———
После нудного дня встреч и интервью Хоби и Джин вытаскивают макнэ в vip-зал одного клуба. Тэхён сталкивается с кем-то из его друзей-актёров, Джин болтает с комиком, которого они встретили на ток-шоу, а Хоби возглавляет танцпол. Чимин какое-то время разговаривает с Чонгуком, но потом ещё один айдол в шутку начинает танцевальный баттл с Чимином. Чонгук сначала просто смотрит, а потом танцевальный баттл превращается в обычные танцы и разговоры, и внезапно Чонгук понимает, насколько он одинок. Ему не по душе клубы. Он не такой экстраверт, как Хоби, Чимин и Тэхён, и ему не хватает дурашливого обаяния Джина. Он не знает, о чём говорить с незнакомыми, и ему неловко танцевать самому по себе. Поэтому, когда приятная девушка спрашивает у него, что он пьёт, он с признательностью принимает социальное взаимодействие и какое-то время флиртует с ней. А когда они оказываются одни на балконе, и он чувствует, как по телу растекается ром, он наклоняется и целует её. Он чувствует, что должен сделать это, доказать себе что-то. Он слегка приоткрывает рот и мягко касается, и прикусывает её губу — хороший укус — но внутри у него такое тянущее ощущение: это не то же самое. Эта девушка, несомненно, хорошенькая и классная, и, похоже, наслаждается жизнью, однако он чувствует абсолютную пустоту. Он даже не помнит, почему он вообще решил её поцеловать. Они обмениваются номерами телефонов, но Чонгук знает, что не будет ей писать. И, если честно, он не думает, что её это будет волновать. Она едва оглядывается на него, убегая обратно к своим друзьям. Он снова направляется к бару, по пути минуя Джина. Джин всегда выглядит хорошо, но сегодня он особенно светится: приглаженные назад волосы, закатанные рукава рубашки, поднятый вверх подбородок. Он близко склоняется к брюнетке с коротким каре, заправляя ей за ухо прядь волос. Возле бара Чонгук замечает Чимина с Тэхёном. Он проскальзывает к ним, но сначала они его не замечают. Он ставит свой пустой стакан на стойку позади них и пытается привлечь внимание суетящегося бармена. Пока он ждёт своей очереди, он случайно подслушивает часть разговора громким шёпотом Чимина и Тэхёна. — Где он? — спрашивает Тэхён сквозь стучащую музыку. — И кто эта девушка? — Я не знаю! Хоби их видел! Какая-то актриса? — Она хорошенькая? Чонгук оборачивается на них. Тэхён хмурит бровь, а Чимин потягивает свой напиток с игривой улыбкой. — Почему тебя это волнует? — спрашивает Чимин. — Просто интересно! — Почему ты не позовёшь его потанцевать? Давай, Тэ! Оттащи его от неё! Он согласится! — Нет, не согласится! — О чём ты говоришь? Конечно, согласится! — Чимин наклоняется ближе к Тэхёну и говорит ему на ухо: — Я думаю, он пытается заставить тебя ревновать! Он хочет, чтобы ты увидел его с ней! — Ты с ума сошёл! Бармен вдруг машет рукой перед лицом Чонгука. — Сэр? Могу я вам помочь? — Промаргиваясь от своего ступора, Чонгук заказывает джин с тоником и барабанит кончиками пальцев по стойке. Через плечо он видит, как Чимин пытается ткнуть Тэхёна коленом в зад, подталкивая его вперёд, но Тэхён твёрдо стоит и мотает головой. Хотя Чонгук подумывает, чтобы вместо этого пойти и найти Хоби, он чувствует внезапный порыв прервать разговор Чимина и Тэхёна. — Я даже не знаю, где…! — говорит Тэхён, когда Чонгук шагает к ним. — Чонгуки! — расцветает Чимин, закидывая руку ему на плечо. Тэхён делает большой глоток своего коктейля, отводя взгляд в сторону. — Где ты был? — Просто поблизости. — Познакомился с кем-то интересным? Он пожимает плечами. — Я не знаю! Как думаете, мы тут ещё надолго? Они остаются ненадолго. По дороге домой Тэхён зажат, как начинка бутерброда, между Джином и Чонгуком на заднем сидении. Когда Чимин оглядывается назад и с намёком смотрит на Тэхёна, Тэхён прислоняется к плечу Джина с наигранным зевком. Чонгук скрещивает руки и прижимается щекой к прохладному окну. Когда он снова оглядывается несколько минут спустя, Тэхён таращится на него. Но как только их взгляды встречаются, Тэхён опять зевает и вжимается лицом в рукав Джина. Когда машина останавливается на перекрёстке, уличные огни окрашивают щёку Тэхёна красным. Когда они приезжают в общежитие, Джин и Хоби отправляются спать, а Чимин, чуть пританцовывая, направляется к кухонному шкафу и вытаскивает бутылку вина. — Чонгук? — говорит он, ярко улыбаясь. — Тэхёни? По стаканчику на ночь? Тэхён кивает, но Чонгук трёт глаза и говорит: — Неа, я слишком хочу пить. Мне нужна вода. И я займусь стиркой. Хотите тоже что-нибудь закинуть? — О, давай я принесу свою полосатую футболку! — говорит Чимин, уносясь в свою спальню. Тэхён улыбается и качает головой. — Стирка в три ночи? Ты пытаешься пере-чонгучить самого себя? — Ты хочешь что-нибудь положить или нет? — Да, да. Подожди. Скидывая свои туфли и скользя по полу на носках, Тэхён тоже отправляется в свою комнату. Пять минут спустя Чонгук сортирует и кидает вещи в барабан стиральной машинки. Он добавляет футболку Чимина и шорты Тэхёна, но потом медлит с тэхёновой толстовкой в руках. В другой комнате Чимин и Тэхён болтают о новейшем увлечении Чимина — бармене из клуба — и как трагично то, что из этого никогда ничего не может получиться. Чонгук недолго слушает, как они смеются, а потом склоняется и утыкается носом в тэхёнову толстовку. Она пахнет им, его одеколоном, капелькой спрея для волос, такой неописуемый запах, который делает его Тэхёном. Внезапно Чонгук ощущает себя более пьяным, чем он осознавал. Он заталкивает толстовку в машинку и старательно готовит коктейль из моющего средства и ополаскивателя. — Занимаешься своей магией? — говорит Тэхён, когда Чонгук плюхается на диван рядом через несколько минут. Он тянет Чонгука за ухо, пока тот шлепком не отбрасывает его руку. — Угу. — Я не знаю, почему тебе так нравится стирка. — Чисто? Пахнет приятно? Я не знаю. — Это и правда так просто. Ему всегда нравилось заниматься стиркой. — Чонгуки. Чонгуки, — говорит Чимин, прохаживаясь обратно в гостиную, разглядывая его сквозь свеженаполненный бокал. — Почему ты говоришь о стирке? Ты видел сегодня бармена? Ну, ты вообще его видел? Ты видел. Ты пьёшь — пил, я имею в виду. Скажешь, что он не горячий? — Горячий? Я не знаю. Я не обращал внимания. — Нет, но это не имеет значения, что ты не обращал внимания. Если бы думал, что он горячий, он бы заполучил твоё внимание. — Нетвёрдой рукой Чимин ставит свой стакан и вскидывает руки. — Поэтому ты думаешь, что он не горячий! — Я этого не говорил. — Эй! Мы уже сошлись во мнении, что в любом случае ты не можешь быть с ним, — серьёзно говорит Тэхён. — Чимини. Посмотри на меня. Он бармен. Он разговаривает со всеми. Это слишком рискованно… и Чонгук сказал, что он мерзкий. — Я даже не видел его! — говорит Чонгук. — Хватит говорить, что он урод! — стонет Чимин, кидая подушку Чонгуку в лицо. Он тянется за своим вином, делает очередной большой глоток. — Я собирался жениться на нём. Я собирался завести э… с ним кота. Может быть. Типа большого, пушистого белого кота. Оо, или трёхцветного кота! — Конечно, ты собирался, — смеясь, говорит Тэхён. Губы у него красные от вина. — Твои намерения были такие благородные… — Такие, нахрен, благородные, — соглашается Чимин. — Именно поэтому ты не мог перестать говорить о том, что заметил его сосок, когда он наклонялся. — У него был сосок, Чонгуки, — шепчет Чимин, закрывая свои порозовевшие щёки ладонью. Тэхён улыбается шире, и Чонгук приподнимает бровь. Они пьяны в хлам. — И вот почему тебе нравился его длинный язык, так? И почему ты постоянно делал намёки на свой бокал — так, Чимини? — говорит Тэхён, наблюдая за ним. — На колечко своего бокала? * — Мне правда нравятся колечки, — хихикает Чимин. Теперь он закрывает своё лицо подушкой, не удовлетворённый прикрытием в виде пальцев. Приглушённым теперь голосом он добавляет: — Я очень люблю колечки. Тэхён взрывается смехом, запрокидывая голову на диван. Чонгук просто сидит, переводя взгляд с одного на другого. Он слышит, как в другой комнате жужжит машинка. Широко распахнув глаза, он неохотно признаёт: — Не понимаю. Это приводит к тому, что хихиканье Чимина расцветает в настоящий хохот. Чонгук