«Гордись и, если любишь меня, немного бойся, ведь любовь так часто похожа на страх. Мы похожи друг на друга. Мы похожи» (Кэтрин М. Валенте. Хлеб, что мы едим во снах).
Услышав звук затвора камеры, ученик поднимает глаза. — Ой, извини, — говорит Сяо Чжань, опуская фотоаппарат. — Не волнуйся, я здесь работаю. Отчасти. Он издаёт нервный смешок, когда ученик не двигается и продолжает смотреть на него и камеру. Его друзья переглядываются у него за спиной, почти не скрывая своего хихиканья. — Вот, хочешь посмотреть? Сяо Чжань щёлкает в настройках камеры, пока ученик подходит ближе. Его лицо ничего не выражает, когда он смотрит на свою фотографию на экране; его же друзья, прислонившись к нему сзади, откровенно заинтересованы и впечатлены. По правде сказать, Сяо Чжань не должен был фотографировать учеников. Сегодня его первый день в школе, и он ещё даже не встретился с Шень-гэ, чтобы точно узнать, как будет проходить его практика. Однако у Сяо Чжаня есть проблема: если видит хороший кадр, он должен его сделать. Иногда даже в ущерб собственному здоровью. Шрамы для него не имеют значения, пока он может поймать именно тот кадр, который хочет, а этот ученик был… Раньше Сяо Чжань никогда не видел ученика с такими светлыми волосами. Когда его коснулось утреннее солнце, макушка его головы засияла словно нимб. Кроме того, когда он рассмеялся, поднося ко рту руку, будто хотел спрятать свою улыбку, но не сделал этого, а лишь нежно дотронулся пальцами до губ, — это был не просто хороший кадр, это был идеальный кадр. И Сяо Чжань поймал его. — Мы будем проводить реорганизацию фотоклуба, — совсем неожиданно говорит Чжань. — Я хочу… В смысле я мог бы вывесить этот снимок на стене у клубного класса, если ты не против. И один экземпляр тебе, конечно. Согласен? Друзья этого ученика разглядывают фотографию чуть дольше, но сам он первым отводит взгляд. — Конечно, — говорит он. Его голос ниже, чем Сяо Чжань представлял. — Я не против. Это хорошая фотография. — Она великолепная, Ибо! — восклицает один из его друзей, прислоняясь к плечу ученика — Ибо. — Ты правильно сделал, что покрасил волосы в этом году! — Заткнись, — говорит Ибо, стряхивая с себя друга. — Конечно, правильно. Пошли. Ученики уже отошли на несколько шагов, когда Сяо Чжань вспоминает: — Зайди чуть позже на этой неделе в клубный класс за своим экземпляром! Ибо поднимает руку и машет ей, показывая, что услышал Сяо Чжаня, но так и не поворачивается. Какой отчуждённый ребёнок. Отчуждённый ребёнок, который блистает, возможно, на самом лучшем из портретов Сяо Чжаня. Звенит звонок, и Сяо Чжань вздрагивает. Он убирает камеру обратно в сумку и бежит в клубный класс, чтобы начать работу.***
Сяо Чжань не профессиональный фотограф. Он очень интересующийся и увлекающийся фотографией студент. Когда он был на первом курсе, ему позвонил Шень-гэ, один из старшекурсников на тот момент, что уже несколько лет преподавал в школе, и спросил, не хочет ли Сяо Чжань помочь ему восстановить фотоклуб. Проект был заброшен уже как несколько лет, но у них всё ещё были на него средства. Шень-гэ следил в социальных сетях за обновлениями Сяо Чжаня, так что знал, что тот интересовался этой темой. — Мы не можем нанять тебя как лаборанта, но это может быть практикой. И может помочь тебе в долгосрочной перспективе, — сказал Шень-гэ по телефону. Сяо Чжань согласился. У себя в голове он уже представлял, как семинары и материалы, тщательно подготовленные в клубе, станут хорошим дополнением к его портфолио и учебной программе, это могло помочь ему определиться с карьерой. Поэтому он пришёл. Убрался в клубном классе, вычистил стулья и белую доску и вместе с Шень-гэ составил список имеющихся в клубе материалов, которые ещё можно было использовать (к счастью, принтер всё ещё работал), и всего, что им нужно было приобрести. Что же насчёт членов клуба, то Шень-гэ заверил, что в его художественном классе уже есть ученики, проявившие интерес, так что им не придётся лишь вдвоём вкалывать впустую. Это так взволновало Сяо Чжаня, что он даже отвлёкся во время своих лекций в колледже. Первой он печатает фотографию того ученика по имени Ибо. Он печатает две: одну для коллажа, который он собирается повесить у клубного класса, и одну он кладёт в конверт, чтобы отдать самому ученику. Он надеется, что Ибо зайдёт, чтобы Чжаню не пришлось его искать. Подростки могут быть слишком впечатлительными рядом со студентами колледжа, и Сяо Чжань ещё не готов встретиться с их толпой. Фотография Ибо — единственный портрет, который он печатает. Остальные фотографии — это хорошие снимки территории школы и города, но он должен признать, что они не такие привлекательные, как снимок Ибо, поэтому вешает его в самом центре. Ученик, окружённый нехитрой красотой их города, — выглядит неплохо. Кажется подходящим. Ибо он снова встречает как раз в тот момент, когда вешает на стене коллаж в рамке, слева от двери клуба. Подросток ничего не говорит. Он прислоняется к противоположной стене, скрещивает руки и пробегается взглядом по всем выставленным фотографиям. — Тебе нравится? — спрашивает Сяо Чжань куда серьёзнее, чем намеревался. Ибо на него не смотрит, не отрывает глаз от снимков, но один из уголков его губ приподнимается. — Это очень хорошая работа, лаоши, — отвечает он. Как только Сяо Чжань убеждается, что рамка висит ровно, а не косо, он перестаёт с ней возиться и отступает назад, чтобы стать рядом с Ибо. Как только его спина касается стены, Ибо подходит ближе к коллажу и внимательно смотрит на свою фотографию. Он не мотает головой, разглядывая все снимки, изучает лишь одно это фото — бриллиант, сияющий среди городского пейзажа. Ибо стоит там так долго, — секунды, драгоценные секунды — что Сяо Чжань вынужден спросить: — Не хочешь присоединиться к фотоклубу? Тогда Ибо поворачивает голову в сторону Сяо Чжаня, его белокурый боб покачивается в такт движению. Он очень красивый, хотя Сяо Чжань уверен, что ученик не хотел бы это слышать, но он и так должен это знать. Тот, кто выглядит, как он, и кто смотрит на свою фотографию так долго, знал бы. — Спасибо, но я уже в театральном кружке, лаоши, — говорит он. — Но я могу иногда заглядывать, когда нет занятий? Мне нужно тихое место, чтобы читать сценарии. Сяо Чжань уверен, что школьная библиотека идеально подошла бы для этого и для учёбы, но что, если Ибо проявит интерес к фотографии, несмотря на то, что не является членом клуба? Да и какой от этого может быть вред? — Конечно, — отвечает Сяо Чжань. Ибо одаривает его милой улыбкой, которая заставляет Сяо Чжаня сглотнуть. — Спасибо, лаоши. Ибо поправляет лямки своей школьной сумки на одном плече и разворачивается спиной к Сяо Чжаню, и вот тогда тот вспоминает: — Постой! Позволь отдать твою копию. — Не нужно, — говорит Ибо, прежде чем Сяо Чжань делает больше двух шагов к двери. Сяо Чжань просто смотрит на его спину, на солнце, сияющее на его форменном пиджаке, на профиль Ибо, когда он в последний раз смотрит на свою фотографию. Потом подросток уходит, прощаясь со словами: — Увидимся, Сяо-лаоши. Ибо уже знает о Сяо Чжане больше, чем Сяо Чжань осмелился узнать о нём.***
