———
— Представьте себе мир, где у вас есть полная автономия тела, — говорит Хосок. Намджун фыркает, и Хосок продолжает. — Я знаю. Вот это мысль. Какой бы цвет вы выбрали в этом странном и волшебном мире, чтобы покрасить волосы в следующий раз? — Чёрный, конечно, — говорит Джин. — Чёрный, — говорит Юнги, приклеенный взглядом к своему ноутбуку. — Наверно, чёрный, — соглашается Чонгук. — Это проще. — Чёрт. Вы все скучные. — Чимин проводит ладонью по волосам, оценивая себя в оконном отражении. — Я хочу волосы цвета единорога. Типа смеси бирюзового, голубого, фиолетового и немного розового. Как насчёт тебя, Тэ? Поддержи меня. Чёрные волосы скучные. Тэхён сидит на диване — если это можно назвать сидением, когда его голова свешивается с дивана, а его ноги торчат ровно вверх, прислоняясь к стене. После секундного обдумывания он говорит: — Ты знаешь, что масло не просто чёрное, а как будто всех цветов, как радуга? То масло, которое заливаешь в машину. — Моторное масло коричневое или чёрное, — говорит Намджун поверх своей книги. — Ну, хорошо, да, но когда ты видишь разлитое масло, как в луже или в океане, у него появляется радужный отлив. Так что оно тёмное, с виду как металл, но с голубым, и пурпурным, и оранжевым, и золотым. — Голос его затихает, и его глаза закрываются, как будто он это представляет. — Я хочу такие волосы. — Уу, красиво, — вздыхает Чимин. — Такие волосы я тоже хочу. Я хочу попробовать волосы всех цветов. — Как насчёт цвета слоновой кости, точно такого же, как и оттенок твоей кожи? — говорит Джин, очень сильно стараясь удерживать серьёзное лицо. — А мы смоделируем для тебя одежду, тоже в тон кожи. Ты будешь просто нелепой, голой на вид субстанцией. — Аморфной субстанцией, — добавляет Намджун, едва поднимая взгляд. — Мерзость. — Чимин закатывает глаза, когда Джин гогочет от смеха. Хотя эта мысль вызывает в Чонгуке улыбку, сам смех Джина тоже заставляет его усмехнуться. Он сидит на диване возле Тэхёна, опираясь спиной на подлокотник, а ноги вытянув перед собой. Время от времени он зарывается большими пальцами ног Тэхёну под спину, или шлёпает ими по его животу, усмехаясь, когда выводит его из себя. Когда Тэхён вытягивает шею, его волосы рассыпаются веером. На данный момент они выцвели от ярко-бирюзового — прямые и довольно сухие, измученные слишком частыми покрасками. Но, конечно, Чонгук считает, что он выглядит таким же красивым, как и всегда. Ведь подобная мысль совершенно нормальная, правда? Естественно, Тэхён красивый. Группы айдолов тщательно формируются, и Чонгук знает, что начальство «Биг Хит» проанализировало каждое из их лиц, прежде чем утвердить их для группы. Все они привлекательные. Признание этого не звучит самоуверенно или высокомерно. Это факт, хотя иногда Чонгук сомневается в этом, когда замечает новый прыщ на щеке или прячет неожиданно опухшее лицо под маской. Если бы они не были привлекательными, их фанаты не разводили бы шумиху из-за их фотокарточек и не создавали бы блоги, пестрящие исключительно их лицами. Конечно, некоторые из них объективно более привлекательны, чем другие. Джин недаром является официальным визуальным центром группы: пухлые губы, узкий нос, миниатюрное лицо, большие глаза, широкие плечи. Корейский Адонис. А Тэхён второй по званию. Возможно, во время дебюта вид у него был более мальчишеский, чем завораживающий, когда он ещё не перерос свои уши, и, может быть, он не вписывается в непривычно строгие стандарты корейской красоты, однако никто не может отрицать, что он безумно красивый. Даже здесь, думает Чонгук, когда он расслабляется в общежитии, одетый в простую белую футболку, без макияжа, без укладки волос, с квадратной улыбкой на всеобщем обозрении, хихикая над одной из шуток Хоби. Чонгук никогда не считал странным то, насколько сильно ему нравится смотреть на Тэхёна, как его взгляд, кажется, всегда притягивается к нему. Он привлекательный, думает он. Людям нравится смотреть на красивые вещи. Ему нравится смотреть на вот эту красивую вещь. Уже много лет он объяснял это именно так. Конечно, ему приятно восхищаться Тэхёном. А кому нет? Только теперь, когда его взгляд мечется между Тэхёном и Джином, он видит просчёт в этой логике. Потому что Джин — официальный визуальный центр группы, несравненная краса, Мистер Всемирный Красавчик (как он сам не устаёт им об этом напоминать). Разве не должен Чонгук смотреть на Джина так же часто, как он смотрит на Тэхёна? Разве не должен он с нежностью разглядывать его, замечая детали его черт, изгиб его улыбки, элегантность его рук, глубину его глаз? Порой, когда Чонгук тренируется рисовать лица, он вытаскивает фотографии Тэхёна на своём ноутбуке. Когда интервьюер спрашивает, кто самый красивый мембер в «Бантан», он немедленно представляет Тэхёна, даже если он вторит другим и говорит «Джин». Это странно, что его мысли обращаются сначала не к Джину? Теперь, когда он это осознал, его это начинает беспокоить. Если ему нравится смотреть на Тэхёна, потому что он привлекательный, тогда почему Джин не притягивает его взгляд в такой ненормальной степени? В то время как остальные переходят к другой теме, Чонгук хмурит брови. Может, это потому, что Джин гораздо старше, думает он. Он словно их (на самом деле не повзрослевший) папаша. Никто не думает о том, что его отец привлекательный. Или, может быть, это потому, что Джин настолько красивый, он как часть произведения искусства: ты восхищаешься им однажды, а потом он становится другой частью более великой, прекрасной картины. Или, может быть, это потому, что у него такие широкие плечи, они отвлекают от его лица. Потому что это действительно много значит. — Эй — ты сердишься на меня? — спрашивает Тэхён, щекоча ступни Чонгука. Он изворачивается и подтягивает ноги к груди. — Что? Нет. Почему? — Ты хмурился на меня. Весь лоб у тебя был в морщинах. — Ох, правда? Прости. Тэхён с ворчанием придвигается, пока не садится перед Чонгуком, скрестив ноги. Кончиками пальцев он поддевает его подбородок. — Ты сердишься на меня, так ведь? Можешь рассказать мне. — С чего мне сердиться на тебя, Тэ? — Потому что я выпил всё твоё банановое молоко. — Ты… — начинает Чонгук, но потом он видит озорной блеск в тэхёновых глазах и качает головой. Он слишком доверчивый. — Я не сержусь на тебя. Я просто думал. — О чём? О твоём лице. — Ни о чём. — А, конечно. «Ни о чём» иногда бывает настоящей сукой. Всё ещё сидя, Тэхён разворачивается лицом в другую сторону. Потом он раздвигает ноги Чонгука и вытягивает их, придвигаясь в созданное им освободившееся пространство, спиной к его животу и головой к груди. Выждав секунду, он пыхтит и тянет руки Чонгука по своим бокам, так что ладони Чонгука сходятся на его животе. Когда Тэхён вздыхает, Чонгук чувствует, как его живот поднимается и опускается. — Вот так, — говорит он. — Теперь ты больше не сможешь хмуриться на меня.———