безучастно смотрит на него. Затем Тэхён наклоняется и ерошит ему волосы. — Ты милый, Чонгуки. Обычно быть милым хорошо, думает Чонгук. Изрядная часть их карьеры построена на всём милом. Однако это слово приобретает новое качество, когда его произносит Тэхён. Кажется, оно вдруг приобретает большую глубину, и Чонгук хочет исследовать каждый его нюанс. Потому что ему много чего кажется милым: гренландские тюлени, Кумамон, их рекламная продукция «BT21», Айю в её клипе «Good day», Хоби, делающий сердечко из пальцев, пожилые пары, держащиеся за руки, Айю в её клипе «Bbibbi». Но это всё субъективно. Что мило по мнению Тэхёна? По-хорошему мило или неловко-мило? И какое отношение ко всему этому имеет колечко? Тэхён нажимает на кончик носа Чонгука, и Чонгук отталкивает его руку. Он делает это снова, и Чонгук хватает его запястье и крепко его держит, приковывая на месте. Хотя Чимин слишком далеко от них, он предпринимает попытку пнуть по их рукам ногой. После нескольких спорных пинков в воздухе он сдаётся и делает ещё один глоток вина. — Почему мы — мы говорили про бармена, — стонет он. Внезапно пищит стиральная машинка, и Чонгук вскакивает на ноги, бросая тэхёнову руку. Он трусит в подсобку, игнорируя смех позади него. Чимин невнятно говорит что-то, а потом Тэхён протестующе ворчит. — Но он сказал! Я просто говорю! — Может, уже перестанешь? Ты слишком пьяный для такого. Ты слишком громкий. Он же прямо там. — Расслабься, Тэ! Я шепчу! — Я думаю, ты забыл, как шептать. Хотя Чонгук прислоняется к дверной раме, стараясь ухватить какие-то ещё обрывки их разговора, он больше ничего не слышит. Только бормотания, такие тихие, что он не уверен, идут они от сушилки или от Тэхёна с Чимином. А когда он возвращается на диван, Чимин резко начинает говорить, как его тошнит от всех туфлей в его гардеробе. Что у него есть столько всего, и всё равно частенько по утрам, продираясь сквозь свой гардероб, он ненавидит их все и поражается, как никто не придумал туфли, которые одновременно и удобные, и стильные. Чонгук кивает, в то же время вбивая в браузер своего телефона «колечко в значении секса».———
Парни сидят, собравшись у экрана компьютера, комментируя и критикуя, пока дизайнер показывает им визуализацию анимированных кукол каждого члена группы. Намджун на свою куклу пожимает плечами. Чимин напрашивается на комплименты. Юнги хочет более строгое выражение лица, а Хоби хочет улыбку пошире. Все они смеются над причудливым выражением лица тэхёновой куклы. Джин настаивает, что его кукле нужны более широкие плечи, и не слушает, когда дизайнер объясняет, что они используют стандартную форму тела для всех участников. Когда они доходят до куклы Чонгука, Тэхён сразу же начинает хихикать. — Посмотри на эти маленькие кроличьи зубки! — говорит он. — Оуу, Чонгуки. — Маленькие? Они огромные. — Джин усмехается. — Ему дадут морковку в качестве аксессуара? — Они милые, — настаивает Тэхён. Милые. Чонгук пялится в экран, кусая губу. Чимин обнимает Чонгука со спины. — Ты такой напряжённый, Куки! Тебе нравится? — Можно просто сделать мой рот закрытым, как у Юнги-хёна? — Это поможет выделить тебя, — объясняет дизайнер. — Немного преувеличено, естественно, но мы думаем, фанатам это понравится. Мы могли бы сделать зубы капельку меньше, если ты хочешь. Чонгук ненавидит быть дотошным. Он не дизайнер. — Не беспокойтесь об этом. Всё хорошо. Чимин сжимает его сильнее. В тот вечер они идут в другой клуб. Чонгук одет в чёрные кожаные штаны и чёрную с вкраплениями золотого рубашку с воротником, расстёгнутую немного ниже, чем он обычно предпочитает. Он также даёт Чимину растушевать карандаш для глаз ему на веках, а его волосы аккуратно растрёпаны. В течение первого часа он болтается рядом с Джином, которому хорошо удаётся представлять его незнакомым людям и легко вовлекать в разговор. Сегодня, однако, он в основном кивает, украдкой поглядывая на Чимина с Тэхёном на танцполе. Они мотают головами туда-сюда, а потом делают волну телом в унисон, легко переключаясь между взрывами хохота и притворно-эротичным исполнением. Кажется, взгляд Тэхёна скользит в сторону Джина. Заметив это, Чонгук толкает язык за щёку. — О, я смотрел этот сериал! — говорит Джин молодому человеку рядом. — Постой-ка, ты тот обманутый жених? Да, да, я помню. Ты здорово смотрелся в сцене убийства! — Ты тоже его смотрел? Не то чтобы я напрашивался на комплименты или что ещё, — говорит мужчина, улыбаясь. Это актёр, с которым Джин познакомился на премьере фильма. Густые брови, вытянутое лицо, волосы падают на глаза. — Алло? Чонгук? Секундой позже Чонгук осознаёт, что тот обращается к нему. — Оу! Прости, нет. Я нечасто смотрю драмы… Эмм, не в обиду сказано, ничего такого. — Может быть, это к лучшему. Мне всегда кажется немного странным, когда люди видят меня одним из персонажей, которых я играл. — Ага, я типа представляю, что ты кого-нибудь пырнёшь сегодня, — говорит Джин, и они оба хихикают. Смех у этого мужчины звучит внезапно по-мальчишески. Сын-вон, думает Чонгук. Сын-вон. Сын-вон. Не забудь, как его зовут, как ты всегда со всеми делаешь. Сын-вон поднимает бровь, глядя на Джина. — Будь начеку, Джин. — Но потом он поворачивается к Чонгуку и говорит: — А я и не обижаюсь, что ты нечасто смотришь драмы. Если честно, я нечасто слушаю музыку айдолов. — Богохульство! — кричит Джин, делая вид, что оскорблён. — Мы, сэр, должны откланяться. Джин уводит Чонгука к бару за очередным бокалом, подмигивая через плечо Сын-вону, который улыбается и легко вливается в другую компанию. Пол у них под ногами слегка липкий. По другую сторону зала Чонгук видит Тэхёна, который смотрит в их направлении. Или смотрит в сторону Джина, полагает он. Он налегает верхней частью тела на стойку, разглядывая Джина, его идеальные губы и блестящие волосы. Тот поднимает руку вверх, привлекая внимание бармена, уверенный и невозмутимый. И Чонгук понимает: Джин шикарен. Это действительно охренеть как странно, но… неважно. После того, как они берут свои напитки и о чём-то разговаривают, Джин начинает болтать с симпатичной девушкой с кудрявыми волосами, и Чонгук вежливо отходит. Некоторое время он танцует с Чимином и Тэхёном, но они уставшие и вскоре уходят с танцпола. Поэтому он хватает Хоби, который недолго развлекает его, прежде чем пойти в туалет. Чонгук ставит свой бокал и снова бродит в поисках Чимина. Вместо этого он замечает бурно хохочущих Джина с Тэхёном. Отворачиваясь от них, он натыкается на этого актёра — Сын-вон, Сын-вон — который немедленно расцветает. Он утягивает Чонгука в сторону и прямо спрашивает: — Поговоришь со мной? — Он показывает на компанию, в которой он только что был. — Это не совсем мой круг общения. Как-то неловко. Я искал предлог уйти. — О, да, конечно. Так они разговаривают, в основном о Чонгуке. Через тридцать минут разговора Чонгук понимает, что происходит: Сын-вон с ним флиртует. Он делает комплимент его брюкам, трогает его за руку, смеётся над всеми его не-очень-смешными шутками, покупает ему ещё выпить (и Чонгук проглатывает слишком быстро). Возможно, сначала мигающие прожекторы и грохочущая музыка дезориентировали его, — или ром, скорее всего ром — но теперь он мучительно осознаёт, что он нравится Сын-вону. Чонгуку так неудобно, что он не понял этого раньше, что он быстро соглашается, когда Сын-вон спрашивает, не хотел бы он пойти в один из свободных приватных уголков. Они сидят, скрытые тяжелой бархатной шторой, когда Сын-вон склоняется вперёд и спрашивает со смущённой улыбкой: — Прости, если я не так понимаю — можно тебя поцеловать? Он такой милый. И он привлекательный. И Чонгук был бы сумасшедшим, если бы отказал, правда? Поэтому он кивает, сглатывая неуверенность, когда к нему наклоняется Сын-вон. Первый поцелуй лёгкий, простой. Когда они снова встречаются поцелуем, Сын-вон проводит руками по груди Чонгука. Вскоре они вовсю целуются, и Чонгук чувствует, насколько Сын-вон увлечён. Он очень усиленно старается соответствовать его энтузиазму, позволяя рому подстегнуть его воображение. Он скользит языком Сын-вону в рот, просовывает ладонь ему под рубашку, поглаживая голую