обстояло с её молодой ассистенткой. Флора Танерис была очень хорошим специалистом и под её чутким руководством состояние Энакина раз за разом приходило в норму. Вот только её внешний вид и связанное с этим физическое воздействие давали в сумме очень бурную смесь в сознании Энакина. Ведь, как уже упоминалось, во время процедур ему приходилось снимать с себя почти всю одежду и после позволить касаться себя весьма неоднозначным образом. При этом она неизменно просила закрыть глаза и призвать на память самве лучшие из воспоминаний. Скайуокер каждый раз следовал этому убеждению и устроившись на удобной кушетке, он закрывал глаза и мысленно переносился в те дни, когда рядом была Она. Не Падме, другая не менее важная и любимая им особа с простым шилийским именем Асока. И думая о ней, разговаривая в мечтах, Энакин невольно сопоставлял то, что чувствовал извне. Лёгкие касания нежных рук, чередующиеся с более сильными, проходя по всему телу, особенно задерживаясь на шее, спине, плечах и груди. Аромат масла, созданного из шилийских цветов. И потом, то, что в первые секунды после выхода из транса, когда глаза Энакина привыкали к реальности, он видел склонившееся над ним нежно-оранжевое лицо с белыми узорами на лбу и щеках, яркие голубые глаза и слышал участливый голос, то картинка на время становилась полной и вызывала вполне конкретное желание. Но проходило несколько мгновений и Скайуокер окончательно приходил в себя, избавляясь от наваждения. Но чем больше времени проходило, тем сильнее возникало желание не избавляться от него, а наоборот и вскоре это послужило причиной одной странной ситуации.