Сразу после того, как повесили коллаж, уголок их маленького фотоклуба наводнился подростками. Сяо Чжань испытал шок при мысли, что все они могут интересоваться фотографией, но реальность оказывается более суровой: все они, без исключения, здесь для того, чтобы посмотреть на фотографию Ибо и поговорить о нём. Сяо Чжань узнаёт всё, что только можно узнать о старшекласснике по имени Ибо, несмотря на то, что он не находится в школе целый учебный день и не прикладывает никаких усилий со своей стороны. Его зовут Ван Ибо, и он в выпускном классе (а ещё ему 18, и он Лев по гороскопу). Он играет в драмкружке, не особо популярном, но всё равно каждый год они показывают спектакли для города. Они не плохие, просто… скучные. Неинтересные. Ибо сам по себе не был примечательным, ни в учёбе, ни по таланту. Блонд в его волосах новый. Из-за этого все поворачивают в его сторону головы и спрашивают себя: — Разве он не перевёлся из другой школы? Как я не заметила его раньше? Кажется, сделанный Сяо Чжанем снимок что-то меняет в учениках. У них такие взгляды, как бывают, когда что-то проникает глубоко в твою душу: песня, стихи, лирика, краски картины. Сяо Чжань узнаёт этот взгляд, потому что тот был у всех его друзей хоть раз во время занятий в колледже. Не разъяснение, а восприятие искусства. Это красиво и поэтому заставляет тебя улыбаться. Глазам нравится смотреть на это, ушам нравится это слушать. И подростки, любящие всем сердцем… Сяо Чжань подозревает, что завоевал для Ибо довольно много поклонников. — Как думаешь, лаоши, возможно ли, чтобы искусство завладело тобой? — спрашивает его однажды Ибо, когда они одни в клубном классе. Сяо Чжань, пытавшийся придумать макет для презентации для следующего собрания клуба, несколько раз моргает, прокручивая в голове каждое слово. — Ты имеешь в виду возможность быть очарованным искусством? Ибо фыркает, откладывая на стул сценарий, что он читал. — Нет. Я имею в виду, чтобы искусство захватило тебя. Как будто что-то выражает тебя так сильно, что становится тобой. Сяо Чжань откидывается на спинку стула, след его мыслей о презентации исчезает. — Да. Да, конечно. Любое произведение искусства имеет множество интерпретаций как художника, так и созерцателя, и возможно, что-то найдёт в тебе отклик до такой степени, что ты увидишь в этом себя. Разве у тебя не случалось такого с песнями? Ибо отрицательно качает головой. Он встаёт и берёт за спинку свой стул, ставя его рядом со столом Сяо Чжаня. Он кладёт руки на стол и наклоняется вперёд, ближе в Сяо Чжаню. Тот не двигается, всё ещё опираясь на спинку стула. — С тобой такое было, Сяо-лаоши? — Хм, много раз, да. — Можешь мне показать? Сяо Чжань облизывает губы и сомневается. Он не учитель этого подростка, должен ли он проводить с ним время? Делиться личным? Но Ибо говорит об искусстве, а Сяо Чжань любит о нём говорить. Хотя Ибо и сидит близко, он выглядит искренне заинтересованным в этой теме. И он ждёт. Не сидит в телефоне, не придвигается ближе, просто ждёт. Не будет ли это излишне жестоким его отталкивать? — Давай посмотрим, — говорит Сяо Чжань, беря с края стола свой телефон. Ибо ждёт, пока Сяо Чжань не находит то, что искал: картины, музыку, книги. И слушает его объяснения не перебивая. Он только наклоняется ближе, когда Сяо Чжань поворачивает к нему телефон. В ответ Ибо показывает несколько танцев, которыми он, кажется, увлечён. Сяо Чжань ничего не знает о танцах, а Ибо ничего не может ответить, когда Сяо Чжань спрашивает, видит ли он себя в танцах, но они хорошо проводят время. День пролетает незаметно. Когда они уходят, Ибо ждёт, пока Сяо Чжань закроет клубный класс. Проходя мимо коллажа, Ибо задерживает взгляд на своём снимке, но не останавливается. Сяо Чжань засиживается допоздна, чтобы закончить презентацию, но когда ложится спать, его мысли возвращаются к тому, как они с Ибо провели день.***
Именно Шень-гэ первым рассказывает Сяо Чжаню, что он превратил Ван Ибо в сенсацию. — Все хотят себе кусочек от него, — говорит Шень-гэ. Сяо Чжаня беспокоит формулировка, но Шень-гэ его уверяет, что это просто причуда и отчаянное желание быть нужным. Соответствуя интересам своего поколения, все хотят, чтобы Ибо появлялся в их видео и прямых трансляциях. Девушки просят его носить аксессуары и делать сигны, чтобы показать всему интернету, что Ибо является частью их компаний. В свою очередь, лицо и имя Ибо распространяются куда дальше его школьного класса и даже школы. Когда Сяо Чжань проходит через толпу в своём кампусе, ему кажется, что он слышит имя Ибо, а вскоре после этого он видит и его фото на афише мероприятия, организованного отделом моды. Сяо Чжань думает спросить Ибо, как тот переживает такой всплеск популярности почти у самого выпуска из школы, но ответ приходит к нему раньше, чем он успевает придумать лучшую формулировку для вопроса: в посте от отдела моды в их университетском блоге есть ссылка на профиль Ибо. Сяо Чжань нажимает на неё. Ибо начал записывать танцевальные видео. Нет, Сяо Чжань думает, что «танцы» — это плохое определение. Это танец и спектакль, музыка и искусство, это нечто вроде песни сирены, если бы её танцевали, а не пели. Движения Ибо плавные, но энергичные, чарующие и соблазнительные. Сяо Чжань жалеет, что наткнулся на это, когда у него повсюду выключен свет, кроме того, что на столе, потому что его притягивают движения ног Ибо, его бёдер, движение его волос в искусственном освещении, которое он установил на своей самодельной сцене. На видео Ибо накрашен — чего, должно быть, набрался от девчонок, которые вьются около него, — это подчёркивает его глаза, придаёт бровям форму, а губам — цвета. В видео, которое сейчас смотрит Сяо Чжань, Ибо прикусывает нижнюю губу, прежде чем вызывающе опускается на пол. И именно тогда Сяо Чжань выходит из приложения и откладывает телефон. Он не считает, что это плохо. Ибо сам выкладывает видео: в конце каждого из них он всегда что-то оживлённо говорит, и он в том подходящем возрасте, чтобы изучать мысли о самом себе, о своём теле, о своём взаимодействии с миром. И его никак нельзя назвать плохим исполнителем. Но Сяо Чжань думает над вопросом: «Как думаешь, возможно ли, чтобы искусство завладело тобой?» И ему интересно, ищет ли Ибо всё ещё ответ. Или же, наоборот, пытается запечатлеть искусство, но упускает какой-то нюанс, который Сяо Чжань не может объяснить. Он думает, что попробует найти верные слова до того, как поговорит об этом с Ибо. У Сяо Чжаня поиск правильных слов всегда занимает слишком много времени, вплоть до чрезмерного обдумывания вещей. Его друзья и профессора в колледже часто хвалят его за зрелость в ответах во время дебатов или дискуссий, но они говорят: «Сяо Чжань, тебе нужно научиться быстрее делать выводы». Он пытается, но что, если у него или у других людей возникнут проблемы из-за неосторожного слова? Он пытается. Пытается доверять себе больше, но… Прежде чем он опять может поговорить с Ибо об искусстве, Ибо снова застаёт его врасплох. Сяо Чжань прогуливается по школьному кампусу, что для него совсем нетипично. Не так давно прозвенел последний звонок, возвещая об окончании занятий. Иногда, когда в клубе нет занятий по расписанию, Шень-гэ и Сяо Чжань встречаются в клубном классе, чтобы распланировать дальнейшую деятельность, или же по-дружески беседуют. К сожалению, Шень-гэ курильщик, поэтому, когда он решает закурить сигарету (что абсолютно против школьных правил, но никто на самом деле и не смотрит в их окно на втором этаже), Сяо Чжань отлучается на несколько минут. Несмотря на то, что день облачный и велика вероятность дождя, — не особо красивого или в интересном освещении — Сяо Чжань задаётся вопросом, сможет ли он найти хорошее место, чтобы сделать несколько снимков. Около обеда шёл дождь, так что весь кампус сверкает дождевыми каплями. Так что, может, что-то крупным планом, что-то меланхоличное и очаровательное, как сама