GATE: Iron Skeleton March

Толпа несла Пину за руки и ноги вниз по лестнице. На потолке мелькали тусклые тени. Всюду стоял запах трущоб. Они бежали от нищеты, но вместо этого принесли нищету с собой. Но насладиться иронией не получалось. Предвкушение чего-то мерзкого, что планировали восставшие, отравляло разум и мысли. По щекам текли слёзы. От собственного бессилия и отчаяния хотелось уснуть, потерять сознание или умереть – но она не могла даже этого. Отовсюду доносилось ликование. Восставшие, опьяненные успехом, обносили закрома, чинили расправы и вопили свои кричалки, слившиеся в неясный базарный гул. По забитым соплями ноздрям ударил приторный запах крови – и наружу из желудка понеслась жгучая, ядовитая желчь. Тело вытянулось от позыва. Коридоры усыпаны телами. Взгляд поймал в углу мятежника со спущенными штанами. Он смотрел на раздетые тела служанок, рука сжимала член. Мгновение – и их с Пиной взгляды встретились. Мгновение – и его ладонь дёрнулась. Член выстрелил густой белой жижей. На Пину накатило омерзение. Снова. Она отчаянно пыталась выдернуть руки и ноги из хватки – но не могла. Не могла освободиться. Она закричала. Чужим голосом попросила отпустить – но в ответ услышала лишь хохот. Два поворота – они в актовом зале. Толпа ликующе гоготала, заняв всё помещение от стенки до стенки. На сцене в согнутой позе ещё двое: бородатый старик из числа архимагов и побитый, еле живой солдат. Кажется, у него была какая-то второстепенная должность в командовании гарнизоном. Рядом с ними небрежно бросили Пину. Один из несших её пленителей развернулся к публике и, похлопав в ладоши, призвал к тишине. Затем наигранно-театрально поклонился, указав на неё ладонью. – Представляю вам третью принцессу, Пину ко Август! Люди заликовали, осуждающе замахали руками, бросили в неё какой-то мусор. Она присмотрелась: пучок вырванных страниц из книги на переплёте, ножка стула, кусок щебня. Бросай они точнее, могли и убить. Пленители растворились в толпе, что радостно щебетала и воинственно махала оружием. Спустя септарию в помещение, также обхватив за руки и ноги, занесли герцога Рондела. За ним его супргу, старшего сына и кого-то ещё, кто показался Пине знакомым. Глава стражи? Дворецкий? Седой, но крепкий мужчина не боролся – он был весь в крови. Их опустили на сцену. Как и Пину, поставили на колени. Мужчина не удержался, упал. В этот раз имён не назвали, но толпа снова ожила, бросила в пленников мусором. Каждый пытался всех перекричать – и вышел бессвязный, злобный гул. Камень угодил в висок старшему сыну. Брызнула кровь. Его тело упало. – Не дождался! – воскликнул пленитель, схватил раненого или уже мёртвого парня за шею – и бросил на растерзание толпе. Его тут же насадили на мечи и копья. Жена герцога проследила взглядом за своим сыном, её глаза наполнились ужасом. Рот открылся прежде, чем раздался оглушительный визг. В неё тут же полетели камни. Герцог бросился вперёд, закрыл жену своим телом, на что ещё больше рассвирепевшая толпа полезла на сцену... В глазах заплясали звёзды. По телу разлилось приятное тепло. Голова ужасно болела, но что-то... казалось, пытается ухватиться за боль, вытащить её за хвост наружу. И у него получилось. Сознание вернулось к принцессе. Перед ней синеволосая девушка с посохом, которую она видела... у ворот? Целительница? Она с ними? Но куда важнее другое... В углу за спиной волшебницы лежало изрубленное тело герцога, а под ним... торчали из ночного платья ноги его жены. Сын отдан толпе. Архимаг и стражник по-прежнему на сцене. Неизвестный мужчина... стоит на коленях, едва держится. – Что происходит? – прохрипела Пина. Волшебница в ответ лишь сочувственно помотала головой и отстранилась. На сцене стояло ещё несколько человек, все в лохмотьях, с самых низов. Они о чем-то горячо спорили, но до Пины доносились лишь обрывки фраз. – ...тебя не было у ворот!.. – ...я имею право!.. – ...молчать!.. – ...