кожу. Он слегка постанывает, когда Сын-вон расстёгивает две пуговицы на его рубашке и оставляет влажные, размашистые поцелуи у него на груди. Но потом он понимает, что думает о ящерице на листке, и чувствует лёгкую тошноту. Он отстраняется. — Прости, это слишком? — говорит Сын-вон, заправляя прядь волос за ухо. — Я немного увлёкся. — Нет, всё хорошо. Ты хороший. — Да? — Сын-вон сверкает улыбкой и опять целует Чонгука в шею. — Всё хорошо, но на самом деле — мне надо возвращаться. Мои друзья, наверно, ищут меня. — Да, конечно, — говорит Сын-вон. — Ты бы мог дать им знать, где ты, и встретиться со мной здесь? Или, может быть, если хочешь, мы можем поехать ко мне? — Он внимательно смотрит на Чонгука и вдруг кивает головой, краснея щеками в смущении. — Или, знаешь, будет классно, если ты захочешь поехать. Чёрт. — Я — Это не — Прости, я не имел в виду… — Нет, нет, нет. Не извиняйся, — говорит Сын-вон, проводя рукой по волосам. — Просто обычно я лучше понимаю ситуацию. — Я сейчас вроде как на непонятной стадии. — Да, конечно. Не переживай. — Сын-вон заново застёгивает рубашку Чонгука, смущённо улыбаясь. — Вот. Прости. — Нет, это… — Чонгуку хочется зарыться в яму. — Ты правда классный. Было здорово. — Ты не должен так говорить. Я мужчина — я могу это принять. Тебе не интересно. Это нормально. Было приятно с тобой познакомиться. — Нет, но я… Скорее… Я просто… — Чонгук отчаянно выискивает связное предложение и это ему в конце концов удаётся. — Я думаю, ты классный, но я просто сейчас не на подходящей стадии для такого. — Да? Ну, эмм… Как бы там ни было, ты мне нравишься, — тихо говорит Сын-вон, снова краснея. — И я считаю, что ты, ну, до ужаса горячий. Так что если, знаешь, ты немного постранствуешь и окажешься на подходящей стадии, дай мне знать… Могу я дать тебе свой номер телефона? На всякий случай? — Да, да, конечно. — Чонгук включает телефон и передаёт его Сын-вону, который моментально вбивает свой номер и отдаёт обратно. — Я, эмм — желаю тебе хорошего вечера? Сын-вон улыбается и кивает. — Тебе тоже, Чонгук. После того, как Сын-вон уходит, Чонгук пережидает пару секунд, чтобы успокоить дыхание, прежде чем тоже выйти. Он направляется обратно к бару, где он быстро замечает, как ему машет Джин. Хоби с Тэхёном тоже там. Игнорируя жар на щеках, Чонгук пытается непринуждённо подойти к ним, однако всё притворство сразу же испаряется, когда Джин говорит: — Хорошо провёл время с Сын-воном? Приятный парень. — Оу. Я — да, он действительно приятный. — Он попросил меня представить ему вас двоих, — говорит Джин, понимающе поигрывая плечами, и Чонгуку хочется упасть на пол и умереть. Он переводит взгляд на Тэхёна, который смотрит на Сын-вона, потягивая соджу. — Оу, правда? Эмм. Ну, он… приятный. Хоби расцветает. — Так значит я делаю вывод, что Сын-вон и правда приятный. — Где Чимин? — резко спрашивает Чонгук. Что угодно, лишь бы сменить тему. — Балдеет на танцполе. Хочешь ещё выпить, Чонгуки? — Нет, мне нормально. Хоби с Джином берут ещё по бокалу и закрывают общий счёт. Пока Джин прощается с парой друзей в зале, Хоби присоединяется к Чимину на танцполе. Чонгук с Тэхёном остаются вместе в баре: Тэхён медленно заканчивает свой бокал, Чонгук неловко оглядывает танцпол. Периодически его взгляд перескакивает на Сын-вона, который снова разговаривает со своими друзьями. — Он тебе нравится? — говорит Тэхён так тихо, как только можно, в то же время чтобы его было слышно сквозь музыку. — Эмм, я не знаю. Может быть, — говорит Чонгук, глядя в пол. — Он милый. — Да, наверно. Тэхён смотрит в другой конец зала, и Чонгук замечает Джина в поле его зрения. В нём закипает ром, поднимая наружу ревность. Он думает о том, как Чимин с Тэхёном разговаривали после вечеринки в честь каминг-аута, о том, как они болтали в клубе, когда думали, что он не слышит. С внезапной смелостью он спрашивает: — Ты на него запал или как? — На кого? — Лицо Тэхёна бледнеет. Он пытается улыбаться. — На Сын-вона? — Нет, — говорит Чонгук. — На Джина. Ты запал на Джина? Тогда Тэхён с лёгкостью смеётся, качая головой. — Чт- Джин? Серьёзно? Да ладно, Куки. Конечно, нет. Ты говоришь о Ким Сокджине, так ведь? Они слышат смех Джина с другого конца зала, поверх ревущей музыки: скрипучий, как у стеклоочистителя, гогот. Чонгук чувствует себя идиотом. Джин им практически как отец. — Да? — спрашивает он. — Нет, я не запал на Джина. И ещё, ты ведь знаешь, что он натурал? — Да, но это не значит, что ты не мог бы. Иногда людям нравятся люди, которые им не должны, понимаешь, нравиться. — Да, я знаю. — Тэхён смотрит на свои туфли. Чонгук ненавидит чувствовать себя идиотом. Он знает, что не сочинял себе то, о чём шептались Чимин с Тэхёном, или не выдумывал все те разы, когда он видел, как Тэхён смотрит на Джина. Он был не настолько пьян. Прежде чем он может решить, насколько это хорошая идея, он говорит: — Но ты и правда запал на кого-то, да? — Иу, нет. — Тэхён потягивает свой напиток. — Не совсем. — Ни на кого? — Нет, я — — Я слышал, как ты шептался про него с Чимином. Твоё увлечение. Тэхён округляет глаза. Его щёки становятся малиновыми. — Что? Я не… Чимин просто подкалывает меня, ты же знаешь. Он всегда так делает. Он всё придумывает. — Да, конечно. Почему ты мне врёшь? думает Чонгук. И ещё Ты когда-нибудь думаешь о той документалке о природе в отеле в Японии? Ты помнишь ящерицу на листке и яркие цвета, и как мои губы отдавали персиковым соджу? Когда они добираются домой, Джин предлагает приготовить рамен для тех, кто хочет. Чонгук сидит на стуле, ждёт, пока он сварится, тихонько раскачиваясь и болтая ногами. На фоне он слышит, как шумит вода, пока Тэхён принимает душ. Он кушает один, набивая полные щёки лапши, в то время как Джин смотрит сериал в гостиной. Наконец заходит Тэхён, одетый в пижаму, с мокрыми прядками чёлки на лбу, вытаскивая газировку из холодильника. — Можно я съем немного? Чонгук молча двигает свою чашку и палочки Тэхёну. Тот отправляет в рот большую порцию и смотрит на Чонгука, пока жуёт и проглатывает еду. Потом он тискает Чонгука за щёку. — Спасибо, Чонгуки. Внезапно Чонгук думает обо всех моментах, когда Тэхён хватал его за щёки, щипал его щёки, сюсюкал про сладкого малыша макнэ с его большими глазами оленёнка и его милыми кроличьими зубками. И хотя какая-то часть его знает, что это не то, что сейчас делает Тэхён, его язык развязывается после рома и долгого вечера в клубе. — Я не малыш, — бормочет он. — Я знаю. Есть что-то странное в том, как он это произносит. Чонгук хмурится в замешательстве. Потом, как сделал бы любой другой, он скручивает тэхёнову руку ему за спину — игнорируя его удивлённый визг — и забирает обратно свои палочки.———
Для фотосессии парни со съёмочной командой собрались возле заброшенного завода. Небо серое и унылое, время от времени накрапывает дождь, но должно скоро проясниться. Чимин с Намджуном сидят под тентом, пока им делают причёску и макияж, а Джин с Юнги уселись в вэне у открытой двери. Хоби опирается на наружную стену здания, позируя с поднятой над головой рукой — первая модель на сегодня. — Остыньте, малышня, — ворчит Юнги. — Ещё даже нет двенадцати. На самом деле ещё десять утра, однако Чонгук с Тэхёном явно фонтанируют энергией. Десять минут назад Тэхён схватил последнюю пачку банановых кукурузных палочек из заначки со снэками, приготовленной персоналом, и с того момента они с Чонгуком спорят из-за неё. Теперь Чонгук её утаскивает и несётся в сторону вэна. — Ты ел вчера! — хнычет Тэхён. — Я отложил эту пачку. — Надо было предупредить. — Я не должен предупреждать! Я твой хён — отдай обратно! Внезапно он прыгает за угол вэна, заставая Чонгука врасплох и выхватывая упаковку обратно. Чонгук тут же нападает на него, хватая его поперёк и поднимая вверх. Охая и смеясь, Тэхён поднимает пачку над своей головой. Чонгук толкает его к стенке вэна и щекочет, пока Тэхён не извивается, пригибаясь к земле в конвульсиях от приступа смеха. — Угомонитесь, вы, двое, — говорит Джин, поднимая взгляд от телефона. — Почему вы их просто не поделите? Они, конечно же, игнорируют его. Чонгук цепляется за пакет, но то же делает