-150 год по ЛД. Зима
Берен чувствовал тепло в своей ладони, как если бы чьи-то тонкие пальцы переплелись с его рукой. Он ничего не сказал, даже не скосил глаза, чтобы не показаться окружающим психом, но ему всё же было донельзя приятно чувствовать сейчас её поддержку. Поддерживая с обеих сторон, дряхлые конструкты провели его через магический портал куда-то, в пахнущую пылью темноту. В неверном свете множества догорающих свечей здесь суетились немногочисленные специалисты, расчищали пространство вокруг огромного ритуального круга в центре залы под командованием Юхана. Сухопарый дворф как раз остановился, чтобы спросить что-то, но Берен его не расслышал. Пока его подталкивали вперёд, старик случайно разжал ладонь, и тепло покинуло её, выскочив босыми ногами на мозаику пола, покрытую веками не тревожимой пылью. Не зная страха, без всякого почтения к древним ритуалам, она искоркой проскакала до самого центра круга, ускользая от его взгляда. Нет. Нет-нет-нет... — Нет... — прохрипел он прежде, чем взял себя в руки. — Что с тобой такое? Ингстром? Пресвятая Мистра, да ты выглядишь хуже, чем беженцы на улицах... Берен помолчал, сжал обветренные, дрожащие губы. Глаза его глядели в пустоту, а тело обвисло в руках конвоиров, так что им пришлось на самом деле поддерживать старика. — Всё в порядке... Я просто голоден, застыл в этом каменном мешке... и невероятно устал. — Нет у нас времени... Воздух вздрогнул, словно от неслышного удара гонга, и с потолка за порталом посыпалась пыль. Юхан обернулся туда, неловко остановив руки в воздухе. Его пальцы немного подрагивали, а в его глазах были ясно видны страх и стыдливость. Такие глаза Берен часто видел у старых коней в отступающей колонне, которых заставляли через силу тащить подводы. — Придётся тебе продолжать прямо так. Иначе отдыхать будем на том свете! — прошептал дворф и отступил назад, вернулся к своим снующим туда-сюда помощникам. — Давайте, молодой человек! Осталось немного, а после у вас будет всё время мира! Старик сглотнул, осторожно дыша через рот. Висящая в воздухе пыль забивала глотку, но уже не было сил закрыться от неё. Поэтому он просто стоял, не шевелясь, и наслаждался относительным покоем, и отвечал на рой вопросов, которыми закидывал его Юхан. Дворф обложился таблицами и тяжёлыми гримуарами и яростно черкал что-то на коленке, не переставая выпытывать из него ответы об обнаруженном здесь древнем ритуале — по воле случая, нетерезском. После некоторых расчётов, Юхан объявил затею «приблизительно адекватной» и отправил своих подчинённых немедленно доставить необходимые материальные компоненты. При этом он не прекращал ворчать, что приходится действовать чисто по наитию, использовать стандартные приёмы там, где стандартом даже и не пахнет, но Берен не мог винить его. Он тоже мог лишь надеяться, что у них выйдет что-нибудь. До тех пор, пока не ступил на ритуальный контур, который вспыхнул под его ногами. Он раскинул руки, коснулся натянутых невидимых нитей, перебирал их, щипал и зажимал, как струны, что привязаны к граням этого мира, — и весь круг задрожал, приведённый в движение. Мир вокруг зазвучал, и каждое сознание в зале превратилось в дрожащую ноту, которая трепетала в едином с остальными созвучии. Контуры людей размывал нездешний свет, и виден был лишь туман, что вырывался изнутри, вибрировал в такт звуку. — Не подходите близко к кругу! Бесы знают, что это за туман, но не давайте ему себя коснуться, если жизнь дорога! Продвигаясь по дуге всё глубже внутрь ритуального круга, Берен потерял счёт времени, но не прекратил играть. Задыхаясь, он чувствовал, как наливаются невероятной тяжестью