Это всего лишь лёгкий слой припорошенной белизны, отпечаток изморози на машинах на парковке, пушистые клочки, кружащие вниз из облаков. И всё же это снег. Что означает, что сегодня снежный день. Что означает, что Намджун уговорил менеджеров дать им тридцатиминутный перерыв. Что означает, что Юнги с Намджуном сидят в машине, лыбясь от уха до уха, пока остальные парни, как малые дети, бегают вокруг. Они высовывают языки, ловя снежинки и оставляя следы на чёрном покрытии дороги, и кидают полные пригоршни снега друг другу в лицо. Джин сгибается пополам, хохоча, когда Чимин случайно поскальзывается, жёстко приземляясь на задницу. Хоби ловит момент падения на свой телефон, комментируя, как будто он снимает какое-то неуклюжее животное в дикой природе. Между тем, Чонгук лепит самый большой снежный ком, какой только может, готовя сюрприз для Джина — возмездие за предыдущую атаку. Но, как только он сгребает его голыми руками, дрожа, он чувствует, как чья-то рука задирает его рубашку и мажет снегом по его животу. У него напрягаются мышцы живота, и он разворачивается, в то время как Тэхён отстраняется, радостно смеясь. Чонгук прищуривает глаза. — Нет, нет, пожалуйста! — кричит Тэхён, хихикая, поднимая руки вверх. Чонгук нападает на него и заталкивает снежок в горловину его свитера. Когда Тэхёну удаётся вывернуться (то есть, когда Чонгук позволяет ему вывернуться), он широко раскидывает руки и ноги и торопливо делает снежного ангела. Потом он лежит неподвижно, глядя в небо. На мгновение Чонгук присаживается и разглядывает снежинки, прилипшие к ресницам Тэхёна — хрупкие, мерцающие. Его сердце колотится. Но потом Джин запрыгивает на Чонгука сверху, прижимая по горсти снега к обеим его порозовевшим щекам — и снова война.———
С Чимином такого вопроса никогда не возникало. В один из первых дней их с Чонгуком знакомства он размышлял вслух, будет ли его объект обожания из школы смотреть их дебютный видеоклип: — Я надеюсь, он его увидит. Наверно, он думал, что я какой-нибудь пай-мальчик, а мы будем выглядеть охрененными оторвами. — Несколько дней спустя, когда они смотрели телевизор, Хоби всех спрашивал про их увлечения среди звёзд. Джин сказал «Юна». Чонгук сказал «Айю», конечно. А Чимин без колебаний назвал имя Тэяна, вздыхая по его красоте и таланту. Все знали про Чимина, но Тэхён оказался сюрпризом. Несколько лет он безрассудно строил глазки айдолам женского пола, когда они находились за кулисами музыкальных шоу, и он упоминал пару своих бывших девушек. В разговоре про звёздные увлечения он назвал Пак Джи-ён (Чонгук позже будет настаивать, что этот факт абсолютно никак не связан с его желанием танцевать под «Coming of age ceremony» во время «Фесты»). Но потом, как-то раз, когда мемберы сидят за пиццей после долгого дня записи, развалившись на диванах и болтая о музыке, Тэхён внезапно встаёт. — Реально? — говорит Чимин с огромными глазами. — Прямо сейчас? У нас нет ни шампанского, ни чего-то ещё! Тэхён кладёт руку Чимину на голову и с силой на неё опирается. Чимин корчит гримасу и уворачивается. Остальные парни поглядывают вверх между откусыванием пиццы и глотанием газировки. — Поторопись, Тэхёни, — говорит Джин. — Я как раз был на середине истории. Тэхён приподнимает подбородок и спокойно, прямо говорит: — Я гей. Это всё. Пожалуйста, продолжайте заниматься своими делами. Естественно, комната взрывается хаосом. Чимин выкрикивает «Наконец-то!», потому что он был в курсе много лет. Хоби первым предлагает свою поддержку и любовь, и все остальные добавляют до кучи свои. Тэхён их заверяет, что нет необходимости в массовом проявлении чувств, — он просто хотел поставить их в известность. Конечно же, это вдохновляет Юнги на небольшую речь о том, что такие признания не должны становиться трудным шагом. В его идеальном мире общество отойдёт от такого поведения, чтобы помочь приподнять завесу бесчестия, окружающую гомосексуальность. Именно тогда происходит ещё один важный момент. Чонгук смущённо размышляет вслух, не лучше бы им всем предположить, что каждый человек бисексуален по умолчанию, и то, как он об этом говорит, вероятно, впечатляет. С того дня остальные мемберы принимают его слова всерьёз и полагают, что Чонгук бисексуален. И он даже рад, потому что это означает, что ему никогда не придётся делать заявление: они просто знают. Но вернёмся к Тэхёну. Хотя Тэхён и настаивает, что он не хочет делать из этого событие, Чимин в итоге убеждает его устроить вечеринку, чтобы отпраздновать. В этот уикенд Чонгук помогает Чимину развешивать в общежитии радужные транспаранты, и на ужин они заказывают несколько бургеров и картошку фри (по запросу Тэхёна). Юнги с Намджуном выступают в качестве диджеев, Джин — (очень щедрого) бармена, а Хоби постоянно всех расшевеливает и подбадривает. Хотя это скромная вечеринка — только их семеро, скачущих под их любимые песни, — музыка громкая, а напитки крепкие. С самого начала Чонгук ощущает странное чувство оживления, как будто что-то тугое и сжатое внутри него, что-то, о существовании чего он не знал, вдруг перерезали. Первую половину ночи они поют в караоке. По мере того, как выступления становятся более разнузданными, а верхние ноты Намджуна достигают эпичных высот, караоке перетекает в танцы. Чонгук пританцовывает на их самодельном танцполе, мотая волосами туда-сюда, делая большие глотки коктейля с водкой, который приготовил ему Джин. Он соревнуется в танцевальном баттле с Хоби (и, естественно, проигрывает), потом с чрезмерно усердным Намджуном (и, что удивительно, снова проигрывает), а потом Тэхён вытаскивает его, чтобы они могли поколбаситься под «Fantastic Baby». Щёки Тэхёна раскраснелись, и его дыхание отдаёт вином. Хотя на самом деле все они танцуют вместе, Чонгук ощущает, что Тэхён постоянно здесь, прямо рядом с ним, и он вспыхивает от такого внимания. Тэхён хватает его за руки во время одной песни, закидывает руку ему на шею во время другой. В какой-то момент он обхватывает Чонгука за бедро, тесно сближая их боками. Несколько раз он склоняется к его уху, чтобы что-то сказать, и Чонгук ощущает его тёплое дыхание на своей шее. Несмотря на грохочущую музыку и неимоверно отвлекающие танцевальные движения Хоби, Чонгук сразу замечает, когда ускользает Тэхён. Кажется, будто он потерял ботинок или что-то подобное — странное ощущение неустойчивости. Но он покачивает бёдрами, размахивает свободной