и Тэхён. И когда Чонгук пытается вытянуть его, пакет резко раскрывается и банановые палочки падают на землю — небольшим кругом жёлтых облачков в грязи. — Зачем ты… — Я их отложил! А теперь они испорчены. Они смотрят друг на друга, пока Чонгук не тянется вниз и не берёт банановую палочку из грязи, съедая её не раздумывая. Тэхён от отвращения морщит лицо, но он смеётся, когда Чонгук проглатывает и высовывает язык. — Вот, держи, хён, — говорит Чонгук, поднимая ещё одну и протягивая Тэхёну, который шлепком отбрасывает её. Чонгук хмурится и берёт другую. — Ты сказал, что хочешь их. Ешь! Тэхён издаёт звук рвотных позывов, увёртываясь, когда Чонгук пытается силой засунуть грязную банановую палочку ему в рот. Только Чонгук не принимает отрицательного ответа. Он наступает на Тэхёна снова и снова, пока Тэхён не убегает, хохоча. Чонгук мчится за ним. — Постарайтесь не потеть в одежде, пожалуйста! — кричит им вслед стилист. Пока Чонгук бежит, он случайно роняет банановую палочку, но продолжает бежать. Он находит Тэхёна, прячущегося за углом здания, и хватает его за руки, опять начиная его щекотать. — Нет, Куки, нет, — смеётся Тэхён, складываясь вполовину. Чонгук удерживает его под мышками, сильно прижимая к кирпичу. — В следующий раз я убью тебя, — бормочет он, представляя себя в дораме, но потом прерывается и улыбается, морща нос. Тэхён хихикает. Он делает вид, что собирается ударить Чонгука головой, но отстраняется перед ударом. Они таращатся друг на друга, тяжело дыша. Чонгук всё так же прижимает Тэхёна к кирпичной стене. Тэхён облизывает губы. И потом, в один момент они целуются. Чонгук не уверен, как это происходит, или кто делает движение первым, но они окунаются в это, будто кто-то щелкнул пальцами и сказал «Вперёд!» Их губы соприкасаются, открыто и жадно. Чонгук скользит языком Тэхёну в рот, смакуя его влажное тепло. Когда он отпускает тэхёновы руки, он чувствует, как его ладони ползут вверх у него по бокам. Чонгук не раздумывая подаётся бёдрами вперёд. Он жалеет об этом на долю секунды, но потом Тэхён толкается своими бёдрами в ответ. Чёрт, думает Чонгук. Чёрт, чёрт. Глубокое, мучительное удовольствие накатывает изнутри. Он не может отрицать, что они оба трезвые, что они оба активно участвуют в этом, что у них обоих в шортах бесспорно стоит. Но он отбрасывает эти мысли, целуя Тэхёна снова, и стонет, когда ощущает дыхание Тэхёна у своего уха. — Притормози, — настойчиво шепчет Тэхён. Так Чонгук и делает. Удерживая глаза плотно закрытыми, он оставляет нежный поцелуй на губах Тэхёна, задерживаясь губами подольше. Он целует его снова, мягко, слушая тихие звуки размыкающихся губ. Однако он не может вынести, когда его глаза, подрагивая, открываются, и он видит, как Тэхён смотрит на него испытующим, непреклонным взглядом. — Чонгуки, — часто дышит он. Игнорируя его, Чонгук закрывает глаза и приникает к нему снова. Тэхёновы губы такие бархатисто-мягкие, а во рту у него вкус мятной жвачки. Когда он посасывает нижнюю губу Тэхёна, его пальцы тянут волосы на шее Тэхёна сзади. Если они продолжат целоваться, думает Чонгук, им не придётся разговаривать. А целоваться так приятно, гораздо приятнее, чем он когда-либо осознавал — или, может быть, это просто поцелуи с Тэхёном, потому что раньше он не чувствовал ничего подобного. Ни разу. Даже близко. Даже ни капельки. Но потом Тэхён бормочет «эй» ему в губы и давит ладонями Чонгуку на плечи. Чонгук отстраняется и опускает взгляд, уставившись Тэхёну в грудь вместо его глаз. Он надеется, что Тэхён будет смотреть в сторону, будет молчать, может быть, опять его поцелует, что угодно, лишь бы ему не пришлось отвечать. Он закрывает глаза. Он желает, чтобы это случилось. А потом он внезапно слышит, как издалека кричит Намджун: — Тэхён-а! Чонгук-а! Ваша очередь на макияж! Это не то, чего он хотел, но это уже что-то. Он сглатывает и открывает глаза, по-прежнему глядя вниз. Он застывает на месте. Тэхён подскакивает и кричит: — Сейчас будем! — Нам нужно идти, — мямлит Чонгук, разворачиваясь. — Подожди. Но прежде чем Тэхён может сказать что-то ещё, Чонгук дёргается и мчится обратно к остальным. Как только Чонгук добирается до вэна, он хватает свои наушники и врубает музыку, пока визажист вбивает основу в кожу его лица. Его глаза закрыты. Он остаётся в наушниках, пока не приходит его очередь встать перед камерой. Потом, хоть он и пытается следовать инструкциям фотографа, он постоянно отвлекается на мелочи: стилист, который возится с его волосами между кадрами, пчела, которая жужжит у ближайшего куста, Джин, репетирующий танец под тентом, вкус этих банановых палочек на зубах. Вдруг Тэхён оказывается прямо рядом с ним. Чонгук замирает. Но прежде чем он что-то скажет, Тэхён начинает колотить его по спине. — Хён, что — — Намджун послал меня, чтобы я тебя встряхнул. Фотограф говорит, что ты слишком напряжённый, Куки. — Ох, чёрт, — выдыхает Чонгук. — Правда? — Плюс ко всему, пришло время парных снимков. — Он взъерошивает Чонгуку волосы, и такое ощущение, что Чонгук может снова дышать. Он не осознавал, что сдерживал дыхание. — Ты в порядке? — Да, да. — Осторожней с косичками, — говорит парикмахер-стилист, подскакивая к Чонгуку, чтобы поправить локон возле его лба. Они делают несколько серьёзных кадров и несколько милых кадров, и к тому времени, как Чонгука просят посадить Тэхёна на закорки, они смеются и позируют, как обычно. К концу съёмки Чонгук роняет Тэхёна слегка жестковато, и Тэхён делает вид, будто пинает ему коленом по яйцам. Чонгук хватает Тэхёна за воротник и трясёт его, угрожая: — Как ты смеешь связываться со мной? Мимо них прошаркивает Юнги, бормоча: — Успокойтесь, малышня. Уже почти время сончаса.———
Когда начинается третья за день встреча, Чонгук сползает на своём стуле и отхлёбывает последний оставшийся глоток своего американо со льдом. Он незамедлительно жалеет о своём решении, так как все оборачиваются на высасывающий звук от трубочки. — Простите, — мямлит он, склоняя голову. Намджун одаривает его строгим взглядом. Он снова распрямляется, прижимаясь позвоночником к спинке стула. Первая встреча была насчёт их расписания на месяц. Вторая встреча была про текущее состояние их грядущего альбома — какие песни определённо в него войдут, какие песни отклонены, какие всё ещё под вопросом, где они могут вписаться. Третья встреча, эта встреча, посвящена визуальной концепции для альбома — цвета, шрифты, оформление и так далее. Хотя всем участникам группы предлагается высказывать свои идеи, Чонгук хорошо осознаёт, что это не его конёк, и что в любом случае команда дизайнеров принимает все окончательные решения — как они и должны. Если бы он знал, что это последняя встреча в этот день, он, возможно, был бы в состоянии немного сосредоточиться, но после этого у них ещё две: встреча по поводу их будущего игрового приложения, а потом встреча по поводу рекламы, которую они снимают для компании средств по уходу за кожей. Кто знал, что именно на это подписывался Чонгук, когда говорил своим родителям в средней школе, что хочет быть певцом? Он водит пальцем по желобку на столе, вперёд и назад, вперёд и назад. Когда он поднимает глаза, он видит, что Тэхён следит за его движением. Их взгляды на мгновение встречаются, и Тэхён слегка напрягает губы, в натянутой почти-что-улыбке. Очевидно, он тоже изо всех сил пытается сконцентрироваться. Оба они смотрят вверх, когда их визуальный директор прочищает горло, на минуту прислушиваясь, прежде чем снова опустить взгляды в стол. Прошло две недели с той фотосессии возле завода. В течение дня об этом легко забыть. У них прямо сейчас столько всего происходит. Когда Юнги спрашивает реакцию на слова к песне, или Намджун даёт быстрый урок английского, или Джин тащит его в тренажёрный зал, Чонгук совсем не думает об этом. Но иногда в душевой, пока он соскребает с себя весь хаос дня, его мозг выдаёт перед ним картинку: Тэхён, прижатый к кирпичной стене, его длинные пальцы под рубашкой Чонгука, его язык смачивает губы. А потом опять, ночью, это проносится перед глазами Чонгука, когда он пытается уснуть. Ему приходится заставлять себя не думать