ноги. Глаза сами собой опустились, и он подумал, что должен бы был испытать ужас, но для него внутри просто не осталось места. С каждым мелким шагом его ноги растворялись, а из кривых линий ритуала поднималась жидкость, что источала лёгкий пар, занимала их место и густела на глазах. Сделав новый шаг за поворот, он вновь увидел, как ступня мерцает, прозрачная, словно слюда, и пропускает сквозь себя пульсирующую серебряную жидкость. Он потерял всякие чувства в ногах вплоть до голеней, но своим волшебным зрением продолжал видеть и ощущать их, то, что заняло их место. Казалось, стоит ему забыть, как должны выглядеть ноги — и они могут обратиться в клубок волшебных стрел, или в огненный шар. Оборви концентрацию, и изменчивая плоть расплещется сонмом заклятий, убегающих прочь. Берен тихо выдохнул и постарался ни о чём не думать. Незаметная щекотка, что забиралась всё выше по ногам, превратилась в неуёмное жжение, которое поглощало его всего, отнимало на себя внимание. Он сделал ещё шаг по быстро петляющей линии и счастливо вздохнул, чувствуя на запястье тёплую руку, — и благодаря ей не закричал от боли, которая вдруг пронзила стираемую культю. Он стоял неустойчиво, каждую секунду опасался слететь с магических протезов — но она крепко держала его и вела вперёд, не дожидаясь, пока он справится со своими страхами. В этом месте она была не призраком из прошлого, а почти видимым в тумане силуэтом, который пах сиренью, цветущими каштанами и ягодами черники. Старик попытался очнуться, вернуть себя в реальность, но боль ослепила его и чуть не уронила на землю. Он сразу понял, что не сможет вытерпеть такое. Он был не готов... — Эй. Постыдился бы. Хочешь, чтобы женщина тебя на руках несла? Берен поднялся и улыбнулся. Было тепло. Так лучше. Так он сможет дойти до места. — Всё хорошо. Так давно тебя не видел... — Ага, где-то со вчерашнего вечера? Ну ты молодец. По-моему, до сих пор не проснулся. Юхан слышал изнутри круга чьи-то два голоса среди звуков музыки и тремоло магической энергии и пытался крикнуть что-то в ответ, но его невнятный возглас исказился в поднявшемся тумане и отразился обратно молнией, что прочертила зигзаг на стене ритуальной камеры. Согнувшись ещё ниже, дворф подал сигнал всем покинуть залу, а сам остался следить за процессом из-за перевёрнутого стола. Пальцы сводило судорогой. От прикосновения невидимых нитей они уже кровоточили, роняли багряные капли на дымящийся пол. Берен чувствовал, как меняется его тело, сшивает себя заново из лоскутков воспоминаний и сияющих белым завитушек. Он только благодарил Селуну за то, что Хельга снова с ним рядом, идёт, держась с ним за руки, как тогда, к алтарю, — и больше не нужно дрожать от страха и боли. — И всё-таки, ты определённо думаешь о чём-то пошлом. — Нет. Чтобы в такой момент... — Я вот думаю. — ... перестань. Уже поздно для этого, — Берен тяжело шагнул вперёд, преодолевая крутую арку. — Я просто... снова думаю о будущем. О том, что мы оставим после себя... — О детях? Сердце старика замерло, пока он, не дыша, смотрел на её округлившийся живот. Только её усилившаяся рука сдвинула его с места, чтобы не прерывать ритуал. — Да, — ясно согласился он, не в состоянии оторвать от неё взгляда. — Да, именно о них. — Я не представляю, что с ними делать. Вспоминаю, какой сама была в детстве, и меня в дрожь бросает. — Это ничего. Они будут такими же, как мы. Только в другое время, и в ином месте... На негнущихся ногах он без видимых усилий сделал последний шаг и очутился в самом центре круга. Пространство вокруг исказилось, а воздух превратился в марево, в котором линии волшебного узора на полу стали вдруг