Назад в прошлое. Между строк

На улице было холодно и ветрено, но тем не менее, трибуны были забиты битком: студенты Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга готовы были терпеть недостатки плохой погоды ради ожидаемого зрелища. Элизабет и в голову не могло прийти, что день первого состязания настанет так скоро. Публика радостно шумела, не в силах сдержать возбуждения, и пестрела плакатами и разноцветными флажками в поддержку того или иного Чемпиона. По рядам ходили братья Уизли, собирая ставки на победу. Элизабет проводила их взглядом и села рядом с остальными рейвенкловцами. Она не разделяла общих восторгов. Ей снова вспомнилось лицо Седрика, когда он сообщил ей, что первым испытанием будут драконы, и под ложечкой неприятно засосало. Похоже, никто из ее сокурсников не догадывался, что ожидает старосту Хаффлпафф, и насколько это может оказаться опасным. Элизабет поражалась, куда только смотрит Департамент Спорта, ведь это может оказаться опасно для жизни Чемпионов! Драконы!.. В волнении Лизз потянулась к медальону на шее, и в ее сознании вспыхнула искра озарения. Черт, и как она забыла предупредить Седрика! Дракона очень сложно убить, единственный верный способ — стрела из арбалета, желательно в горло с левой стороны, где проходит сонная артерия, но не имея навыка это сложно сделать или… наложить на стрелу заклинание Директио, чтобы она попала наверняка и… Элизабет пару раз моргнула. И убрала руку с медальона. Стремительный поток мыслей оборвался также быстро и беспричинно, как и появился в ее голове. Откуда она это все знает про драконов? И, вообще, арбалет?.. Она его в глаза–то никогда не видела… — А, привет, Люсси. Послышался рядом знакомый голос. Элизабет обернулась и подняла взгляд на Гермиону Грейнджер. — Лиззи, — поправила она. Гермиона чуть смутилась: — Да, прости. Гриффиндорка покосилась на значки сидящих рядом рейвенкловцев: «Гарри Поттер — вонючка». Элизабет и забыла, что они с Гермионой из разных «лагерей», и постаралась незаметно прикрыть собственный значок, который так и не сняла, шарфом с расцветкой Рейвенкло. — Я надеялась встретить тебя здесь, — произнесла Гермиона. — Я перевела твои свитки, будь у меня чуть больше времени, я бы поизучала их подробнее. Вот, держи. В руках она держала кипу пергаментов и протянула их Элизабет, подозрительно прищурившись: — А вообще, я бы очень хотела спросить, где ты все это взяла? Это очень старинные документы. Профессор Дамблдор знает, что ты их хранишь? — Профессор Дамблдор в курсе, — Элизабет опустила взгляд, чувствуя, что начинает краснеть, она ненавидела врать, — и с разрешения директора профессор Бинс лично дал мне свитки, чтобы я нашла больше материала для курсовой. Гермиона все так же скептически буравила ее взглядом, размышляя, стоит ли верить словам Элизабет. — Большое спасибо за помощь, я очень тебе признательна, — торопливо произнесла Лизз, чтоб перевести тему. Она опустила глаза к свиткам в руках и тут же разочарованно подняла взгляд: — Но здесь лишь три переведенных. Что же мне делать с остальными? Гермиона пожала плечом: — Запишись на Руноведение. — Я уже хожу на Уход за Магическими Существами. — Но ведь я бросила в свое время Прорицание, почему бы и тебе не поступить так же? В любом случае, знаний много не бывает, и кто знает, может, Руноведение пригодится тебе в будущем больше, чем Уход. Элизабет задумчиво кивнула в ответ и хотела, было, ответить, но голос Шульмана, усиленный заклинаниями, возвестил о начале соревнования. Гермиона кивнула в знак прощания и пропала среди рядов зрителей. Элизабет посмотрела ей вслед, думая, что позже все-таки найдет способ снова с ней встретиться и упросить помочь с остальными переводами. Шульман представлял судей и гостей Турнира, объявлял