***
-150 год по ЛД. Весна
Впереди виднелись всё те же холмы, всё та же бесконечная земля, покрытая низкой, стелящейся под ветром травой. До самого горизонта тянулось это светло-зелёное, жёлтое, бурое покрывало, прерываемое только кое-где отдельными чахлыми деревцами. Бедная земля, которая не может вынести ни тяжести урожая, ни леса с его природным богатством — ничего, кроме бескрайней суховатой травы, которую на ходу пощипывают кони каравана. Где-то там, в траве, прячутся, живут своей жизнью степные звери и птицы — но они держатся в стороне от дороги, предпочитая наблюдать издали и не показываться, выползая только потом, чтобы поживиться на останках лагеря. От одного каменного столба до другого, который едва виднеется вдалеке, отмечая направление пути — огромная пустота. И всё же, что-то изменилось в воздухе. Когда вдалеке прозрачной синькой показались очередные отроги гор, проводник указал на них рукой, налево и направо, что-то бормоча на своём языке и складывая руки в оберегающем жесте. Окойя, торговец пряностями, ехавший рядом с Береном, услужливо перевёл: — Он говорит, что это последние горы по эту сторону долины. Дальше не будет никаких поселений до самого Альмореля. Похоже, впереди у нас долгий и тяжёлый путь, так, брат мой? Берен ответил не сразу, оглядывая степь перед собой. Здесь, невидимая глазу, пролегала граница. Роумазар. Страна встречала его неприветливо. Резкий холодный ветер налетел с севера, гоня по степи волны. Проводники поспешили скорей укрыть лица шарфами, спасаясь от летящей пыли, и даже Берен поёжился, чувствуя озноб в плечах. Воздух здесь был холоднее того, что он помнил. Где-то там, далеко-далеко справа, откуда пришла буря, широко раскинулся залив Роум, выстраданные морские ворота Империи, а на его берегу — то, что ему очень не хотелось сейчас вспоминать. Наверное, не стоило и гадать, отчего здесь нет ни заставы, ни хотя бы указателя. — Это верно, — кивнул он, накидывая на спину меховой калл-скидд. Хитрые серебряные застёжки у шеи сами поползли навстречу друг другу, защёлкиваясь и крепко обтягивая тело. — От одного источника до другого. — С каждым годом становится всё холоднее, — пожаловался Окойя, с чёрной завистью поглядывая на волшебный плащ. — Два года назад я потерял в степи двух лошадей в снежную бурю. И это при том, что в этих краях их отродясь не было! Проводники говорят, что скоро дорогу придётся переносить ещё южней. Мелкие ручьи исчезают, а крупные — мельчают. С севера подступает полоса мёрзлой, заснеженной земли, на которой уже не растёт ничего, кроме лишайников, и становится невозможно прокормить лошадей. — Великий Ледник распространяется на юг? Это, надо полагать, дело рук нар и их ручных снежных великанов. Я лично видел, как они спускались с гор Ледяного Обода, и сама зима, кажется, следовала за ними. Окойя хитро улыбнулся, хотя под слоями шёлка, закрывающими его лицо, было заметно только, как ещё больше навострились края его глаз. — Дорогой брат, ты сильно обижаешь меня, считая таким доверчивым простачком. Все знают, что это вы, роумвиры, принесли в эти края снега и гибель. Берен сжался внутри, стискивая в кармане рукоять личного жезла. Если бы этот торговец сказал ещё слово, он бы тут же испепелил его молнией, на месте. В глазах его загорелся холодный огонь, но старик силой заставил себя разжать пальцы и вынуть руку от греха подальше, укутывая её под мехом калл-скидда. Оглядываясь вокруг, он видел лишь неровный строй повозок и купцов, которые обтекали их, неспешно разговаривали о делах, о погоде, о том, какие трудности их ждут впереди и что они оставили в далёком доме. Всё было спокойно и мирно. Эти люди были здесь не ради войны, не как захватчики — лишь как вольные торговцы, связующие две стороны света тонкой ниточкой Золотого пути. Левый бок пронзила острая боль, и он скривился, поджимая ногу в стремени. Некоторое время левый глаз ничего не видел, кроме кроваво-красных разливов, но вскоре зрение восстановилось, в который уже раз. — Прости меня, уважаемый гость. Я по привычке ринулся на защиту своих собратьев, хотя уже шесть лет не возвращался на родину и не получал с неё никаких новостей. Если ты просветишь меня о том, какие слухи достигли твоих ушей, благодарность моя будет безмерной. — Хм... дорогой брат мой, ты льстишь мне, называя своим гостем, ведь мы ещё далеко от твоего дома. И всё же, я бы предпочёл более твёрдую меру благодарности, — торговец словно нечаянно протянул к нему руку, потирая укутанными в змеиную кожу пальцами. Берен, уже почти не задумываясь, опустил на его ладонь пару сребреников старой чеканки. Ну конечно, эти шу, словно сороки, хватаются за всё, что блестит. Впрочем, честно ли с его стороны так говорить? Он