невыразимо далёкими. — Она тебе понравится... Сверкнула ослепительная вспышка, и боль вдруг ушла — а мир подёрнулся пеленой пламени. На безумно краткий миг он ощутил, будто сидит на белоснежном огненном троне, в бескрайней светлой зале, и его окружают сияющие алые стены из чистого жара и могучие сановники, в одеждах, украшенных пламенными языками. Прежде, чем Берен успел осознать себя, или хотя бы вспомнить имена для всего, что видел вокруг, его уже выдернуло обратно, в ритуальный круг, — а его мысли заполнил негодующий голос, что изрекал не слова, но подавляющие волю образы: — Гордыня. Наглость. Гибель. На протяжении бесконечно долгой секунды Берен будто завис в пустоте, не в силах ничего сделать, ни о чём думать. Затем он вдохнул и улыбнулся, сжав в ладони её руку. У них уже не было могущества целой империи за плечами, как у нетерезов, чтобы силой навязать богу свою волю. Придётся просто постучать и надеяться, что им ответят. — Коссут, владыка над неугасимым пламенем, услышь мою мольбу, — прошептал он, чувствуя, как мурашки быстро покрывают кожу головы. — Позволь нам заплатить цену. Даруй жизнь этой земле, и её люди будут поклоняться тебе тысячи лет, так, как ни в одном другом уголке мира. Молви своё Слово. Пульсирующая субстанция всё ещё захлёстывала его, изменяла собой зубы во рту, хрящи ушей и носа. Но смертельный жар он ощутил сразу всей кожей, словно она была ещё живая. Ставшее иллюзией сердце заколотилось так, будто в его венах текло чистое пламя. Голос в голове Берена внимательно вгляделся вглубь него, после чего также неукоснительно приказал: — Говори. Нужные слова сами пришли к нему на язык, словно осколки позабытого, но очень знакомого сна. Два голоса в унисон повторяли их, неистово и самозабвенно, забывая себя в звучании слов: В темноте огонь свечи Освещает мою суть, Не осталось в мире лжи, Ясен предо мною путь. Горячо горят в душе Боль и горечь от потерь. Сны свои забудь уже, В ярость пламени поверь. Магия полностью поглотила человека, закружившись вихрем вокруг своего вместилища. Седые волосы старика окончательно побелели, застыли размашистыми ветвистыми рогами, тяжёлыми и благородными. Мирские одежды истлели, осыпались прахом, и под ними явилось новое одеяние, из золы и выдающихся наружу чёрных углей, что нарастало прямо на коже. Глаза потеряли человечность, став озёрами раскалённой лавы; суровые и прекрасные, они бурно вращались по кругу. Станет в мире лишь светлей, Скроет пеплом города, Он для выживших людей Станет раем навсегда! Я предам огню дома, Чтобы заново создать. Коли жизнь цвести должна, Что согласен ты отдать? Берен чувствовал, как его сознание уносит неудержимая буря. Оно гасло, наполнялось мраком, и он только и мог, что держаться за её руку и продолжать выталкивать из горла слова, которые комкали и перекручивали его плоть, придавали ей новую форму. Он терял себя, изо всех сил пытался всплыть на поверхность, борясь с водоворотом чужой памяти. Знания захлёстывали его, сбивали с толку и уносились дальше прежде, чем он успевал рассмотреть их. Восприятие шире человеческого предела давило на него и тянуло каждый волосок на коже. Ему обязательно нужно было сохранить сознание, чтобы не остаться слепым, диким орудием смерти... Искры в небо улетят, Искры на ветру поют, Искры дочерна коптят, Высекая мощь мою! Властно взмахнув рукой, аватар взмыл в воздух, укрытый пламенем, и вылетел прочь — оставив коленопреклонённого дворфа одного в зале. В выгоревшем воздухе было тяжело дышать, ткань рубашки дымилась и скрипела, обжигала кожу при каждом движении, а на кончиках его волос, кажется, осели мелкие искры. — Вот ведь