чемпионов под аплодисменты и свисты студентов, и Элизабет кинула обеспокоенный взгляд на открывающуюся арену и разбитую рядом палатку с чемпионами. Наверное, Седрик сейчас там внутри вместе с остальными. Ходит туда-сюда, ожидая, когда столкнется с опасностью лицом к лицу. Она еще сердилась на него где-то глубоко внутри из-за последнего похода в Хогсмид, но переживания за друга были сильнее. Она бы хотела оказаться в палатке рядом с ним и поддержать, но Седрик сразу попросил, чтобы она не появлялась перед испытанием. Возможно, он до сих пор думал, что все, что связано с Турниром, ей неинтересно, а возможно, ему нужно настроиться и сосредоточится, чтобы никто не отвлекал. Элизабет поерзала на сиденье, желая, чтобы все побыстрей началось, ожидание нервировало больше всего. И в стремлении отвлечься, пока на арене не покажется Седрик, вернулась к пергаментам, переведенным Гермионой. Сначала она подумала оставить их на вечер, но сейчас просто необходимо было как–то заполнить паузу и хоть немного успокоить нервы. Элизабет с предвкушением развернула свитки, исписанные убористым аккуратным почерком Грейнджер. И замерла. Все мысли тут же выветрились. Она перечитывала это еще и еще раз. И не могла поверить. Этого просто не могло быть. * * * Позже, возвращаясь к событиям того дня, Элизабет никак не могла вспомнить подробностей. Память сохранила лишь мешанину из расплывчатых образов — Седрик, наколдованная им собака, чтобы заманить дракона, визжащие поклонницы, поразивший всех Гарри Поттер со своим призывным заклятьем и полетами на метле… Все это осталось где–то позади неясным фоном. Все время испытания она не могла думать ни о чем, кроме свитков. Где–то в глубине души она давно подозревала о чем–то подобном, но боялась признать свою правоту. И даже сейчас отказывалась верить. Волна необъяснимого страха накатила на нее. А если кто–то узнает о том, что она скрывает эти свитки, или Гермиона кому-нибудь расскажет? Ведь они не принадлежат ей, и по идее, она должна отдать их аврорам, или кому там отдают волшебные артефакты? Возможно, мысль Гермионы была правильной, и Элизабет стоило немедленно пойти и все рассказать директору… Горло пересохло, Элизабет сглотнула, вдруг почувствовав, что по спине забегали мурашки, когда она еще раз мельком пробежалась по строчкам. Ей нужно было скорее пойти в библиотеку и убедиться во всем самой. И она кинулась туда сразу, как только назвали победителей. Уже поднимаясь по ступенькам в замок, она мельком подумала, что, наверное, должна была подойти и поздравить Седрика прямо там на поле поединка, как это сделали все остальные его друзья, включая Чжоу и девочек с ее курса, но Элизабет быстро отогнала нарастающее чувство вины. Она сделает это позже. Они смогут поговорить обо всем, на их окне вечером. Так даже будет лучше: поздравить друга наедине, без толпы фанатов и суеты вокруг. Однако библиотека, к ее большому разочарованию, оказалась закрыта. Похоже, мадам Пинс тоже ушла на соревнования и не думала возвращаться. Тяжело вздохнув, Элизабет еще раз подергала резную ручку библиотечной двери и затопала прочь по коридору. Неожиданно ей вспомнилось, что у нее осталась пара исторических книжек в круглой гостиной Рейвенкло, она как раз брала их, чтобы поизучать на выходных, и может, сейчас они смогут ей помочь. Холл уже начал заполняться студентами, вернувшимися с поединка. Их бурные обсуждения многократным эхом отдавались от стен. Элизабет кое–как выбралась из толпы и начала подниматься вверх по лестнице к башне Рейвенкло, когда буквально налетела на Чжоу Чанг. Как это ни странно, на этот раз она была без подружек. — Лиззи, ну как тебе первое испытание? — в восторге Чжоу схватила Элизабет за руку. — Я думала, сойду с ума, когда