***
Очередной день в дороге закончился. В свете убывающей луны Бозес в сопровождении двух легионеров приближалась к столице. Ей повезло добраться живой, но удалось ли то же самое гонцу? Она задумалась, в очередной раз с грустью в сердце вспоминая пройденный путь от Крети до садерских окрестностей. Он занял больше времени, чем обычно. Хотя дорога Аппиана до Автрики опустела – это же и затянуло путешествие. Вместе с дорогой опустели постоялые дворы, где можно было безопасно переночевать и откормить или поменять лошадей. Грей дал Бозес лишь двух легионеров в сопровождение, не предполагая, что им придётся ночевать под открытым небом и в брошенных жилищах. Наступивший упадок чувствовался всю дорогу. В Италике она думала, что нищета, отчаяние и беззаконие всего лишь сопровождали беженцев, но стоит им осесть, как всё вернётся к привычному укладу. Но бедствие, казалось, прорвалось через горы подобно воде через треснувшую плотину – и затопило сердце Империи. Беженцы шли в поисках лучшей жизни. Те из них, кто лишился средств к существованию, сбились в разбойничьи шайки или ходили по деревням, мародёрствуя и побираясь милостыней. Зажиточные путешественники и спасающиеся бегством купцы с гружеными телегами привлекали профессиональных разбойников, что нападали, отнимали ценности, кого могли – уводили в рабство, кого не могли – убивали. А они, в свою очередь, сделали жизнь постоялых дворов ещё более невыносимой и убыточной. Но со временем поток беженцев иссяк, а купцы не шли торговать на запад. Дорога обезлюдела за несколько дней до того, как по ней выдвинулась Бозес – и это породило новые перемены. Разбойники, привыкнув к хорошей жизни и не увидев ни малейшего противодействия со стороны ослабленной Империи, начали сливаться во всё более крупные банды. Они быстро нашли новый заработок – навязывали свою защиту деревням, владельцам постоялых дворов и даже мелким городам. Они почти без боя занимали имперские заставы, с помощью которых брали под контроль мосты, дороги и облагали платой всех, кто хотел по ним пройти – и давали гарантии, что лично они не тронут путешественников. С неохотой Бозес рассталась с деньгами дважды. В первый раз разбойники, увидев полный мешочек монет, затребовали его весь. Во второй пришлось отдать половину содержимого второго мешочка – она заранее переложила другую половину в более надёжное место. Во встречавшихся по пути деревнях висели на крестах распятые мародёры – и не только они. Кого-то казнили разбойники за отказ платить за защиту, кого-то сами крестьяне. Были и те, кто расстался с жизнью из-за слишком настойчивых просьб милостыни. Такого рода разгул преступности не мог не породить новую волну беженцев, но уже не такую крупную и массовую. Многих, к тому же, пугала перспектива идти разбойничьими дорогами, по которым до Автрики на лошади три-четыре дня пути, а пешком так и вовсе восемь-десять. Но с первым крупным городом цивилизация не начиналась. Автрика родилась благодаря соляным шахтам, но разрослась она усилиями купцов, что шли на запад и с запада. Вслед за исчезновением торгового маршрута обеднели и разорились не только расположившиеся в городе постоялые дворы, но и многие связанные с богатыми гостями ремёсла, будь то ткачи, считальщики, ростовщики, банкиры или сыроделы. Купцов сменили разбойники и их главари, для которых вершиной роскоши было съесть упитанного кабана и надеть на шею три увесистых золотых цепи. Дорогие бордели отправили дорогих проституток и жиголо в столицу, сделавшись дешёвыми. Дела бронников, оружейников и кожевников пошли в гору – их изделиями закупались как разбойники, так и те, кто хотел от них защититься. Ювелиры вместо прежних состязаний в тонкости и изяществе украшений перешли к изготовлению безвкусных поделок из золота и драгоценных камней, где значение имела лишь масса изделия и чистота материала. Смена господствующего сословия сказалась на жизни города во всех отношениях, притом удивительно быстро. Но вместе с тем, у стен Автрики не выросли трущобы. Городская стража не взимала платы за вход, однако герцог нашёл другой способ заработать: он сдавал в аренду дома, комнаты и даже койки за определённую плату, превратив город в один большой постоялый двор. Дальше на восток цивилизация медленно возвращалась. На