я тут самый бедный!.. – ...я вообще раб!.. – ...убить и всё!.. Так продолжалось долгую септарию. Быть может, даже две. Наконец, они стали говорить тише, пришли к некому согласию. Один из них в злобе показал неприличный жест и пошёл в сторону двери. Вперёд вышел мужчина. Он дождался, пока толпа заметит его и утихнет. – Моё имя Дэций! – он поднял левую руку с зажатым копьём. Только сейчас Пина разглядела в его правом плече сквозное ранение. – Я тогда, у ворот, вдохновил вас на восстание! И я хочу, чтобы здесь мы вместе, без господ и рабов, без богатых и нищих – чтобы мы все решили, как будем жить дальше! Без Италики Садера нас не достанет, но есть другие герцоги... и мы должны быть готовы дать им отпор – и освободить их людей, как освободили себя сами! Кто за?! Толпа радостно загоготала, заверещала: "Дэций! Дэций! Дэций!" Он дождался, пока гул стихнет. – В прошлой жизни я был купцом, моих богатств хватило даже на личное дворянство... но теперь я здесь, с вами, подобен вам. Я – верное свидетельство тому, что никто не заколдован от бедности! Любой, сколь бы высоко он ни был, обречён на падение! И наш долг – помочь им упасть! Этим разжиревшим крысам! Этим потомственным гадам! Этим... этим протухшим свиньям! Мы найдём их, где бы они ни прятались! Найдём и покараем! И вновь радостные крики, но в этот раз они сменились слаженным скандированием: "победа или смерть! Победа или смерть!" – Но нам, чтобы подать хороший пример жизни без господ, нужно здесь и сейчас решить, чего мы хотим! Согласны?! Толпа утвердительно закивала. – Отныне мы сами будем судить! Мы будем выбирать шесть судей, как в Кассалии, из простого народа! И пусть они решают судьбы, а не дворянская свинота! Снова повсеместное согласие. Никаких возражений. – Мы сделаем рабов свободными и равноправными членами общества, а недостойных, зажравшихся дворян поработим... как и их верных псов – их воинов! Нашему будущему нужны крепкие рабы, верно?! Пина закрыла глаза, чтобы не видеть толпу. Разум прояснился. Её не собирались брать силой... пока что. Мимолётный образ мужчины с приспущенными штанами. Он кончил. Брызнувшее семя. К горлу подступила тошнота, но прежнего омерзения не было – что-то всего-навсего кольнуло в груди. Сейчас эти люди упивались своей властью. Недолгой... хотелось надеяться. – Мы отнимем их землю – и поровну разделим между крестьянами! И пусть все будут равны! Мужчины и женщины! Крестьяне и горожане! Купцы и солдаты! Новые солдаты, из нашего числа, а не имперские псы! Пина всё глубже и глубже тонула в болоте собственных мыслей. Её не вернули на колени на сцене. Она сидела у дальней стенки, слушала против воли крестьян, случайно захвативших власть. – А что до жрецов... кто-то из вас видел, как они сражались с железными скелетами?! Они хотят прыгнуть выше головы... – Кто-то видел, как с ними бьются апостолы?! Никто бы и не увидел их сражения... – Так почему мы должны кому-то поклоняться?! Почему бы нам не сотворить себе нового бога?! Даже вымышленный бог будет полезнее этих бездарей! Странно, что в это самое мгновение Дэция в лоб не ударила молния... – Или вовсе давайте допустим величайшее святотатство – и откажемся от богов! Мы сами будем себе богами! Согласны?! По тону толпы Пина слышала пусть и менее уверенное, но согласие... – И как мы будем властвовать, скажите?! Мы же не можем обойтись без казначея? Без командиров?! В этот раз послышалось возмущение... что-то даже ударилось о сцену... – Погодите! Погодите возмущаться! Мы все будем править, без наследования! Без богатства! У каждого будет право голоса, каждый сможет избраться на должность по жребию! Мы сделаем, как в Кассалии! И даже лучше! Там правят деньги, а у нас – люди! Вы согласны со мной?! И в этот раз воцарилась тишина, пока кто-то не выкрикнул: "согласны!" А за ним вновь повторилось: "Дэций! Дэций! Дэций!". – А теперь... – Пина приоткрыла глаза, Дэций повернулся боком, провёл кончиком копья по пленникам. – Мы