увидела этого громадного дракона! Седрик такой молодец, правда? — широко улыбнулась она. Глаза ее светились неподдельной радостью. — Я за него ужасно переживала! Элизабет почувствовала легкий укол совести. — Ну, конечно, и я тоже. — Кстати, он искал тебя, где ты пропадала? — Я ходила в библиотеку, — смущенно пробормотала Лиззи. Чжоу окинула шумящих студентов поверх ее головы. — Седрик пригласил нас с девочками на вечеринку в гостиной Хаффлпафф в честь поединка, — продолжила она. — Надеюсь, ты тоже придешь? Я ему напомнила о тебе, и он просил передать тебе приглашение. Элизабет не ответила, глядя на улыбающуюся сокурсницу. Внутри что–то неприятно кольнуло. Неужели Седрик не пригласил бы ее без подсказки Чжоу? Она постаралась выдавить улыбку: — Спасибо, но я не думаю, что смогу пойти. Я по уши занята курсовой. — Элизабет подняла пергаменты, что держала в руках в доказательство своих слов. Ей вдруг подумалось, что она будет совершенно лишней на вечеринке со всей шумихой вокруг Турнира, сокурсницами и, особенно, улыбающейся Седрику Чжоу. — Я очень рада за Седрика. Передай ему мои поздравления. Мне… мне надо идти, — она быстро зашагала вверх по лестнице, но Чжоу успела догнать ее и схватить за руку. — Лиззи, в самом деле! — Чанг с укором смотрела на Элизабет. — Это же Седрик! Когда еще было нечто подобное, я имею ввиду, драконы, Турнир… Для него очень важно, чтобы рядом были близкие друзья. Улыбка Чжоу казалась совершенно искренней, но Лизз, глядя на нее, подумала сразу о двух вещах: во-первых, с чего Чжоу взяла, что так хорошо знает (или думает, что знает) Седрика, чтобы рассуждать, что для него важно; и во-вторых, уж не относит ли она себя в ряды этих близких друзей? Элизабет уже, было, открыла рот, чтобы высказать свою мысль вслух, когда Чжоу, как бы в шутку, выхватила свитки у нее из рук. — Получишь их после вечеринки. — Чжоу беспечно улыбнулась. — Твоя курсовая подождет! Элизабет хмуро посмотрела на нее. Скрепя сердце, она позволила Чжоу взять себя под руку, словно они были подружками, и потащить себя вниз по лестнице, обходя снующих туда–сюда студентов. Лизз никак не могла понять, зачем Чжоу так настаивает на ее, Элизабет, присутствии на этой чертовой вечеринке. Ведь не может же она действительно искренне этого хотеть. Не такая уж она и милая, в конце концов… * * * Гостиная Хаффлпафф встретила ее непривычно ярко–желтыми тонами. Элизабет была здесь всего один раз: они с Седриком редко приходили друг к другу на факультеты, местом встреч всегда было их окно. Тогда был ее первый год обучения и первое Рождество в Хогвартсе. Ее родители уехали навестить дальних родственников во Францию, оставив дочь на каникулы в школе, и Седрик остался вместе с ней. Он развлекал ее день и ночь разговорами, шутками, прогулками, экскурсиями по замку. Это были упоительные семь дней, когда они были предоставлены сами себе настолько, что даже могли прийти друг к другу на факультет. — А, вот вы где, — неожиданный голос Доры ворвался в ее мысли. Они остановились вместе с Чжоу возле своих сокурсниц в небольшом уголке. Вокруг сновали веселые рейвенкловцы и хаффлпаффцы, наперебой обсуждая сегодняшнее событие и уже делая ставки на следующее испытание. — О чем говорите? — поинтересовалась Чжоу. — О том, что скоро нам предстоит испытание похлеще сегодняшнего, — улыбнулась Кира и пояснила: — Рождественский бал. — Жду не дождусь, — вмешалась Дора, хитро улыбаясь, и в ее глазах запрыгали чертики: — Осталось лишь найти себе пару до конца декабря, выучить несколько куртуазных танцев и подумать о парадной робе. — Ну, с этим проблем нет, — Чжоу заправила выбившуюся прядку за ухо, — на днях в новом рождественском каталоге я видела парочку, которые могут подойти и вам. — Нет, нет, — замотала