осень… Он поворачивает за угол здания и тут же отступает назад, когда понимает, что он здесь не один. В проулке с задней стороны школы, где нет ничего, кроме грязи, плесени и шума деревьев, что окружают эту часть кампуса, Ван Ибо целуется с парнем. Их сумки лежат на земле, не тронутой дождём, строение здания укрывает это место. Стена, к которой парень прижимает Ибо, тоже сухая. Форменный пиджак Ибо защищает его от холода — это единственное, о чём думает Сяо Чжань. Одна из ног Ибо закинута на парня, и его розовый язык мелькает, пока они целуются в этом мерзком месте. Одной рукой ученик запутался у Ибо в волосах и тянет, заставляя его разорвать поцелуй и простонать, откинув голову назад, их бёдра трутся друг о друга. — Мы должны… — начинает парень, но Ибо его прерывает: — Нет. — Давай же, ты дразнил меня… — Я не хочу прямо сейчас, — говорит Ибо, немного задыхаясь. Он опускает ногу и, с ослабевшей за время разговора хваткой в своих волосах, отталкивает от себя парня. — Ибо… Ибо откидывает волосы с глаз. Однако, прежде чем следует очередная фраза, он хватает ученика за воротник и снова его целует. Ибо разворачивает их так, что теперь это он прижимает парня к стене, это он его целует, жадно припадая открытым ртом, а ученик сжимает его пиджак, держится… — Ай! Поцелуй прерывается, Ибо отталкивается. Его спина ударяется во влажную стену напротив. Он ухмыляется красными губами. Красными не от поцелуев, а… это кровь? — Да что с тобой за херня? — Думаю, тебе нужно идти, гэ. — Ты… — Уходи. Ибо больше не ухмыляется. Он поправляет свою форму, расчёсывает пальцами волосы, вытирает рот тыльной стороной ладони, а после и руку о свои чёрные брюки. Он не выглядит… возбуждённым. Мысли Сяо Чжаня вихрем проносятся в голове при виде этой сцены, он не хочет думать… пытается не думать о том, кончил ли уже Ибо или он вообще не был возбуждён. Другой ученик отходит от стены, и Сяо Чжань внимательно смотрит, волнуясь, что он может что-то сделать Ибо, но тот подбирает свою сумку и поворачивается в сторону Сяо Чжаня. Чжань сворачивает за угол, вжимаясь в стену, словно в попытке слиться с её поверхностью, и старается не дышать. Ученик проходит мимо и идёт дальше, так его и не заметив. Сяо Чжань медленно выдыхает. Его сердце всё ещё колотится. Он всё ещё может уйти, прежде чем Ибо повернётся в ту же сторону и увидит его; он всё ещё может притвориться, что ничего не видел, вернуться в клубный класс, забрать свои вещи и попытаться думать о чём-то другом, а не о Ван Ибо, движениях его тела или звуке его голоса от удовольствия. Но Ибо… что, если он ранен? По чуть-чуть Сяо Чжань снова выглядывает из-за угла. Он пытается приготовиться к чему угодно: к плачущему Ибо, к подавленному Ибо, к агрессивно настроенному Ибо, который потребует сказать, как много Чжань видел. Но Сяо Чжань видит… Ничего. Другого выхода здесь нет. Сяо Чжань заходит в переулок, просто чтобы убедиться, но, должно быть, Ибо забрался на мусорный бак и перепрыгнул на другую сторону внешней стены, в море деревьев. На мгновение Сяо Чжань задерживается, ждёт, когда его лицо перестанет гореть. Он волнуется, ужасно волнуется, что Ибо мог пострадать. Он продолжает думать об этой ухмылке: кровь на его губах, кровь на зубах. Когда он возвращается в клубный класс, то спрашивает у Шень-гэ: — Слушай, у тебя случайно нет номера Ван Ибо? Шень-гэ поднимает бровь. Сяо Чжань, который и так накраснелся за весь день, пытается оставаться невозмутимым. — Он забыл в клубном классе один из своих сценариев, и сегодня я должен был вернуть ему его, но он не зашёл. Я просто хотел его предупредить. И поскольку у Шень-гэ никогда не было причин сомневаться в намерениях Сяо Чжаня, он просто пожимает плечами, берёт свой телефон и пересылает тому номер Ибо. Когда Сяо Чжань приходит домой, обдумав всё по пути, он отправляет Ибо сообщение. «Привет, это Сяо Чжань из фотоклуба. Кажется, я видел, как ты уходил из школы после уроков, всё в порядке?» Ответ приходит сразу же. «Оу, Чжань-гэ волнуется за меня?» Чжань-гэ. Сяо Чжань бьёт себя телефоном по лбу, после чего отправляет: «Нет, я волновался, что у тебя началась аллергия из-за того, что ты проводишь время в библиотеке или ещё что». Ибо отправляет вереницу смеющихся смайликов, прежде чем присылает Сяо Чжаню ссылку на видео и вопрос: «Чжань-гэ, что думаешь об этой песне? Я подумываю использовать её в одном из своих видео». Они разговаривают, пока Сяо Чжань ужинает, а потом Ибо уходит записывать видео. Успокоенный хорошим настроением подростка, Сяо Чжань пытается стереть из памяти дневной инцидент. В эту ночь ему снится окровавленный рот Ибо. Тот целует Сяо Чжаня, покачивая бёдрами на его коленях, как он делает это в своих видео. Вокруг них ничего нет: ни мебели, ни вещей, ничего. Только рассеянный свет, что падает на них сверху. Пустая студия без съёмочной группы, любовники снимают свой фильм. Он целует Ибо, и тот целует в ответ. Ибо прерывает поцелуй, и на нём нет крови, только свет отражается в его волосах. Он смеётся, смеётся в прекрасной улыбке из того дня, когда Сяо Чжань встретил его и сделал самую красивую фотографию из всех, что он делал прежде. Когда Сяо Чжань открывает утром глаза, сон от него ускользает.***
Сяо Чжань любит фотоклуб. Он считает, что помощь студентам увидеть магию через объектив вознаграждает таким образом, что возрождает его собственную страсть к искусству. Каждый семинар, каждая лекция, каждый студент, который показывает ему свои работы, заставляют его думать, что он мог бы долгое время заниматься фотографией. Он мог бы взять с собой камеру, чтобы посмотреть мир, а потом мог бы направлять других, чтобы они нашли свой собственный подход для каждой композиции, со своими красками и эмоциями. Некоторые работы полны жизни, полны людей; другие полны деталей, приглушённых мест, хранящих множество историй. Он хочет получить лицензию на преподавание, даже если его планы на будущее ещё не решены. Эти удивлённые взгляды, когда студенты создают своё первое произведение искусства, — Сяо Чжань думает, что ему это не надоест. — Какие у тебя планы на будущее? — спрашивает он Ван Ибо, когда подросток заходит к нему. Он всегда отвечает, когда Ибо ему пишет, но он старается свести их общение к минимуму за пределами школы. Ибо не пишет ему каждый день, но когда пишет, то всегда с энтузиазмом: о фильме, который, по его мнению, был крутым, но не особо во вкусе Сяо Чжаня, или о слишком цветастых музыкальных клипах. Интересы Ибо всегда были такими живыми, такими яркими, но, кажется, его ещё так ничего и не захватило. Ибо пожимает плечами, пробегая глазами по страницам журнала. Его взгляд задерживается на некоторых интервью, но в остальном издание его, кажется, не интересует. — Что насчёт колледжа? — Может, пойду, может, не пойду, — говорит Ибо. — Посмотрим. — Ибо, иметь хороший план на будущее — это важно. Ты рассматривал… — Чжань-гэ, — перебивает Ибо, закрывая свой журнал и смотря на Сяо Чжаня. — Ты можешь с уверенностью сказать, что можно спланировать успех, посещая колледж? Сяо Чжань скрещивает на груди руки. — Конечно, нет. Но в нынешнем обществе важно… Ван Ибо цокает языком, что раздражает Сяо Чжаня. Ибо поднимается со стула, бросая на него журнал, и подходит к Сяо Чжаню, становясь рядом с ним у одного из длинных столов в этом классе. У Чжаня на столе разложено много последних фотографий его учеников. Он пытался решить, как их лучше выставить, стоит ли ему сделать новый коллаж, но в основном он подумывал провести выставку в конце учебного