втором посту за Автрикой впервые показались имперские легионеры. А за ними конные патрули, охотники за головами и крестьяне, которых иномирное вторжение, казалось, обошло стороной. Конечно, и здесь постоялые дворы обеднели – но не закрылись. Стало меньше купцов, меньше гружёных телег. Но это была знакомая Империя. Та самая, из воспоминаний детства и юности. Лошади оступались, не держали темп. Но их и ни к чему было гнать дальше во весь галоп. В зареве рассветных сумерек Бозес различила знакомые очертания столицы. Они добрались. Она добралась. После всего, что ей довелось пережить – она дома. В Садере. А железные скелеты и Иси остались позади. Но с каждым шагом, с каждым новым тоном оранжевого на горизонте, Бозес понимала: что-то не так. Искривились, сломались линии дворца и ближайших строений. Издали угадывались, но вблизи – другие. За мостом таможенный пост без стражи – странно. Плантации и виноградники пережили разгром. Совсем недавно: иные разрушенные дома ещё дымились. На дороге засохшая кровь, на обочине порой попадались тела. Одни раздеты до нижнего белья, другие в лохмотьях. Все с ранениями. У ворот, как и на посту, никакой стражи. Окна или заколочены, или выломаны. Двери где-то остались, где-то нет. Внешние, бедные кварталы пострадали меньше, чем плантации – но пострадали. Прямо на улицах шли бои, однако боролись не против железных скелетов. И лишь пройдя половину пути до второй стены Бозес узнала, кто победил. На столбах висели человеческие обрубки. Тела без рук, без ног, с одними головами и повисшими на шеях табличками. "Животное". "Рабу – достойная смерть". "Он тоже хотел свободы". У ворот возвели баррикаду, выставили многочисленную и хорошо вооруженную стражу. Сразу два контуберния. Встречать знатных гостей вышел сам декан. Наспех оделся, выпрямился. – Госпожа! Как я могу к Вам обращаться? – воскликнул возрастной мужчина. – Бозес ко Палести, – дева ответила холодным, усталым тоном, что стал для неё обыденным. – Бозес?! Из Ордена Розы?! – декан попытался вытянуться ещё больше – но некуда. – Да. Из Ордена Розы... – от этих слов накатила тоска о потерянных сослуживицах. – И что же... выходит, Италика пала? А Пина? Пина жива? – Пала. Италика пала, – слова с трудом пробились через горло. По щеке стекла слеза. Перед глазами – Иси. – Пина жива, она в Ронделе. – В Ронделе... – пробормотал себе под нос декан. – Что ж, её нужно доставить в Садеру для коронации. – Что? – Бозес распахнула от удивления рот. Коронация Пины? Как? Зачем? – Вы не слышали? Ах, да, – растерянно ответил декан. – Император и оба ближайших наследника убиты Гварром Диким. Невозможно. Нет, это не может быть правдой! – Ты лжёшь. Не знаю, зачем, но ты лжёшь, – процедила Бозес. – Клянусь! Вы не найдёте в городе человека, который сказал бы иначе! В разуме Бозес разразилась борьба. Она не могла заставить себя поверить декану. Но разве о таком можно солгать? Разве она не узнала бы правду, шагнув за вторые, а потом и третьи ворота? – Я... не знаю, что думать... – и вдруг промелькнула мысль. Озарение. – Погоди, Гварр Дикий? – Именно, он. – Но он же погиб в Битве за Алнус? – Есть слух, – декан вдруг понизил голос, хотя его по-прежнему было хорошо слышно, – что это железный скелет в коже Гварра Дикого. Он одолел апостола. И после прилетели... не знаю, что это было... они сбросили на город пламя, разрушили дворец. – Ни один человек никогда не сможет одолеть апостола, – уверенно произнесла Бозес. – Бифетер видела железного скелета, обтянутого кожей. Должно быть, они ещё раз воспользовались этой хитростью. – Точно, Вы правы, – декан вновь заговорил громко, уверенно. – Выходит, это был железный скелет? Как вдруг Бозес осенило. А что, если Иси... тоже? Она ведь всегда ходила с Гварром. Что, если и она – обтянутый кожей железный скелет? Но тогда зачем пощадила её? Нет, не сходится. – Думаю, враг завладел его кожей. Мы должны помнить, что он на такое способен, – холодно рассудила Бозес. – Нас пропустят дальше? – Да, конечно, – декан отступил в сторону, помахал своим солдатам, и те засуетились у ворот. – Аве! – прокричал он напоследок. Три стены. Внешняя отделяла бедноту от роскошных вилл и плантаций за городом. Средняя отделяла купеческий район от бедноты. Восстание, по видимому, охватило