об этом, иначе ему не заснуть всю ночь. Потому что он всё ещё этого не понимает, не до конца. Едва ли вообще понимает, если честно. Мягкое давление касается его большого пальца ноги под столом. Оно давит сильнее, сильнее, и Чонгук терпит его как можно дольше, прежде чем отвести ногу, нахмуриваясь. Лучше бы он надел свои армейские ботинки вместо кед. За столом напротив он видит, как уголок тэхёновых губ поднимается вверх. — Мы думаем, что этот вариант выражает определённый… оптимизм, который хорошо вписывается в общую концепцию альбома, — говорит визуальный директор, — но что думаете вы? Когда Намджун с Хоби кивают, Чонгук тоже безучастно кивает. Под столом, сантиметр за сантиметром он двигает ногой, пока не касается тэхёновой. Потом он поднимает её и с силой опускается пяткой Тэхёну на большой палец. Тэхён вскакивает, кряхтя, и закрывает рот ладонью. — Прости, что это было? — спрашивает Намджун, и Тэхён мотает головой. — Ничего — простите. Ногу свело. С самого начала Чонгук чувствовал притяжение к Тэхёну. Заноза разрасталась всё сильнее год за годом, и, возможно, то, что произошло, думает он, было неизбежно. Наверно, невозможно держать семерых парней, тесно связанных между собой, и свести к нулю всё их свободное время, и ожидать, что они сохранят соответствующую дистанцию. Даже сейчас, украдкой бросая взгляды на Тэхёна по другую сторону стола, наблюдая, как он усиленно пытается держать нейтральное выражение лица, Чонгук чувствует, как грохочет его сердце. Ему интересно, будут ли они лежать вместе на диване перед телевизором вечером. Когда встреча откладывается, и им говорят сделать короткий перерыв, Тэхён обхватывает рукой Чонгука за шею, пока они направляются в туалет. — Ты грязно играешь, — говорит он, ероша Чонгуку волосы. — Просто пытаюсь держать тебя в тонусе. — Пытаешься раздавить мои пальцы, ты имеешь в виду. — Или разбудить тебя. Ты там клевал носом какое-то время. — Хорошо, тебе лучше быть начеку, Куки. — Тэхён в шутку рычит. Когда они идут в туалет, он делает шаг назад и пинает Чонгука под зад. — Эй! — И за своей задницей тоже следи. Рядом протискивается Намджун со словами: — Давайте, парни. Осталось всего две встречи. — Зачем они планируют их все в один и тот же день? — стонет Чимин, наводя беспорядок в своих волосах перед зеркалом. — Это пытка. Когда они возвращаются в комнату для собраний, Тэхён садится рядом с Чонгуком и складывает свои ноги ему на колени. Чонгук лениво массирует ему голени. Во время встречи они переплетают ноги в районе щиколоток, и Тэхён трёт своей вверх и вниз, бормоча, — Прости, надо почесать. — Когда веки Тэхёна начинают опускаться, Чонгук щёлкает его по запястью, и Тэхён встряхивается. Пока они просматривают примеры на айпаде, Тэхён ведёт пальцами вверх по чонгуковой шее и потом сквозь его волосы. Снова усевшись, Чонгук берёт под столом Тэхёна за руку и разминает его костяшки. Вскоре после этого встреча заканчивается, и менеджер провожает дизайнеров. Тэхён поднимает руки вверх — импровизированные мишени, по которым Чонгук лупит кулаками. — Господи Иисусе, — говорит Джин, скрещивая руки на груди. — Вам двоим надо остыть. Вы можете прожить секунду, не трогая друг друга? — Нахрен, так отвлекает, — соглашается Чимин. — Вы вообще слушали?———
Очередной концерт. Очередной отель — в Тайланде на этот раз. Тэхён всё пытается уговорить остальных пойти в бассейн, но они все просто бездельничают в комнате Чимина, набив животы пад капао** и рисом с манго. Чонгук сидит на полу спиной к кровати с блокнотом на коленях. Он уже сделал набросок глаза и теперь работает над кистью скелета, пальцы которого согнуты в жесте «рок». — Зачем ты постоянно прикладываешь их к руке? — спрашивает Хоби. На минуту Чонгук подумывает соврать, но потом признаётся: — Я думал сделать несколько тату в какой-то момент. Может быть, скоро. — Он выжидает шквал идей. — Сделай, — моментально говорит Чимин. — Я даже не понимаю, что ты рисуешь, но сделай. — Только сразу не говори менеджерам, а то они назначат встречу по этому поводу, — говорит Юнги. — Где ты их сделаешь? — спрашивает Тэхён. Трудно расшифровать его интонацию, хотя Чонгук старается, очень сильно. Вдруг становится крайне важным то, что Тэхён одобряет. — На руке, — говорит Чонгук, выставляя свою руку, как будто они никогда её не видели. — На всю. Как рукав. — Он бросает взгляд на Тэхёна, который только кивает с нечитаемым выражением лица. — Хрена с два его скроешь, — говорит Джин. — Тебе бы лучше быть повежливее со стилистами. — Неа, — говорит Намджун. — Они просто засунут тебя в длинные рукава. Склонившись обратно над своим блокнотом, Чонгук начинает делать набросок тигровой лилии. Он задумывается, как обычно он это делает, что подумают фанаты, если он сделает тату, и что они подумают конкретно об этих тату, и стоит ли всё это его переживаний. Но, с другой стороны, ему всё равно, понравятся ли они вообще фанатам. Возможно, это жестоко по отношению к ним, когда он стольким им обязан, но он не может отбросить эту глубокую потребность тренировать контроль над своим телом. В конце концов это его тело. И если бы он внезапно потерял голос и травмировал свои ноги (обе ноги, что более вероятно), это всё равно было бы его тело. Его. И всё же, он вместе с тем отчаянно, отчаянно хочет, чтобы Тэхён сказал, что ему бы понравилось. — Что ты думаешь? — тихо спрашивает он, потому что сейчас Тэхён лежит на кровати над ним, глядя в блокнот через его плечо. — Я думаю, что пора идти в бассейн, — говорит Тэхён, лыбясь. — Чимини? Давай. Ты говорил мне, что пойдёшь. — Эу, — стонет Чимин. — Хлорка не очень-то полезна для моих волос, Тэ. Не сейчас, когда они вот такие осветлённые. — Это ни для чьих волос не полезно. Но ты сказал, что пойдёшь! — Я думал, ты имел в виду гипотетически, если там будет бассейн. — Ну, он здесь есть! — Да, но я не думал, что мне придётся на самом деле идти, потому что я рассчитывал, что здесь его не будет. Может быть, если бы здесь была горячая ванна? Я бы пошёл в джакузи. — Здесь нет. — Тэхён вздыхает. — Давайте, кто-нибудь? Хоби? Джин? — Он смотрит на Юнги и качает головой. — Неважно. — Я пойду, если хочешь, — бормочет Чонгук, аккуратно заштриховывая тигровую лилию. — Да? — Тэхён расцветает. — Сейчас? — Если хочешь. — Окей. Мы пошли отсюда, лузеры. — Тэхён перекатывается на колени и прыгает к краю кровати. — И не приползайте ко мне потом с просьбами пригласить вас ещё раз на мою абсолютно потрясающую вечеринку у бассейна… А ещё, если вы захотите прийти, мы, вероятно, будем там где-то около часа.———
Когда они встречаются у лифта, Тэхён одет в купальные шорты, белую повязку для волос и свободную футболку с рукавами, доходящими ему до локтей. Это делает его образ мягким, милым и уязвимым, и это определённо не вызывает в Чонгуке чувство слабости. — В бассейн, — говорит он. Есть что-то волшебное в этом отельном бассейне: лазурная его синева, свет, рикошетом отскакивающий от стен, как их голоса эхом отражаются от расписной плитки. Пока Тэхён читает вслух предупреждающий знак, информирующий о том, что они плавают на свой страх и риск, он стягивает свою футболку и ступает медленно, спускаясь по ступеням, останавливаясь, когда вода доходит ему до коленей. Там он стоит какое-то время, руки на бёдрах, и Чонгук ощущает трепет внутри. Ему интересно, когда он начал чувствовать себя странно при виде Тэхёна без рубашки — при какой смене костюмов, на каком концерте или на какой фотосессии, или на какой случайной тусовке. Но, может быть, всё не так, думает он. Может быть, он чувствует трепет внутри из-за бассейна, потому что здесь так красиво, потому что он так давно не плавал. Он идёт к краю бассейна, где садится, погружая ноги в воду. От неё тёплое и комфортное ощущение на его икрах. — Ты не можешь просто сидеть сбоку, — говорит Тэхён спускаясь по оставшимся ступеням. Он окунается ниже, так что вода лижет его ключицы. — Это должна быть вечеринка с бассейном. — Точно. Вечеринка с бассейном. Ты устраиваешь грандиозные тусовки, — говорит Чонгук с лёгкой ухмылкой. — Я зайду через минуту. С того инцидента с банановыми палочками они не так