года, ему только надо решить где. — Ибо… — Чжань-гэ, — говорит Ибо. Он зовёт его так, когда рядом нет Шень-гэ, и вопреки здравому смыслу, уши Сяо Чжаня к этому привыкли. Граница между ними стиралась. Ибо стоит рядом с ним, их плечи соприкасаются. — Всему этому ты научился в колледже? — Технике — да, — твёрдо отвечает Сяо Чжань. — Без этого одного лишь сильного желания недостаточно. — Без желания достаточно только техники? Учебник может прочитать кто угодно. Ибо упирается локтями в стол, наклоняясь всем телом, чтобы рассмотреть фотографии. Сяо Чжань хмурится. — Разве ты не нашёл то, что тебя увлекает? Ибо… Ибо напевает. Одной рукой он придвигает фотографии ближе к себе, а затем отодвигает назад, будто пытаясь помочь Сяо Чжаню выбрать лучшие, в соответствии со своими собственными вкусами. — У меня есть увлечение. Я просто не хочу тратить своё время. — Колледж — это не трата времени. — Что угодно может быть тратой времени, — говорит Ибо, выпрямляясь и поворачиваясь к Сяо Чжаню. Как Сяо Чжань мог подпустить его так близко? Между ними нет и шага. Он чувствует, как дыхание Ибо нежно касается его лица, и Ибо улыбается. Он чувствует, как руки Ибо цепляются за низ его кардигана. — Чжань-гэ, как фотограф, ты должен знать. Мы должны прожить наши жизни на полную, не тратя время впустую. Иначе, всё, что останется, это вот это. Ибо вкладывает в руки Сяо Чжаня фотографию. Тот смотрит вниз и видит снимок разрушенной стены, через каждую щель которой пробиваются сорняки. — Не так я вижу своё будущее. Я вижу его таким, каким увидел его ты, когда сфотографировал меня. Сяо Чжань снова смотрит на Ибо. Подросток наклоняет голову, и разделённые косым пробором волосы соскальзывают с его уха, золотистые волны прикрывают левый глаз. Не раздумывая, Сяо Чжань поднимает руку и прикасается к нему. Убирает волосы, снова заправляет их за ухо. Ибо мило улыбается, показывая зубы. Сегодня на них нет крови, нет злобы в его глазах. Здесь он в безопасности, в этом месте, в этом… Клубном классе. Сяо Чжань отдёргивает руку, будто Ибо обжёг его. Он делает шаг назад, поворачивается к столу, кладя фотографию в своей руке к остальным. Какое-то время он ничего не говорит. Должен ли он выгнать Ибо? На самом деле он ничего не сделал. Это Сяо Чжань вышел за рамки. Да, он должен уйти. Возможно, уйти из школы, оставить это всё позади… — Я надеюсь, что меня заметят во время выступления в конце года, — произносит Ибо. Сяо Чжань поднимает голову. Ибо держит руки за спиной и выглядит невозмутимо. Он снова улыбается, и это одновременно ранит и исцеляет больное сердце Сяо Чжаня. — Да? Ибо кивает. — Да, я слышал некоторые слухи. И когда это произойдёт, я должен буду поблагодарить Чжань-гэ. — Меня? — Сяо Чжань моргает, в голове у него ни одной мысли. — Почему меня? — Ты поддерживал меня всё это время, Чжань-гэ, и ты разрешал проводить здесь время, пока я искал, как улучшить свои навыки. Оу. Видео, которые иногда смотрел Ибо, погружённый в наушники, когда не смотрел за тем, как работает Сяо Чжань, или не показывал ему видео. Конечно, он учился. — Ибо, это не… — Ты ведь посмотришь его, да? Моё выступление. Сяо Чжань ловит себя на том, что кивает, прежде чем успевает об этом подумать. Ибо кланяется ему — на самом деле кланяется — и благодарит, а затем собирает свои вещи и уходит. Когда Сяо Чжань в конце того дня проходит мимо коллажа, он замечает это: фотографии потеряли часть своих цветов. Пейзажи потемнели, а снимок Ибо потерял контрастность, будто он постоянно находился под солнечными лучами. Сяо Чжань задумчиво чешет нос, размышляя, стоит ли ему перепечатать их или заменить разом весь коллаж. Впрочем, фотография Ибо… Сяо Чжань уходит, оставляя решение на потом.***
День выступления Ибо выдаётся самым тёплым на неделе. Сквозь облака светит солнце, освещая улыбки всех собравшихся. Это последний раз, когда старшеклассники могут поучаствовать во внеклассных мероприятиях. Большинство из них занято подготовкой к вступительным экзаменам в колледж, но полностью отказываться от внеклассных кружков они не хотели. Ибо говорил про увлечение, и Сяо Чжань определённо видит его в их стараниях, в том, как они усердно трудятся, чтобы всё выглядело идеально. За кулисами Сяо Чжань и члены фотоклуба делают фото всех групп и клубов, которые сегодня будут выступать. Помимо пьесы Ибо от драмкружка, там также будут танцевальные выступления, песенные и даже комедийные. Выставка фотоклуба занимает все стены, ведущие к школьному театру, и учителя, ученики и посетители останавливаются посмотреть и оценить фотографии. Сегодня хороший день для творчества. Сяо Чжань оставляет своих юных подопечных фотографировать выступления. Сам же он садится в первом ряду, чтобы насладиться тем, что ученики так усердно готовили. Он всё время смеётся, хлопает и улыбается. Он знает, что если некоторые из них продолжат заниматься искусством в колледже, они отлично проведут время, оттачивая свои навыки. Даже если лишь немногие выберут искусство, это лучшее, на что Сяо Чжань мог надеяться. Группа Ибо выступает последней, когда день клонится к закату. Сяо Чжань ошеломлён, когда на сцене загораются огни и Ибо начинает говорить. Он не знал, что Ибо будет петь. Нежный голос, в котором больше эмоций, чем Сяо Чжань когда-либо слышал от этого подростка. Его выражения, его слова, всё это ново для Сяо Чжаня. Он не знает человека на сцене, там только персонаж Ибо, струящиеся слои идеально пошитого костюма изящно развеваются вокруг него. Он воин, он музыкант, он влюблён. Сяо Чжань видит это в глазах Ибо: он влюблён, когда выступает. Сяо Чжань зачарованно наблюдает за пьесой, стараясь уследить за каждой деталью, но когда Ибо начинает говорить, Сяо Чжань теряет нить повествования. Он жалеет, что решил быть зрителем, а не фотографом. Чтобы запечатлеть Ибо в костюме, в слоях белого и красного, с накладными прядями, что делают его светлые волосы ещё длиннее, доходя до середины спины, с макияжем, что красными и коричневыми тенями обрамляет его глаза. В этот момент… В этот момент… Мы должны прожить наши жизни на полную, не тратя время впустую. Когда пьеса заканчивается — внезапно для сердца Сяо Чжаня, но, по его мнению, исполненная в совершенстве, — театр взрывается аплодисментами. Актёры кланяются, машут руками, и Ибо встречается глазами с Сяо Чжанем, тот показывает ему два больших пальца, и Ибо улыбается и смеётся, прежде чем поворачивается к своим друзьям, и они все вместе покидают сцену. Сяо Чжань остаётся, чтобы помочь всё убрать, унести весь реквизит, привести в порядок классные комнаты, которые использовались в качестве кулис. Фотовыставку пока не нужно убирать, и Сяо Чжань задерживается, чтобы посмотреть на неё теперь, когда в коридоре никого больше нет. Он фотографирует её своей камерой — на память о том, что могло бы стать началом новой карьеры. Когда он выключает свет и уходит, Сяо Чжань видит некоторых сотрудников школы. Они поздравляют его с хорошей работой по организации выставки, и он благодарит их за предоставленную возможность. — Мы надеемся увидеть вас и в следующем году, — говорят они ему, и Сяо Чжань краснеет, чувствуя, как ему становится тепло от этой мысли. Они все вместе идут к воротам, но Сяо Чжань отстаёт на несколько шагов. Он поворачивается к зданию, просто чтобы на него посмотреть. Школа, кажется, спит; свет с улицы падает на неё мягкой мантией. Ворота закрыты. Все ушли, попрощавшись. Сяо Чжань смотрит на свой телефон — уже поздно. Он думает, что должен поздравить Ван Ибо. Ибо лично пригласил