головой Дора, — моя мама слишком решительно настроена в этом вопросе. Никаких каталогов. У нее давно пылится старая пятидесятилетняя роба, в которой она сама выходила на торжественные мероприятия. И все мои уговоры фестралу под хвост. Элизабет вздохнула и тоже огляделась. При всем уважении к девчонкам, слушать про их причитания по поводу нарядов было просто невыносимо. Среди присутствующих было много незнакомых лиц, и даже пара шармбатонок, которые сидели с капризными кислыми физиономиями у стены и, наверное, тем самым отпугивали кавалеров, несмотря на всю силу вейловского обаяния. — А между прочим, надо подумать и о паре, — вставила Кира, и Элизабет повернулась обратно. — Времени остается совсем немного. — Ну, слава Мерлину, хотя бы у Чжоу все с этим понятно! — подмигнула Дора, и все весело захихикали, заставив Чжоу покраснеть. — Ой, да ничего еще непонятно, — слабо отмахнулась Чанг, однако, было видно, что подобные намеки ей нравятся. — Давайте я лучше принесу нам сливочного пива. И она, вернув все–таки Элизабет ее свитки, которые все это время держала в руках, скрылась в толпе студентов. Лизз вздохнула, бросив взгляд на пергамент. Похоже, вечеринка планировалась надолго. Вот бы побыстрей увидеть Седрика, поздравить и уйти. — А мой братец, кстати, пригласил… кого бы вы думали?.. Эту шармбатонскую выскочку Флер Делакур! — продолжила Дора, явно не согласная с таким поворотом дел. — Роджер говорит, что она согласилась! — Правда? — лениво откликнулась Аннет, она, наконец, очнулась от летаргического сна и тоже включилась в беседу. — Сомневаюсь, чтобы такая утонченная французская девушка, как Флер, что–то нашла в твоем нахальном брате. — А вообще, нам всем надо больше общаться с иностранными гостями, — усмехнулась Кира. — Как Лиззи, например. Кстати, Лизз, Лазар еще не пригласил тебя? Элизабет уставилась на подругу, не понимая, шутит она или издевается. Находиться здесь и тратить свое драгоценное время на пустые разговоры ей хотелось все меньше и меньше. Вот если бы здесь был Седрик… — Эй, Лиззи! Она радостно оглянулась, облегченно выдохнув. Отвечать Кире не пришлось: Седрик стоял за ее спиной и счастливо улыбался. Она незаметно кивнула ему в сторону сокурсниц и округлила глаза, и, как всегда, поняв ее намек без слов, Седрик подхватил ее под локоть, увлекая за собой в толпу: — Извините девчонки, я ненадолго ее украду. Они миновали разговаривающих и смеющихся сокурсников, махавших Седрику каждый раз, как он появлялся рядом, и нашли укромное местечко в углу на небольшом диване, к удивлению, никем не занятом. Элизабет села рядом с Седриком, какое–то время просто его рассматривая, а потом удовлетворенным тоном заключила: — Ну что ж, можно сказать, из первого испытания ты вышел целым и невредимым. — А кто–то в меня не верил, — хитро улыбнулся он. Элизабет почувствовала легкое раскаяние. — Сед, прости, что я была так скептически настроена, я просто переживала за тебя. — Не парься, я все понимаю, — беззаботно произнес Седрик. Диванчик, на котором они сидели казался тесным, и их плечи соприкасались. Глаза Седрика были так близко и странно сияли — то ли от выпитого, то ли от чего–то еще. Время замерло; и желтая гостиная, и отблески камина, что золотили волосы Седрика — все сейчас казалось уютным и милым. В таком ракурсе и освещении он вдруг показался потрясающе красивым, словно мифическим героем легенд, который вернулся после сражения. И как раньше Элизабет не замечала, что Седрик такой обаятельный? Засмущавшись своих мыслей, она опустила взгляд на собственные руки, сжимающие свитки, и подумала, что все-таки не зря пришла сюда, и что курсовая, разумеется, может подождать. — На самом деле, хорошо, что ты пришла, — вдруг нарушил тишину Седрик, — я хотел тебе