рукой, делает ещё один большой глоток своего напитка. Водка размывает границы всего вокруг, делая его движения раскованными и энергичными. Он не может удержаться, возвращаясь взглядом туда, где Чимин с Тэхёном сейчас заново смешивают коктейли. Они что-то говорят друг другу на ухо: Чимин с самодовольной ухмылкой, Тэхён трёт ладонями щёки. Чимин мельком бросает взгляд на Чонгука — или, может, Чонгуку это кажется. Но потом и Тэхён делает то же самое. Чёрт. Он, что, таращился? Чонгук отворачивается, думает, не становится ли он неосторожным. Когда он осмеливается посмотреть на них снова, в недолгой тишине между песнями он слышит, как Чимин говорит: — Такой прилипчивый! — прежде чем понизить голос. Чимин держит руки, широко растопыривая пальцы. Он по-прежнему ухмыляется. Тэхёновы щёки горят ярко-красным. После этого Тэхён сторонится Чонгука на танцполе. Чонгук делает вид, что не замечает, но он задумывается. Они смеялись над ним? Он слишком пьяный? Слишком прилипчивый? Он смутил Тэхёна? Он настолько сбит с толку, что на автомате берёт очередной стакан, который даёт ему Джин, отпивая гораздо больше, чем обычно требуется. Вскоре пол начинает так сильно качаться, что ему требуются некоторые усилия, чтобы оставаться в вертикальном положении. Он сталкивается с Намджуном, который забирает его стакан и заявляет: — Время переключиться на воду, дружище. Он устраивается в углу дивана и наблюдает, как танцуют другие, по ощущениям, часами. В какой-то момент он решает, что его рубашка слишком потная, и снимает её. Кто-то — он вполне уверен, что Хоби — находит ему другую и помогает надеть на его неожиданно обмякшие руки. Потом возвращается Намджун и суёт ему стакан с водой перед носом и говорит: — Пей! — Так он и делает, однако его желудок уже переполненный. Он ложится на бок, сжимая живот, в замешательстве, потому что музыка пропала, а Юнги с Намджуном исчезли. Он смотрит, как Джин и Хоби играют несколько кругов «Марио Карт», просыпаясь и засыпая под звуки «Бери!» и «Вперёд!» Когда он снова просыпается, Хоби говорит ему, что пора спать. — Нет, — стонет он, хотя едва удерживает глаза открытыми. — Пожалуйста, я не хочу быть один. Не здесь. — У тебя в кровати? — посмеивается Хоби. — Давай, Куки. Время спать. — Нет, — упрямо повторяет он. — Почему ты не хочешь спать? Ты же уже спал. — Не знаю. — Давай — я помогу. — Но — я буду один. Я не хочу быть один. Вот так он оказывается в комнате Чимина, свернувшись на кровати. Он слышит, как возле него разговаривают Чимин с Тэхёном: Тэхён сидит спиной к стене, Чимин распластавшись на полу. Они последние, кто ещё не уснул, поэтому Хоби назначил их хранителями Чонгука. Пока он выныривает и обратно погружается в сон, он слышит, как они болтают о том, о сём: о танцевальной практике, поездке к семье, широких штанах, самых ужасных овощах. Этакий непрерывный гул фоном, успокаивающий белый шум. Но через какое-то время он просыпается отвёрнутый от них, сжавшийся в тугой клубок, с накинутым на него одеялом, которое он не помнит, чтобы было раньше. Он усиленно думает о происхождении этого одеяла, когда слышит, как Чимин делает вдох и говорит: — Так вот, вчера ночью мне снился сон с Юнги. — Окей. — Эротический сон, — игриво добавляет Чимин, и Тэхён стонет. Чонгук лежит тихо и неподвижно, прислушиваясь. — Тебе… что? — Эй, я не могу контролировать свой мозг, пока я сплю! И этого следовало ожидать при том, что мы так много зависаем вместе. Просто у моего мозга такой большой выбор персонажей, чтобы заселить мой сон. — Это твой мозг, Чимин. Он может придумать любого мужчину, какого захочешь… Молись, чтобы он никогда не узнал об этом. Он убьёт тебя. — Конечно, он не узнает. Но, должен сказать… Это было очень даже горячо. — Пожалуйста, не надо. Я этого не просил. — Я просто говорю. Кто бы подумал? — В прямом смысле ты. Это всё идёт из твоих грязных мыслей. Чонгук практически может услышать, как Чимин закатывает глаза. — Забавно слышать это от тебя. Я не забыл про тот раз, когда тебе снился Джин. В чёрной повязке на голове? — Он хихикает. — Не говоря уже о… — Его голос намеренно затихает. Тэхён шикает на него. — Я говорил тебе, это ничего не значит. — И я абсолютно верю тебе. На сто процентов. Но тогда это было правда мило. У тебя было такое красное лицо. — Может, ты уже остановишься? Разве это не моя вечеринка? — Ага, так поплачь, если хочешь. — Слышится возня, а потом Чимин взвизгивает. — Прекрасно. Или ударь меня, если должен… Но я только хотел официально заявить, что я считаю это милым. — Никаких заявлений. Мы не делаем заявлений для того, чего не существует. — Оуу. Ты опять краснеешь. Их голоса стихают, и когда Чонгук снова просыпается, свет выключен, во рту у него сухо и кисло, и рядом с ним вытянулся Чимин. Внезапно он осознаёт, почему он проснулся: его мочевой пузырь полон до боли. Поэтому сначала он ковыляет до туалета, а потом до своей кровати, медленно заползая под одеяло, чтобы не разбередить желудок. У него так кружится голова. Лёжа там, ожидая, когда снова уснёт, он думает о Джине в чёрной повязке на голове на одном из их недавних концертов; Тэхён помогал ему закрепить её, после взъерошивая ему волосы. Всё внутри него переворачивается.———
Глядя на Намджуна и Юнги, это кажется легко. Они садятся, надев наушники, с открытым ноутбуком (или иногда с блокнотом) и пишут, и пишут, и пишут. Может быть, они более лингвистически одарённые, чем он, думает Чонгук. Он никогда не преуспевал в словах. Дайте ему песню, чтобы спеть, холст, чтобы его заполнить, он в этом лучший. Ему нравится чувствовать контроль над своим телом, нравится осознавать, что он сможет делать всё, что захочет, при достаточном количестве тренировок, но со словами никогда не получалось так легко. Но всё же. Он пытается. Уже девять часов, и большинство парней у себя в комнатах — играют в онлайн игры, переписываются с друзьями, слушают музыку, смотрят телевизор, кто знает. Чонгук сидит на диване с прижатым к коленям блокнотом. Пока что он написал десять строчек и зачеркнул шесть, поэтому… так себе, но по крайней мере он не презирает четыре оставшиеся строчки. Его тревога разрастается вспышками. Ты никогда не сделаешь микстейп, думает он. Юнги закончит пятый к тому времени, как ты закончишь первый. Может, ты просто вокалист, не автор песен. Исполнитель, не поэт. Может, тебе просто стоит оставаться на своём месте. Даже если сначала ему нравится какая-то строчка, он обнаруживает, что он нещадно её редактирует, — пока она не становится настолько пустой или несвязной, что в конце концов он её вычёркивает. Это недостаточно хорошо, чтобы ассоциироваться с «Бантан». Намджуну