часто оставались наедине. Они также не говорили об этом, и Чонгук молится, что Тэхён ничего не скажет и сейчас. Ему интересно, намеренно ли Тэхён не поднимал эту тему за прошедшие недели, потому что он знает, что от этого Чонгуку будет неудобно? Похоже на то, что сделал бы Тэхён. Он такой внимательный. — Ты можешь, ну, по-настоящему плавать? — спрашивает Тэхён. — Типа разных гребков и всё такое? — Наверно, да. То есть просто обычные. Как там называются фронтальные гребки. Боковые гребки, наверно. Гребки назад. Я бы хотел научиться баттерфляю. — Научишься. Я обычно просто вихляю, как собака. Губы Чонгука изгибаются. — Так вот что делают собаки? Вихляют? — Не знаю. А как бы ты назвал? — Не знаю. С квадратной улыбкой на лице Тэхён подплывает к Чонгуку, загребая в воде до нелепого медлительным темпом. — Ты собираешься идти в воду? — Скоро. Как только Тэхён добирается до стенки бассейна, он кладёт ладони на край и прижимается к ним лицом. Он смотрит вверх на Чонгука сквозь ресницы. — Когда ты собираешься сделать эти тату? — Я пока не уверен. Я даже не уверен, что соберусь. — Решил, какие ты хочешь? — До сих пор думаю. Это правда трудное решение. — Говорит Чонгук, качая ногой туда-сюда. — Но я знаю, что в какой-то момент я просто сделаю это — если я соберусь их делать, я имею в виду. Я никогда не буду чувствовать себя на сто процентов уверенным. И я считаю, даже если мне не будет нравиться то, что я выберу, через тридцать лет, я смогу смотреть на них как на память об этом периоде моей жизни. Поэтому я думаю, мне они всё равно будут нравиться, даже тогда. — Это логично. — Как думаешь, ты когда-нибудь сделаешь тату? — Ммм, вероятно, нет. Не совсем в моём стиле, — говорит Тэхён. Он опирается локтями на край бассейна и укладывается на них головой. Сначала подбородком цепляясь за руки, потом прижимаясь щекой. — Но я не удивлён, что ты хочешь. — Ты никогда раньше не говорил, что ты думаешь, что мне стоит это сделать, — говорит Чонгук, уставившись вниз на свои колени. Он поднимает взгляд и пожимает плечами. — Так — что ты думаешь? Наступает долгий момент, когда Тэхён просто пристально разглядывает Чонгука. Он прищуривается, глядя на его руку, склоняет голову вбок. Затем он отталкивается от края бассейна и подплывает к Чонгуку с другой стороны, хватая его запястье. Он вытягивает руку Чонгука и аккуратно поворачивает её, осматривая её как отдельную вещь, а потом отклоняясь назад, задумываясь о ней как о части целого, как о части Чонгука. Наблюдая за ним, Чонгук задерживает дыхание. — Я это представляю, — шепчет Тэхён. — Как это будет выглядеть. Целый рукав. — Точно. Целый рукав, — строго повторяет Чонгук. — Ну так? Пожалуйста, скажи, что тебе понравится, думает он. Пожалуйста, пожалуйста. — Если ты хочешь сделать, то тебе стоит их сделать, — говорит Тэхён, роняя его запястье. Он отталкивается ногами от стенки, а потом держится в воде вертикально. Уголки его губ чуть загибаются вверх, достаточно лишь для того, чтобы Чонгук заметил. Чонгук легко приходит в ярость. — Это не то — я спросил, что ты думаешь об этом, понравится ли тебе, — говорит он, хмуря бровь. — Если ты думаешь, что это ужасная идея, если бы тебе не понравилось, ты должен просто — Тэхён облизывает губу и говорит с бурным энтузиазмом: — Мне бы понравилось. — Правда? — Ммхм. Хорошо бы смотрелось. — Да? — Очень хорошо, — выдыхает Тэхён. Затем он задерживает дыхание и окунается с головой под воду, оставляя Чонгука таращиться на то, как колышется и схлёстывается вода над головой Тэхёна — а потом на его размытую фигуру, туманную в лазурной синеве, поворачивающуюся и уплывающую вдаль. Когда он выныривает, то оказывается на другом конце бассейна, хватаясь за край, лицом повёрнутый в другую сторону от Чонгука. Там он на минуту зависает, и Чонгуку становится интересно, о чём он думает. Потом он поворачивается и говорит: — Давай. Залезай. Это смешно, как у Чонгука начинает колотиться сердце, как его насквозь пробирает волнением, когда он вытаскивает ноги из воды и встаёт. Он тянется рукой за голову, снимая за воротник футболку, а потом немного пробегает вперёд, бомбочкой ныряя в бассейн. Когда он выныривает, то рывками трясёт головой, смахивая мокрые пряди с глаз. Тэхён обхватывает руками чонгуковы плечи сзади и говорит: — Марш! Марш! — Марш? — Разве не так говорят погонщики собачьих упряжек? — Ох, точно. — Он ощущает себя немного медлительным, немного туповатым, однако тяжело мыслить трезво с тэхёновым дыханием у него на шее. С усиленными толчками ногами и гигантскими захватами рук под водой он начинает плыть по бассейну, таща за собой Тэхёна. Трудно оставаться на плаву, но Тэхён помогает тем, что держится почти на поверхности, так что их ноги не переплетаются. И когда Чонгук начинает плыть быстрее, Тэхён издаёт этот тихий мычащий звук рядом с его ухом, с придыханием и удовлетворением, чуть похожий на мотор лодки, и это тоже ему помогает. — Хочешь потом посмотреть со мной новую дораму? — спрашивает Тэхён. — Там снимается Со-джун. — Да, хорошо. — Он бы согласился на что угодно. Ему всё равно, что там снимается друг Тэхёна. — Она должна быть довольно лёгкой. Намёк на драму. Тебе не нужно смотреть весь сериал. Мы могли бы посмотреть одну серию и увидим, какое у нас будет впечатление. То есть, я в итоге посмотрю всё целиком, но тебе не обязательно. — Хорошо. — Я знаю, ты не часто смотришь дорамы. Мы могли бы посмотреть вместо этого какой-нибудь фильм или что-то ещё. — Всё нормально, Тэ. Я посмотрю. — Или если ты устанешь, можешь просто подремать. Я не буду против. Раздражённо выдыхая, Чонгук внезапно перестаёт плыть, делает вдох и вытягивает руки вверх, так что он погружается в воду. Тэхён недолго барахтается, прежде чем отпустить его плечи, и ускользает. До того, как они отстраняются, Чонгук чувствует, как рука Тэхёна задевает его торс сбоку. У него дёргается член, и он осознаёт, в лёгком шоке, что у него уже наполовину стоит. Он плывёт к другой стороне бассейна и думает о старушке из «Унесённых призраками». Юбаба. — Ты помнишь тот бассейн в Осаке? — спрашивает Тэхён. — Тот, с горкой, в который влюбился Чимин. Какое-то время они говорят о том бассейне, потом о другом бассейне, потом о плавании на пляже, потом о раздражающем свойстве песка — как он неизбежно попадает везде, каждый раз, в обувь и в сумку, и позже даже можно обнаружить песок, затесавшийся в яйцах, уже после того, как помоешься и всё такое. Каким-то образом это приводит к сражению брызгами, во время которого Чонгук случайно брызгает водой Тэхёну прямо в нос, после чего Тэхён шмыгает и держится за нос, потому что больно — не просто от воды, но от сильнодействующего хлора. Извиняясь, Чонгук внезапно хватает Тэхёна — одной рукой под колени, одной под спину — качая его, как малыша. Он не знает, почему он делает именно это, и, сделав, начинает нервничать. Может быть, это уже слишком. Наверно, это хождение по грани между платоническим весельем и чем-то ещё. Он беспокоится, что Тэхён чувствует себя некомфортно, и он подумывает бросить его в сторону, только чтобы разрушить напряжение. Но он не может, потому что на мгновение ему кажется, что Тэхёну это очень нравится. Он не двигается, вид у него спокойный, умиротворённый, глаза его полузакрыты, пока Чонгук раскачивает его на руках туда-сюда. Но потом Чонгук чуть сдвигает руки, и Тэхён как будто внезапно что-то осознаёт. Он выворачивается из чонгуковой хватки и снова ныряет головой под воду. Когда он появляется, то отплывает подальше от Чонгука. И хотя трудно сказать, так как его тело искажается и колышется под водой, Чонгуку кажется, что он видит обтянутый бугорок в купальных шортах Тэхёна. Он моргает и отводит взгляд. — Скоро пойдём? — спрашивает Тэхён минуту спустя. — Я почти готов. — Ага, — соглашается Чонгук. — У меня пальцы начинают сморщиваться. Они не разговаривают в лифте по пути наверх, и когда они расходятся в коридоре, Тэхён только благодарит Чонгука за то, что пошёл вместе с ним в бассейн. Потом он шаркает вдоль по коридору с полотенцем на плечах. Вернувшись в свой номер, Чонгук развешивает полотенце и переодевается в