Здесь тихо.
С тех пор, как его заперли
и оставили гнить, стало тихо.
Все тихо. Вокруг нет никаких животных. Нет ни деревьев, ни ветра.
Ничего. Ничего, кроме лавы, тикающих часов и сырого картофеля, падающего в воду.
Он должен быть рад этому, думает он. Он должен быть счастлив, потому что это - просто показатель того, что его план сработал. Что нет ни проблем, ни неудач, ни детей
разве он не один из них? думающих, что они умнее его, что они смогли победить его в
его собственной игре.
(Они думают, что победили, но в конце концов они заперли его здесь, как он и предсказывал. Как он и
планировал. Они еще не осознали- не осознали, что они послушны его нитям, подобно маленьким послушным марионеткам. Что они попали в его ловушку. Что у них не было бы шанса, если бы он действительно захотел их смерти.)
(Он сказал им, что находится всегда на десять шагов впереди - и как они могли забыть об этом? Как они могли забыть что-то настолько важное? (В таком случае, это даже неудивительно, что так легко предсказать их следующие шаги, заставить их танцевать под
его песню, заставить их следовать его примеру, даже не осознавая этого.))
Почему-то он не чувствует себя счастливым. Почему-то его не радует, что он победил. Каким-то образом... Каким-то образом это показывает, что, возможно, он единственный думал о них, как о семье.
До сих пор никто, кроме Томми, не навещал его, и он сомневается, что они вообще будут это делать - прошло уже две недели с момента последнего противостояния. Если до сих пор никто не пришел -значит, никто и никогда больше не придет.
Исключая те случаи, когда им что-то от него нужно. Исключая те случаи, когда они хотят вернуть Уилбура.
Его план сработал, не так ли? Теперь они ненавидят его, они объединились против него, они стали одной большой счастливой семьей, как он и хотел. Но... Но он не является ее частью. И он знает, что никто бы
не хотел, чтобы он был ее частью.
Это понятно. Это
понятно, но это
больно. Это больно, потому что они были его первой семьей после того, как его родителей убили.
Армия никогда не была семьёй. Конечно, это было не так. Как это вообще могло быть?
Иногда, вспоминает он, иногда ему хотелось бы, чтобы кто-нибудь заметил. Чтобы кто-нибудь что-нибудь увидел. Чтобы кто-нибудь посмотрел ему в глаза и сказал, что он понимает его. Что он тоже видит в них семью. Что он поможет. Что это сработает и без насилия, манипуляций и смертей.
Но никто никогда так не делал. Никто не делал. (Хотя, быть может, ему не стоит удивляться. Возможно, ему не стоит удивляться тому, что они не смогли увидеть правду через его ложь, маску и доспехи. (Они все еще не знают, что ему не двадцать один год- что он не того возраста, о котором они полагают. Что ему не двадцать один год, а потому он взрослый, и что он все еще не знает всего о том, как устроен мир.))
Если они не знают, что он не взрослый, то как они поймут, что он не злодей, тиран,
чудовище, которым его все считают?
Хотя, все в порядке. Все в порядке, потому что, по крайней мере, они теперь семья. По крайней мере, они семья.
По крайней мере, они семья.
Это не нормально. Это никогда не было нормальным.
-------
Прошло три недели.
Это были три недели тишины, пустых книг и тошнотворной картошки.
Это были три недели криков в его голове, горящей лавы и крови на стенах.
Прошло три недели, и ни один человек, не считая Томми, не пришел. (Почему Томми навестил его? Из всех них...
Почему это был только Томми? Тот, кому он причинил
больше всего боли.)
Он не должен был удивляться. Этого действительно не стоило делать. (
Он хотел, чтобы так было. Он хотел, чтобы они ненавидели его так сильно, как только могли, чтобы объединились против него, боролись с ним, заперли его.)
Он хотел, чтобы они сделали это, но.. но он никогда не планировал, чтобы его посадили в эту камеру. Сэм хотел добавить, что это камера строгого режима для опасных заключенных, после того, как он пояснил для него, что сюда поместят кого-то, кого он не сможет убить.
Но это никогда не было частью плана. В его планы никогда не входило помещать сюда кого бы то ни было - ни Томми, ни Таббо, ни Техно.
Никого.
Он позаботился о том, чтобы у заключенных были какие-то занятия, чтобы заключенные эффективно проводили свое время в заключении, чтобы они не сошли
с ума.
Он знает, что одиночное заключение может сделать с человеком
в конце концов есть причина, почему это приравнивают к пыткам. Он
знает. Он пережил это однажды, он переживет это снова, просто... это не было запланировано.
Этого не должно было произойти, и ничего из того, что он скажет Сэму, не заставят Начальника Тюрьмы передумать. Он уже пытался. несколько раз. И все, чего он добивался - это меньше картофеля; достаточно, чтобы выжить, но недостаточно, чтобы перестать чувствовать голод.
Боги.
Он так сильно это ненавидит. Он так это ненавидит, потому что заставляет его думать о вещах, о которых он хотел бы забыть. О том, о чем он хотел забыть и больше никогда не вспоминать.
О тех временах, когда он был наивным маленьким ребенком, у которого было слишком много власти, слишком много энергии, слишком много надежды.
(Вещи, от которых боль в запястьях становится только сильнее. Боль от зажившей раны. Боль, которую он уже не должен чувствовать.)
Эти мысли заставляют начать думать о том, а правильным ли было это решение. Стоило ли оно того.
Стоили ли они того. Возможно, ему стоило дать им делать все, что они захотят. Возможно, ему стоило остаться в их маленьком доме вместе с Джорджем и Сапнапом. Или, как вариант, стоило открыть новый сервер, а этому дать умереть, позволив остальным решать, куда они пойдут дальше
какой сервер они могли бы уничтожить следующим.
Его бы здесь не было. Он бы не жертвовал своей жизнью ради тех, кто это никогда не оценит. Кто даже не узнает, что он сделал для них.
Ему бы не пришлось есть сырую картошку и каждый день страдать от боли из-за нее. Он бы не жег свои пальцы в те моменты, когда мысли становятся особенно громкими. Он бы не пытался утопиться. Он не был бы отрезан от мира - наедине со своими мыслями и пустыми книгами, наедине с тикающими часами и приветливой лавой.