кое в чем признаться. Его голос неожиданно стал тихим и почти интимным, таким что у Лиззи забегали по спине мурашки. Она затаила дыхание. — Никогда раньше я не говорил никому ничего подобного, но тебе я могу это сказать. Мне кажется, я влюблен, Лизз, — почти шепотом произнес он, и внутри у Элизабет что–то сладко заныло. Седрик наклонился ближе, так, что его челка защекотала щеку, и Лиззи бросило в жар. — Я думаю, ты догадываешься, о ком идет речь? — заговорщески прошептал он и подмигнул, словно они были соучастниками большой тайны. Элизабет машинально кивнула. Какое-то далекое чувство, знакомое еще с детства, вдруг разом ожило внутри. — Мы ведь знаем друг друга сто лет, и все это время я ходил рядом и даже не замечал, какая чудесная девушка живет бок о бок со мной. Невероятно! — Седрик весело рассмеялся. И Элизабет широко улыбнулась в ответ, чувствуя, как ее переполняет беспричинная радость. — Что ты думаешь об этом? — повернулся к ней Седрик, их лица почти соприкасались. Элизабет сглотнула. Мысли ее разбегались, и она не могла подобрать слова. — Это очень неожиданно, — выдохнула она. Но Седрик словно не услышал ее ответ, все больше распаляясь: — Она самая красивая девушка в школе, правда? Я люблю смотреть, как она наклоняет голову, когда задумывается, или покусывает перо, сидя за учебником, как улыбается… У нас ведь столько общего, взять даже квиддич — мы оба по нему с ума сходим! — Квиддич? — еле слышно повторила Элизабет. «О ком ты?» — хотела было продолжить она, но не стала, проследив за взглядом Седрика. Он не отрывал глаз от смеющейся в окружении друзей Чжоу Чанг. Элизабет почувствовала, как внутри вдруг все похолодело. Непонимающим взглядом она уставилась на Седрика, не в силах ничего произнести. — Вы ведь вместе учитесь и еще и живете в одной комнате, ты должна меня понимать! — Седрик толкнул Элизабет плечом, но Элизабет не шелохнулась, сидя рядом, как истукан. — Мне трудно судить, я не интересуюсь девушками, — негромко произнесла она. Кажется, Седрик не уловил напряжения в ее голосе. Он опустил взгляд на кружку эля перед собой и какое-то время молчал, погрузившись в собственные мысли. Элизабет почувствовала странную горечь во рту. Мир рушился буквально у нее на глазах. Ей и раньше делали больно, но сейчас удар вышел особо ощутимым, словно ей дали под дых и разом перекрыли дыхание. Какая она дура! Мерлин, какая дура! И на что она надеялась! Она постоянно обманывалась в людях: сначала Лазар, теперь вот Седрик… Лизз вдруг невесело рассмеялась, но Седрик принял это за знак поддержки и улыбнулся в ответ. Элизабет вгляделась в него, чувствуя себя просто отвратительно. Мечтательная улыбка сгладила черты его лица. Мыслями он пребывал в далекой, известной только ему стране. С самого детства у них с Седриком было взаимопонимание с полувзгляда, они ничего не скрывали и не утаивали друг от друга и всегда мечтали вместе. В этот раз он не взял ее с собой в свои грезы. И Элизабет не была уверена, что хочет знать, о чем они. Впервые в жизни он показался ей чужим человеком, который невыносимо ее раздражал. В висках начало неприятно ныть. — Ты знаешь, — неожиданно продолжил Седрик, не придавая значения ее долгому молчанию, — наверное, я только сегодня смог понять собственные чувства. В тот самый момент, когда она подошла ко мне после испытания и сказала, что волновалась за меня. Словно я действительно был в большой опасности и мог умереть, но неожиданно оказался победителем и… — Ну конечно, — фыркнула Элизабет, — победителем! Ты только и думаешь о своем Турнире! Наконец, дорвался до славы, Седрик? Седрик повернулся и удивленно посмотрел на подругу. Глаза его стали большими и полными непонимания, как у маленького ребенка, которому сначала протянули руку, а