только ту часть Садеры, что находилась за средней стеной – и проиграло, что неудивительно. У вчерашних рабов не оказалось ни опыта, ни осадных орудий. Но, несмотря на нанесенное восстанию поражение, купеческий район опустел вслед за бедным. Улицы стали совсем немноголюдны в сравнении с тем беззаботным временем, когда Бозес видела их в последний раз. Уборщики, которых она помнила полуголыми и грязными, но только в ошейниках, теперь носили тяжелые кандалы. Правда, с исчезновением лошадей убирать им приходилось в основном то, что выкидывали в окна немногочисленные оставшиеся горожане. В дороге её вдруг осенило. Неужели... железный скелет может сравниться с апостолом? Те неуклюжие тупые создания? Впрочем, каким-то непостижимым образом они обходили заготовленные ловушки, в которые в итоге в панике попадались сами защитники. Возможно, как был обтянутый кожей железный скелет, так были и другие, ещё более опасные? А они сражались против слабейших из них? Эта мысль... тревожила и удручала. Бозес вернула в реальность стайка визжащей детворы, пронесшаяся из одного переулка в другой. Путь до внутренней, первой стены по западной дороге даже неторопливым ходом занял совсем немного времени. Дома, которым не повезло оказаться ближе к центральному району, попали под вражескую атаку, очевидно, столь разрушительную, что её не смогли удержать даже старые, прочные и высокие стены. В каменной кладке виднелись дыры с обожженными краями, здания перед стеной лишились крыш, а некоторые выгорели изнутри и остались без одной-двух стен. Вместо преторианцев у ворот дежурил скромный пост из двух усталых легионеров. – Кто идёт! – воскликнул один из них. – Бозес ко Палести, – девушка повторила сказанное пять-шесть септарий назад. – У нас нет никаких распоряжений... Он произнёс ещё несколько слов, но Бозес их не расслышала. Её заняла иная мысль: а кто теперь главный в Садере? Если мёртв Император, Зорзал и Диабо, а Пины нет на месте? Кто управляет доменом? Кто осмелился взять на себя эту ношу?! – Кто главный? – спросила Бозес солдата. – Вуди Жестокий, – без раздумий ответил он. Вуди? Легат Девятого легиона? Бозес видела его на нескольких приёмах, иногда слышала, как другие люди о нём говорили. Но лично не знала. И, конечно же, он не знал её. Однако кто дал ему право узурпировать власть в Садере? Он даже не далёкий родич Императору! – Я хочу, чтобы ты сообщил кому-то... главному... что я пришла. Назови моё имя. Бозес ко Палести. Запомнил? – Но указ... – замялся солдат. – Бозес ко Палести. Я из Ордена Розы, сражалась с железными скелетами в Италике под началом принцессы Пины! – воскликнула рыцарша, впервые за долгое время придав живости голосу. Хотя, конечно, громко сказано – сражалась. Не железные скелеты едва её не убили. С ними-то она даже не пыталась драться. Но солдат опешил от её слов, отчего-то потянулся к эфесу, но быстро одернул руку. Испугался? Правильно. Его реакция вселила в Бозес немного уверенности в себе. – Я сейчас вернусь! – не вытягиваясь и не салютуя, он просто убежал через дверь в воротах, как стыдливый мальчишка. На стенах блестел шлемом одинокий арбалетчик. Что произошло за воротами пока оставалось загадкой. Впрочем, ненадолго. Солдат отсутствовал едва ли септарию и пробежал от двери к Бозес даже быстрее, чем убегал. – Прошу прощения, виноват! – крикнул он, запыхаясь. – Мы не думали, что... что кто-то из Ордена Розы ещё жив! Бозес ко Палести! – он поспешно отсалютовал. – Вуди Жестокий сейчас не в городе, но Вы должны немедленно всё ему рассказать, как только он вернётся! Бозес удовлетворённо кивнула и повела лошадь к воротам. – Постойте, – вновь окликнул её солдат. – Лошадь придётся оставить. Она переглянулась с сопровождавшими её легионерами. Спешилась. Оставить так оставить. Центр Садеры и раньше закрывали для лошадей. – Аве! – выкликнул говоривший с ней прежде солдат, когда Бозес подошла к двери. Она обернулась. И застыла на месте. Далеко за спинам легионеров, у полуразрушенной стены мелькнули кроличьи ушки. В груди всё сжалось. Она разомкнула губы, но не смогла вдохнуть. Моргнула – и вместо гордой воительницы, похожей на Иси, там стоял уже запуганный и грязный раб в кандалах. С кроличьими ушами. С плеч словно упал огромный камень, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Рука