Но в то же время... ему повезло с условиями здесь. Так что технически это лучше. лучше, чем то, что было раньше.
Чем то, что он пережил, когда ему было десять. Он получает еду. У него есть вода. И даже если ему не позволяют выходить, у него есть перо и книги.
Так будет лучше.
Так будет лучше.
Верно?
-------
К его удивлению, в гости приходит Бэд. Он сам не знает, кого ждет, если честно. Может быть, Сапнапа. Может быть, Джорджа. Может быть, Паффи
которая назвала его утенком и оставила его в пользу другого ребенка - лучшего ребенка, может быть, Таббо и Томми,
которые были единственными, кто приходил к нему до этого, чтобы заставить его вернуть Уилбура к жизни.
Он не знает. Единственное, что он понимает - он не ожидает, что Бэд навестит его. Бэд, у которого глаза горят красным. Бэд, что выглядит так непривычно с белыми вставками на одежде вместо красных. Бэд, находящийся под влиянием Багрового. (Тот, кто меньше всего является человеком - единственный, кто сказал ему, что тюрьма бесчеловечна.)
Он знает, что заслужил заключение здесь - хотя, от этого не становится менее больно, когда Бэд говорит об этом.
Когда он говорит ему, что вечность-это не так уж долго.
Бэд обещает принести растение или домашнее животное. Бэд говорит, что он переговорит с Сэмом об условиях содержания в тюрьме. Бэд обещает ему все больше, и больше,
и больше и он не держит ни одного своего обещания.
Условия не улучшаются. Бэд больше не приходит, чтобы принести ему растение или домашнее животное.
-------
Дни тянутся, как в тумане. Проходят дни, о которых он не может вспомнить впоследствии. Проходят дни, и все, о чем он может думать - это
надежда, что, может быть, он не останется здесь один до конца вечности.
Он ждет.
И ждет. И ждет.
Ничего не меняется. Ничего не меняется, и Бэд не возвращается, чтобы навестить его.
Он не должен удивляться. (Он знает, что заслужил это. Пустые обещания людей, которых он когда-то считал близкими друзьями.
Это только его вина, не так ли? Он причинил им боль. Снова, и снова, и снова. Много раз.)
Он причинил им боль. (Он не думает, что его когда-нибудь простят. Даже если это было для
них. Даже если все, что он сделал, должно было сделать их жизнь лучше. Должно было
уменьшить их боль.)
он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу он потерпел неудачу —
-------
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим сгорел заживо.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
-------
Со вздохом Сэм выключает коммуникатор, игнорируя сообщения о смерти, наполняющие чат. (Предсмертные послания человека, которого он когда-то считал другом.
Пока этот друг не начал издеваться, манипулировать и причинять боль детям. Пока этот друг не превратился в чудовище.)
Он разберется с этим в другой раз. Может быть. (Он знает, что никогда этого не сделает.
И он знает, что должен чувствовать себя виноватым из-за этого. Он знает—но не знает.)
-------
***
-------
Тебе было
тринадцать семь, когда они пришли. Тебе было
тринадцать семь, когда они пришли и убили твоих родителей. Тебе было
тринадцать семь, когда они забрали тебя и оставили твою сестру умирать.
Тебе было
тринадцать семь, когда твое детство закончилось. Когда они заставили тебя перестать быть ребенком. Но тебе понадобится еще шесть лет, чтобы понять это
может быть, хотя, может быть ты никогда этого не понимал.
Они уводят тебя из дома, где ты провел все свое детство, из дома, где ты вырос. Уводят от большого дерева рядом с церковью, на котором вы с сестрой могли лазать часами. От твоих
мертвых родителей
умоляющих о твоей жизни, умоляющих о жизни твоей сестры, чьи глаза сейчас безжизненны и пусты. От твоей сестры, которая еще не умерла, но уже очень близка к этому. (Возможно, тогда ты был маленьким, возможно, тогда ты был ребенком, но ты знал, что она не вернется. Ты знал, что она больше никогда не заговорит с тобой, не после того, как один из мужчин вонзил ей меч в живот и отвернулся
отвернулся, словно он только что не убил девятилетнего ребенка.)
Тогда ты еще не знал. Не знал, почему они забрали тебя и оставили твою деревню в руинах, почему они убили твоих родителей, твою сестру и всех остальных, кто жил там, кто осмелился противостоять им.
Тогда ты еще не знал о тех силах, которыми владел, о тех талантах, которыми обладал, о будущем, в котором ты будешь жить.
Тогда ты был просто ребенком, который хотел вернуть свою жизнь. Жизнь до огня, стали и боли. Жизнь до того, как тебе пришлось увидеть, как убили твоих родителей.
Жизнь, которой ты жил до того, как они пришли и забрали все, что ты когда-либо любил.
(Возможно, это был первый раз, когда ты понял, что люди будут использовать все, чтобы укротить тебя.
Возможно, это был первый раз, когда ты понял, что привязанности только навредят тебе.)
-------
***
------
Когда он просыпается, ему холодно. (Как будто он вернулся. Вернулся в снежные биомы, где не было видно никого, кроме людей. Снова в палатках, в которых он никогда не чувствовал домашнего уюта. В то время, при тех температурах, которые могли убить солдат слабее.)
Нет, это не... это невозможно.
Это невозможно. Он... он ушел - его глаза распахиваются.
У него перехватывает спазмом горло, а слезы подступают к уголкам глаз, когда он закрывает их
он не может, он не может плакать, не сейчас, пожалуйста, он не может быть слабым перед ними, он не может, он не может быть—.
Невозможно. Этого не может быть. Он не мог вернуться. Он убедился... Он
убедился!.. Он убедился, что не оставил никаких доказательств, когда уходил
он убедился!
Возможно, он задыхается. Он мог бы умереть. Он
мог бы.
Ему не все равно? Ему не все равно? Когда он в последний раз заботился о своей жизни? Когда он в последний раз действительно хотел жить— он открывает глаза.
Действительно открывает. Открывает так, чтобы он мог видеть. И он.. он-
И он вернулся в реальность. Не в снежный биом и не в черные палатки, не в жизнь при таких температурах, при которых он мечтал умереть.
Не к тем людям, которые убили его родителей.