человек, — рассмеялся Юхан, стоило ему только прокашляться от затянувшего рот и нос дыма. Глаза его блестели от радости и слёз, даже несмотря на надрывающееся сердце. — Вот ведь... Нет-нет, паниковать теперь никак нельзя... Ох! Почуяв неладное, он вскочил на ноги и осмотрелся — но запах исходил лишь от хлеба, который кто-то позабыл в котомке, и от близости к центру событий он успел сам запечься до чёрной корочки. — Всё должно быть в порядке. Он придёт в себя, и мы ещё вместе выпьем за эту победу. Помочь я уже ничем не смогу, — рассудил он, дуя на обожжённые пальцы. Но устам, что сами отправили товарища на это истязание, не удавалось его обмануть. — А места спокойнее, чем здесь, и не найти уже. Что ж... Когда Берена выбросило обратно в ритуальный круг, невредимого и вновь в человеческой форме, дворф как раз увлечённо хрустел получившимися сухарями. — Наконец-то, пресвятая Мистра! — вздрогнул он, отставляя прочь миску. Счастливая улыбка на лице сразу выдавала его настроение. — Насколько успешно всё прошло? От нар хоть что-нибудь осталось? Я пока что не решаюсь пробраться туда, наружу, но... Старик поднял голову от всё ещё горячей мозаики пола, и по одному его взгляду было ясно, что дело дрянь. — Что? — Юхан резко замолчал и крепко сжал подрагивающие губы. — Этого оказалось недостаточно!? Они привели с собой какого-то соперника? Очередного демона, или исчадие Ада... говори же, что там произошло! Берен устало оторвал от камня руку и смотрел, как её материал медленно отекает вниз, как воск с оплывшей свечи. — Это Коссут. Он всё ещё там, и теперь он сполна возьмёт с нас дань за то, что мы посмели вызвать его. Дворф схватил себя за руки и заметался на месте, бегая глазами от одной кипы свитков до другой. Два конструкта-стражника, что замерли по обе стороны портала, лишь стояли без движения, совершенно бесстрастные. Сорвавшись на бег, Юхан разбросал всё на своём пути, так что бумага вихрем зависла в воздухе. — Все эти призванные существа, вечно с ними сладу нет, — ворчал он себе под нос, пока корябал быстрые рассчёты на полях. — Если провести ритуал с тем же кругом призыва, возможно, удастся обратить заклятие и отправить его обратно... откуда там он. Только бы ещё минуту! — Нет. Он здесь только по своей собственной воле. Ритуал уже не имеет над ним никакой власти. Империи больше нет. Прости... — Но ведь нужно хотя бы попробовать! — Юхан разбросал по местам подобранные компоненты и бросился к волшебному узору, вновь погасшему и мёртвому, что замер на полу тёмным сброшенным хвостом. — Не стой же! Если нас запомнят, как тех самых, кто принёс погибель нашему последнему городу... всей оставшейся Империи! Как пережить такое! — Прости. И прощай. Дворф ахнул, заметив на собственных ботинках проявившиеся волшебные руны. На лице его отразилась горечь обиды, руки опустились, и он исчез со вспышкой света, перенёсся за запертые двери ритуальной залы, в безымянную пещеру в Звёздных горах. Берен откинулся на пол. Он терял форму и понемногу распадался в жуткое грязное пятно. Заклинания сами собой вспыхивали и гасли вокруг него, вырываясь на волю. Не дыша, чтобы не подражать человеческой природе, он был только благодарен, когда его зрение быстро угасло, и мерцающие искры Плетения исчезли в темноте. Теперь, когда он нарушил обет и наконец произнёс заклятие, его наказала блаженная слепота. Все чувства пропали, даже усталость, голова прояснилась, и сколько он не шарил в темноте рядом с собой, он уже не ощущал её родного присутствия. Скребя по полу мягкими ногтями, он наконец почувствовал жар, что нарастал с одной стороны, обернулся к нему и улыбнулся. Последними остатками зрения он разглядел слепящее зарево, которое отражалось на стенах, прекрасное, словно закат. — Хельга... так тепло. Так хорошо... Останься со мной ещё... ну, пожалуйста. Помнишь, ты обещала... наша дочь... В следующее мгновение весь город поглотила огненная вспышка, и Берена смело волной пламени и расколовшихся стен.***