пижаму. Проходит минут десять, пока он возится в телефоне — проверяет погоду, отвечает на сообщение отца, штудирует Твиттер, ищет Юбабу в Нейвере, только чтобы освежить память. Он почти готов залезть под одеяло и включить телевизор, как вспоминает: Тэхён просил его посмотреть эту новую дораму. Он надевает свитшот и бредёт по коридору в комнату к Тэхёну, тихо стучит и потом ждёт. Когда он не получает никакого ответа, он снова стучит, чуть громче. Слышатся шаги, за которыми следует щелчок замка и скрип открывающейся двери. Тэхён снова одет в свою свободную футболку, но сейчас Чонгук едва это замечает, потому что он отвлекается на раскрасневшиеся щёки Тэхёна и его глаза, остекленелые и чуть ошеломлённые. — Привет, — говорит он. — Привет. Прости, ты хотел посмотреть ту дораму? Тэхён моргает, задумывается, кивает. — Оу. Да. Точно. Ты всё ещё хочешь? — Конечно, если ты хочешь. Они устраиваются на кровати бок о бок, и пока Тэхён запускает сериал на своём ноутбуке, Чонгук замечает на прикроватном столике мини-упаковку предоставляемого отелем лосьона для кожи, открытую и использованную, с не до конца закрытой крышкой. И это, возможно, ничего не значит, правда, но Чонгук помнит, как Тэхён однажды сказал, что он не любит пользоваться лосьоном. Ему не нравится, как он ощущается у него на коже, эта жирная скользкость. И Тэхён тоже ничего не говорит, ни единого слова, пока он открывает браузер и ищет дораму, и идёт взять газировку из мини-холодильника. Это странно, и это всё, о чём может думать Чонгук. Но он ничего не может сказать, потому как, что он скажет? Он просто там сидит, взгляд направлен в экран, мысли блуждают непрерывно. И Тэхён сидит рядом с ним, беспокойный, ёрзающий, со странным напряжением уставившись в экран ноутбука. Ни один из них не произносит ни слова до конца финальных титров.———
Начальные ноты «Serendipity» бахают из динамиков стадиона, и Чимин начинает репетировать с подтанцовкой. Это его второй прогон, поэтому он не будет выкладываться по полной, и Чонгук знает, что он будет не против отвлечься. Именно поэтому он начинает с энтузиазмом имитировать танец — сексуальное выражение лица с надутыми губами, утрированные движения бёдрами, толчки в пол во время волны телом вниз. Намджун заслоняет глаза. Тэхён с Хоби хлопают в ладоши, хохоча. Чимин лопается от смеха, однако продолжает, в конце концов игнорируя Чонгука, когда доходит до той части танца, в которой он старается изо всех сил, — тогда он вкладывает в неё всего себя. Когда Чимин исполняет танец вот так — с вызывающими движениями, изящными переходами, глазами прищурившись на пустые сиденья вокруг них — возникает ещё больше хаоса. Тэхён подскакивает, складывает ладони в форме рупора и выкрикивает: — Да! Такой сексуальный! Юнги запрокидывает голову назад и вопит: — Чимини! Хоби делает впечатлённое, нахмуренное лицо и медленно хлопает в ладоши, как будто он созерцает какое-то произведение искусства. Джин кричит: — Сними это! — а потом заходится хохотом. К тому моменту, как Чимин сходит со сцены, он ярко-красный, но при этом явно неимоверно довольный своим фан-клубом. Юнги и Хоби отходят, чтобы поговорить с хореографом, а Джин распластывается на полу. Тэхён следующий, и персоналу требуется немного времени, чтобы поставить его белую бутафорскую кровать на место. Перекинувшись парой слов с менеджером сцены, Тэхён карабкается на кровать и ждёт, когда начнётся музыка. На нём сегодня приталенные брюки цвета хаки с чёрным ремнём и белая футболка с надписью «Celine» чёрными буквами. Верхние прожекторы отсвечивают в его массивных чёрных очках. Когда он укладывается, его волосы распадаются по лбу в сторону. Чирлидер Чимин с самого начала наваливается на сцену, собираясь взять реванш. — Да, ТэТэ! — выкрикивает он, наблюдая, как камера приближает лицо Тэхёна. — Ты грёбаная модель! Когда Тэхён соскальзывает с кровати и начинает танцевать с бутафорской вешалкой, Джин визжит: — Смотрите на эту чёртову секси-вешалку! Ай, ай! — и потом оглушительно смеётся. Тэхён улыбается, но продолжает свой чувственный танец. Его голос глубокий, томный. Его глаза скользят по ним, задерживаясь чуть дольше на Чонгуке. Падая на сиденье рядом с Чонгуком, Чимин кричит: — Да! Жги, Тэ! Хотя Чимин, кажется, сосредоточен на Тэхёне и покачивается под музыку, Чонгук внезапно ощущает, что тот ещё и обращает внимание на Чонгука. Может, он смотрится странно, думает он, сидя молча, в то время как другие орут. Может, это на что-то намекает. Может, это вызывает вопросы. Может — Не думая, он вставляет пальцы в рот и громко свистит. Чимин смеётся, а Тэхён бросает на него взгляд. Чёрт, думает Чонгук. Это было нелепо? Это было нелепо. У других были совершенно нормальные реакции — дурацкие, непринуждённые, наигранные — но свистеть — это нелепо. Правда? — Давай, Тэ! — вопит он, надеясь, что получается нормально, что он не звучит как полнейший придурок. Он съезжает задом на край сиденья. Когда Тэхён бочком спускается со сцены, продолжая свой танец, он пускается во все тяжкие. Томный взгляд. Безупречная хореография. Подкат бёдрами. Глядя на Чимина, он проводит языком по губам, и Чимин лопается от смеха и обмахивается: — Воу! Так горячо, ТэТэ! Тэхён довольно улыбается. Потом он облизывает большой палец и проводит им по груди, продолжая танцевать в свободном стиле, всё так же пристально глядя на Чимина, который, хохоча, заваливается на свой стул. Чонгук молча за этим наблюдает. Он с силой тычет языком в щёку. Потом он встаёт так резко, что Намджун оборачивается на него. Когда он проходит мимо, он слегка запинается, и Намджун спрашивает: — Ты в порядке? — Во рту пересохло! Пойду возьму воды! — говорит он, выкрикивая, чтобы его было слышно сквозь музыку. — Я вернусь через минуту! Он слышит грохочущие из колонок завершающие ноты «Singularity», пока направляется под сцену. Здесь крутится персонал — одни болтают, другие работают. Хотя он помнит стол с водой и снэками, расположенный в центральной части, сейчас он не может его найти. Неважно. Ему даже не очень хотелось пить. Он отходит в сторону и прислоняется к стене, похрустывая костяшками. — Ищешь воду? Они её передвинули! Это Тэхён быстро шагает к нему с нераспакованной бутылкой воды в руках. На фоне через динамики грохочет мужской голос, давая указания осветителям. Тэхён протягивает бутылку Чонгуку, который быстро открывает её и делает большой глоток, плотно сжимая губы на горлышке. Когда он глотает, то замечает, как Тэхён смотрит на его кадык. — Чувствуешь себя лучше? Намджун думал, что, возможно, у тебя обезвоживание! — Лучше. Хорошо! У меня не было обезвоживания! Первые ноты «Seesaw» потрескивают в динамиках, и Чонгук прикусывает губу. Его взгляд перескакивает вниз на ремень Тэхёна, где его футболка слегка нависает над поясом. В этот раз всё кажется сознательным, преднамеренным. Он не пьяный или якобы сонный, он не взбудоражен внезапным азартом после потасовки. Твёрдая уверенность пронизывает его, ощущение, что он этого хочет. Он берёт Тэхёна за руку и ведёт в укромное место, которое он заметил ранее, позади громоздкого звукового и осветительного оборудования. Тэхён с готовностью следует за ним, лишь тень замешательства мелькает у него на лице. Потом, как только он удостоверяется, что они в безопасности и в укрытии, Чонгук обхватывает ладонями лицо Тэхёна и целует его, оттесняя назад, в тёмный угол. Только один поцелуй для начала. Потом Тэхён отстраняется, прижимается ко лбу Чонгука своим и смотрит ему в глаза. У него нахмурены брови, замечает Чонгук, словно он расстроен или сконцентрирован на чём-то. — Куки, — говорит Тэхён, но орущая музыка поглощает большую порцию его голоса. Чонгук не знает, что сказать. Даже если бы он знал, Тэхён, вероятно, не услышал бы его. Поэтому, преодолевая нервозность, которая грозит остановить его, Чонгук подскакивает на пятках и целует Тэхёна ещё раз, на этот раз проводя языком по его губам. Тэхён мычит — как лёгкая вибрация, гул — и заводит ладонь Чонгуку в волосы. Это опьяняет. Чонгук с трудом сдерживает дыхание, целуя уголок губ Тэхёна. Он сглатывает и проводит руками вниз по бокам