Вместо этого он вернулся... вернулся в камеру, сделанную из черного обсидиана. В камеру, закрытую падающей лавой. Вернулся в место, где он слышит только тиканье часов и звуки падения сырого картофеля в яму, наполненную водой. ( Снова в комнате, которая кажется такой же неотвратимой, как и ситуация, когда ему было
семь тринадцать, и его забрали у родителей.)
Он снова в камере, где у него нет даже кровати, чтобы спать, стула, на котором можно было бы сидеть, стола, на который можно положить еду, но... но он не может жаловаться.
Не имеет права жаловаться. Ему приходилось и хуже. Однажды, когда-то давно. По сравнению
с тем, что было тогда, это еще ничего. Это еще хорошие условия.
Это лучше, чем то, что он заслуживает, не так ли?
Он снова в этой камере, его пальцы дрожат
не от холода, не от холода, не от холода, не от— и он не уверен, должен ли он быть... рад, что он не вернулся в этот холод, или если он... если он... жара - это все же лучше, чем холод. Верно?
Он всегда так выбирал. Предпочитал жару холоду. Потому что Сапнап рожден из огня. Потому что он связывает это со своими друзьями
со своими друзьями, которых у него нет. Потому что это напоминает ему о
свободе.
Это не так. Больше не так.
Это больше не напоминает ему о Сапнапе. Он не может все еще ассоциировать это с его друзьями. И как бы он ни старался - он не может думать о свободе, когда чувствует жар лавы на своей коже. (Это почти так, как если бы этого всего никогда не существовало. Как будто пять недель одиночного заключения лишили его всех этих маленьких позитивных чувств, которыми он когда-либо обладал.
Может быть, он это заслуживает. Он не знает.)
-------
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
-------
Прошло всего пять недель
если он правильно подсчитал.
Прошло всего пять недель, а он уже сходит с ума.
Прошло всего пять недель. Как он будет себя ощущать, если останется здесь на еще больший срок? Без человеческого контакта, без возможности заполнить чем-то свободное время, без другого звука, кроме тиканья идиотских часов на стене?
Сколько времени ему потребуется, чтобы сломаться?
(Он ощущает
их разочарование, пока он спит. Когда он стал таким слабым?)
(Уже не в первый раз он задается вопросом, не следовало ли ему вообще никогда не привязываться ни к кому из них.
Он выучил свой первый урок, когда ему было... когда ему было семь. Он никогда не должен был забывать об этом. Ему следовало продолжать бежать и никогда
ни с кем из них не дружить. Ни с Сапнапом, ни с Джорджем, ни с Уилбуром, ни с Томми. Ему следовало оставаться одному-
его бы здесь не было, если бы он так поступил.)
Почему он был таким идиотом?
-------
***
-------
Ты мало что помнишь с тех пор, как тебя заперли. Ты знаешь, что они не хотели, чтобы ты умер
не совсем, не твое тело. Ты знаешь, что это было не для того, чтобы наказать тебя. Ты знаешь, что они сделали это, потому что думали, что это сделает тебя сильнее.
Так оно и было, не так ли?
Ты помнишь, что тебе было
шестнадцать десять, когда это произошло в первый раз. Что они оттащили тебя от другого
солдата ребенка, который не был достаточно быстр, чтобы убежать, когда его деревня была захвачена.
Ты помнишь, что они утащили тебя, что они заперли тебя в черном ящике, сделанном из обсидиана, и что единственным светом, который ты видел в течении двух следующих недель, был тусклый свет грязного светящегося камня. Ты помнишь, что даже стоя прямо перед ним, не мог видеть больше, чем тень своих рук.
Они не давали тебе много еды. Только одну буханку хлеба в самом начале этой изоляции. (Это не первый раз, когда они морят тебя голодом
до тех пор, пока ты не будешь на волоске от смерти из-за этого. Просто это первый раз, когда тебя сажают в этот черный гроб.)
К твоему удивлению, первый день оказывается лучше, чем ты ожидал. Ты слышал все ужасные истории от других
солдат детей, которые прошли это до тебя
нет ничего удивительного в том, что это случилось и с тобой тоже. Ты знаешь, чего следует ожидать.
В первый день
в аду все в порядке. Тебе безумно скучно, но все
в порядке. Ты пережил и худшее, так что справишься и с этим. Ты же знал, что так и будет. Остальные
солдаты дети тоже прошли через это; почему бы тебе не сделать то же самое? ( Они говорили тебе, что ты должен быть одним из самых сильных. Одним из самых способных. Одним из самых искусных солдат, которые у них только есть. Разумеется, вы справитесь с этим. Без проблем.
Верно?)
На второй день ты просыпаешься и чувствуешь, что у тебя затекла шея, все твои конечности словно вывернуты неправильно, а плечо, которое ты повредил еще до заключения здесь, болезненно пульсирует. (Ты знаешь, что это твоя вина- в конце концов, первое, чему ты научился - это спать в любой ситуации, в любой позе. И это только твоя вина, что ты вовремя не вспомнил об этом.)
На второй день ты все еще в порядке. Твоя способность двигаться ограничена, ты не можешь высвободить всю накопленную в тебе энергию - это почти похоже
на ад. (Но ты хороший мальчик. Храбрый солдат. Ты знаешь, как выполнять приказы и оставаться на месте. Ты знаешь, что тебе нужно делать и как себя вести. Ты знаешь, что они будут разочарованы в тебе, если ты будешь плохо себя вести.)
Итак, ты пытаешься повторить боевые приемы, которым они научили тебя за несколько дней до этого. Ты будешь заперт на две недели - может быть, это и не так много, но ты знаешь, как много можешь забыть, как много могут узнать другие, как сильно ты отстанешь от них. Самое большее, что ты можешь сделать - это не заставлять их повторять свои уроки из-за тебя.
На третий день у тебя начинает болеть запястье; этот дискомфорт отвлекает от боли, которую приносит плечо, но ты не знаешь, лучше это или хуже. Потому что... потому что твое запястье должно было зажить
много лет назад.
Они уже ты сломал его два года назад
оно сломалось и зажило неправильно, так что пришлось восстанавливать его снова.
Ты ощущаешь свое запястье; оно точно не сломано.
Тогда почему это так больно?
Четвертый день не приносит утешения.
Все становится только хуже. На пятый день его тоже нет.