20 найтола, 1374 год по ЛД
— ... Высекая мощь мою! — вскричала его дочь, и из её ладони вырвался ослепительно белый огонь, который ударил Стража в самое сердце. — Твоей Империи больше нет!! — Стой! Ты, сумасшедшая!! — сипло выкрикнул Сэнд. Волшебные путы гулко бряцали на его запястьях. От волнения его раны снова начали кровоточить, хотя эльф не обращал на них внимания, пока прорывался к девушке. Капитан успел к нему раньше, оттаскивая назад. — Что с вами всеми!? Это ведь то, о чём я пытался предупредить! Пол вокруг колдуньи вздыбился, плитки с элегантными древними фресками рассыпались на мелкие осколки, и из-под земли вырвалась густая лава, что мгновенно окружила маленький островок, где она стояла. — Нет!! Ты не смеешь...! — протрубил Страж, заслоняясь щитом теневого Плетения. Его руки, попавшие в столб огня, обгорели и осыпались чёрным пеплом, но тут же начали восстанавливать себя заново. Кара огрызнулась, расправила плечи. Она вскинула вперёд вторую руку, и такой же столб пламени ударил в щит Стража, отбрасывая его назад, к порталу. Изнутри лавового потока, словно из самой земной тверди, вынырнуло огромное существо, вроде невиданного огненного зверя. Выпрямившись во весь рост, оно достало головой потолок зала и без всякого сопротивления пробило его. — Это же примордиал... Девочка, ты хоть соображаешь, что творишь!? — напрасно вопил Сэнд, пытаясь перекричать гул пламени. — Если не отозвать его обратно, сейчас же, вымрет весь Невервинтер! Воды реки замёрзнут, и ничто живое уже не сможет вернуться в окружающие земли! Зима наконец придёт к нам!! — Сэнд, уймись уже и прекрати панику, — отрезал капитан, поворачивая его к себе лицом. — Земля уже мертва, и выбора у нас особого нет! Примордиал разыскал взглядом Кару, и склонился перед ней в почтительном поклоне. Её рыжие волосы, цвета пшеницы под закатным солнцем Шаара, взметнулись вверх в потоках горячего воздуха. Каменный островок, на котором она стояла, поднялся на вспучившейся реке магмы и направился всё ближе к прикрывающему лицо Стражу. Когда древнейший из огненных элементалей присоединил свою мощь к её пламени, огонь окрасился ярко-голубым оттенком. Стражу снесло половину его маски. Из-под неё, на колдунью, парящую в потоках пламени, взглянул мёртвый, поблекший зрачок. — Быстрее отсюда! Все руины сейчас обрушатся! — приказал капитан, за пояс утаскивая за собой бесчувственного Сэнда. Кара закричала, и развела руки в стороны. Пол почти по всей зале провалился в огненную бездну. Древние статуи, что подпирали потолок, обгорели дочерна и потрескались. Тень уже сочилась из ран Стража широкими полосами, её уносили потоки жара, и она не спешила возвращаться внутрь него. Упав на колени, Страж, чуть дыша, пополз обратно к порталу, попытался дотянуться до него сгорающей рукой. — Нет! Через залу, через беспорядочные потоки пламени и взметающуюся гейзерами лаву, пролетела серебряная молния. Осколки меча Гит закружили вокруг портала, кромсали его, раздирали и уничтожали связь с планом Тени, пока он не схлопнулся с оглушительным грохотом. В тот же миг тело Стража пожрал взметнувшийся до самого потолка огонь, уничтожая последнего хранителя империи Иллефарн. Примордиал взревел, бессловесным, чудовищным криком. Кара встряхнулась, убрала с лица липкие от пота космы, оступилась... и потеряла сознание.