должны осудить этих людей за преступления против нас! Толпа защебетала, загудела в предвкушении. – Я подготовил сорок палочек, шесть из них длинные. На сцене пять человек, вас – целое море! Я предлагаю... кхм... пусть ближайшие к сцене люди взбираются по очереди, если хотят участвовать в суде! Мы определим шесть судей! Я не участвую! Дэций дал поочерёдно вытянуть палочки ближайшим соратникам на сцене, лишь один из них вытянул длинную. – Первый судья – Калтер! Похлопаем ему! Толпа, видимо, поверив в честность жребия, дружно захлопала в ладоши. По крайней мере, те из толпы, у кого они были свободны. – Кто-нибудь, принесите шесть стульев! – воскликнул Дэций. Люди у двери немедля вышли в коридор. Между тем, выборы судей продолжались. Пина слышала их имена: Силена, Клавдий, Корокс, Отер, Тайпер. Толпа с удивительной быстротой и азартом перенесла над головами стулья от двери к сцене. Дэций, рассадил судей и удалился к дальнему углу, где объявил: – Эти люди примут решение: кто из них виновен и какое он понесёт наказание! Я же буду следить за порядком нашего суда, но воздержусь от любого другого участия. А нашего верного соратника, бывшего раба, зарубившего пятерых стражников, я попрошу озвучивать обвинение от лица нас всех. Полагаю, в зале нет человека достойнее его на эту роль! Арен, подойди, пожалуйста! Пина переглянулась с синеволосой волшебницей. Та выглядела поразительно спокойной. Арен и Дэций о чем-то долго перешептывались. Толпа утихла, наблюдая за пленниками и изредка показывая им неприличные жесты. Наконец, Арен встал правее от Дэция и прочистил горло, чем привлёк к себе всеобщее внимание. – Архимаг Торен! Вы обвиняетесь... – Арен замялся, выдумывая обвинение. – В смертях сотен моих соратников! – Я?! – воскликнул Торен. – Молчать! Вам дадут слово! – перебил архимага Дэций. Толпа загоготала, кто согласно, кто непонимающе. Она с интересом наблюдала за происходящим. – Кто-нибудь желает высказаться? Я вызываю трех человек на сцену, чтобы они дали показания в защиту Торена или против него! – вмешался Дэций. И так он следит за порядком, не вмешиваясь? Пина прекрасно знала, что люди перед сценой ненавидят всех пленников без исключения. Они ни за что не дадут показаний в его защиту. Она увидела, как Лелей тянется, чтобы встать, где положено свидетелю, но её опередили. Перед пленникам оказалось сразу пять человек. Они тут же принялись пререкаться, чтобы выяснить, кто залез первый и кто должен вернуться вниз. – Тихо! Вы все можете выступить, – вновь вмешался Дэций, успокоив свидетелей. – Говорите слева направо, – он указал рукой порядок выступления. – Он... это... – заговорил крайний свидетель. – Короче. Он нас в город не пускал. Деньги требовал. В толпе согласно закивали. – Торен, что вы скажете в своё оправдание! – провозгласил Дэций. – Во-первых, не Торен, а Торен эль Кандис! Во-вторых... – Молчать! – выкрикнул Дэций под одобрительные возгласы толпы. – Здесь ты Торен! И теперь ты лишен права возразить первому свидетелю! Пина увидела, как от крика Дэция и взмахов людей перед сценой Торен испуганно сжался и задрожал. Похоже, он вложил всю свою смелость в первое возражение. – Второй свидетель! – огласил Дэций. – Спасибо, – не лишенный манер парень указал пальцем в Торена. – Из-за него и таких, как он, много людей погибло от чумы! Он мог... отправить волшебников за стену, чтобы они вылечили нас! Молчание. – Спасибо, – произнёс Дэций. – Торен, ваши оправдания? – Оправдания? Да они никого не интересуют! – Спасибо, – равнодушно ответил Дэций под смех толпы. – Слово третьему свидетелю. – Ну... – замялся возрастной мужчина. – Дык, до меня всё сказали. Он... это... не пускал, не лечил. Вот. – Спасибо, – буднично произнёс Дэций. – Торен? – Что? Что Торен? – недоуменно спросил обвиняемый. – Спасибо. Четвёртый свидетель. – Я не знаю, про него, не про него, – заговорила исхудавшая женщина. – Но слух ходит, что он мужеложец. – Спасибо, – Дэций