его на спектакль, и Сяо Чжаню он понравился, поэтому, конечно же… Ибо уже спит? Должно быть, он устал. Сяо Чжань вышагивает перед воротами, пытаясь собраться с мыслями. Если он уйдёт, возможно, он вообще ничего не отправит. Он чувствует, что должен что-то сказать. Что, если Ибо ждёт? Он решает, что сегодня подходящий вечер, чтобы всё обдумать: его личные границы с Ибо, будущее подростка, их отношения. Если Ибо и правда заметят, может, он получит шанс, которого так ждал. Засверкает яркой звездой и будет жить каждый день с целью. Если его заметят, если не заметят… в любом случае, есть ли у Сяо Чжаня право считать, что он хорошо повлиял на него? Ему нужно спросить у Шень-гэ. Конечно же, у Шень-гэ, который уже несколько лет проработал учителем, будут идеи, что делать. Может, Шень-гэ сам посоветует что-то Ибо, может, он найдёт слова, которые не может найти Сяо Чжань. Шень-гэ будет знать. Он… Сяо Чжань слышит громкие звуки. Он останавливается. Он смотрит на тропинку меж деревьями, что тянется далеко за пределы школы. Ученикам часто говорят держаться подальше от этого места, потому что чем дальше идти по тропинке, тем отвеснее становится обрыв. Это никогда не мешало школьникам играть, наставляя друг другу синяки в бессмысленных соревнованиях, но с тех пор, как Сяо Чжань начал здесь работать, никаких слухов о несчастных случаях или опасных животных в этом районе он не слышал. Однако… Сяо Чжань идёт на шум. Несмотря на уличные фонари, он включает фонарик на телефоне, чтобы лучше видеть. Он светит на землю, чтобы не споткнуться, не упасть и не сломать себе шею, но старается смотреть по сторонам в поисках учеников, которые могли бы затеять опасную игру. Он снова это слышит. Продолжительный, гортанный звук, это определённо человек. И шум, что его сопровождает, это… Сяо Чжань разрывается между тем, чтобы уйти, и тем, чтобы закричать, когда свет от фонарика что-то выхватывает. Одежда. Белая и красная одежда рядом с коричневыми брюками. Сяо Чжань знает эту одежду, знает руки, сжимающие мягкую ткань. Он поднимает фонарик выше, хотя и знает, что не готов к тому, что ему откроется. Это любопытство, что движет им? Порочность? Сяо Чжань не способен думать. Фонариком он освещает Ибо, стоящего на коленях на земле среди веток и грязи. Другой человек хватает большими руками красивые волосы Ибо, удерживая его голову на месте, пока членом толкается в его рот. Кажется, он не заметил света Сяо Чжаня, потому что не останавливается. Он продолжает двигаться, руками притягивая Ибо к себе в такт своим толчкам, как будто прикасается не к человеку, а к предмету. Лицо Ибо красное и грязное, и как хорошо, что от туда, где стоит Сяо Чжань, ему не видно выражение лица Ибо. Он неподвижен и держится за костюм на своих коленях, и Сяо Чжань думает, почему он не переоделся? Этот мужчина преследовал его всё это время? Как Сяо Чжань мог это упустить? Чжань поднимает фонарик повыше, светит подальше от Ибо. Ему нужно знать. Он чувствует, что узнает этого человека, даже среди всех лиц, что были сегодня в школе. Это всегда кто-то близкий. Это всегда… Шень-гэ? Сяо Чжань бы узнал его профиль. Этого старшекурсника, на которого он равнялся, с которым провёл столько дней в этом году, работая с ним, болтая о прошлом и будущем. Шень-гэ, который знал, как сильно Сяо Чжаню нравится фотографировать, даже если в колледже они сотрудничали лишь однажды. Кто поздней ночью прислал имя лектора, с которым можно связаться насчёт клуба. У кого в телефоне был сохранён номер Ибо. Шень-гэ. Шень-гэ, который говорил, как нравится ему его работа. Который бы ни за что на свете от неё не отказался. Для начала Сяо Чжаню нужно остановить его. Прямо сейчас. Не делая ни шага, Сяо Чжань убирает телефон и приседает. Шарит вслепую руками по земле, не отрывая взгляда от фигур в тусклом свете, но изо всех стараясь не обращать внимания на звуки. Он находит, что хотел. Старается двигаться так быстро и бесшумно, как только может. Сяо Чжань обходит их, спина Шень-гэ открыта для удара, и это то, что нужно Сяо Чжаню. Когда дыхание Шень-гэ прерывается, Чжань встаёт позади него, его рука высоко в воздухе, и он не останавливается, чтобы всё это обдумать. Его рука с тяжёлым камнем обрушивается на голову Шень-гэ. Он не кричит, но шатается на месте; Сяо Чжань быстро хватает его за рубашку и тянет назад, чтобы он не упал на Ибо. Бывший друг Сяо Чжаня стонет, когда падает на землю, но ничего не произносит. Какую-то секунду Сяо Чжань тяжело дышит, а после вынимает из кармана телефон и поворачивается к лежащему на земле Ибо. — Ибо! — Он пытается прикоснуться к подростку, но Ибо его отталкивает. — Ибо, постой! Подожди, это я, Сяо Чжань! Он включает фонарик и бросает телефон на землю между ними. Ибо перестаёт сопротивляться, и Сяо Чжань просто держит его за запястья — лёгкая хватка, просто чтобы удержать на месте, пока Сяо Чжань его осматривает. Несмотря на очевидный шок, Сяо Чжань не замечает каких-либо видимых повреждений, но кто знает, что ещё мог делать с ним Шень-гэ. Или как долго. — Я заберу тебя отсюда, хорошо? Я отвезу тебя в больницу, и мы позвоним в полицию… — Это твоя вина. Сяо Чжань замирает. Он чувствует, как кровь стынет в жилах при взгляде Ибо в глаза. Острый, глубоко проникающий взгляд темнеет при свете, исходящем с земли. Ибо хватается руками, и теперь он сжимает Сяо Чжаня там, где тот держал его до этого. Жёстко, до синяков. — Чжань-гэ, это всё твоя вина, неужели ты не понимаешь? Ибо на коленях придвигается ближе. Сяо Чжань не может отодвинуться. Его тошнит от прикосновения Ибо, от каждого его слова. — Если бы ты не сфотографировал меня в тот день, цеплялось бы ко мне столько людей? Используя меня в своих целях? Всё это из-за тебя. Сяо Чжань слышал, что до этого года Ибо не был популярен. Он уже был в драмкружке, но люди не обращали на него столько внимания. Он не снимался в видео других людей, его не звали побыть моделью для студентов колледжа, он был просто… обычным подростком. — Чжань-гэ. Ибо притягивает его ближе. Сяо Чжань не выдерживает груза вины и сгибается, лицо его опущено, он больше не в состоянии смотреть на парня. Ибо отпускает его руки, чтобы схватить за плечи, встряхнуть Сяо Чжаня, чтобы тот посмотрел на него, чтобы увидел, как Ибо встаёт на колени и теперь возвышается над Сяо Чжанем, чтобы смотрел, как он говорит: — Чжань-гэ, ты должен это исправить. Сяо Чжань робко кивает. — Мне ж… — Чжань-гэ, — продолжает Ибо, и он выглядит так, словно сейчас заплачет, но он не делает этого. — Ты должен исправить то, что сделал. Ты должен мне помочь. — Я помогу, — отвечает Сяо Чжань, вновь обретая способность твёрдо говорить. — Я исправлю это, я… я сделаю что угодно. Я помогу тебе, Ибо. Ибо кивает. В неверном свете своего телефона Сяо Чжань видит, как Ибо улыбается — маленькая, нежная улыбка. Это больше, чем Сяо Чжань заслуживает, и ему хочется плакать. Он не плачет, ведь он не жертва, он… …Это всё моя вина, это моя вина, моя… …преступник. — Помоги мне, — говорит Ибо, поднимаясь и подталкивая Сяо Чжаня встать вместе с ним. — Чжань-гэ, — произносит Ибо, одной рукой беря его ладонь, а другой — его телефон. Он идёт к Шень-гэ, который шевелится на земле, возможно, приходя в сознание. Ибо освещает землю фонариком на телефоне, затем он отпускает руку Сяо Чжаня, чтобы взять камень. На нём что-то красное, — «кровь», — услужливо подсказывает мозг Чжаня — значит, это тот же самый камень, который до этого поднимал Сяо Чжань. Ибо нежно берёт его за руку и кладёт в неё телефон, а