сама собой потянулась к заколотившему, заколовшему в груди сердцу. Выдохнула. Уняла дрожь. По спине стекли одинокие капли пота. Просто показалось. Как странно. Раньше она не видела мужчин этой расы. – Госпожа? – обратился к ней один из её легионеров. – Что? Мне показалось, что... я увидела кого-то знакомого. – Вас словно что-то очень сильно напугало... Сдавившую грудь тревогу подавило более сильное чувство. Бозес стало стыдно за свой страх. Иные воины проходят через множество битв, закаляя волю и характер, а она... первая же серьёзная схватка – и превратилась в запуганную девчонку. – Всё в порядке, – она мотнула головой, выпрямилась в надежде скрыть страх и стыд. – Идём. Как можно увереннее Бозес развернулась, но в разуме от стенки к стенке металась мысль: почему она так её боится?***
Рондел медленно погружался в темноту. Снова. Как и несколько дней назад, Лелей, Като, Мимоза и Арпеджио собрались за столом. Но на сей раз они безвольно и безучастно работали столовыми приборами в тишине. В голове Лелей засела мысль. Возможно, нигде в городе в одном месте больше не собиралось столько магов. Из тех, кого знала она и кого знал Като, погибли почти все. Близким друзьями Мимозы повезло оказаться вдали от города. А Арпеджио предпочла не выяснять, что стало с её друзьями. Впрочем, поскольку они также не интересовались судьбой Арпеджио – скорее всего, погибли. С улицы донёсся крик. Лелей повернула голову к двери. После тихого и спокойного дня слышать такое странно. Стоило ей вернуться к тарелке, как кто-то снова закричал. Мужчина орал, раздирая горло. И подбирался всё ближе и ближе. Лелей взглянула на ложку, на её содержимое. Вылила обратно. Она надеялась досыта наесться, на третий день голод впервые взял верх – и снова кто-то испортил аппетит. Стук столовых приборов стих окончательно, когда мужчина закричал в третий раз. Ещё ближе. Теперь можно было различить его мольбы. – ...пожалуйста, хватит!.. – ...не надо!.. – Что там происходит? – тихо произнесла Арпеджио. Лелей печально вздохнула, положила ложку обратно в тарелку и с посохом в руках подошла к двери. – Ты уверена? – окликнул её Като. Она молча кивнула в ответ, отодвинула засовы, выглянула. Улица захламлена мусором и засохшими помоями. Рабов, что должны были их убирать, освободили, а замены им не нашли. И даже не искали. Половина магических ламп, освещавших улицы, ещё горела, но без замены камней их ресурс иссякнет через день-другой. Кричавший мужчина шёл вдалеке, за ним по пятам следовали двое. Один с кнутом, второй с мечом. В полумраке не понять, были это восставшие или кто-то другой. Взмах кнута – крик. Мольбы. И снова каждые десять-пятнадцать шагов. Как только мужчина падал, позади идущие принимались пинать его ногами, пока не поднимался. Потом следовал перерыв – и снова. Кнут. Крик. Мольбы. – Что там? – послышался вопрос Като. – Кого-то гонят по улице кнутом, – ответила Лелей. – Пожалуйста, я больше так не буду! – мужчина вдруг развернулся, упал на колени и взмолился к своим палачам. – Пошёл! – огрызнулся в ответ человек с кнутом. Он замахнулся, ударил того рукоятью. Мужчина упал. Его пнули ногой в лицо, потом в грудь. В этот раз Лелей расслышала, что они говорили. – Вставай, а то сдохнешь! Вставай, животное! Но он ничего не ответил. Не двинулся. Один палач обратился к другому – слишком тихо, чтобы Лелей могла его услышать – тот замахнулся мечом. Нет. Он же его убьёт. Посох – вперёд. Убил. Не успела. Подняла посох кверху. Необдуманный жест остался незамеченным. – Они его только что убили, – негромко произнесла Лелей, обращаясь к друзьям за столом. – Я проверю, что происходит. – Постой! – выкрикнул Като. Поздно. Лелей толкнула посохом землю, взлетела – и приземлилась в нескольких шагах от палачей, обсуждавших, как им поступить с трупом. – Э! – отшатнулся тот, что с мечом. Второй, с кнутом, замахнулся, но вовремя одумался, крикнул полуписком: – Лелей, ты зачем так пугаешь! – Почему вы его убили? – А-а-а, – палач с кнутом не придумал, что ответить, почесал рукоятью затылок. – Это приказ Люция, – сообразил второй. – Приказ? Вам приказывают? – Лелей ещё раз оглядела палачей. Вчерашние землепашцы, возможно, даже зажиточные. И тут вторая мысль, – и кто такой Люций? – Мы следуем