улыбнулся. – Торен, что возразите? Молчание. – Спасибо, Торен, вы очень любезны. Пятый свидетель. – Я хочу, чтобы его четвертовали, – лицо молодого парня исказила садистская улыбка. Он облизнул губы в предвкушении. – Попрошу говорить по существу, – возразил Дэций. – По существу? Я видел его с мужчинами! – воскликнул пятый свидетель. По толпе прокатилась новая волна осуждения. Странным образом она оказалась намного яростнее и громче, чем когда Торена обвиняли в том, что он не пускал людей в город или не отправил магов в трущобы. Разумеется, все обвинения совершенно идиотские. Пина помнила Торена. Вместе с женой. И само собой у него не было права решать, вводить ли плату за вход в город – это решение было за герцогом. И также он не мог отправить магов в трущобы – это было бы решение всего совета мудрецов. И даже они могли приказывать очень немногим магам. – Судьи, вы должны принять решение и выбрать, кто будет говорить от вашего лица. В решении озвучьте, виновен этот человек или не виновен, основываясь лишь на показаниях свидетелей и возражениях Торена. Вы должны быть беспристрастны и озвучить, в случае, если этот человек виновен, наказание, соразмерное его вине, – проинструктировал судей Дэций. Шестеро судей засовещались. Пина не слышала их спор. Наблюдала. Волшебница тем временем стояла в первом ряду толпы. Смотрела на принцессу, на судей, на Дэция. Наконец, Калтер поднялся со стула. – Виновен! Наказание – казнь сжиганием на костре! И толпа заликовала, подняла кверху мечи и копья. – Сжечь! Сжечь! – заскандировали люди. Не дожидаясь Дэция, они вышли на сцену, схватили кричащего Торена и вынесли куда-то за дверь. Пина слышала их удаляющиеся радостные крики. В груди бешено заколотилось сердце. Сжечь... Самая мучительная смерть, какую только можно себе вообразить. Неужели... Это же ждёт и её? – Что ж, народ пожелал немедленного исполнения приговора, – с улыбкой произнёс Дэций. – И у нас, кажется, не осталось свидетелей. Подождём! Мы никуда не торопимся! – А можно? – Силена указала в сторону двери. – Конечно, – ответил Дэций. – Можете посмотреть на казнь. Главное верните всех назад, у нас ещё трое ждут суда. Суда. Пина ни за что не назвала бы происходящее судом. Где-то вдалеке продолжали кричать: "Сжечь! Сжечь! Сжечь!". Она ничего не видела. Не понимала. Синеволосая волшебница по-прежнему стояла возле сцены. Одна. И ничего не делала. С улицы донёсся истошный хриплый вопль. Но его заглушил радостный крик толпы, как во время праздника. Прошло не так много времени прежде, чем судьи и люди вернулись обратно. Толпа не только не поредела, но, казалось, сделалась гуще. Они кого-то прихватили с собой с улицы. Пина отчего-то надеялась, что где-то прячутся маги. Что сейчас они устроят в центре зала взрыв, освободят её... но их не было. Или они ждали, чтобы появиться в самый последний момент? Сволочи. – Центурион Диабо! – воскликнул Арен. Пина непроизвольно повернула голову, услышав имя брата. Всего лишь тёзка. – Вы обвиняетесь в сопротивлении восстанию! – с улыбкой закончил обвинитель. Толпа вновь загоготала. – Три свидетеля, прошу на сцену, – произнёс Дэций. В этот раз желающих оказалось куда больше. Не меньше десятка человек вышли, чтобы обвинить в чем-то Диабо. И их снова не попросили удалиться. Все они метали обвинения и давали показания одно нелепее другого. Но Диабо, в отличие от Арена, вообще был без сознания. Ему каждый раз давали слово. Каждый раз благодарили. А свидетели продолжали с улыбкой обличать его не только в обороне города – что само по себе казалось чем-то абсурдным – но и в мужеложстве, в некромантии, в глумлении над трупами и в том, что его жена – переодетый мужчина. После всего Калтер огласил: "виновен! В темницу его, сожжем утром!" И снова крики радости. Толпа получила зрелище ещё и на утро. Диабо унесли так же быстро, как и Торена. Третьей была Пина. Уже не принцессой. Третьей пленницей. Третьей "обвиняемой" на столь нелепом судилище, что такого ещё не знала история. Дэций попросил помочь. Её выволокли вперёд. Это всё не на самом деле, верно? Это всё происходит не с ней, верно? Принцесса мотнула головой, пытаясь собраться. – Третья принцесса Пина! – воскликнул Арен. – Вы обвиняетесь во владении рабами, в дворянском происхождении, в сопротивлении восстанию, а также в неуважении к народу! В ответ на столь нелепые и в то же время многочисленные обвинения толпа загудела. Дэций вызвал свидетелей – снова троих – но вышло опять больше. Не так много, как против Диабо. Она насчитала шесть. Среди них... синеволосая волшебница. – Первый свидетель, говорите, – огласил Дэций. – Да она же шлюха! – прокричала тучная женщина, будто не знавшая голода трущоб, и залилась громким смехом. – Полуголая стоит на коленях! Шлюха! – и снова хохот. – Ваши оправдания, Пина? – почти риторически спросил Дэций. Принцесса поняла, по каким правилам происходит эта игра. Не имеет смысла, в чем тебя обвиняют. Важно заручиться поддержкой толпы. – Я обвиняю эту женщину в краже еды! – выпалила во весь голос Пина. – Посмотрите, какая она жирная! Ты точно голодала в трущобах?! Её слова словно окатили "свидетельницу" ледяной водой. Она застыла на месте, раскрыв от удивления рот. – А ведь точно! – воскликнул кто-то в толпе. – На колени её! Будем судить! – На колени! – повторил кто-то рядом с ним. – На колени! – подхватила толпа. Какой-то мужчина воспротивился, выкрикнул: "да это же моя жена!". Но его побили, выволокли на сцену и поставили рядом с женщиной. Несмотря на повод довольствовать собой, Пина сдержала улыбку. Это сработало бы против неё. Пусть видят, как она серьёзно настроена. Пусть станут жертвам собственных сподвижников. – Второй свидетель, – серьёзным тоном произнёс Дэций. В этот раз не поблагодарил. – А разве её происхождение не очевидно?! – воскликнул парень. – Как принцессу её следует осудить и сжечь немедленно! – Ваши оправдания, Пина? – Да, я принцесса! – крикнула она в ответ. – Как и вы, я не выбирала рождаться принцессой! И помогла многим уйти из-под Италики! Сейчас Италика взята железными скелетами! Ваши оправдания?! Толпа загудела без былого энтузиазма. Парень опешил, но задумался. – Третий свидетель, – сухо произнёс Дэций. – Спасибо, – ответил ещё один мужчина. Пина видела лишь его ноги в рваных штанах, покрытые подсохшими язвами. – Она могла отправить к нам магов. Это всё. – Пина, оправдывайся, – без былого азарта произнёс Дэций. Но в этот раз в голову Пины не пришло никаких хороших идей. Она смотрела на грязные, стоптанные ботинки, на исхудавшие, обезображенные голени. Подняла взгляд выше на смуглое, бородатое лицо. Щеки втянулись от голода. – Не могла. Это решение должны были принять маги. Одного из них вы уже осудили. Слабое возражение. И толпа вновь загудела с негодованием. Если она продолжит в том же духе – у неё не будет шансов избежать костра. – Спасибо, – в голосе Дэция появились нотки радости. – Четвёртый свидетель. Пина встретилась глазами с волшебницей. Она стояла, гордо задрав подбородок. – Я выступлю в защиту принцессы, – произнесла девушка. – Полагаю, мои заслуги перед вами очевидны. И моё мнение может учитываться, верно? – вопрос в пустоту, но её слова не вызвали негодования. – Хорошо. Спасибо. Я знаю, что принцесса многим помогла в Италике. Да, они застряли под Ронделом, но хотя бы получили шанс на спасение. И я знаю, что принцесса никогда не была похожа на других членов императорской семьи. Она... – Стой, – Дэций прервал волшебницу. – Лелей, по существу, пожалуйста. – Хорошо, – ответила Лелей. – Она не могла сопротивляться восстанию. Вы застали её в халате. И у неё не было при себе рабов в городе, так что мы не можем знать наверняка, что она ими владела. Остальные обвинения столь же ложны и нелепы. Пина невиновна. – Спасибо, Лелей, – мягко ответил Дэций. – Пина, оправданий не требуется, полагаю? – не дожидаясь её