Ты сидишь один в черном гробу, и светящийся камень все еще мерцает, хотя ты
уверен, что это невозможно. Твоя буханка хлеба уже съедена наполовину. Осталось еще девять
больше? Меньше?Неужели уже прошел пятый день? Может быть, прошло больше... или меньше, ты не знаешь, ты не знаешь, ты не знаешь.— осталось еще несколько дней.
Как остальные не сошли с ума?
День шестой
или это седьмой день? наступает, а вместе с ним еще больше тьмы, еще больше скуки, еще больше
боли ты знаешь, что не должен бить кулаками по стенам, но это единственное, что ты можешь сделать. Твое запястье не перестает болеть, и твоему плечу все хуже. Прошло всего шесть
или семь дней. Ты не должен быть таким... таким, ты не должен быть таким-
Ты не помнишь.
День седьмой
восьмой? проходит мимо, а ты даже не замечаешь этого. Ты много спишь.
По крайней мере, ты пытаешься это сделать. Твои дни наполнены тьмой и ничем. (Иногда ты спрашиваешь себя, а жив ли ты еще
. Ты не чувствуешь себя живым. Светящийся камень настолько тускл, что тебе кажется, словно ты плывешь в Пустоте.)
Проходит еще несколько дней. Еще больше дней, которые ты проводишь, ничего не делая. Еще больше дней, о которых ты потом не вспомнишь. (Ты будешь помнить только свое ноющее запястье и кровь, капающую на обсидиан, забытый хлеб, лежащий на полу, и светящийся камень в углу.)
Ты не... ты не знаешь, сколько времени прошло (
ты не помнишь), когда дверь в твою тюрьму открывается, и первый естественный свет, который ты увидел за эти
дни недели, бьет тебе в глаза. Это почти
ослепляет даже если сейчас вечер и солнце садится.
Они вытаскивают тебя из этого гроба. Ты слишком слаб, чтобы как-то помочь им с этим.
Почему ты такой слабый?
"Клэй", - слышишь, как они говорят. Но глаза ты открыть не можешь; свет слишком яркий. Это
больно. "Ты один из лучших. Это...
это разочаровывает".
(Разумеется, это так.
Конечно. Тебя это не удивляет. Все, что ты делаешь...
все, что ты делаешь, разочаровывает.
Они скажут тебе, что ты один из лучших, и в следующий миг они разорвут тебя на части.)
Ты знаешь, что они ожидают от тебя большего. Ты знаешь, что должен быть чем-то большим, чем ты есть. Ты один из лучших бойцов, ты самый быстрый из них всех, никакое препятствие не остановит тебя.
Ты Администратор; у тебя есть способности, о которых мечтает большинство людей.
Тогда почему ты такой слабый?
-------
***
-------
Когда он просыпается, в его камере горит свет. В его камере... горит свет.
Почему здесь есть свет? Здесь должен быть только грязный светящийся камень.
Здесь светло... и ему тепло. Он... он хмурится. Он хмурится, когда открывает глаза.
Он видит светящийся камень в углу, но на нем нет грязи. Его сияние яркое и теплое; от него исходит
свет. И здесь есть лава. Прямо перед ним лава. Здесь лава закрывает всю камеру
вместо другой стены, сделанной из обсидиана.
Его там больше нет. Очевидно, что он больше не там. Прошло пять... пять лет. (Прошло ли больше времени? Он не помнит. Когда они это сделали... когда они его заперли? Неужели прошло всего два месяца?)
Ему что, приснилось?
Опять?
Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз видел сны. Почти иронично, что человеку с его именем* было трудно видеть сны- или хорошо. Проблемы
со сном. Нужно спать, чтобы видеть сны.
Он не делает ни того, ни другого.
Но с тех пор... с тех пор, как он обязан быть здесь. С тех пор, как его заключили здесь, он стал больше спать. Он спал все больше, и постепенно сны возвращались.
Один момент - это не сны. Это воспоминания. Воспоминания о времени, которое он просто хочет забыть.
(Возможно, это одна из причин, по которым он никогда не спит. Он умеет подавлять неприятные воспоминания, но они всегда возвращаются, стоит ему только заснуть. Он никогда не сможет убежать от них.
У него никогда не получалось, и он знает, что не получится.)
Обычно, однако, он не видит снов о событиях, которые так тесно связаны между собой, между которыми такой короткий промежуток времени. (Но, может быть, прошло больше времени. Он не знает, как долго пробыл здесь. Спустя пять недель он сбился со счета. Он
не хотел считать.)
Обычно ему снится война, в которой он участвовал в
одиннадцать семнадцать, а после ему снится Л'Манберг и Уилбур, называющий его злодеем
чудовищем. Иногда ему снится тот день, когда его забрали, снег и холод, и черные палатки.
Ему никогда не снились его тренировки. Исключение - то заключение в черный гроб.
Может быть, это Хранилище Пандоры. Возможно, в этом причина. У него действительно много времени, которое он тратит на размышления, много времени, когда
ему можно вообще ничего не делать, много времени без взаимодействия с людьми.
Много времени, чтобы потерять себя. Еще раз.
Может быть, это и есть причина. Может быть, именно свободное время заставляет его думать о событиях из прошлого, о которых он предпочел бы забыть- трудно вспомнить, о чем он думает. О мимолетных мыслях, которые вторгаются в его разум только для того, чтобы в следующее мгновение быть забытыми.
Может быть, было что-то такое, что заставило его слишком глубоко погрузиться в воспоминания о своей жизни. Что заставило видеть сны об этом.
Он не знает. Он не уверен, хочет ли он знать. Это может только ухудшить ситуацию.
Это определенно сделает все только хуже.
Он выдыхает. Нет смысла зацикливаться на этом. Чем дольше он тратит свое время на эти...мысли, тем хуже могут стать сны.
Но в противном случае делать особо нечего. Нужно так много всего записать. И есть еще так много еды. И у него есть слишком много времени, чтобы смотреть на светящийся камень до тех пор, пока мысли снова не станут слишком громкими.
Никогда не бывает достаточно попыток окончательно остаться мертвым.
Боги. Сэм будет разочарован.
Снова.
-------
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим сгорел заживо.]
[Дрим сгорел заживо.]
[Дрим сгорел заживо.]
[Дрим решил искупаться в лаве.]