за последней волей Дэция, – прочёл заученную мантру мечник. – А он хотел, чтобы только жребий решал, кто волен приказывать... пока народ не передумает, – поддержал его напарник. – Верно. В Ронделе теперь правит народ. Мы подчиняемся, пока сами этого хотим, – продолжил мечник. – А если жребий укажет на плохого человека – мы его быстро растерзаем, – оба согласно закивали, довольные сходством мысли. – Люций. Кто он такой? – повторила вопрос Лелей, не обратив никакого внимания на последний пассаж. – Он наш лортан, – ответил палач с кнутом. – Она не знает, что это такое, – вмешался мечник. – Люций руководит городской стражей... да, это имперское название, замену которому мы пока не придумали! Сейчас он единственный, кто пытается навести в городе порядок. – И он приказал вам убивать людей? – уточнила Лелей. – Где ты увидела человека? – палач с кнутом плюнул в изодранную спину своей жертвы. – Это пьяница. Такие, как он, ничего не сделали для восстания, зато охотно разделили плоды победы. – И этим он заслужил смерти? – Лелей не испытывала сочувствия к жертве новых порядков, но, тем не менее, происходящее казалось ей глубоко неправильным. – Не этим, – мечник, наконец, нахмурился, посерьёзнел. – Мы убиваем тех, кто набил живот общими запасами и утопил город в говне и рвоте. И будем гонять их кнутом по улицам, пока не кончатся. – Ясно, – коротко ответила Лелей. – Вы делаете важное дело. – И развернулась, чтобы уйти. – Победа или смерть! – крикнули ей в спину палачи. – Победа или смерть, – громко, но без энтузиазма ответила Лелей. Она не была согласна с собственными словами, но понимала, что не должна привлекать к себе ненужное внимание крамольными мыслями. У неё не получится покинуть город в ближайшие дни – как и у остальных. Хотя разговоры об этом шли с первых септ восстания. Удар посоха о дорогу – волшебный камень еле заметно засиял, потоки магии подхватили Лелей и перенесли обратно к дверям дома. События в голове перемешались в пресную, немного плесневелую кашу. Первое воспоминание о железном скелете отпечаталось ярче всего. Это была их единственная встреча с иномирным врагом. Странным образом обида на Арунуса оказалась сильнее бесчисленных жертв платы за вход в Рондел. И даже бедственное положение беженцев, которым она изо всех сил помогала... каждый день, проведенный рядом с ними, слился в одно большое, блеклое воспоминание. Её всегда считали слишком холодной и черствой для человека – даже не девушки – и теперь, кажется, она охладела к миру ещё больше. Занималась больными скорее по привычке и потому, что считала это правильным, чем из сострадания. Восстание? Она безучастно наблюдала за чужим горем и не могла точно сказать, что именно побудило её лететь в город. Переживала ли она за Като? Или всего лишь играла роль человека, которому небезразлична судьба учителя? С этими мыслями она вернулась за стол, взяла ложку, зачерпнула суп, встретилась взглядом с Арпеджио. Она удивилась, даже испугалась. А Лелей размышляла. Холод в её душе поселился с... с того дня, когда соплеменники заперли её в хижине из-за женского кровотечения. Или с предательства Рактая? Она уже не могла сказать точно. Давние воспоминания странным образом были чётче и яснее новых, но их было мало. Фрагменты её жизни, вспышки. Так или иначе, ей вдруг показалось, что остатки чувств погибли в последние дни. Она перестала быть человеком, хотя продолжала играть свою роль. Будто в доказательство Лелей проглотила ложку супа. И за ней ещё одну, и ещё. Она убеждала себя, что остаётся человеком, что чувствует что-то, потому что того требовала её роль. Но в этом не осталось никакой нужды. В глубине своего разума она отбросила эту странную, чуждую маску чего-то настоящего – и впервые всерьёз задумалась, какую маску ей следует надеть? Быть может, предыдущую, чтобы не пугать окружающих и не вызывать подозрений? Жуткий холод и пустота на лице Лелей сменились обыкновенным безразличием. Она перестала есть суп механическими движениями, замедлилась. – Они убивают пьяниц, – равнодушно произнесла Лелей. – Выбрали кого-то по жребию, кто им приказывает. – Да, я слышал про жребий, – заговорил Като. – И где это видано? Выбирать не по знатности, не по таланту, а просто отдать всё случаю?! Да гореть этим дикарям на костре! – вдруг вспылил он, но мигом прикрыл рот, стал говорить тише. – Это даже не дикость, а дурость. У дикарей всё решает сила, а у этих – лишь бы что-то, что не имперское. Я не верю, что такие дураки бывают... нет, я не верю, что такие дураки нами правят! – Чшш! – обеспокоилась Мимоза. – Тебя же услышат! – Ладно, ладно, – успокоился Като. – Не думаю, что это надолго.***