Тэхёна, поглаживая сквозь футболку его рёбра большими пальцами. Когда он слышит тихий стон Тэхёна, глубокий горловой, он вздрагивает и целует его сильнее. Где-то над головой он слышит, как Юнги читает рэп, и топот танцоров на сцене. Юнги, должно быть, сейчас тоже танцует, потому что вдалеке выкрикивает Чимин: — Секси-Шуга! — а Намджун добавляет глубоким баритоном: — Посмотрите на Танцевального Монстра! Чонгук настолько теряется в ощущении тэхёновых губ и мягком прикосновении его языка, что сразу не замечает, как Тэхён всовывает своё бедро между ног Чонгука и подталкивает их в стороны. Но, как только он бедром толкается вверх, вжимаясь Чонгуку в пах, удовольствие оказывается настолько острым, что он разрывает поцелуй и утыкается лицом Тэхёну в плечо. Слишком хорошо, слишком сильно. Смущённый, он целует ухо Тэхёна, чтобы скрыть своё замешательство. Потому что его член дёргается у него в штанах, бедро Тэхёна жестко прижато к нему, и нет никаких шансов, что Тэхён не в курсе. И всё же он продолжает притираться, как будто ему не терпится, как будто он хочет, чтобы Чонгук потерял голову. — Боже, Тэ, — охает Чонгук, в безопасной громкости динамиков. Он даже не слышит самого себя. Пульсирующее удовольствие такое сильное, что ему требуется несколько секунд, чтобы заметить, что у Тэхёна тоже стояк, что он тоже сам трётся о Чонгука — крепко зажмурив глаза, лихорадочно его целуя, со стонами выдыхая ему в рот. Чонгук сжимает кулаками футболку Тэхёна. Он медленно распадается. Он знает, что произойдёт, если они будут продолжать, неизбежное следствие, и, как бы оно ни пугало его, он не в состоянии удержаться, остановить свои бёдра, оттолкнуть Тэхёна. Но песня внезапно заканчивается. В этот момент Чонгук слышит свой хриплый стон. Он слышит, как Тэхён с трудом дышит в его ухо. Он слышит, как рядом кто-то катит тележку, и кто-то пробегает к сцене, и кто-то спрашивает про заказанный обед — и его пробирает ледяная дрожь. Он отпускает Тэхёна и делает шаг назад, отворачиваясь, неловко держа перед собой руки, как будто они грязные, а он ищет раковину. Оба они тяжело дышат. Наверху кто-то проводит проверку микрофона. — Что мы делаем, Куки? — мямлит Тэхён. Хотя Чонгук повернулся обратно, он отказывается смотреть Тэхёну в глаза. Он таращится в пол, обнимая себя руками. Его грудь часто поднимается и опускается. — Куки? — Я не знаю, — признаётся Чонгук. Тэхён опирается на стену, его голова запрокидывается назад. — Я знаю, что один раз — в тот раз в отеле в Японии — что ты был пьян, а я подвыпивший. — Ага, — немедленно соглашается Чонгук. Он был пьян. Пьяные люди делают сумасшедшие вещи. — Но потом, в последний раз — — Тогда я не был пьян. — Да, я тоже. Было вроде как десять утра. — Да. Мы не алкоголики. Это было утром. — Да. Хорошо. — Тэхён почёсывает шею сзади. — А в этот раз, просто — я не знаю… Что ты думаешь, Куки? Что ты думаешь? В динамиках они слышат, как Юнги даёт указания насчёт громкости микрофонов. Кто-то кричит, что хочет жареную лапшу, но не острую. Чонгук ходит по кругу, кусая губу. — Чонгуки? — У-хм? — О чём ты думаешь? Этот вопрос такой расплывчатый. Он думает обо всём. И он мог бы вечно топтаться на краю этого разговора, если бы это означало, что ему никогда не придётся прямо признать то, что менее двух минут назад он тёрся о своего лучшего друга за звуковым и осветительным оборудованием сцены в — Где они? В каком городе? О чём они вообще разговаривают? Каких слов Тэхён от него ожидает? Разве он не видит, как сильно Чонгуку хочется свернуться в комок? Разве ему не хочется тоже свернуться в комок? Не могут они просто сбежать и спрятаться, и опять сделать вид, как они всегда делают, будто всё хорошо, и ничего не изменится? — Я как бы — мне нужно знать, что ты думаешь. Об этом, о других случаях… — Я просто… Я не знаю, — повторяет Чонгук. Он замечает, что Тэхён ёрзает, и понимает, что он заправляет стояк под резинку своих боксеров. Его желудок делает кувырок. Он снова поворачивается, как будто Тэхёну нужно уединение, и потом, запоздало подумав об этом, он тоже поправляет свой член. — Просто скажи что угодно, что у тебя на уме. — Я — я не — Нам надо возвращаться, разве нет? — Что, если бы я сказал… — Тэхён прикусывает губу и смотрит вниз, шаркая ногами. Голос его такой тихий — как низкий рокот. — Что, если бы я сказал, что мне понравилось — понравился ты… Как думаешь, ты бы — то есть, ты бы когда-нибудь — Странно, однако мозг Чонгука не позволяет ему ясно слышать Тэхёна. Вместо этого он тут же трансформирует предложение, так что Чонгук слышит, как Тэхён говорит: — Что, если бы тебе понравилось — понравился я… — и он краснеет от досады. Он бормочет: — Тэ — — Что бы ты ответил, если бы я такое сказал? — Но ты не можешь. Ты не можешь, и ты не говорил этого, — твёрдо произносит Чонгук. У него такое чувство, будто он тушит свечу, ощущая жжение на облизанных кончиках пальцев. — Чонгуки, я — — Потому что мы друзья — — Чонгук — — И мы должны быть всемером, всегда — — Я знаю — — Пожалуйста, не надо, — бормочет он, что-то между мольбой и приказом. Именно тогда, как по сигналу, они слышат, как поблизости кричит Хоби: — Тэхён-а! Тэхёни! Где ты? Тэхён вздыхает — лёгкое тихое дуновение — и скрещивает руки. Он выглядит скорее некомфортно, чем расстроено, но Чонгук не может понять его выражение. Поджав губы, Тэхён неохотно кивает, а потом убегает в поисках Хоби. Убеждаясь, что никто не увидит их выходящими вместе, Чонгук выжидает минуту, барабаня пальцами по стене, прежде чем выйти и направиться прямо в туалет. Там он трогает себя рукой, со стоном кончая в ком туалетной бумаги. Ему пришлось это сделать, говорит он сам себе потом, чтобы сконцентрироваться на концерте. Но когда он присоединяется к остальным мемберам в буфете, он убеждён, что они все знают, что он только что дрочил в кабинке туалета с пахнущим яблоком лосьоном для рук, как похотливый, отчаянный подросток. Щёки у него горят, и он не может переварить и половины своего обеда. Намджун спрашивает, не заболел ли он. Никогда раньше он не чувствовал себя более несобранным. Весь этот день, пока они заканчивают приготовления к концерту и курсируют туда-сюда в вэне, и сидят, пока им делают причёску и макияж, и даже когда они выступают перед целой ареной орущих фанатов, Чонгук задумывается, поговорят ли они об этом снова. Он ожидает, что Тэхён заведёт об этом разговор в тот вечер — может быть, он появится перед дверью в его номер с жареной курицей и пивом, и они, оба в удобных пижамах, всё прояснят и наконец-то пресекут это (чем бы это ни было) на корню — но единственный человек, кто стучит в его дверь, это Джин, с просьбой одолжить игру. Он ожидает, что Тэхён припрёт его к стене и на следующий день, но они едва вообще разговаривают. Они должны сидеть рядом друг с другом в самолёте на пути домой, но в последнюю минуту Тэхён просит Юнги поменяться с ним, заявляя, что ему нужно место у окна. На следующий день они видятся только на репетиции. Тэхён обедает с менеджером, а Чонгук идёт на ужин с Джином в ресторан суши. К тому времени, когда он приходит в общежитие, дверь в комнату Тэхёна закрыта. Ему интересно, зайдёт ли Тэхён, пока он играет в «Овервотч», но тот этого не делает. Так и проходят дни, пока однажды Чонгук не перестаёт ждать Тэхёна. Они по-прежнему друзья, и они ведут себя как друзья в какие-то моменты: смеются, играют, подкалывают друг друга. Иногда они обнимают друг друга со спины или лохматят волосы, но реже, чем прежде, не так чрезмерно. Тэхён больше не приходит к Чонгуку в комнату обниматься перед сном, как он, бывало, делал время от времени, больше не прицепляется к нему, как коала. Он не проводит долгие вечера в комнате Чонгука, болтая обо всём, что только придёт ему в голову — он делает это теперь только с Чимином. Он больше не укладывается головой Чонгуку на колени во время кино-вечеров и не пускает слюни ему на ноги. И, может быть, это и есть расплата, думает Чонгук. Чего он ожидал? Невозможно перейти черту, а потом притворяться, что черты никогда не было. Она действительно существовала, она всегда существовала, и за ней всегда будут последствия.