-------
Сэму не нужно смотреть на свой коммуникатор, чтобы знать, что происходит, когда он начинает пикать. И пик. И с
нова пик. Существует разница в звуке между сообщением о смерти и реальным сообщением в чате; к настоящему времени все они знают, что это такое.
Если они еще не отключили его.
Было несколько спокойных дней, в течение которых Дрим не пытался покончить с собой—это были приятные дни без напоминания о том, что
тиран, манипулятор, злодей Дрим все еще жив; все еще живет и дышит, все еще представляет опасность для них — для них и для несовершеннолетних на этом сервере.
Пик заставляет его задуматься, не следует ли ему тоже просто отключить его.
Прошло почти два месяца с тех пор, как они спасли Томми и Таббо и заперли Дрима. Прошло почти пять недель с тех пор, как кто-либо навещал заключенного. Прошло почти четыре недели с тех пор, как он в последний раз видел Дрима. (Он знает, что должен следить за заключенным. Он знает, что это его долг. Но он не может заставить себя пойти в тюрьму. Чтобы посмотреть, все ли в порядке с Дримом.)
До тех пор, пока Дрим заперт
до тех пор, пока все они будут в безопасности от Дрима он не вернется. (И Сэм достаточно верит в свои способности, чтобы знать, что Дрим не выйдет в ближайшее время.)
-------
Он уставился в стену.
На самом деле, он сделал не так много вещей за эти
часы? дни? недели.
Он не прикасался к книгам с тех пор, когда его навещал Бэд. С тех пор, как он дал Бэду книгу, чтобы отблагодарить за посещение. Потому что Бэд обещал вернуться с домашним животным или растением.
С тех пор, как Бэд сломал его.
Когда он был младше, он любил читать книги. Любил слушать стариков в их деревне. Любил, когда сказители ходили через их дом, принося с собой истории из других Вселенных, которые были более прекрасными, более героическими и менее жестокими, чем их собственные. Любил, когда старшие
дети солдаты шептались о героях, мифах и жертвоприношениях посреди ночи - всегда осторожно, чтобы их не поймали. Любил, когда пришло время, и он стал одним из тех старших, из тех, кто делился историями, которые заставляли забывать обо всей боли, обиде и ужасах жизни.
Когда-то он мечтал стать писателем - ему кажется, он помнит, как рассказывал об этом Сэму. Вскоре после того, как они встретились.
Он больше этого не хочет. Он не думает, что сможет им стать.
Он не сможет рассказывать истории о героях и злодеях, которых они победили. О принцах, которые спасли своих принцесс от драконов. О ведьмах, которые пытаются убить детей только для того, чтобы после их самих убили.
Теперь это невозможно.
Не после того, как он стал злодеем в их... в истории Томми.
Он - злодей. Каким образом он должен суметь рассказать историю героя?
Он никогда им не был. Он всегда был антагонистом.
Злодеем.
Кем-то, кто причиняет боль другим, а не лечит.
Он причинил боль всем на этом сервере; он все еще причиняет боль. Кем-то, кто всегда был эгоистичен вместо того, чтобы пожертвовать своей жизнью ради общего блага. (Его план по объединению сервера никто никогда не разделял вместе с ним. В конце концов, они всегда казались вполне довольными, будучи разбитыми на отдельные фракции.)
Он был кем-то, кого можно назвать плохим человеком. Кем-то, кто заслуживает быть заключенным здесь.
Бэд так и сказал. Когда Сэм все еще приходил к нему, он всегда говорил ему об этом. Почему он должен верить во что-то другое?
Он все еще смотрит на обсидиановую стену- он даже не может поправить бинты, которые обычно прикрывают его руки и ладони. Он не может заниматься паркуром здесь, не может даже нормально поспать. Здесь просто
нечего делать.
И Боги, он хотел бы, чтобы было
хоть что-то, что он мог бы сделать. (Что-то, что не было бы прыжком в лаву. Что не было бы возможностью засечь время, за которое он полностью сгорит. Что не было бы обратным отсчетом до того момента, пока он отключится, когда он сует голову в воду. Что не связано с болью.
Даже если ему это нравится. Даже если это напоминает ему, что он все еще жив.
Иногда он жалеет, что это так.)
(Но он не заслуживает освобождения от всей боли через смерть. Он не позволил Томми быть свободным— почему ему это должно быть позволено?)
-------
Он задается вопросом, почему у него все еще нет никаких галлюцинаций, почему он еще не сходит с ума, почему он в здравом уме
настолько вменяемым, насколько может быть злодей. Но, может быть... может быть, время, проведенное в армии, научило его
чему-то.
Он знает, что это сделало его сильнее-
очевидно.
И вся эта боль, через которую он прошел, должна была принести ему хоть
какое-то преимущество.
-------
Что-то изменилось.
Он не двигался со своего места с тех пор, как проснулся несколько часов назад
? и он не хочет двигаться.
В голове у него туман, ноги и руки отяжелели. Он даже не уверен, что смог бы встать, если бы
захотел.
Может быть, из-за нехватки пищи. (Его тошнит от сырого картофеля со второй недели пребывания здесь. С того момента он не мог есть больше четырех картофелин в неделю. Умирать и возрождаться лучше, чем пережить пищевое отравление.)
Может быть, это из-за того, что он постоянно возрождается. Не то, чтобы это его волновало. Не совсем.
Все, что приближает его к смерти—к его окончательной смерти,—приветствуется, и это тоже может привести к ней.
Хотя сейчас это не имеет значения. Это не имеет значения, потому что что-то изменилось. Кто-то... придет?
Он слышит звуки поршней. Лава... лава странно падает. Это не так успокаивающе, как раньше.
Кто-то идет.
Но кто? Может быть, Томми, чтобы наконец воскресить Уилбура? Должно быть, прошло уже несколько месяцев - он уже задавался этим вопросом, хотя... он не может сказать, что уделял достаточно времени, чтобы размышлять об этом.
(Он знает, что они либо убьют его после того, как он вернет Уилбура, либо вернут его сюда на случай, если кто-то еще может умереть. В конце концов, у Томми и Таббо осталось по одной жизни.
Он знает, что это лучше. Он знает, чего он хочет. Он также знает, что это очень маловероятно.)
Он все еще надеется, что это Джордж. Или Сапнап. Или Бэд.