затем направляется к Шень-гэ. Сяо Чжань не светит фонариком, чтобы осветить Ибо путь. Он не двигается, пока Ибо опускается на колени, разворачивает Шень-гэ боком и бьёт его по затылку, пока тот снова не теряет сознание. «С ним всё будет в порядке», — думает Сяо Чжань. Это был лишь один удар. По сравнению с тем, как мог пострадать Ибо… — Помоги мне, Чжань-гэ, — говорит Ибо. — Иди сюда. Сяо Чжань идёт. Ибо говорит ему поднять верхнюю часть туловища Шень-гэ за подмышки, пока сам поднимает ноги мужчины. Они несут его в темноте прямо туда, где кончаются деревья и начинается склон. — Отпускай. И Сяо Чжань подчиняется. — Теперь толкай, — говорит Ибо, и Сяо Чжань толкает. Бессознательное тело Шень-гэ скатывается по склону. Сяо Чжань зажмуривает глаза. Раньше он никогда никому не причинял вреда. Он только хотел, чтобы Шень-гэ перестал делать то, что делал с Ибо, хотел поступить правильно. — Пойдём, Чжань-гэ, — говорит Ибо. И Сяо Чжань видит в темноте ночи протянутую руку парня. Это не то, что он должен делать, говорит какая-то его часть, умоляет, уходи… — Чжань-гэ? Прошу. Сяо Чжань берёт руку Ибо. Вместе они спускаются со склона до того места, где упало тело Шень-гэ. Ибо отпускает руку Сяо Чжаня. Растерянный, неподвижный, Сяо Чжань смотрит, как Ибо наклоняется, переворачивая Шень-гэ на спину, и подкладывает ему что-то под голову — камень, которым Ибо ударил его. Камень, которым они воспользовались. Если Шень-гэ здесь умрёт, они выжившие или соучастники преступления? — Чжань-гэ, — зовёт Ибо. Он подходит ближе, сухие листья шуршат под его ногами. Он снова берёт Чжаня за руку. Теперь его руки грязные. Грязные от земли. Окровавленные. Прямо как руки Сяо Чжаня. — Чжань-гэ, — повторяет Ибо, дёргая Сяо Чжаня. Они пытаются встретиться взглядами в темноте. — Пошли отсюда. Сяо Чжань хочет этого больше всего на свете. К тому времени, как они выходят из леса и возвращаются на дорогу, уже поздно и вокруг никого нет. И это хорошо, потому что когда Сяо Чжань осматривает их под светом уличных фонарей, он видит, как их облепила лесная грязь, особенно костюм Ибо. И сколько бы они ни отряхивались, от этой грязи не избавиться. Им нужно переодеться — им нужно в больницу, — если кто-нибудь увидит их в таком виде, то сможет сделать лишь один вывод — им нужно позвонить в полицию… — Чжань-гэ. Сяо Чжань смотрит в лицо Ибо. Оно грязное, как и всё остальное, но на коже нет никаких ран. Ибо смотрит вниз на их сцепившиеся руки, крепче прижимается к Сяо Чжаню, а затем снова поднимает на него круглые и умоляющие глаза. — Отведи меня к себе, Чжань-гэ. — Ибо, твои родители… — Ты должен помочь мне исправить это. Глаза Ибо наполняются слезами, которые он вытирает, прежде чем они успеют скатиться по щекам. Сяо Чжань чувствует комок в горле, в животе, чувствует пустоту и страх. Ибо тянет его за руку и снова смотрит вниз. Сяо Чжань идёт домой, надеясь, что по дороге никого не встретит.***
Его дом выглядит таким же, каким он его оставлял, и всё же совершенно по-другому. Когда они с Ибо заходят, у двери загорается свет и Сяо Чжань останавливается на пороге, рассматривая всё, до чего доходит свет. Прямо напротив них стоит шкаф с фотографиями его семьи и друзей. Людьми, о которых он не может сейчас думать. Это место с частичками его самого: его ноутбук на низком столике в гостиной, холсты, что он хранит в шкафу, принадлежности для рисования на полках, кошачья шерсть на одежде, которую он, кажется, не может выстирать; кошка не в этой квартире, она дома с его родителями, ждёт, когда он их навестит, когда вернётся домой. Это место, все, кого он любит… что бы они сейчас о нём подумали? Они не двигаются. Свет над ними гаснет. Ибо ничего не говорит, отпускает руку Чжаня и заходит внутрь. Сяо Чжань сглатывает, включает свет и проходит. Он наблюдает, как Ибо всё осматривает. Берёт в руки фоторамку, ставит на место. Пробегается пальцами по шкафу, оставляя след по тонкому слою пыли. Он смотрит на картины на стенах, те немногие, что есть у Сяо Чжаня, но теперь ему кажется, что их слишком много и они обнажают его натуру. На картине, что висит над шкафом, изображён его родной город в самый разгар весны. На противоположной стене над диваном в рамках висит три картины цветов и кошек. Ибо смотрит через открытую дверь его спальни и видит картину над кроватью. Взгляд Ибо задерживается на ней, на красках на воде и руке, что проводит по её поверхности, цветочные лепестки танцуют в ряби воды. Слишком много, слишком мало… ему здесь не место. — Чжань-гэ, — говорит Ибо. И Сяо Чжань смотрит на него. Ибо берёт его руки — на этот раз обе, — его длинные пальцы касаются ладоней Сяо Чжаня. — Тебе нужно в душ. Я поищу тебе какую-нибудь одежду, — говорит Сяо Чжань, пытаясь начать с самого начала. Ибо кивает. — В холодильнике есть еда, — произносит Сяо Чжань, но его мозг клинит на мысли, хватит ли им на двоих. — Или я что-нибудь закажу. — Всё в порядке, Чжань-гэ, — успокаивает Ибо, и Сяо Чжань думает, что Ибо ещё никогда так не ошибался. Было ли с ним хоть что-то в порядке с самого начала? Перестань. Ибо просто… Он просто… Он говорит: — …кое-что для меня в ближайшем магазине? Сяо Чжань думает, что Ибо говорит про еду, и кивает. Ибо говорит: — Мне нужно, чтобы ты взял правильный цвет, Чжань-гэ. — И Сяо Чжань больше ничего не понимает. Он вручает Ибо что-то из своей самой удобной одежды и, сам переодевшись во что-то поприличнее, покидает квартиру. До магазина он идёт словно в тумане. Там люди, которых он знает, он кивает и улыбается им, будто это просто обычный вечер. Они не спрашивают его о покупках, ни о количестве еды, ни о других вещах. На самом деле в них нет ничего необычного, но они смотрят на Сяо Чжаня. Они всё меняют. Он покупает, что ему нужно, и возвращается домой. В скромную квартирку, которую предоставили ему родители. «Делай то, что любишь», — сказали они. Что, если он этого не делал? Что, если он сделал совершенно другой выбор? Его одежда идеально подходит Ибо, лишь слегка соскальзывает с одного плеча. Когда он видит Сяо Чжаня, то отрывается от своего телефона и улыбается. — Давай помогу, — предлагает Ибо, подскакивая к кухонным шкафам, словно это обычная ночёвка. Этот мальчик, которому только исполнилось восемнадцать, что он видел? Какие мысли проносились в его голове? Что им теперь делать? Они едят, умостившись рядом друг с другом на полу в гостиной, еда заменила ноутбук Сяо Чжаня на низком столике. Ибо много не ест, маленькие кусочки от маленьких порций, и Сяо Чжань не знает, это привычка или следствие. У самого Сяо Чжаня нет аппетита, хотя он и чувствует дыру там, где должен быть его желудок. — Чжань-гэ, пожалуйста, — говорит Ибо после того, как они вымыли посуду, и им больше нечем заняться, кроме как думать о будущем. Шень-гэ лежит в лесу в двадцати минутах ходьбы от дома Сяо Чжаня. Ибо в его квартире в целости, сохранности и спокойствии. Ибо ведёт его в ванную за руку — кажется, он никогда её не отпустит. Сяо Чжань достаёт всё нужное из пластиковых пакетов. Он никогда раньше этого не делал, но Ибо знает, что делает. Он сам всё подготавливает, после чего садится на закрытую крышку унитаза и передаёт Сяо Чжаню тюбик. — Всё в порядке, — говорит Ибо. Разве это не Сяо Чжань должен повторять это весь вечер? Сяо Чжань следит за тем, чтобы краска не капала на Ибо, старается, чтобы кисть не касалась его лба. Он не оставляет ни одного светлого места. Краска не пачкает его руки, потому что он в перчатках, и его мозг подсказывает: «В лесу ты должен был быть в перчатках». Он