это не понравится. Юнги посчитает это неловким. Слоу Рэббит (любя) перекроит всё так, что оно уже перестанет быть твоим. Даже если фанаты скажут, что им это нравится, это будет просто ложь, чтобы успокоить тебя. Они говорят, что им нравится всё, что ты выпускаешь, но этого не может быть. Они будут сравнивать его с микстейпами Намджуна, Юнги и Хоби, и они увидят, что твой — это попытка любителя. Что в итоге ты не Золотой Макнэ. — Ты в порядке? — спрашивает Тэхён. Он сидит на другом диване, пролистывая что-то в телефоне и заедая виноградом. — Да. А что? — У тебя такой вид. Чоншок, как сказали бы дети. — Дети? — Я теперь старый человек, — говорит Тэхён скрипучим голосом. Чонгук фыркает. — Я в порядке. Просто… просто думаю. — Работаешь над песней? — Если это можно так назвать. — Чонгук тыкает ручкой по странице, рисует маленького дракона в углу. — На самом деле я просто пишу чушь. Ничего из этого не прокатит. — Это нормально. Как всегда говорит Юнги — это всё часть процесса. — Да, но для него процесс идёт легко. Он пишет песни всякий раз, когда ему становится скучно. — Чонгук трёт ладонями глаза и глубоко вздыхает. — Мне приходится заставлять себя делать это. Как будто это домашнее задание или типа того. — Для него это тоже тяжело, — говорит Тэхён. — Просто по-другому. Ему это даётся немного более естественно, так же, как и танцы даются немного более естественно тебе. Но он всё равно танцует. Так же и ты можешь писать. — Наверно. Какое-то время они снова молчат. Чонгук смотрит обратно в свой блокнот. Он зачёркивает ещё одну строчку и с усилием черкает по дракону, вжимая ручку так сильно, что получается ровное блестящее пятно. — У тебя всё получится, — внезапно говорит Тэхён. — Знаю, на это уходит больше времени, чем ты хотел бы, но в конце концов у тебя получится. Я думаю — ну, может быть, ты не хочешь такое слышать, но мне кажется, ты привык, что тебе много чего даётся с лёгкостью. Может, с написанием песен не так, и, возможно, от этого иногда тебе хочется всё бросить, но я надеюсь, что ты так не сделаешь… Потому что, когда ты закончишь, я знаю, это будет прекрасно. И, более того, я просто — мне кажется, у тебя действительно, по-настоящему будет ощущение завершённости. Именно потому, что это далось тебе нелегко. — Спасибо, хён, — бормочет Чонгук, и он знает, что может показаться неблагодарным, но он просто напуган. Потому что Тэхён думает, что его микстейп будет прекрасным. А как он таким будет, когда в голове у него носятся миллионы беспокойных мыслей? Позже, после того, как Чонгук написал ещё восемь строк и зачеркнул семь из них, он видит, что Тэхён уснул. Он устроился на боку, подтянув колени, руками обнимая подушку. Его телефон нелепо съехал возле его щеки, а его ступни лежат босые и открытые. Несколько минут Чонгук просто смотрит на Тэхёна: над бровями разметались прядки волос, чуть приоткрыты губы, мягко поднимается и опускается грудь. Потом он тихо, как только может, поднимается и приглушает свет ближайшей лампы. Он кладёт телефон Тэхёна на стол и укрывает его одеялом, аккуратно подталкивая ему под ноги, чтобы они не замёрзли. Довольный, он садится со своим блокнотом обратно, и под ним скрипит диван. Услышав это, Тэхён шевелится с тихим вздохом. Он крепче обнимает подушку. Его губы мягко смыкаются. Он шевелит пальцами ног под одеялом, но не просыпается. Чонгук наблюдает за ним, замерев, чувствуя, как будто он склоняется над бездной. В ту ночь он пишет ещё пять строчек и не зачёркивает ни одну из них.———
Юнги шипит после третьих обнимашек со спины. Тэхён всегда жаждет физического проявления нежности, но в этот день он ненасытен. Все парни потакают его прихоти, но любимая его мишень — Чонгук. Чонгук знает, это потому, что он макнэ, малыш, обязанный в силу своего возраста уважать своих хёнов. Он самая лёгкая мишень, с кем проще всего можно поиграть. Конечно, иногда он отбивается (быстрой атакой ударов, этакое буйство), однако ясно, что он не по-настоящему расстроен таким вниманием. Что он в прямом смысле сделает всё, чтобы осчастливить Тэхёна. Поэтому Тэхён держит его ладонь, раскачивает их руки вперёд и назад, когда идут к машине. Пока менеджер кратко пробегается по расписанию на день, Тэхён обнимает Чонгука со спины. Пока они ждут своей очереди к стилистам, Тэхён подцепляет его подбородок и лохматит его волосы. Несколько лет назад, когда «Бантаны» только начинали, Чонгук считал всё это внимание подавляющим, порой закрывался в себе и отшатывался от прикосновений Тэхёна. Но теперь он тянется к нему, наслаждаясь внезапным и неожиданным теплом. Когда он запинается в своих словах на интервью, он знает, что Тэхён закинет руку ему на плечо, чтобы укрепить его уверенность в себе. Под конец дня, когда он больше всего чувствует тоску по дому, он может рассчитывать, что Тэхён заберётся к нему в кровать и погладит его по спине. Он — это постоянная поддержка, он не даёт упасть и толкает вперёд. Это особенно долгий день — интервью, фотосессия, расстановка для завтрашнего выступления, мельтешение ассистента с камерой, чтобы ухватить материал для «Бантан Бомб». К концу дня Чонгук хочет где-нибудь спрятаться, свернуться в комочек в темноте. Он быстро принимает душ, так как знает, что будет огрызаться, если кто-то из мемберов начнёт стучать в дверь до того, как он закончит, и зубы он чистит со странным усилием. Наконец, он остаётся у себя в комнате один. Он раздувает щёки и выдыхает большую порцию воздуха, заваливаясь на матрас. Десять минут спустя, в комнату пришаркивает Тэхён, одетый в свободную футболку и абсурдно широкие домашние штаны. — Можно мне поспать сегодня здесь, Куки? — спрашивает Тэхён, заскакивая на кровать. Вполне обычная просьба. Чонгук до сих пор лежит на животе поверх покрывала, пребывая в прострации. Он мычит в подтверждение. — Так, давай помогу тебе. Тэхён осторожно стягивает покрывало с простыней, хотя они и смяты под Чонгуком. Когда они застревают у него под бёдрами, Тэхён направляет его вверх, рукой прихватывая за тазовую кость. — Победа, — радостно говорит он, когда покрывало и простынь свободны. — Ты так и будешь спать? С лёгким пыхтением Чонгук устраивается так, что лежит на боку, одну руку подвернув под голову. — Вот так. — Хорошо, парень. — Тэхён приглаживает Чонгуку чёлку, а потом натягивает простынь и одеяло ему на плечи. Он неторопливо устраивает Чонгука, как терпеливый родитель своего неугомонного ребёнка. Когда он заканчивает, он залезает в кровать рядом с Чонгуком и говорит: — Хорошо? — Ммхм. — Чонгуку мягко и тепло. Он представляет себя буррито. Несмотря на все эти усилия, Тэхён тут же переплетает свои