Или Паффи. Может быть, Бэд принесет растение, которое он обещал? (Это детская надежда. Детская вера, которой у него не должно быть. Он больше не ребенок. (Но так ли это? Ему пятнадцать, а не двадцать один. Все люди с СМП называют Томми и Таббо детьми, даже если они почти взрослые - почему бы ему не стать одним из них?
Почему он единственный, кого наказывают, если он самый младший из всех? Но... возраст не оправдание, и никогда им не был, да и он давным - давно перестал быть ребенком.))
Лаве требуется целая вечность, чтобы опасть полностью. Это занимает вечность, и этого все равно не достаточно.
С одной стороны, он взволнован. Прошло слишком много времени без какого-либо человеческого взаимодействия, и ему всегда было лучше с людьми, окружающими его. С другой стороны, хотя... он не уверен, что сможет это сделать.
Кто бы не пришел к нему, это просто еще один человек, которому он причинил боль. Другие не настолько заботятся о том, чтобы навестить его, что... понятно. Максимально понятно.
Если они не навещали Томми, зачем им было приходить к нему из всех людей?
(И все же... и все же он хотел бы увидеть Джорджа, Сапнапа и Паффи. Панза- Панза, который был на его стороне до самого конца. Панза, который обещал навестить, но которого он убедил не делать этого.
Это слишком подозрительно. Теперь он жалеет, что отговорил его от этого.)
Это длится вечность, и когда лава наконец сходит, когда остается только булькающее море, покрывающее пол, он видит
его.
Он видит Сапнапа. С чего бы... зачем Сапнапу его навещать? Почему
именно сейчас? Прошло уже
несколько месяцев, почему он пришел только сейчас? Он думал... он думал, что после того, как ни Сапнап, ни Джордж не пришли, они просто... забудут о нем. (Это было бы к лучшему. Вот почему он отпустил их после того, как Джордж обвинил его в том, что он больше их не любит.
Он никогда не переставал их любить. Он не думает, что когда-нибудь расскажет им.)
Он садится. Заставляет себя сесть - это меньшее, что он может сделать для
своего лучшего друга Сапнапа. Если он не сможет с ним поговорить - это не потому, что он
не хочет, это скорее потому, что он
не сможет физически.
Он не разговаривал неделями, у него пересохло в горле и першит
и кто знал, что лава будет так сильно жечь в его горле даже после его смерти?.
К тому времени, когда у него получается сесть
он слаб, слаб, слаб, слаб, слаб, слаб, слаб, слаб, Сапнап спускается с платформы.
"Дрим", - говорит он, и это так... так... Он не знает, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз слышал голос Сапнапа.
С тех пор, как он слышал чей-то голос. Он почти плачет от этого звука, потому что он жив, не так ли?
Но он этого не сделает. Он этого не сделает, потому что чудовища не льют слез.
"Дрим", - повторяет Сапнап, хмурясь. Возможно, он ждет, пока ему ответят. Он хотел показать любым способом, что понимает его. Что слушает. Но это так тяжело. Его разум все еще затуманен.
Он не может говорить.
Может быть, он сможет. Он не знает. Он не помнит, когда в последний раз ему нужно было говорить.
Он бросает взгляд на сундук, на котором лежит книга. Она была там с визита Бэда. Он так и не положил ее обратно.
"Тебе нужна книга?" - спрашивает Сапнап, проследив его взгляд. "Значит, ты не разговариваешь? Совсем? Не только со мной? Ты что, обиделся? Ты ведь сам знаешь, что заслуживаешь быть здесь. Как бы сильно я тебя не любил, я обязан это сказать".
... обиделся? Почему он должен обижаться? Для этого нет причин... действительно нет.
Он заслуживает быть здесь. Раз даже Сапнап говорит так...
Почти удивительно, что Сапнап действительно приносит ему книгу и перо- он ожидал, что тот просто уйдет через пару минут, поняв, что с ним не будут говорить.
Он бы... он бы сделал это, если бы мог.
"Итак", - говорит Сапнап, передавая ему письменные принадлежности (он игнорирует тот факт, что его руки кажутся слишком тяжелыми, чтобы их поднять, а также то, как они дрожат, и то, что видно шрамы на
голой коже). "Почему ты молчишь? Разве ты не разговаривал с Сэмом все это время?"
Я не видел Сэма.
Хмурое лицо Сапнапа становится еще более мрачным. "Ты не видел Сэма? Разве он не должен присматривать за тобой? Следить, чтобы не было никаких проблем?"
Он просто пожимает плечами, его взгляд медленно перемещается в сторону лавы. (На лаву, которая совсем не похожа на объятия, которые обычно ему дарил Сапнап, но все же близко к этому ощущению, чем что-либо еще, что он испытывал за последние несколько месяцев -
даже до тюрьмы.)
Но он этого не сделает. (Он до сих пор помнит реакцию Сапнапа, когда он впервые умер в Нижнем Мире из-за лавы. И даже если они больше не друзья, даже если Сапнапу, возможно, наплевать на него сейчас, он не прыгнет в лаву. И не будет жечь себя до смерти.)
Не знаю, как долго его здесь не было.
Глаза Сапнапа устремляются к стене лавы, сквозь которую он все еще может видеть бейдж Сэма с именем. “Как ты достаешь еду, если он не приходит?”
Он действительно хотел бы появиться на свет со своими бинтами—даже спустя месяцы странно видеть собственные голые запястья. (По крайней мере, у него все еще есть маска. Если бы у него ее не было...Он не знает, что бы он делал.
Они бы узнали.)
Автоматизировано.
"Автоматизировано", - повторяет Сапнап. "Ха, круто". (Это очень круто. Особенно тогда, когда он ловил картофель до того, как тот приземлялся в воду, и бросал его в лаву. Больше он этим не занимается. Он едва может встать.)
"Я скучаю по тебе", - говорит Сапнап, удивляя его.
Почему Сапнап скучает по нему? Он не должен. "Это все так странно без тебя, понимаешь?" - Сапнап колеблется. "Но, очевидно, есть причина, по которой ты здесь. Причина, по которой ты заслуживаешь быть здесь".
Он медленно кивает. На то есть причина. Он
знает. Он причинил им боль
он не знает, как и его за это наказывают.