нежно касается волос Ибо кистью, руками в перчатках, и Ибо податлив и тих. Он даже не возится со своим телефоном, просто… сидит. Ждёт. Он выводит узоры на тыльной стороне ладоней Сяо Чжаня, когда нанесение закончено и они ждут необходимое время, чтобы подействовала краска. Простая химия. Сяо Чжань опускается на колени перед Ибо, потому что слишком устал, чтобы стоять, и Ибо держит его руки на своих коленях. Сяо Чжань смывает краску в ванне. Коричневый цвет стекает в слив, словно земля, словно грязь с одежды, которую Сяо Чжань позже отнесёт в прачечную. Может, он сделает это сегодня, может, ему лучше подождать до завтрашнего утра. Он ужасно измотан, но он не уверен, что сможет уснуть, если ляжет спать. Когда он закрывает глаза, он всё ещё видит эту сцену: Ибо стоит на коленях, его держит Шень-гэ, а затем удар. Волосы Ибо влажные, когда Сяо Чжань берёт ножницы. Он подстригал волосы соседскому сыну, когда был подростком. Ибо не шесть лет, и он выглядит… он Ван Ибо. Рука Сяо Чжаня дрожит, когда он поднимает ножницы, и замирает на полпути. Ибо берёт его запястье — его пальцы такие длинные, что прекрасно могут полностью обхватить запястье Сяо Чжаня, — и осторожно тянет, пока рука Сяо Чжаня не касается его плеча. — Всё в порядке, — говорит Ибо. Всё в порядке. Сяо Чжань вдыхает, выдыхает. Он подносит ножницы к волосам Ибо. Позже они вместе лежат в постели Сяо Чжаня. Что-то незапланированное, что-то, чего не должно было быть, но Сяо Чжань сказал Ибо лечь, и Ибо лёг, но руку Сяо Чжаня он не отпускал. — Чжань-гэ, — сказал он, и его рука потянула руку Сяо Чжаня, пока они снова не оказались друг к другу лицом. Волосы выглядят не так уж плохо. Сяо Чжань думает, что его вид ничего не смогло бы испортить, и это лучше, чем паника и отчаяние. На первый взгляд Ибо кажется здоровым, невозмутимым. Сяо Чжань хотел спросить Шень-гэ… нет. Он касается щеки Ибо, обхватывает его лицо ладонью. Он больше никому не позволит прикоснуться к нему — ни к его телу, ни к его сердцу. Он сам проследит за благополучием Ибо. Завтра он убедит Ибо, отвезёт его в больницу, затем позвонит в полицию и всё уладит. Но как преступник может закончить вот так, Сяо Чжань? Это… — Чжань-гэ, — говорит Ибо. Его рука касается волос Сяо Чжаня, отводя их от лица. — Чжань-гэ, нарисуешь меня? Спокойная заводь в сердце Сяо Чжаня сменяется штормом. — Нарисовать тебя? — Ты обещал исправить меня, — говорит Ибо. Он обещал? — Пожалуйста, Чжань-гэ. Я верю, что наконец найду себя, если ты меня нарисуешь. Увидит себя таким, какой он есть на самом деле, а не как его видят другие люди. Вернёт себя обратно, не по частям, а целиком, от других, кто только брал от него. Человека, которого Ибо увидел, когда впервые посмотрел на фотографию, сделанную Сяо Чжанем. Он скучает по нему? Ненавидит сейчас? Какие у него раны, и можно ли доверить Сяо Чжаню заботу о нём? Что видит Ибо? — Хорошо, — говорит Сяо Чжань. Больше нечего сказать. Сегодня он не может уснуть. Сегодня Ибо держится за него, продолжает звать по имени. С момента, когда Сяо Чжань взял этот камень, он связал их вместе. Что бы ни случилось потом, никто из них — кто нёс одно и то же тело — не может уйти от этого. Часы сменяют ночь на утро. Сяо Чжань оставляет включённой лишь лампу на прикроватной тумбочке.***
— Не будь таким напряжённым. Ты можешь двигаться, — говорит Сяо Чжань. — Это не будет тебя отвлекать, Чжань-гэ? Сяо Чжань не может сдержать улыбки. — Нет. Я бы хотел, чтобы тебе было комфортно. Он окунает кисть в краски, смешивая их, чтобы получить нужный цвет, прежде чем прикасается к холсту. Фотография может быть его нынешней страстью, но живопись — живопись дышит, словно живая. Он смелый: не делает никаких эскизов заранее, работает без набросков. Он наклоняет голову набок и смотрит на Ибо. Смотрит, как жёлтый свет лампы падает на его кожу, на то, как его одежда меняет цвет в наступающей темноте. Живопись — это то, что заставило Сяо Чжаня влюбиться в искусство, это то, чем он занимался с детства, не зная техники. Сейчас он рисует с техникой и увлечением, с целью и вдохновением, чтобы что-то доказать и что-то почувствовать. Ради Ибо и ради себя самого. — Всё в порядке? — спрашивает Ибо, прижимая одну ногу к груди. Его голова наклонена, глаза не отрываются от Сяо Чжаня. — Ты хорошая модель, Ибо, — отвечает Сяо Чжань, и это правда. Возможно, это немного чересчур, но сегодня вечером Сяо Чжань отбросил все границы, пришла волна и стёрла на песке все черты. Ибо выглядит гордым собой, он приосанивается, и Сяо Чжань почти смеётся от этого. Но глаза, что смотрят на него с холста… Сяо Чжань не смеётся. Картина требует завершения. — Что ты любишь в искусстве, Чжань-гэ? Теперь Ибо лежит на кровати, и это никак не мешает. Сяо Чжань запоминает цвет его ключицы, шеи, теней, что отбрасывают его тёмные волосы под таким углом. — Я думаю, что… — начинает Сяо Чжань и замолкает. Он облизывает губы, а затем пытается снова: — Это то, где мы можем проявить себя наилучшим образом. — Тебя это не пугает? Что тебя настолько все видят. — Человек, которого ты изображаешь, не обязательно должен быть тобой. Когда ты играешь на сцене, ты чувствуешь то же самое, что и твой персонаж? Ты можешь сказать, что вы двое — одно и то же? — Лишь для сцены. — Это одно и то же. В изобразительном искусстве, в литературе, в игре на сцене, когда мы творим, мы можем показать наше самое сокровенное «я», наши миры или всё то, чем никогда не могли бы быть. У него болят руки, но он продолжает рисовать. Он думает, что продолжит, даже если Ибо уснёт. — Могу я посмотреть? — Ещё нужно время, чтобы закончить. — Пожалуйста, Чжань-гэ. Мог ли он сказать Ибо нет? Только раз? Он откладывает кисть и кивает. Ибо неторопливо встаёт и направляется к нему, всего несколько шагов от кровати. Когда он становится позади, его руки касаются плеч Сяо Чжаня. Эти руки — большие, мужские, красивые — сжимают, а затем замирают. Ибо наклоняется вперёд, крепко обнимая руками за шею. Он дышит около уха Сяо Чжаня, секунду, две. Близко. Одной рукой Ибо тянется в попытке дотронуться до лица на холсте, его тело тепло прижимается к спине Сяо Чжаня. Его пальцы останавливаются в сантиметре от своего собственного лица. Близко. — Чжань-гэ, — говорит он. — Чжань-гэ, — он повторяет, а затем перемещается, чтобы забраться к Сяо Чжаню на колени и поцеловать его губы. Сяо Чжань позволяет себе один раз сомкнуть губы на губах Ибо, прежде чем пытается заговорить, пытается позвать по имени: — Ибо, ты не… — Я хочу этого, — говорит Ибо, отстраняясь, чтобы посмотреть Сяо Чжаню в глаза, руками обнимая его лицо. — Я хочу, чтобы ты исправил то, что сделали все остальные, Чжань-гэ. Ибо наклоняется ближе, его руки снова обвивают шею Сяо Чжаня, губы шепчут: — Ты единственный, на кого я могу положиться, Чжань-гэ. Приближается для ещё одного поцелуя, направляя руки Сяо Чжаня, чтобы те сомкнулись вокруг него и обняли. Он целует медленно, словно для того, чтобы позволить Сяо Чжаню узнать форму его губ, вкус его рта. Руки Сяо Чжаня скользят по его спине, прослеживая позвоночник. Ибо прижимается ближе, теснее, как будто хочет, чтобы их тела смешались, как краски. Придерживая его, Сяо Чжань встаёт, и они направляются к кровати. Сяо Чжань касается его кожи, размазывая краску там, где когда-то у Ибо не было следов. Какие следы остались у Ибо? Сяо Чжань не знает, но притяжение Ибо подобно волне океана: мощное в своей неумолимости. Руки и ноги смыкаются вокруг Сяо Чжаня так, будто Ибо не хочет, чтобы тот когда-нибудь