Так называемый апостол Троби стал главной достопримечательностью сектора Е. Поначалу Эрл отнёсся к находке со скепсисом, но быстро понял, какие прорывы в познании магии можно совершить и как легко из него можно сделать наглядное учебное пособие для новичков. Скайнет подобрал и доставил его, забирая из туземной столицы Гварра. Варвар-инфильтратор и не подумал об этом. Первой задачей было найти способ вырубить апостола, не убив его и не повредив его способностям – и это оказалось довольно просто. Поддерживая в помещении постоянную смертельную концентрацию зарина, можно удерживать Троби в управляемой коме. Анализ сражения с Гварром показал, что физическая сила апостола не безгранична. Следующая линия обороны – тяжёлые цепи из вольфрамового сплава, разорвать которые не смог бы ни один терминатор, а расплавить не удалось бы даже местным магам, насколько можно было судить об их способностях по боевому опыту. И, наконец, при строительстве помещения использовали элитный бетон марки B35, а внутри поставили постоянную охрану из двух Т-500. Но даже если бы случилось столь маловероятное событие, как бегство, Троби пришлось бы прорваться через целую армию с охотниками на хвосте. – Приготовьте морозилку, – произнёс Эрл. Его голос приглушил костюм с замкнутой системой дыхания. Скайнет посчитал, что размещать возле такого опасного существа дорогостоящего медицинского робота, который проводил операцию за операцией на Гварре, слишком опасно – второго такого собирать и доставлять долго, а первый может не подлежать ремонту. Поэтому Эрл примерил на себя роль хирурга. Сперва он "попрактиковался" на пальцах рук и ног, а также ушах Троби – они, как и предполагалось, исправно отросли. Затем он не без осечек вырезал... вернее сказать, вырвал почку. И теперь проводил всё более опасные операции: укорачивал кишки, извлекал желудок, лёгкие и даже сердце. С каждым разом всё быстрее, небрежнее, но в то же время всё реже забывая что-то надрезать. И по всему выходило, что Троби – бесконечный источник внутренних органов. И магия, похоже, заменяла ему еду и воду, ведь снова и снова все анализы и замеры показывали идеальное здоровье без нехватки ключевых элементов. Как такое возможно, в какой момент загадочная неуловимая энергия превращается в материю, лепит белки и даже клетки – неясно. Но Эрл чувствовал, что они подбираются к разгадке. Он положил в морозильник печень, размял руки, и приготовился к снятию наросшей по краям огромного прямоугольного выреза кожи. Похоже, что на тело наложены сильные чары. И если мечи они заставляли затачиваться, то тело они и восстанавливают, и усиливают, и поддерживают в нём жизнь. Это заклинание должно быть где-то закодировано – пусть невероятно сложно и запутанно, но если удастся его скопировать... если получится перенести его на кого-то ещё, улучшить – это создаст нового, искусственного апостола. Или же терминатора, чьи повреждения восстанавливаются сами собой, без ремонта. Или... Руки Эрла замерли от повисшей на краю сознания мысли. Если с помощью магии можно создать материю, то при помощи этих чар можно создать оружие, боезапас которого никогда не закончится. А если приспособить их как элемент питания... и запитать плазменную пушку... С магией Скайнет станет непобедим. На Земле, в этом мире, где угодно – его ничто не остановит. Руки вернулись к работе, небрежно срезали кусок плоти. Кто бы не победил в войне, Эрл долго не проживёт. Вряд ли он вообще доживёт до конца войны. Но... умирать во благо человечества, которое не смогло остановить запущенные ракеты? Которое не могло перестать воевать, восхваляло негодяев, потому что у них были деньги и власть? И которое мигом вернулось к первобытному варварству, едва лишилось благ цивилизации? Ни за что. Если уж он умрёт, то лучше поможет новому, чистому, пусть и чуждому разуму победить и распорядиться полученным миром по своему усмотрению.