ноги с ногами Чонгука, разматывая аккуратно уложенное бельё. — Устал? — Ммхм. — Не против, если я немного поговорю? — Нет, можешь говорить. — Чонгук зевает. — Только я, наверно, усну. — Окей. Пока Тэхён рассказывает Чонгуку о кошмаре, который он видел прошлой ночью, — тот самый кошмар, который он видел ещё ребёнком, демонстративно настаивает он — Чонгук чувствует, как начинает дремать. Это происходит мучительно медленно. Кажется, будто его конечности тяжелеют. Его дыхание выравнивается. На коже головы чувствуется лёгкое щекотание, когда Тэхён перебирает его прядки туда-сюда. В один момент он засыпает, но просыпается, когда Тэхён выбирается с кровати, чтобы включить свой телефон на зарядку. Потом он плывёт в темноте, тишине, под гул кондиционера. Возможно, он засыпает — он не уверен. Кровать тихонько покачивается. Чонгук отгоняет эту мысль, тянется обратно в темноту забвения. Он чувствует, как губы мягко целуют его лоб. С Тэхёном это не редкое явление — случается постоянно. Он по-прежнему плывёт, невесомый, с закрытыми глазами. Потом он ощущает мягкое прикосновение на его губах. Лёгкий поцелуй. Едва ощутимый. Но губы его инстинктивно подаются вперёд. Малейшее натяжение, легчайший, как ветерок, поцелуй. — Чонгуки? — шепчет Тэхён. К Чонгуку приходит внезапная догадка, что это всё игра. Хотя он и не знает правил, у него сразу появляется уверенность, что он не должен шевелиться. Тяжесть возле него слегка перемещается, и он знает, что Тэхён, должно быть, смотрит на него, изучая каждое его движение. Поэтому он лежит неподвижно, сохраняя спокойное и ровное дыхание. После этого ничего не происходит, однако Чонгук чувствует себя необычайно счастливым, засыпая. Он выиграл в этой игре, думает он.———
Восемь часов. Чонгук репетирует свой новый сольный танец с Хоби. Они не единственные, кто здесь околачивается — Чимин в углу работает над связкой, Тэхён копается в телефоне, а Намджун пишет заметки, голова его дёргается под бит, который никто больше не слышит. Переведя дыхание, Чонгук смотрит на себя в зеркало, аккуратно располагая руки, чтобы избежать очередного замечания от Хоби. Начинается музыка, и он с силой толкает себя, кружась, раскачиваясь, делая выпад от бедра в нужный момент, выбрасывая кулаки, перекатываясь на пол. В зеркале он замечает, как Тэхён пристально смотрит на него. Он двигается ещё жёстче, выполняя каждое движение так, будто его оценивают по ним. Под конец он тяжело дышит, запыхавшись. Украдкой он бросает взгляд на Тэхёна, который до сих пор на него таращится. У него слегка ошеломлённый вид. — Господи. Не убейся! — кричит Чимин с другого конца студии. Он изображает часто дышащего пса, высунув язык. Чонгук закатывает глаза. — Это было реально хорошо, — осторожно говорит Хоби в критическом режиме танцевального лидера. — Только работай на счёт до восьми, заканчивая вращением, ага? Это было как будто слишком быстро. Чонгук кивает. — Да, хорошо. Ещё? Подбегает Чимин и последние полметра скользит по полу на носках. — Нет, моя очередь! Дай мне отрепетировать этот кусок под музыку. Тэхён снова опускает взгляд в телефон, и Чонгук прикусывает губу.———
— Если ты выберешь очередной ужастик, я валю отсюда, — заявляет Хоби. — Просто убедись, что он не больше двух часов. Мне потом нужно поделать кое-какую работу, — говорит Намджун. — В идеале, максимум девяносто минут. — Нет ни одного фильма короче девяноста минут! — говорит Чимин. — Только если мы не будем смотреть анимэ. Пока парни препираются насчёт вариантов фильмов, Чонгук перескакивает через спинку дивана, чтобы застолбить своё любимое место в углу. Он устраивает свои ноги на кофейном столике, почёсывая голень ступнёй в носке, и вытаскивает свой телефон, чтобы проштудировать «Нетфликс». Хотя он и замечает несколько фильмов, которые он хотел бы посмотреть, он их не выкрикивает. В любом случае, остальные парни не захотели бы их смотреть, думает он. В прошлый раз Юнги подшучивал над Чонгуком, что у него кинематографические предпочтения двенадцатилетки. И он знает, что всех их тошнит от «Марвел», и что они будут выговаривать ему, если он предложит ещё раз посмотреть «Железного человека». Так что он сидит и ждёт, дёргая заусенец. Как только они определяются с фильмом, все разваливаются на диванах. Юнги щелчком открывает пиво, а Хоби начинает таскать снэки. Джин стонет при каждом его откусывании чипсов, и Намджун посмеивается, что это звучит так, как будто он занимается с ними сексом. Чимин так сильно смеётся, что падает на колени Юнги. Фильм уже идёт, когда Тэхён опирается на спинку дивана, оглядывая сидячие варианты. Чонгук смотрит на него через плечо, но потом снова сосредотачивается на экране телевизора. Пожалуйста, сядь рядом со мной, думает он, после отбрасывая эту мысль. Возле Намджуна есть пустое место: очевидный ориентир. Но уж кто-кто, а Тэхён никогда не был очевидным. Со слабым ворчанием он перекатывается через спинку дивана, толкая Хоби в плечо. — Места нет, — говорит Хоби, засовывая руку в чашку с попкорном. — Просто немного сдвинься. Я хочу сесть с Чонгуки. — Тэхён пальцами поддевает чонгуков подбородок и улыбается, когда Чонгук отворачивает лицо, морща нос. Потом он обхватывает рукой Чонгука за живот и талию, прижимаясь носом к его плечу. — Удобно? Взглядом всё ещё обращённый к телевизору, Чонгук мямлит: — Ммхм. — Что-то похожее на щекотку вибрирует у него по груди. Довольный, Тэхён закидывает ногу поверх бёдер Чонгука, устраиваясь под его боком ещё ближе. Он лежит так первую половину фильма, пальцами легонько тыкая Чонгуку в живот, заставляя его смеяться сильнее в смешных моментах. Но во время второй части фильма он засыпает головой у него на коленях. Одна его ладонь засунута под бедро Чонгука, а ноги свёрнуты в позе эмбриона. Время от времени Чонгук поглаживает его по волосам, которые у него сейчас синие. Ярко-синие, как у Ёжика Соника. К тому моменту, когда Чонгук замечает, что Тэхён пускает слюни, у него на штанах уже образуется мокрое пятно. Однако Тэхён выглядит так безмятежно, а его грудь слабо поднимается и опускается. Чонгук не может заставить себя с этим что-то сделать, пока Хоби не замечает и не делает гримасу — тогда Чонгук сдвигается, чтобы положить одеяло под рот Тэхёна. Это движение беспокоит Тэхёна. Зевая, как недовольный кот, он вытягивает руки, прежде чем обхватить одной бедро Чонгука. Чонгук тяжело выдыхает. Он старается не обращать внимания на влажное пятно на штанах в нескольких сантиметрах от своего паха, но это единственное, о чём он может думать весь оставшийся фильм.———