Сапнап вздыхает, чуть приподнимая бандану. "Ты заслуживаешь быть здесь, и... и как бы сильно... как бы сильно я не скучал по тебе, я не могу тебя выпустить. Никто не может." Он закрывает глаза. "Я люблю тебя, чувак, но если ты когда-нибудь сбежишь, тем, кто заберет твою последнюю жизнь,будет не Томми или кто-то еще, нет. Дрим, это буду я".
(Он знает, что заслуживает быть здесь. Знает, что он заслуживает страдать так же сильно, как они
но достаточно ли этого? Он
знает.
Это не делает эти слова менее болезненными.)
-------
***
-------
Тебе
девятнадцать тринадцать, когда Уилбур приходит в твой мир и через несколько недель создает наркоимперию. Наркоимперию, которая приводит к революции, к войне за независимость. (Война, которая слишком сильно напоминает тебе о другой жизни. Жизни человека, которым ты больше не являешься. Жизни человека, которого звали Клэй.)
Ты не Клэй
может быть, это так, а может быть, и нет; ты больше не помнишь этого. Ты - Дрим, и все же невозможно игнорировать вопиющее сходство между
этой войной и войной, в которой ты -
Клэй - сражался (войной, из-за которой погибли твои родители, войной, из-за которой ты потерял свою последнюю иллюзию детства, войной, из-за которой ты потерял свою семью
и на этот раз ты их тоже потеряешь.)
Эта война такая же жестокая, кровавая и
ненужная.
Была ли когда-нибудь необходимость в войне?
Ты не пацифист, не совсем, но тебе никогда не нравилось ненужное насилие, котрого можно избежать. Революция, чтобы обрести независимость от чего-то, от чего люди не могут ее получить априори - ты не страна. Ты не лидер. Здесь нет никакого правительства.
Как они могут быть независимыми, если они всегда были свободны?
Ты создал этот мир для своих друзей
своей семьи , чтобы строить, жить, иметь мирную,
безопасную жизнь. До тех пор, пока они не нарушают три твоих правила, им разрешено делать все, что они пожелают.
Тебе все равно.
Тебе все равно. Если они будут следовать твоим правилам, ты не будешь вмешиваться. Ты останешься на своей маленькой базе вместе с Джорджем и Сапнапом и будешь наблюдать за ними из тени - ты будешь там, если это понадобится, но невидим, если помощь не потребуется.
Ты говоришь им, чтобы они не воровали. (Ты все еще можешь слышать, как они плачут после того, как солдаты покинули свои деревни - плачут по своим погибшим детям и партнерам, плачут, потому что война отняла у них все, что они когда-либо любили, плачут, потому что теперь у них не осталось даже
еды.)
Ты сказал им не горевать. (Иногда, когда ты закрываешь глаза, ты видишь, как он горит. Как горит твой дом. Ты не думаешь, что сможешь увидеть то, как его уничтожат во второй раз.)
Ты говоришь им не ходить в Край. (На самом деле это просто. Если умрет дракон - умрет и мир. И все, о чем ты когда-либо мечтал - это дом.
Постоянный дом. Дом, где ты сможешь остаться на всю жизнь. Дом, в котором ты сможешь жить той жизнью, которую хотели для тебя твои родители. Безопасной жизнью. Жизнью, которая не наполнена войной, кровью, болью и
смертью.)
Больше ты ничего не хотел - только три этих
простых правила.
Каким-то образом Томми нарушает два из них в течении первой недели пребывания на сервере.
Позже ты оглянешься назад и задашься вопросом... ты всегда был злодеем?
Ты не запрещаешь ему- ну,
ты запрещаешь, но все равно позволяешь ему вернуться, потому что... он едва ли старше тебя, ему всего четырнадцать
он старше на год, он по-детски криклив,
наивен.
В любом случае, он все еще ребенок. Ребенок, который все еще учится. Ребенок, который еще не повзрослел. Ребенок, который еще только взрослеет в роли я-скоро-стану-взрослым.
("Ребенок, - говорят тебе годы спустя, - как ты мог причинить
вред ребенку? Ты взрослый, Дрим, он на пять лет младше тебя, и ты не придумал ничего лучше, чем мучить
ребенка?"
"Если он ребенок, то кто я?" - хочешь крикнуть. "Я
младше его, но никто не оправдывает меня тем, что я ребенок! Я совершил ошибку, и меня наказали. Никто
никогда не снимал с меня ответственности - так почему вы делаете это
для него? Только потому, что он
несовершеннолетний? Вы хотите сказать, что он не может самостоятельно принимать решения? Что он не понимает последствий того, что делает?"
Но ты не произносишь этих слов - ты никогда этого не делаешь. Может быть... может быть, это из-за того, что ты боишься, что они будут относиться к тебе так же. Как будто ты ребенок, который не может принять ответственное решение. Как будто ты ребенок, который еще не может понять последствий своих поступков. Как будто ты
все еще ребенок, даже после всего, что ты пережил.)
Ребенок. Так что будь снисходителен. Ты пытаешься быть понимающим. Ты пытаешься быть снисходительным. (Ты с треском проваливаешься, когда видишь, как горит твой дом. Когда видишь, что твои друзья разделяются на группы. Когда видишь, что люди требуют независимости в мире, где они могут делать
все, что им заблагорассудится. (Ты знаешь, что это несправедливо, что ты обвиняешь его в действиях, в которых в основном виноват Уилбур, но это не он поджигал чужие базы и воровал у твоих друзей в свой первый же день на сервере. Это не Уилбур был одной из движущих сил войн домашних животных.))
Но все же... ты знаешь, что можешь превысить свои административные полномочия. Ты знаешь, что мог бы ударить их, запретить им
заставить их уйти, чтобы вернуть свой мирный сервер, но ты этого не сделаешь. Ты этого не сделаешь, потому что они твои друзья
даже если они выставляют тебя своим противником, своим злодеем, плохим человеком, который не хочет ничего, кроме как причинять вред всем и каждому. Они твои друзья, и ты создал этот мир для
них.
Ты создал этот мир для того, чтобы они веселились и могли жить той жизнью, о которой всегда мечтали. И если это означает, что твой мир будет не таким спокойным, как ты бы хотел, то пусть будет так. У остальных, похоже, нет с этим проблем - они буквально
расцветают вместо этого. Они взрослеют и вживаются в свои роли
и становятся худшими версиями людей, которых ты любишь.