потом вдруг ударили. Элизабет и сама хотела бы знать, почему так поступает, только времени думать об этом не было. Чувства кипели внутри, и она ощущала лишь глухую досаду. Все в этот момент невыносимо раздражало — особенно Седрик, не отрывающий взгляда от Чжоу. А тема турнира как нельзя лучше подвернулась под руку — забытая и до сих пор вызывающая злость. — Ведь и я, Седрик, я тоже беспокоилась о тебе, — горячо продолжала Лиззи, — когда отговаривала от участия в этой затее. О нет, ты специально ввязался в Турнир, чтобы все носились вокруг тебя и чтобы «Пророк» писал, как ты рискуешь жизнью, чтобы ты был героем, и за тобой бегали всякие глупые девчонки… — О чем ты, Лизз? Села на своего любимого конька? В лицо ему вдруг бросилась краска, губы искривились в ироничную усмешку, которую, Элизабет никогда раньше не видела на его знакомом до последней черточки лице. — Я и не надеялся, что ты поймешь, судя по твоей серой жизни. Ты-то сама что интересного делаешь, кроме как просиживаешь в библиотеке среди своих книжек и курсовых? Элизабет сжала губы в упрямую линию и изо всех сил стараясь не дать воли слезам. Руки ее впились до боли в свитки на коленях, и Лизз вдруг кинула на них многозначительный взгляд, с горечью подумав, что Седрик до сих пор не знает ни о шкатулке, ни медальоне, ни об обнаруженных ей пергаментах. Она подняла к нему пылающее лицо: — У меня в жизни есть кое-что интересное. А если ты не видишь этого и не интересуешься ничем, кроме своих турниров и любовных интрижек, то это не моя вина! Не дожидаясь ответа, Элизабет вскочила и бросилась к выходу, успев, однако, поймать потрясенный взгляд Седрика. *** Она все еще чувствовала неприятный осадок внутри и горький привкус во рту, когда добралась до гостиной. Грудь сжимала странная и новая для нее боль, и Элизабет почти задыхалась от нее. — Почему не стоит придавать важности сегодняшним огорчениям? — поинтересовалась птица-страж на входе. — Завтра у тебя будут новые, — мрачно ответила Лизз, и дверь открылась. Ее встретила пустая гостиная и тусклый свет камина, погрузивший все в полумрак. Элизабет рухнула в ближайшее кресло, но не в силах усидеть на месте, снова вскочила. Она заходила по комнате туда-сюда, сжав руки в кулаки. Внутри бушевали злость и обида. На Седрика, и отчасти, на саму себя, что не сумела сдержаться и наговорила ему лишнего. Но больше всего она сердилась на Чжоу Чанг. Впервые Элизабет испытывала такую неприязнь к человеку! Она вспоминала ее фальшивую улыбку с садистским наслаждением, зная, что все это доставляет ей лишнюю боль. Что Седрик нашел в Чжоу? Столько лет незыблемой дружбы дали трещину лишь из-за какой-то пустой девчонки с ее курса! Она вдруг вспомнила брошенные ей в лицо слова в гостиной Хафллпафф, и сердце забилось в груди сильнее от непонимания и досады. Да о чем она вообще? Разве Седрик все еще дорожил их отношениями? Он сам сказал, что считает ее маленькой серой мышкой, в жизни у которой не может быть ничего интересного — ни славы, ни поклонников, ни одной проклятой фотографии в «Пророке»! Она ни за что бы не сравнилась с первой красавицей школы и блестящим ловцом квиддичной команды Чжоу Чанг! Новый приступ злости лишил Элизабет рассудка, не понимая, что делает, она схватила подушку с кресла и начала колотить по ней изо всех сил. Она била ее до изнеможения, выплескивая эмоции, а потом запустила тем, что еще осталось в стену напротив. Это принесло небольшое облегчение. Элизабет отвела от лица растрепавшиеся волосы, с удовлетворением оглядывая усыпанный перьями пол. Обессиленная, она рухнула в кресло и какое–то время мрачно молчала. Чувства улеглись, и внутри воцарилась абсолютная пустота. — Ураган прошел? — неожиданный ироничный голос нарушил тишину гостиной