в своей жизни не встречал ни одного шу, кто бы не был купцом или менялой, даже во время своего неожиданного путешествия к Недостижимому востоку. Кто знает, должны же в их народе быть и музыканты, и воины, и ремесленники... просто, никто из них не забирается так далеко от дома. — Эх, такие деньги нынче не в цене... окупаются только по себестоимости, — погоревал Окойя, заискивающе смотря в его сторону. Видя, что Берен непоколебим, он сразу же потерял к нему интерес и скороговоркой прострекотал: — Вот что я слышал: мастера-роумвиры, повелевающие элементами, связали службой неисчислимые стаи белых вирмов и обрушили их на своих врагов на севере. После этого там, где они пролетели, не осталось уже ничего живого: ни нар, ни даже их демонических слуг — только голая земля, закованная в лёд, который не тает даже летом. Все земли вокруг залива, и многие в Бесконечных пустошах теперь лишь отражают свет великолепного Солнца, отказываясь от его тепла. И с каждым годом морозы пробираются всё южнее... Берен долго смотрел на север, кивая. «Да; союзники с крайнего севера, из Соссэла, за которыми отправился флот. Они всё-таки смогли чем-то помочь. Такова она, война на севере. Приходится использовать то оружие, что под рукой — и мы, и нар понимаем это». Его часто удивляло, где только не приходится жить людям. Как бы далеко ты не забрался, даже на заснеженном севере, куда, кажется, можно только ссылать на каторгу закоренелых убийц, были свои селения и даже крупные города. Свои горы, бескрайние вечнозелёные леса прямо на вечной мерзлоте и даже порт, скованный торосами большую часть года, в который приходили торговые корабли и из Роумазара, и с Востока. Бурлила жизнь, рождались и умирали люди, не знавшие ужаса демонических набегов. Как же огромен этот мир... Их проводники в расшитых кафтанах и необычных квадратных шапках галопом проскакали мимо, перекрикиваясь и выстраиваясь в цепь. Берен проследил за тем, как они выезжают вперёд, в степь, раздвигая телами коней траву, и по-хозяйски топчут её. — Необычное зрелище, не так ли? — скосил на него глаза Окойя, словно ничего только что не произошло. — Я уже привык за время пути по кочевым долинам. Не ожидал только, что они рискуют забираться так далеко на запад. — О, но ведь это совсем не те кочевники, которых ты привык видеть. На самом деле, они стали злейшими врагами, когда одни присягнули на верность Шу-Луню, а другие пошли на нас войной. — Разницы я, и правда, не заметил... И вы не боитесь запросто ходить от одних к другим? Что же это за война такая? — Мы всего лишь мирные торговцы, как и они — верные наёмники. Их военная мощь, орда, сейчас не здесь — далеко отсюда, в ваших степях. Берен упёрся глазами в его насмешливый взгляд, чувствуя, как разбаливается голова. Сдерживая внутри себя ноющее чувство, он снова вгляделся в далёкие силуэты кочевников в чёрных, красных и синих одеждах. — Вполне ожидаемый исход. Не знаю, как там вы с ними справляетесь, но наши границы они осаждали уже несколько поколений без особого усердия. Они просто дикари, ищущие лёгкой наживы. — И опять же, не соглашусь с тобой, брат мой. Они достойны уважения, ведь перед тобой новые хозяева всей этой бескрайней долины. Я слышал, что их бравые воины сейчас скачут прямой дорогой на запад, чтобы прокатиться волной по землям нар и продолжить ваше славное дело. Не выдержав, Берен расхохотался, тут же вернувшись в хорошее настроение. Ему, и правда, не стоило так беспокоиться. — А, мой дорогой брат. Твой смех — отрада для ушей моих, но помяни моё слово. Эти дикари ещё переживут нас всех и будут властвовать здесь, сколько бы империй не пало рядом с ними. — Должно быть, тяжело становится торговать на Пути в такие годы? — спросил он у Окойи примирительным тоном. — Дорога становится невыгодной, да и помогать тем самым людям, которые усложняют твою жизнь, не поднимается рука. Наверное, вскоре караваны здесь совсем перестанут водить? — О чём ты, дорогой брат? — тот тоже рассмеялся, блестя хитрыми искорками в глазах. — Это путешествие настолько выгодно, что каждый купец Кара-Тура мечтает накопить достаточно богатства, чтобы наконец отправиться сюда. Людям в Империи неоткуда брать самые обычные товары, которые у нас можно найти на блошином рынке: соль, мыло, фрукты, лекарства. Кое-где, я слышал, отлично заходят даже надёжные рабочие инструменты и тягловые животные, но с ними слишком много возни, и нужно слишком близко приближаться к зоне боев. Ради такого из самого Кара-Тура приезжать не захочешь. А в ответ, крестьяне платят нам соболиными и беличьими мехами и даже драгоценными камнями, которые дворфы добывают в шахтах. — Значит, война вам совсем не мешает? — Всякий хороший торговец умеет