Monte sur mes reins, et trépigne!

Смотрю на тебя и хочется сжать твоё сердце в своих ладонях, облизать кончиком языка белки твоих глаз, взглянуть на мир из-за клетки твоих рёбер, укутаться твоей душой, как вуалью девы Марии. Хочу причаститься во имя твоей утраченной невинности. Хочу тебя съесть. Хочу слиться с тобой воедино и выпить твою кровь. Любовь поймала нас, пробравшись тайно, как вор, обоих заставляя проснутся, как от тяжёлого удара морской волны. До сих пор, хоть и прошло два года, я не могу избавиться от навязчивых мыслей о тебе и о нашем грехе. Мне интересно, как ты живёшь, есть ли у тебя деньги, с кем ты сейчас, какой ты теперь. Я запомнил тебя перепачканным мальчишкой, ночевавшим на улицах города. И помню, вел то ты себя при этом, как самый настоящий гордый принц. Ты бросался в прохожих вшами, ходил вразвалку в дырявых протёртых штанах, из кармана которых торчала вонючая килька. Ты почти всегда молчал при моих друзьях. А со мной ты говорил и говорил, и говорил! И вся комната заполнялась твоими пьяными великими идеями. Мне до сих пор не верится, что такой как ты мог измениться. Я упорно буду верить, что это не так, хоть моё сердце и подсказывает мне иное. Я стараюсь выкинуть воспоминания о нас, но это никак не получается. Над моей головой желтый от разводов потолок, посеревший от вечной влажности и дыма папирос. Очертания неба цвета твоих глаз я вижу лишь, когда нас выводят на прогулку. Но здесь природа совсем иная, будто бы это злополучное место специально искажает всё вокруг, пробираясь в наши головы и мысли и заставляя нас видеть лишь гротескные изгибы деревьев и облака в виде жутких гримас. Когда мне удаётся выбраться с работ пораньше, пока нас строем разводят по камерам, я вижу в окне алый закат, и часто я думаю о твоих заплаканных глазах, которые не могут на меня взглянуть. Как в тот день. На самом деле я совру тебе, если скажу, что был тебе верен. Уверен, что и ты меня уже начал забывать. Но всё же, из головы я не могу выбросить то, что с нами приключалось. Все наши свирепые выходки, шрамы на моей груди. Сейчас они почти зажили. Я вижу следы моих зубов на твоих бёдрах, твой весёлый и заливной смех, который я слышал лишь, когда мы ходили по опасно натянутому канату. Ты всегда танцевал по нему без опаски, словно арлекин. Мне интересно, не пустился ли ты вновь по накатанной дороге. Здесь вокруг есть такие, как ты, которых переводят в наш централ из колонии для несовершеннолетних. Они смотрят на всех, как ощетинившиеся облезлые коты. Красивые в своей юности, осволочившиеся, буйные, угасающие внутри. Они сильно выделяются в массе блеклых и смирившихся заключённых. Месяц назад, проходя мимо одного из этих ошалелых гордецов, я ощутил твою дымку. Что-то заставило меня обернуться, какой-то резкий запах страха и силы. Мальчик ходил нагнувшись, будто вечно готовый кинутся на тебя и разорвать тебе глотку, а в глазах его блестел воровской прищур. На смуглых бедрах этого юноши я оставил отпечатки своей тоски по тебе. Я вгрызся в его плоть, как делал когда-то с тобой. Недавно его нашли мёртвым. Вертухаи забили до смерти. Это настоящая причина, почему теперь я думаю о тебе не переставая, почти как в начале. Я мог бы соврать, выразиться иначе, но тебе всегда нравилась моя низость. Тогда я, по правде говоря, был в обиде на тебя, на судьбу, на то, что ты мог бы быть на моём месте. Меня вообще могло бы здесь не быть, если бы не та безумная авантюра, если бы ты не ворвался в мою жизнь со всей своей болью и тоской и детскими мечтами стать величайшим проходимцем, что когда-либо ходил по этой земле. Мне интересно, жив ли ты теперь. Мне хочется узнать, по прежнему ли ты растягиваешь долгие и скучные душные дни, скитаясь без денег по пыльным городам. И мне горько при мысли, что я не увижу тебя вдруг спустя множество лет всё ещё прекрасным с колоском в зубах и с дьявольским хитрым блеском в глазах. — Твой Поль Верлен.