Рейвенкло. Лизз резко повернулась. — Бен? — не зная, плакать ей или смеяться, она таращилась на сокурсника, чья светловолосая голова показалась из–за спинки дивана. Она и не заметила, что в гостиной кто-то был. — Что ты здесь делаешь? — Я как раз думал воспользоваться моментом, пока все ушли на вечеринку к Седрику Диггори, и отдохнуть, как врываешься ты, — как ни в чем не бывало произнес Бредли. Глаза его открыто смеялись над ней. — Стоит признать, это было впечатляющее шоу, но не думаю, что Филч будет в таком же восторге, когда узнает, что ты вытворяешь со школьным имуществом. Элизабет лишь выдавила бледную улыбку в ответ: — Если я помешала, приношу мои глубочайшие извинения, — не чувствуя себя, впрочем, нисколько виноватой или смущенной. Равнодушие ко всему, что поселилось внутри нее, сейчас дало о себе знать. Даже странно, в любой другой день, она набросилась бы на Бена из-за того, что он оказался невольным свидетелем подобной сцены. Или просто не знала бы, куда себя деть от стыда. Но сейчас все это лишь казалось забавным. Она усмехнулась чуть шире: — А вообще-то, я просто хотела заняться курсовой. — Правда? — живо откликнулся Бен. — На тему «Как не дать умереть себе от нервного срыва во время душевного кризиса?» Теперь Элизабет громко смеялась: — Что-то вроде того. Бен улыбнулся и пересел ближе к ней. Он ничего не произнес, лишь молча изучал ее лицо в отблеске камина внимательным взглядом. Веселость уже покинула его глаза, уступив место какому-то непонятному Элизабет выражению. — Что случилось, Лизз? — спросил, наконец, Бредли. Голос его был тихий и серьезный, и Элизабет заерзала под его пристальным взглядом. — Кто-то тебя обидел? — Нет, — мотнула она головой, пряча взгляд. Она не хотела делиться с Беном событиями сегодняшнего дня, хотя ей почему-то было приятно его неожиданное беспокойство, — у меня все хорошо. — Тогда почему ты не веселишься вместе со всеми? — парировал он, улыбнувшись. — Разве Седрик Диггори не собирает сегодня друзей отметить то, что он не погиб на поле боя? «Друзей, наверное, и собирает», — хотела, было, ответить Лиззи, но сдержалась, и лишь тяжело вздохнула. Боль в груди снова дала о себе знать, и Элизабет почувствовала, что невероятно устала. Даже странно, в последнее время это чувство необъяснимой усталости частенько повторялось, словно она делала в два раза больше, чем обычно, словно жила чьей-то еще жизнью, кроме своей собственной. Эта мысль заставила кое о чем вспомнить. — Я уже говорила, я хотела заняться курсовой, — повернулась Элизабет к Бену, — Надеюсь, ты не расскажешь никому о том, что я здесь устроила? Иногда из–за учебы просто сдают нервы. Бен скептически смотрел в ответ, не веря ни единому слову. Не обращая внимания на буравящий ее взгляд, Элизабет начала собирать разбросанные вокруг кресла свитки, переведенные Гермионой. Она даже не помнила, как швырнула их на пол, когда влетела в комнату. Молча, она достала книги и положила на небольшой стол рядом. Настроения разбираться со свитками совершенно не было. — Лиззи, — Бен встревожено коснулся ее руки, и Элизабет подняла на него взгляд, — с тобой точно все в порядке? В его глазах читалась искренняя тревога за нее. Элизабет постаралась улыбнуться, хотя улыбка больше вышла вымученной. — Все прекрасно, разве ты не видишь? Просто много задали на завтра, — тихо пробормотала она, — Астрономия, Зелья, Трансфигурация… Да еще Руны… — Руны? — вдруг удивленно улыбнулся Бен. — Это те самые, где куча непонятных закорючек? Я думал, ты на них не ходишь. — Мне пришлось. Для моей курсовой. Надо перевести одни древние документы. — Правда? — в голосе Бена прозвучал неподдельный интерес, и она почувствовала, что сболтнула лишнее. — Вот эти?.. Он потянулся к свиткам и поднес один из