снова выплыл на поверхность. Сяо Чжань не может думать: то, что сделал Шень-гэ, всё ещё живо в его голове, больше в виде представления, чем в виде образа. Поэтому он пытается идти туда, куда призывает его Ибо, дать ему то, что он хочет, вместо того, чтобы что-то отнять. — Чжань-гэ, Чжань-гэ, — всё повторяет его имя Ибо. Его пальцы хватаются за волосы Сяо Чжаня, пока тот его целует, спускаясь по телу вниз. Ибо никогда не был полностью обнажён в его постели, но Сяо Чжань снимает с него штаны, целует, облизывает и помечает самые тёплые части тела Ибо. Когда Сяо Чжань его впервые увидел, Ибо был светом. Сяо Чжань думал, что наблюдал, как он тускнеет, со временем сменяясь другими цветами, как фотография на коллаже, выцветая, темнея, — догорающий огонь. Сяо Чжань думает, что теперь он видит этот свет, когда Ибо улыбается, раскрасневшийся и смеющийся, кончающий Сяо Чжаню в рот. Сяо Чжань проглатывает всю его сперму, вылизывает дочиста, так что Ибо больше не будет грязным. Когда он поднимается по телу Ибо обратно, какой-то части его мозга нравится видеть Ибо в свитере, что согревает и защищает его, делает мягким и лёгким. Ибо притягивает его для поцелуя, и Чжань пытается сохранить поцелуй целомудренным, но Ибо побуждает его открыть рот, пока их языки не соприкасаются. Мог ли он когда-нибудь сказать Ибо нет? Ибо продолжает его целовать, одна из его рук тянется между их телами и вниз под пояс брюк Сяо Чжаня. Ибо шепчет: — Я хочу тебя, Чжань-гэ. Касается Чжаня, размазывая влагу по всему его члену. Когда Сяо Чжань толкается в его руку, Ибо в том же ритме двигает бёдрами и повторяет: — Я хочу тебя, я люблю тебя. Той ночью Сяо Чжань в него не проникает, но Ибо кричит, когда Сяо Чжань кончает, его ноги сжимаются вокруг него, словно они кончают вместе. Притворная любовь. Утренний свет прогоняет тьму прочь. Сяо Чжань не спит, как и Ибо. Ибо оплетает его всеми конечностями, прижимает к себе, в то время как Чжань рисует узоры на обнажённом бедре Ибо, проводит кончиками пальцев по линии подбородка. Они целуются, словно это такая же необходимость, как вода и еда. Сяо Чжань берёт кисть и рисует детали, которые запомнил, словно это даёт ему силы. Он рисует, Ибо наблюдает за ним, садится, принимает возмутительные позы просто потому, что может. Портрет Сяо Чжаня не откровенный, но он думает… он думает, тот может быть возмутительным. Он рисует до тех пор, пока не устаёт, пока портрет наконец его не отпускает. Он зовёт Ибо, и тот подходит, садится к нему на колени. Несколько секунд Ибо восхищается картиной, прежде чем повернуться, обхватывая руками шею Сяо Чжаня и пряча своё лицо. — Ибо, Бо-ди, — говорит Сяо Чжань, чувствуя дрожь, что проходит по Ибо при этом прозвище. Он гладит Ибо по затылку и спрашивает: — Тебе не нравится? Он не такой? — Чжань-гэ действительно запечатлел меня, — говорит Ибо, целуя Сяо Чжаня в висок. — Никто другой никогда бы не смог. Сяо Чжань выдыхает, и его лёгкие наполняются кислородом и благодарностью. Он держит руку на спине Ибо, чувствуя, как тот дышит. Ибо на холсте, смотрящий на него бесстрашными глазами, кажется, дышит в том же ритме.***
Шень-гэ открывает глаза, и Сяо Чжань ему улыбается. Глаза мужчины округляются, но до того, как он успевает что-то сделать, Ибо, сидящий с другой стороны кровати, успокаивает его, нежно прикладывая палец к губам мужчины. — Я рад, что ты в порядке, Шень-гэ, — говорит Сяо Чжань, в то время как Ибо обходит кровать и встаёт за его стулом. — Врачи беспокоились, что несчастный случай нанесёт непоправимый ущерб. — Несчастный случай? — спрашивает Шень-гэ. — Ты должен знать, что не следует ходить по этим лесам после наступления темноты, Шень-гэ. Даже ученики это знают. Что, если они упадут и сломают себе шеи? Глаза Шень-гэ становятся ещё более дикими. Сяо Чжань тянется вперёд и хватает его запястье. Это не нежное прикосновение, характерное для Сяо Чжаня, это болезненная хватка, от которой Шень-гэ ловит ртом воздух. Сяо Чжань встаёт со своего места, наклоняется к Шень-гэ и говорит: — С этого момента я буду приглядывать за тобой, Шень-гэ. Чтобы убедиться, что ничего плохого больше не случится. Сяо Чжань отклоняется и выпрямляет спину. Ибо придвигается ближе, обхватывая руками его талию, и говорит из-за плеча: — Вы ведь не хотите снова оступиться, Шень-лаоши. У Шень-гэ отвисает челюсть, и он ничего не говорит. Сяо Чжань считает это хорошим знаком. Если это то, чего хочет Ибо, если это то, что он выбрал, тогда Сяо Чжань не против. Пока он рядом, Шень-гэ больше никому не навредит. А если он решит уехать… Что ж, тогда они смогут найти способ показать его истинную сущность. Сяо Чжань похлопывает руку Ибо на своём животе. — Пойдём, Ибо. Шень-гэ нужен отдых, чтобы поправиться. Ибо отпускает его, и Сяо Чжань направляется к двери. Останавливаясь у порога, чтобы подождать Ибо, он слышит, как тот говорит: — Шень-лаоши, не забудьте позвонить, как вы мне обещали. Сяо Чжань замирает. Громко раздаются шаги Ибо, когда он подходит к Чжаню, переступает порог и выходит в коридор. Сяо Чжань смотрит на его спину, его волосы — волосы, которые покрасил своими собственными руками, спину, которую целовал, любил и боготворил. Ибо делает пару шагов, после чего останавливается, разворачивается и смотрит на него. Они встречаются взглядами, и Сяо Чжань замечает свою ошибку. Как знаком этот взгляд, и как он отличается от того Ибо, которого он встретил. Тот Ибо, которого он однажды сфотографировал, смеялся так, словно в его глазах были смешинки, словно свет лился не только на него, но и изнутри. Сяо Чжань искал способ вернуть этот свет, что другие люди отобрали у него по крупицам болезненными укусами. Сяо Чжань ошибся. Как он мог это упустить? Ибо смотрит на него, и этот взгляд… Неужели прошло столько времени с тех пор, как он видел его в последний раз? Ибо ухмыляется, его зубы в крови, его губы твердят уходи. Другой ученик уходит, не в силах противостоять этим глазам. Глазам, которые требовали и приказывали, которые пленяли тебя. Те же самые глаза в каждом видео, что он снимал, в каждом его танце, в каждой работе — в лесу, где он сказал, что с ним поступили несправедливо. Глаза, что Сяо Чжань нарисовал, и теперь они смотрели на него. Что он наделал? — Чжань-гэ, — зовёт Ибо, как звал, казалось, всегда. Он протягивает Сяо Чжаню руку и улыбается, но глаза… глаза всё те же. Словно морская пучина, словно бездонный океан. «— Как думаешь, лаоши, возможно ли, чтобы искусство завладело тобой?» — Чжань-гэ, — повторяет Ибо. Сяо Чжань моргает. — Пойдём. Момент не вернуть. Его можно только запечатлеть на фотографии, если знаешь верное время, чтобы поймать его. И Сяо Чжань поймал в начале этого семестра. Радость, подобная свету. Радость, что угасла, изменилась со временем и теперь покоилась в ящике фотоклуба. Фотография, которая выглядит так, словно её поглотил огонь, выжег до желтизны, до хрусткости и пепла. «— Чжань-гэ, это всё твоя вина, неужели ты не понимаешь?» Икар тоже упал в море. — Чжань-гэ, — говорит Ибо. Он стоит перед ним, держа руку Сяо Чжаня и касаясь его лица. — Ты в порядке? — Да, — говорит он. Кажется, Ибо что-то ищет в его глазах, затем хмурость исчезает с его лица, и он улыбается. Но его взгляд… …однажды у него во рту была кровь, а потом он нёс окровавленный камень… …такой же, когда он говорит: — Тогда идём со мной. И Сяо Чжань, сообщник, виновный, не в состоянии оставить собственное творение, может только сказать: — Да. Ибо улыбается, довольный, что добился своего. Я останусь с тобой, Бо-ди.