Парни находятся в отеле в Японии, всё ещё на волне энергии после их концерта. Чонгук съедает огромную чашку шикарного рамена (то есть не из микроволновки) в комнате Джина, а потом пританцовывает под «Red Flavor» в комнате Хоби, и где-то в процессе он теряет счёт бокалам соджу, которые он выпил. В довершение всего он оказывается в комнате Чимина, прыгая на кровати, пока им не пишет Намджун, вежливо (но твёрдо) советуя им завязывать. Они смотрят какую-то восхитительную передачу о дикой природе, пьяно имитируя озвучку мыслей животных, когда к ним присоединяется Тэхён. Он начинает озвучивать сурикатов на экране, что приводит к тому, что Чонгук озвучивает ламантина, Чимин — ленивца. Чимин настолько серьёзно воспринимает игру, что к тому времени, как Чонгук прибегает обратно от автомата со сладостями, он спит. — Продолжайте без меня, — бормочет он, сворачиваясь под одеялом. — Досмотрите до конца эту штуку, эту — передачу. Это очень важно, окей? Расскажете мне завтра про китов. — Мы даже не знаем, будут ли там киты, Чимини, — говорит Тэхён, однако выключает свет и гладит Чимина по голове, произнося, — спокойной ночи. Тэхён сидит на полу рядом с Чонгуком. На экране по саванне мчится леопард, и его задние лапы размываются от скорости. Потом сюжет переходит к замедленным съёмкам, показывая каждый до абсурда длинный прыжок, который делает леопард на своих удивительно тонких задних лапах. — Боже, — говорит Чонгук, таращась огромными глазами. Он дует пузыри вишнёвой жвачкой. — Твою мать. Он такой сильный. Почему эти ноги такие сильные? — Наверно, он фанат тренажёрки. Часами торчит в фитнес-клубе, чтобы поддерживать себя в форме, — поёт Тэхён на плохом английском на мотив «Fergalicious». Он показывает на другого леопарда. — Он за ним наблюдает. — Вот бы у меня были такие сильные ноги. — У тебя действительно сильные ноги, Куки. Но у меня тоже сильные ноги. У меня на удивление сильные ноги. — Правда? — У меня самые сильные ноги в «Бантан». — Ха! — Чонгук закидывает голову назад, вызывающе хохоча. — Ахаха! У тебя? Я так не думаю. — Давай соревноваться. Ты и я, прямо здесь. Давай проверим. Именно так они оказываются на полу у кровати, лёжа на спинах и подняв ноги вверх. Они соединяют ноги так, что прижимаются обеими друг к другу буквой «L». Игра заключается в том, чтобы толкать как можно сильнее, и тот, кто полностью распрямит ноги, победит. Чонгук хохочет, как гиена, потому что самое сложное — это держать ступни прижатыми к ступням Тэхёна. И всё же, несмотря на его пьяную возню, он побеждает три раунда подряд. — Хорошо, хорошо, — уступает Тэхён. — Может быть, у меня не самые сильные ноги в «Бантан», но я… Хмм. Я самый… очаровательный? — Точно, — немедленно соглашается Чонгук. — Ты и Чимчим. Нахрен, фонтанируете очарованием. А ещё ты лучше всех управляешься с чупа-чупсом. Тэхён усмехается. — Ты так думаешь? — Я бы подавился этим чупа-чупсом, если бы мне пришлось танцевать с ним во рту. — Если бы Чимин не спал, он, наверное, сказал бы, что я самый странный член группы, — говорит Тэхён, усаживаясь спиной к кровати. Чонгук садится рядом с ним. — Да, но по-хорошему странный. Он это имел в виду. По-хорошему странный. На экране ящерица высовывает свой язык, ощупывая другую ящерицу. Это происходит в замедленном режиме, и диктор описывает это как «своего рода поцелуй». Возможно, это всё соджу, но Чонгуку это кажется поразительным. Он никогда не знал, что ящерицы целуются. Или, может быть, нет? Возможно, у диктора просто странный взгляд на вещи? Друг ящерицы исчезает в кустах. Тэхён почёсывает свои колени. — Легенда гласит, что ещё я целуюсь лучше всех в группе, — говорит Тэхён, голос его внезапно становится глубоким и притворно-серьёзным. Когда Чонгук смотрит на него, приподняв бровь, оба они взрываются хохотом. — По словам кого? Кто перецеловал всех нас, чтобы судить? — Менеджер Седжин, — уверенно говорит Тэхён. Чонгук лопается от смеха. Тэхён не может сдержать своей прямоугольной улыбки. — Да-да, — подначивает Тэхён. — Все мы знаем, что ты тискался с менеджером Седжином! Не пытайся отрицать это! Мощный, до колик живота хохот захватывает Чонгука. Он смеётся так сильно, что запрокидывает голову назад на раму кровати, где та обрушивается на голое дерево. По-прежнему смеясь, он трёт больное место рукой. Тогда Тэхён смеётся даже ещё сильнее, по его лицу расплывается улыбка, яркая и жизнерадостная. Их смех утихает, когда они в очередной раз отвлекаются на ящерицу. Она пробегает по ярко-зелёному листку, подёргивая хвостом. Цвет проникает в комнату, оттеняя бледно-зелёным стены и щёки парней. В кровати позади них тихо похрапывает Чимин. Чонгук теребит шнурки на своём худи. — Я, наверно, хуже всех целуюсь, — в конце концов говорит он, когда соджу развязывает ему язык. — Недостаточно практики. — Неа, не может быть. — Тэхён машет большим пальцем назад на кровать. — Чимин однажды рассказывал мне, что он укусил парня, с которым он целовался. Ну, плохо укусил. Типа, у него на самом деле была кровь — и потом он разозлился, потому что Чим попал ему на рубашку. — Воу. — Чонгук широко раскрывает глаза. Через секунду он спрашивает тише: — А бывает хороший укус? Тэхён кивает, уголки его губ только чуть-чуть приподнимаются, как будто он пытается спрятать усмешку. Чонгук стонет. — Видишь, вот поэтому я хуже всех. — Ты не можешь быть хуже всех. Это невозможно. Ты Золотой Макнэ. — И? — И это значит… Ну. Это значит, что всё, к чему ты прикасаешься, превращается в золото. — Правда? Так вот что это означает? — говорит Чонгук с кривой улыбкой. Он поворачивается лицом к Тэхёну, скрестив ноги. — Ты бы…? — Я бы что? — Превратился в золото? — Чонгук тянется к Тэхёну и тыкает пальцем его руку. — Неа. После этого что-то меняется. Чонгук может чувствовать это. В телевизоре ящерица отдыхает на ярко-фиолетовом листке. Лавандовый оттенок заполняет комнату, отчего теперь карамельного цвета волосы Тэхёна кажутся тоже фиолетовыми. Тэхён делает вдох, выглядя уверенным и напуганным одновременно. — Просто потому, что ты трогал не в том месте, — бормочет он. Он наклоняется чуть вперёд, и его взгляд падает на губы Чонгука. И вдруг Чонгук осознаёт, что происходит. Что он должен делать. Сдерживая тень волнения, он склоняется и мягко прижимается губами к тэхёновым губам. Как только он чувствует, что губы Тэхёна двигаются по его губам — что происходит скоро, конечно, не проходит и секунды — он отстраняется. Их взгляды встречаются. Их лица ничего не выражают. — Ну и? — бормочет Тэхён, едва слышно. — Ну и что? — Я уже стал золотым? — Нет. У Тэхёна зажатый вид, как будто он сдерживает дыхание. Однако он снова медленно наклоняется, опуская ладонь Чонгуку на шею, подталкивая его в