них к глазам, вглядываясь в рунические записи. — Твоя курсовая об Основателях, кажется, да? — вдруг спросил Бен. Элизабет стало не по себе. Откуда он так много про нее знает? Она неуверенно кивнула и осторожно потянула пергамент из его рук: — Там, где я его взяла, с меня взяли обещание, что я никому больше его не дам, он слишком ветхий. — Брось, Лизз! — воскликнул Бен, тем не менее отдавая свиток. — Ну что я с ним сделаю, в самом деле? Я где-то читал, что если будешь жадничать, то никогда не заведешь новых друзей. — Ты всегда и над всем шутишь? — усмехнулась Лизз. — Только над важными вещами, — с серьезным лицом ответил Бен и улыбнулся, пожав плечами: — Я просто люблю копаться в тайнах прошлого. Расскажи мне, что ты уже нашла, — он легонько толкнул ее в плечо, совсем по-дружески. Комок снова встал в горле. Точно также всегда делал и Седрик. Когда-то давно. Седрик, который так и не заинтересовался ее историей о найденной шкатулке в таинственной комнате. Он даже не спрашивал ее больше о том, как движется ее курсовая. Он не знал, что она хочет изучать Руны, или что торчит в библиотеке, пытаясь найти все подробности о жизни Ровены Рейвенкло. Он не догадывается, чем она живет последнее время, потому что уже сделал какие-то свои выводы о ее неинтересных буднях… Она перевела взгляд на Бена, такого близкого сейчас, такого открытого и искреннего. И жаждущего услышать все о том, что беспокоило ее саму. И на какой-то совершенно безумный миг Элизабет действительно захотелось все ему рассказать. Возможно, потому что нашелся кто-то, кто хочет ее выслушать, а возможно, просто назло Седрику — что-то сокровенное, что она могла доверить лишь ему как близкому другу, она с легкостью может рассказать и просто сокурснику. О шкатулке, свитках, медальоне, торговце в Хогсмиде, о ее странных снах… — Лизз, — тихонько позвал Бен, чувствуя, что она погрузилась в свои мысли. Элизабет подняла на него тяжелый взгляд. — Прости, наверное, лучше в другой раз, — она поспешно начала собирать пергаменты и книжки, и поднялась, — мне нужно позаниматься. И не добавив больше ни слова, взбежала вверх по лестнице в комнату девочек, чувствуя, что Бен смотрит ей вслед. Нет, она все сделала правильно. Это же Бен Бредли! Какие секреты можно ему доверить? Ведь на следующий день об этом будет гудеть вся школа! Она прикрыла дверь за собой, входя в погруженную в полумрак спальню. Пять кроватей были аккуратно заправлены, дожидаясь хозяек, но сегодня, видимо они все вернутся за полночь после вечеринки Седрика. Что ж, подумала Элизабет, и хорошо, что их нет, хорошо, что она в полном одиночестве, так даже лучше. Можно спокойно все обдумать и изучить переводы Грейнджер. Она присела на свою кровать, шепнув Люмус палочке, и раскрыла книгу, в которую хотела заглянуть с самого утра — «Догадки и гипотезы. Основатели». Потребовалось пара минут, чтобы она смогла настроиться на нужный лад, мысли все время возвращались к произошедшим сегодня событиям. Элизабет пролистала пару страниц до главы, где приводились гербы и символы Основателей. И вгляделась в один из них. Так и есть — напротив имени Ровены Рейвенкло был изображен небольшой синий орел, вскинувший крылья. Орел, которого она уже видела трижды: на своем медальоне, в своем сне, а теперь и на пергаменте. Лиззи поднесла свиток к глазам, потрогав пальцами неброский рисунок орла. Неужели все это рукописи самой Рейвенкло? И руны оставила ее рука? Все непрошенные мысли и сегодняшние обиды моментально вылетели из головы. Мир, словно полоска света в темноте, сфокусировался лишь на единственно важном для нее сейчас. Чувствуя, как у нее холодеют от волнения руки, Элизабет нашла среди остальных свитков перевод Гермионы и принялась читать, не веря собственным глазам…