извлекать выгоду из войны. Правда, у вас на западе воюют совсем не так, как у нас. Отхватить у соседа кусок земли, показать, что сможешь удержать её — и можно замиряться. А вот чтобы проигрывать и уничтожать собственную землю, собственный народ — ради того, чтобы сразиться до последней капли крови, — такого я не понимаю. После такой победы не остаётся никого, с кем можно торговать; понимаешь, брат мой? Берен раскрыл рот, да так и закрыл его, понимая, что ничего цензурного ответить сейчас не сможет. Он почувствовал, как худенькое жилистое тельце пробирается из его заплечного мешка к нему на грудь, чувствуя его волнение, и почесал хорька по подбородку. Нежная шёрстка приятно щекотала ему пальцы, и Мартин скорчил умилительную мордочку, пытаясь удержать голову на месте. — Красавчик мой, — пробормотал Берен, приглаживая ушки к голове зверька. — Да, торговцу вроде тебя сложно будет понять нас. Ты, должно быть, никогда и не видел орду нар, набегающих на беззащитный город? — Духи, упасите! Я и не собираюсь так рисковать, чтобы посмотреть. — Видишь ли... если бы ты видел, что они сделали с Шандаларом... с Зимним оплотом... у тебя бы язык не повернулся такое сказать. Мы сражаемся не ради победы, не ради чести и славы. Только ради того, чтобы этот мир смог увидеть завтрашний день. Окойя быстро закивал, обрывая так и не начавшийся спор. — Как скажешь, дорогой брат. А мы будем продолжать заниматься своим делом — снабжать обездоленных жителей Империи товарами первой необходимости. Если подумать об этом, мы ведь занимаемся самым благочестивым трудом; как же можно отказаться от такой возможности? Жаль только, что... Когда твои враги — самые настоящие демоны, кажется, можно позволить себе всё что угодно. Ведь хуже них всё равно уже не пасть. Мартин испуганно пискнул, вырываясь из его руки и удирая обратно в сумку. Берен хотел бы извиниться перед ним, но ему тоже сейчас было очень больно.***
Истерзанное письмо, вложенное в походный журнал. Краешки немного загнуты и порваны. 19 киторна, 1357 год по ЛД
Столько раз садился писать тебе, да так и засыпал над бумагой. Ну, здравствуй, Игнацио! Как там жизнь на долине? Снова пишет тебе твой старый товарищ по Академии, вовсю окопавшийся сейчас в Звёздных горах, что в Высоком лесу. Не буду тянуть кота известно за что и сразу скажу: не виделись мы с тобой уже бесы знают, сколько лет. Приезжай. Без тебя здесь буквально не с кем обсудить все наши находки. Работать здесь, конечно, нелегко. Ты, должно быть, слышал все эти ходящие среди студентов байки про несметные богатства, которые скрывает сердце Леса? Можно было подумать, что тут на каждом шагу древние руины, в которых тебя ждут — не дождутся поразительные тайны. Каюсь, сам так думал, потому и приехал сюда. Что ж, за все три года я стал счастливым обладателем древнеэльфийской пряжки для ремня и массивной коллекции камней. Но, не подумай, не всё так плохо. Специально к твоему приезду я приготовил подарок, чтобы тебе не пришлось с самого начала страдать столько же, сколько мне. У нас назревает нечто на самом деле серьёзное. В нашей глуши, конечно же, не достать свежих книг, но даже я знаю, что ты занят исследованием мифалов. Мы нашли один из них. По нашим прикидкам, эта штука была волшебным образом скрыта ото всех как минимум последние пятнадцать столетий (!) и начала проявляться буквально у нас на глазах. Сам понимаешь, какой здесь стоит ажиотаж перед её открытием. Все руины, которые до сих пор встречались моей группе — либо рассыпающиеся старые камни, либо расхищены поколениями мародёров и чёрных копателей. На этот раз всё должно быть иначе. Мифал сам себя защищал всё это время, и мы будем первыми, кто зайдёт внутрь. Только представь, что там можно обнаружить! В этом лесу словно пересеклись пути всех погибших древних цивилизаций. Местные эльфы рассказывают сказки о неописуемом зле, которое берегут корни Старейшего древа — по описаниям, это зло можно принять за одну из рас-Создателей, причём любую из них! Брошенных эльфийских городов тут не перечесть; они, конечно, обожают свои родные леса. Впрочем, их руины скорее из разряда смертельно опасных. А к востоку от нас посреди леса возвышается одинокая красная скала — по легенде, это окаменевшее тело самого последнего архимага империи Нетерил! Честное слово, будет просто нечестно, если мы не раскроем какую-нибудь из этих тайн, заглянув под мифал. Если не прикоснёмся к истории, как говорится, то хоть попадём в неё! Пожалуйста, приезжай. Я здесь остался последний с нашего курса. Чем-то эти места меня увлекли, так что и уезжать жуть как не хочется. А там, глядишь, и ты приспособишься и составишь мне компанию. Твой верный товарищ, Девлин «Драконья кость» Мистисс