очередной поцелуй. Губы у него такие гладкие, а его пальцы тянутся к волосам Чонгука и сжимают мочку его уха. Он целует его ещё, и потом ещё — и между поцелуями слышен тихий влажный звук, когда их губы размыкаются. Первая мысль Чонгука — он, должно быть, сделал что-то правильно, когда он подался навстречу Тэхёну. Он должен был — потому что внутри него такая лёгкость, и он ощущает, как Тэхён улыбается в следующий их поцелуй, а их губы так хорошо сходятся, и как это может быть плохо? Голова его приятно кружится, а губы отдают персиковым соджу. Он знает, что это должно бы показаться странным — целовать лучшего друга, его псевдо-брата, в каком-то роде коллегу — но это совсем не кажется странным. Это ощущается правильно. Вообще-то это ощущается идеально. Каждый последующий поцелуй это подтверждает. Они продолжают, и Чонгук приоткрывает свои губы ещё чуть-чуть, но надёжно удерживает свой язык во рту. Это разумно, думает он. Держаться на профессиональном уровне. Профессиональный, платонический, нормальный, пьяный поцелуй. Называйте как угодно. Это случается. Это нормально. Просто касание губами. Он постоянно касается Тэхёна. После нескольких поцелуев в нём проклёвывается первое сомнение. Но это сомнение несостоятельности, а не правильности. Он в самом деле целовал не так много человек. Соседку по игровой площадке. Девушку из школы — на роллердроме, а потом ещё на заднем дворе её дома. Когда ему было четырнадцать, его поцеловал один из практикантов в компании: его первый поцелуй с парнем. Несколько раз он целовался в клубах, но это было больше из любопытства или соперничества, чем настоящего желания. Когда твой единственный фокус направлен на то, чтобы быть лучшим исполнителем, каким только возможно, уже не остаётся времени или сил на встречи. Когда-нибудь он впишет это в своё расписание, думает он — жонглируя таким образом, как это обычно делает Намджун — но у него пока нет времени. Так что, да, он целовал нескольких человек. Целовался, сосался, лизался, как угодно. Но Тэхён — он одержим прикосновениями. Он, вероятно, целовал много людей, десятки, и, вероятно, он делал гораздо большее, чем просто целовался. Поэтому, когда Чонгуку кажется, что он слышит смех Тэхёна — быстрый выдох, как будто он не может поверить — в груди у него вспыхивает искра ярости. — Не смейся, Тэ, — мямлит он между поцелуями, хмуря брови. — Я говорил тебе, я… я не лучший… в таком. — Дело не в этом, — быстро говорит Тэхён, и голос его кажется честным. — И я — я не смеялся. — Мне просто нужно больше практики — чтобы стать лучше. — Точно, хорошо. — Когда он коротко открывает глаза, то видит, как Тэхён прячет улыбку. — Больше практики. Теперь они сидят лицом к лицу, скрестив ноги, соприкасаясь коленями. Тэхён придвигается вперёд, так что его ноги ложатся на колени Чонгука. Как только он снова наклоняется вперёд, обхватывая ладонями челюсть Чонгука, Чонгук быстро откидывается назад, прежде чем их губы встретятся. — Так что ты посоветуешь? — спрашивает Чонгук, и теперь его взгляд серьёзный. — Ну, знаешь, чтобы улучшить. Раз уж это практика. — Ему нравится эта отговорка. Это имеет смысл для него, кого часто обвиняют в чрезмерных тренировках. — Ох, точно. Ну… — Тэхён снова целует Чонгука, потом ещё раз — как будто ему нужно больше образцов, прежде чем он вынесет вердикт. — Открой рот чуть пошире. Так он и делает, и когда они опять целуются, Тэхён издаёт негромкий возглас одобрения. Его язык скользит по губам Чонгука, а потом быстро проникает внутрь, проходясь по языку. Когда Чонгук это чувствует, ему представляется огненный шар, медленно вращающийся у него в животе. В голове ощущение блаженной пустоты. Он целует Тэхёна сильнее, его руки уже у Тэхёна на плечах, а их зубы слегка стукают друг об друга. — Нежнее, — мурлычет Тэхён. — Меньше зубов. Чонгук сглатывает и заставляет себя двигаться легче. Только это сложно сделать, когда он чувствует этот горящий жар внутри. Ещё сложнее, когда руки Тэхёна хватают его за талию, собирая складками и распуская ткань его худи, двигаясь вниз и вверх по бокам. И ещё сложнее, когда Тэхён целует Чонгука в уголок губ, а потом зажимает его нижнюю губу между зубов. — Хороший укус, — говорит он после, как будто это было исключительно с обучающей целью. — Больше похоже на щипок. Чонгук кивает и следует его примеру, тихонько прикусывая губу Тэхёна. Он до смешного доволен, когда слышит стон Тэхёна. Это малейший звук, особенно в сравнении с теперешним щебетанием пингвинов по телевизору, но одно только осознание, что это именно его заслуга, ускоряет его сердцебиение. Одна часть его рада, что он попросил совета, но другая его сторона чувствует прилив смущения. Господи, должно быть, это звучало так по-детски. — Я целовался с другими раньше, понимаешь, — говорит он, прижимаясь губами к тэхёновой щеке, прежде чем снова поцеловать в губы. — Я просто спросил. Просто — просто потому что. — Просто потому что? — Потому что люди разные. Они как — ну, им хочется разного. Тэхён, кажется, не воспринимает. Он растерянно кусает губу и кивает. — Ага, окей. Логично. Чонгук вытягивает ноги, слегка засмеявшись, когда это сбивает Тэхёна с толку. Тэхён приспосабливается и садится на его колени, своими коленями по обе стороны от него, задом прижавшись к бёдрам Чонгука. Он проводит рукой по волосам Чонгука и улыбается, когда они снова целуются. Когда он сдвигается вперёд, ближе к паху Чонгука, Чонгук не может сдержать тихого стона. Затем, смущённый, он старается это скрыть, заговаривая: — Целоваться как-то странно, правда? Ему не стоило пить тот последний стакан соджу. — Думаешь? — голос Тэхёна звучит глубже, чем обычно. Его глаза чуть потемнели. — Ага, — говорит Чонгук, пока Тэхён целует его щёку, бровь. — Типа, почему губы? И почему — ну, почему слюна такая мерзкая, только если ты не целуешь кого-то? А ещё, почему языки двигаются так странно? Они как будто… пришельцы. Тэхён прокатывает языком по губам Чонгука и скользит ему в рот. — Разве мой язык похож на пришельца? — Нет! — вдруг честно говорит Чонгук между поцелуями. — Нет, он — он приятный. — Приятный? — Очень приятный, — поправляется Чонгук. Тэхён снова лыбится — Чонгук этого не видит, но чувствует, как растягиваются его губы. В то время как документальный фильм о природе переходит от одного животного к другому, от одной местности к другой, он отбрасывает больше насыщенных цветов по комнате. Чонгук разглядывает, заворожённый, как волосы Тэхёна словно превращаются из фиолетового в оранжевый, в синий цвет глубокого моря. Этот мир кажется нереальным, думает он. Тут слишком темно, слишком красочно. Кондиционер слишком