ответа, он продолжил. – Пятый свидетель. – А? У меня ничего, – молодой парень стыдливо закрылся рукой и спустился со сцены. – Хорошо. Шестой свидетель? – с досадой спросил Дэций. – Да, у меня есть, что сказать, – Пина заглянула в глаза зрелого мужчины с внешностью опытного головореза. – Лелей солгала. В комнате принцессы был заперт раб. Она приказала ему работать с мехом, пока не просохнут волосы. Волосы, понимаете? Она не видела в нём человека, а в его труде какой-либо ценности. Не слушайте этих жалких оправданий, что она не выбирала рождаться принцессой. Если бы не хотела быть принцессой – сбежала бы, ушла бы в крестьянки или жрицы. Его грубый, басистый голос прозвучал, как приговор. В её комнате был раб. Это правда. Но она не могла отказаться от титула. Стоило отвергнуть часть его слов в надежде, что остальное останется без внимания. – Согласно закону, принцы и принцессы не могут отказаться от своего права на наследование престола. У меня, как и у вас, никогда не было выбора, – процедила Пина, стараясь звучать как можно увереннее. – Спасибо, – коротко ответил Дэций. – Судьи, решение за вами. Пина следила за совещанием. Спор выдался бурным. Целительная магия ослабла, голова загудела – и от полученной травмы, и от не стихающего гогота толпы. Мысли увязли в болоте. Что с ней будет? Никогда прежде её не судили. Она отбивалась изо всех сил – но достаточно ли этого? Пощадят ли её? Люди перед сценой бросали на неё мимолётные презрительные взгляды, переговариваясь между собой, и эти разговоры слились в давящий, рыночный гул, за которым не получалось различить ни слова со стороны судейских стульев. Дэций помрачнел – хороший знак. Должно быть, он думал, что Пина выступит не лучше Торена. Не разглядел позади глаз светлокожей, красноволосой девчонки в тонком ночном платье ни ума, ни образования. Но эта маленькая победа ничего ей не принесёт, если её сожгут. А если нет... Скрипнул стул. Калтер поднялся, вышел чуть вперёд. Он окинул взглядом выжидающую толпу. Сердце Пины бешено заколотилось от волнения. – Принимая во внимание... – начал он в этот раз не с "виновен", – что принцесса владела как минимум одним рабом и не ответила по существу на обвинение в том, что она не отправила магов за стены... а также помня её высокое происхождение, но не умаляя её заслуг перед нами... – Калтер вдохнул полную грудь воздуха. – Виновна. Земля ушла у Пины из-под ног. Она упала на пол. Всхлипнула. Хотелось кричать – но она сдержалась. В горле застрял ком. – Мы заключим её в темницу до полудня. А потом отправим в баню сушить волосы до самой смерти. Так будет справедливо. Короткая речь Калтера закончилась. С глаз на пол упали слёзы. За что? Чем Пина это заслужила? Она ничего им не сделала! Ничего! Толпа с довольными возгласами схватила её и вынесла прочь. По коридорам – вниз. Туда, где раньше жили рабы. Бросили в клетку напротив бессознательного Диабо. Пина ревела, утираясь слезами. Грудь сжимало от обиды и бессилия. Она ворочалась. Слушала радостные крики наверху. В другую клетку усадили мужчину из дома герцога. Еле живого. Побитого. Потом притащили тучную женщину. За ней – её мужа. Все сидели молча до самого утра не в силах заснуть. Пина опёрлась на прутья решётки, слушая доносившиеся сверху крики. Дважды в подвал завалились опьяневшие и разгоряченные крестьяне с мечами. Дважды подошли к клетке Пины, дёрнули за дверцу и, увидев замок, с песней удалились. Наконец, сквозь маленькие окошки у дальней стены пробился солнечный свет. Наверху всё стихло. Центурион так и не пришёл в себя. Возможно, умер до своей казни. Но про него никто и не вспомнил. Лишь ближе к полудню заключенных проверили. Мужчины говорили обеспокоенно, дёрнули каждую дверь. А когда вернулись к лестнице, один из них сказал кое-что очень важное. Кое-что, что выдернуло Пину из тревожного полусна. – Если не они, то кто зарезал Дэция? Звезда восстания погасла так же быстро, как и воссияла.