Тебе
девятнадцать тринадцать, когда Уилбур и Томми приходят в твой мир, забирают твою семью
первую семью, которая была у тебя с тех пор, как тебе исполнилось семь и делают тебя злодеем их истории. (Иногда ты задаешься вопросом, всегда ли так было. Всегда ли ты был злодеем. Чудовищем. Кем-то,
кто причиняет боль только тем, кого любит.)
-------
***
-------
Прошло уже несколько дней с момента визита Сапнапа. Прошло уже несколько дней, а его слова все еще отдаются эхом в его голове.
Он знает, он заслуживает быть здесь. Он знает, что заслуживает такое обращение. Он
знает. (Сэм говорил ему. Томми говорил ему. Бэд говорил ему. Теперь об этом говорил и Сапнап. Все они не могут лгать, верно? Особенно если так сказал его
лучший друг,
пообещавший его убить, если он когда-нибудь выйдет.)
Он заслуживает быть здесь.
Просто он так устал.
-------
[Дрим решил искупаться в лаве.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
-------
Он не знает, сколько времени прошло с визита Сапнапа.
Часы продолжают тикать, но он действительно не знает, сколько времени прошло. Может быть, прошло несколько часов. Может быть, прошло несколько дней. Возможно, даже несколько недель.
Ему все равно. Но не совсем.
Он все равно никогда отсюда не выберется. Не похоже, что это все еще имеет значение.
Разве не этого он хотел?
-------
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
-------
Ему трудно вставать. Несколько дней он не прикасался к лаве. Ничего не ел. Книга и перо лежали на земле, брошенные и забытые.
Его запястье пульсирует.
Он не знает, почему сейчас чувствует себя хуже, почему месяцы, предшествовавшие визиту Сапнапа, кажутся почти ничем по сравнению с этим.
(Как будто Сапнап, пришедший навестить его, высосал из него жизнь, до последней капли. Удивительно, что у него вообще что-то осталось.)
-------
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
-------
Он хотел, чтобы Сапнап и Джордж ненавидели его. Он хотел, чтобы
все они ненавидели его- и он это принял. Он смирился с тем, что весь сервер видит в нем злодея, того, кого нужно убрать. Это - причина, почему он создал свой план именно так.
Тогда почему знание того, что они делают, так сильно влияют на него? (Но...это- на самом деле это не все, не так ли? Как бы ему ни было больно, что люди, которых он когда—то считал своими друзьями, своей семьей, не любят - ненавидят его... это знание, которое даже Джордж и Сапнап не смогли разглядеть за маской.)
Это люди, с которыми он дружит дольше всех. Он знает их с тех пор, как ему было
одиннадцать семнадцать - еще
до того, как он ушел из армии.)
И все же... И все же, они не узнали правды.
-------
Он пытается заснуть.
Он терпит неудачу.
Даже несмотря на то, что он так измучен, так устал, что ему кажется, что он мог бы проспать всю оставшуюся вечность.
-------
Картофель упал в воду. Он знает, что ему следовало бы встать с того места, где он сидит, и съесть его.
Прошло (он не помнит, сколько времени прошло, он не помнит, он не помнит, он не помнит, он не помнит, он не...) некоторое время с тех пор, как он в последний раз ел.
Но у него нет сил, чтобы подняться на ноги и дойти до ямы, чтобы просто съесть
сырой картофель. (Он должен быть благодарен. Он должен быть благодарен, что Сэм даже присылает ему картошку каждый день.)
-------
Он не думает, что смог бы проползти по камере, если бы захотел.
Он просто так устал.
-------
Он не знает, почему он возвращается так быстро... так быстро? В последний раз он правильно осознавал время, может быть, несколько недель назад.
Не то чтобы его это волновало.
Чем скорее он умрет, тем лучше.
-------
Может ли быть так, чтобы он остался мертвым?
-------
***
-------
Тебе
четырнадцать восемь, когда ты впервые убиваешь.
К тому моменту ты уже как год служишь в армии; сломанное запястье уже на твоем счету. Травма, лечение которой ты будешь откладывать месяцами. (Травма, в которой ты не виноват, по крайней мере технически, ты не упал, ты не прыгнул с дерева и не смягчил свое падение. Все, что ты сделал, это неправильно держал свой щит— держал свой щит неправильно, и в тот день у тебя был злой тренер.)
Тебе
четырнадцать восемь, когда ты впервые убиваешь, с левым запястьем в гипсе и ножом в правой руке.
Этот человек следил за тобой с тех пор, как ты покинул лагерь, чтобы передать офицеру какую-то важную информацию, которую ты больше не помнишь.
Этот человек преследует тебя, а ты не знаешь, чего он вообще хочет. У него нет причин преследовать тебя, но ты
знаешь, что он здесь ради тебя, тебя или информации... в конце концов, это не имеет значения. (Либо ты, либо он.
Было бы лучше, если бы это был ты, а не он?)
Ты пытаешься оторваться от него, но он слишком близко. Он слишком близко, а потом он стоит перед тобой- перед тобой в темном переулке, и вокруг вас больше никого нет.
Ты надеялся... это должен был быть кратчайший путь, чтобы сбежать от него.
"Что такой милый мальчик здесь делает?" он спрашивает, и его манера речи делает очевидным тот факт, что он пьян- это является и преимуществом, и недостатком одновременно. Потому что тебе,
возможно, удастся сбежать от него.
Ты должен был умереть в тот день. Это было бы более милосердно—для тебя. Для тебя и всех твоих друзей.
(Тогда ты еще не носил маску - у тебя ее даже
не было. После этого, однако... после этого прошло всего две недели, как тебе вручили идеально подогнанную маску. Как тебе вручили твою маску, которую ты никогда больше не снимаешь.)
Позже ты не вспомнишь, что произошло. На твой руке белый, медленно пачкающийся гипс, а в правой руке нож, а потом нож в горле мужчины, и
красные брызги на гипсе.
Ты смотришь сверху вниз на человека, который всего несколько мгновений назад возвышался над тобой. Его глаза закрыты, камень под ним краснеет.
Ты знаешь, что должен сожалеть. Но ты не сожалеешь.
(Может быть, ты всегда был чудовищем. Может быть, они были правы. Может быть, это всегда было твоей ролью.)