громкий, его успокаивающий гул сливается с комментариями передачи. И тэхёновы губы такие мягкие, его руки такие нежные, когда он тянет шнурки худи Чонгука. А его пальцы такие длинные и уверенные, когда он держит лицо Чонгука в ладонях, обхватывая его челюсть, целуя его более глубоко. Он не знает, сколько времени прошло — если бы кто-то сказал ему — двадцать минут или два часа, он бы не удивился. И ему нравится этот мир. Он хочет в нём остаться. Но потом начинает шевелиться Чимин. Как только они слышат, как тот переворачивается на кровати, Тэхён скатывается с коленей Чонгука. Они теперь оба стоят на коленях. Они таращатся на кровать, замерев, но Чимин быстро перекладывается и снова начинает размеренно дышать. На экране в густом лесу щебечут жаворонки. Когда Чонгук опять смотрит на Тэхёна, он замечает румянец на его щеках, прилив крови на губах. Ему хочется обратно в их тёмный, красочный, нереальный мир. Он уже по нему скучает. С лёгким стоном негодования он придвигается вперёд на коленях, обхватывая руками Тэхёна за талию и крепко его целуя. Только этого недостаточно, далеко не достаточно. Поэтому он толкает Тэхёна назад, пока тот не укладывается на полу, а потом заползает поверх него, одной ногой между тэхёновых бёдер. Он отрешённо слышит, как Тэхён говорит: — Боже, Куки. Он не знает, почему он звучит так далеко. Должно быть, это из-за темноты или ярко-синего отблеска от телевизора. Пока они снова целуются, он думает о том, как тяжело они дышат. Ему кажется, что он дышит так тяжело, как не дышал уже много месяцев. Его сердце настолько сильно грохочет, когда он танцует? Когда он тягает железо? Когда занимается боксом? Он почти теряет сознание, и только непрерывное удовольствие, сочащееся сквозь него, удерживает его на грани. Чтобы перевести дыхание, он делает паузу и смотрит вниз на Тэхёна. Он проводит пальцем по его левой брови, вниз по скуле, а затем большим пальцем задевает его нижнюю губу. Прежде чем он может остановиться, он целует оба века Тэхёна: моно-веко и потом двойное. — Чонгуки, — шепчет Тэхён, ошеломлённо глядя на него. Чонгук прикусывает свою собственную губу. — Да? — Ничего. Я просто — это не был вопрос. И вдруг его мир переворачивается. Тэхён перекатывает их так, что он теперь оказывается сверху. Отстранённо Чонгук осознаёт, что у них обоих стоит, что он чувствует Тэхёна своим бедром. Он отбрасывает эту мысль, когда Тэхён целует его от губ до скулы, направляясь к шее. Там он присасывается, сильно затягивая кожу, и Чонгук слышит тихий звук. Он не замечает, что этот звук исходит из его собственного горла, пока Тэхён не бормочет ему в шею: — Всё нормально? Он ничего не говорит. Разговоры кажутся сейчас чем-то нелепым. — Чонгук? — Всё нормально, — шепчет он, задыхаясь. — Всё нормально. Мы пьяны. — Я не настолько пьян. Проходит какое-то время, чтобы эта реальность проникла в сознание Чонгука. Когда это происходит, он только мямлит: — Что? — Это не имеет значения. — Тэхён снова возвращается к шее Чонгука, так что слова легко произносятся ему в кожу. — Но — ты не..? — Захмелевший, наверно. На пару секунд Чонгук отодвигает эту мысль. Он чувствует губы Тэхёна у себя на шее, пощипывающие, след языка. Но потом экран телевизора переключается на рекламу ополаскивателя для рта, и он думает о запахе соджу у него во рту. И как во рту Тэхёна пахнет зубной пастой. С затуманенными глазами он поднимается в сидячее положение. Тэхён тут же отсаживается и сползает с его коленей. Когда они снова смотрят друг на друга, Чонгук поражается, насколько ясный у Тэхёна взгляд. Как он раньше этого не заметил? — Прости меня, — бормочет Чонгук. Хотя он и помнит меняющиеся цвета и темноту, и отстранённое ощущение, вся ночь теперь, кажется, застыла. Жар у него в животе словно превратился в дыру. — Но… — Тэхён мечется взглядом по его глазам. — Не надо просить прощения, хорошо? — Но это правда. Я — я прошу прощения, — снова говорит Чонгук, вставая. — Я пьян. Тэхён с трудом поднимается на ноги. Он тянется, но потом медлит, вместо этого обхватывая руками самого себя. — Это я должен просить прощения. Я знаю, я не должен был… Просто, я думал, ты хотел… — Да, — шёпотом соглашается Чонгук. — Я хотел. — Всё равно, прости. — Почему ты просишь прощения? — Это Чимин. Он опять просыпается, вытягивая руки. Они оба смотрят на него огромными глазами. — И почему всё вокруг голубое? Спасибо, думает Чонгук. Спасибо, спасибо, Чимин. Он немедленно забирается на кровать и устраивается под одеялом Чимина. Он не может смотреть на Тэхёна, поэтому и не смотрит. Он таращится на покрывало и говорит Чимину: — Это от телевизора. Мы сейчас в океане. — Чонгук, — мягко говорит Тэхён. — Шшш, — бормочет Чимин, поднимая палец к своим губам. — Мы сейчас в океане. — Он устраивается на груди у Чонгука и спрашивает: — Вы уже видели китов?———
Чонгук просыпается в кровати Чимина. Во рту у него сухо, а в худи кажется удушающе жарко. — Лучше бы нам собираться, — говорит Чимин, протирая глаза. — Думаю, мы проспали. За завтраком Чонгук избегает сидеть рядом с Тэхёном. Сначала он садится Джину на колени, только чтобы понаглеть, а потом отходит, жуя банан. Ранее ему пришлось маскировать консилером тёмные пятна на шее, и он боится, что они могут смотреться желтоватыми, поэтому он не снимает капюшон. Он хочет сесть, чтобы улеглась еда, но тогда ему пришлось бы смотреть на Тэхёна или намеренно не смотреть на него — оба варианта малопривлекательные. В самолёте он садится с Хоби и чувствует необычайную благодарность, когда тот сразу надевает наушники и отключается. Они прибывают в Сеул ближе к вечеру, а он до сих пор не сказал Тэхёну ни слова. Но он принимает решение, что скажет. Вечером он попросит его сыграть в «Овервотч», и всё будет нормально и весело. Так он и делает. Тэхён сразу же соглашается, и Чонгук ощущает прилив облегчения. Хорошо. Всё хорошо. Ничего не изменилось. Он помещает вчерашнюю ночь в папку «нелепые сны» в своём мозгу и продолжает жить, как обычно. И в целом всё хорошо. На следующий день Чонгук дразнит Тэхёна за его свитер с рисунками овечек и ерошит ему волосы. Они снимают выпуск «Run BTS», смеясь над шутками друг друга, радуясь, когда оказываются в одной команде. А на обратном пути к машине Тэхён запрыгивает Чонгуку на спину и делает вид, что скачет на лошади, весело хихикая, когда Чонгук ржёт. Тем вечером они валяются вместе на диване, смотря сериал с Юнги, и Чонгук так благодарен, что Тэхён не собирается всё усложнять. Им даже не приходится говорить об этом. У них всё классно. Всё классно. Остаётся лишь та небольшая заноза на задворках его сознания, которая не даёт ему забыть.