Назад в прошлое. Между строк

В четверг Элизабет проснулась со странным подавленным настроением, глядя, как за окном вьется пушистый снег. В Хогвартсе уже чувствовалась предрождественская атмосфера. До Рождественского бала осталось меньше недели, а у нее не было даже отдаленной идеи, с кем пойти. Да и стоило ли идти вообще? Ей нравилась эта мысль — остаться одной в рождество в гостиной Рейвенкло, сидеть и смотреть на огонь в камине и думать о своем… По крайней мере, так она бы не уподоблялась всем этим глупым девицам, рвущим волосы из–за отсутствия партнера или парадной робы нужного цвета. — Вы слышали, что Дамблдор ангажировал «Чертовых сестричек» на рождественский бал?.. — донесся до нее голос Доры. Девчонки уже поднялись и собирались на завтрак. — Да, кажется, учителя медленно сходят с ума от всех этих грандиозных событий, — кивнула Кира, расчесывая волосы перед зеркалом. — Падма говорит, вчера на уроке профессора Флитвика у Гриффиндора он разрешил им играть в игры и разговаривать, а затем обсуждал пол урока с Гарри Поттером, как идеально тот выполнил призывное заклятье на Турнире. — Он на самом деле неплохо справился, — как бы невзначай вставила Чжоу. И тут же добавила, словно оправдываясь: — Хотя, разумеется, все мы поддерживаем Седрика Диггори… — А мне из Чемпионов нравится Виктор Крам, он очень суровый и загадочный, что еще нужно для настоящего мужчины? — вдруг произнесла Дора, и расхохоталась, девчонки начали возмущаться на ее заявление. — Интересно все–таки, кого он пригласил на бал?.. Она вытянула из шкафа одно из платьев, прикинула на себя и задумчиво повесила обратно. — Не знаю ничего по поводу Крама, — хитро начала Мариетта, — но кое–кто успел закадрить одного дурмштранговца… Кира зашикала на нее, косясь на Элизабет, но увидев, что та уже проснулась и слышит их разговор, виновато покраснела. — А, Лиззи… Доброе утро… Элизабет кивнула. Разговаривать ей сейчас хотелось меньше всего. Даже меньше, чем выбираться из кровати. Кира помялась секундочку и снова оглянулась на Элизабет. — Лиззи… Понимаешь, не просто в этом признаться, но меня пригласил кое–кто… точнее, Лазар. — Да? — Элизабет села в кровати. Девчонки обернулись к ним, напряженно замерев. Дора застыла с очередным платьем в руках, вытянутым из вороха остальных, что лежали возле ее ног. — Я знаю, он нравился тебе, но… сама понимаешь… — безжизненно произнесла Кира. — Я все хотела сказать тебе… — Ну вот и сказала, — пожала плечом Элизабет. И… просто рассмеялась. Скорее от иронии судьбы, чем от искренней радости за Киру. Нет, разумеется, она желала ей счастья, но эта новость лишь усилила ее плохое настроение. Обычно она вспоминала историю с Лазаром с чувством стыда, и просто постаралась стереть его из памяти. Любое напоминание о нем, тем более о том, что он пригласил кого–то (будь это даже Кира), отзывались неприятным давящим чувством. Кто бы мог подумать?.. Жизнь не переставала преподносить ей мрачные сюрпризы. Однако напряжение в комнате заметно спало, и девчонки тоже заулыбались. Кира улыбнулась шире всех: — Так ты не сердишься?.. — С чего бы? Конечно, нет, — заверила ее Элизабет, пряча взгляд. Взяв зубную щетку, она отправилась умываться в ванную комнату, как в укрытие от вечных шуточек и сплетен ее соседок. Сегодня ее ждал непростой день — первая предрождественская консультация у профессора Бинса должна была состояться после ужина вечером. Навряд ли Бинс будет так же благосклонен, как и Флитвик, надо бы использовать время с толком и набросать хоть какой-то черновик днем, до консультации еще полно времени… Хотя после заявления Киры о Лазаре ей не думалось об уроках вовсе. * * * На консультации было меньше десяти человек. Некоторых Элизабет видела впервые, а некоторых хорошо знала. Бинс меланхолично летал перед слушателями туда–сюда, монотонно разглагольствуя. Элизабет оказалась права. Скучнее занятия представить было невозможно. Профессор рассказывал им то, что и так уже было известно — как правильно оформить курсовую, какой длины должен быть пергамент, в какие сроки нужно уложиться… У Элизабет начало ныть в висках. Она вообще не знала, что она здесь делает. Выяснить волнующие вопросы по курсовой? У нее не было вопросов. Возможно, потому что она все еще толком не могла сформулировать, о чем же ей писать. О юности Ровены Рейвенкло? О ее деятельности в Хогвартсе?.. В том, что это будет Ровена, Элизабет не сомневалась. Но облечь в какую-то форму найденный ею материал было сложнее, тем более что сведений о Ровене в учебниках было не так уж и много. Конечно, были еще свитки из шкатулки. Гермиона Грейнджер перевела лишь несколько из них, и то, что Элизабет там обнаружила, было очень интригующе — свитки, написанные самой Ровеной Рейвенкло, ее собственной рукой! Некоторые из них были записью денежных расходов и расчетов — похоже, средневекового Хогвартса, — некоторые письмами Ровены к неизвестным Элизабет людям. Все это будоражило ее воображение. Несколько раз, думая обо всем этом, Элизабет приходила к мысли, что ей стоит рассказать кому-нибудь о найденных ей сокровищах. Свитки и медальон. Она хотела принести их сегодня на консультацию и показать Бинсу, и все–таки не решилась. Возможно, это перевернет мир истории магии и откроет новые грани — подробности о жизни великой волшебницы… В сознании всплывали слова Бинса о том, что человек, нашедший нечто подобное, будет удостоен премии Золотого Свитка магии. Это немного подогревало ее тщеславие. Но, разумеется, она бы никогда не смогла получить нечто подобное — все свитки были написаны рунами, которые давались Элизабет с трудом. Пару раз она сделала несколько неудачных попыток заняться ими самостоятельно, и найдя, что это невероятно сложно, твердо решила ходить на занятия по Рунам с нового семестра. — Это никогда не кончится… — прозвучал рядом с ней сонный голос. Она повернулась. Падма Патил сидела рядом и слушала профессора, подперев подбородок рукой. Заметив, что Элизабет смотрит на нее, она кисло улыбнулась: — Почему вместо того, чтобы готовится к балу, мы должны сидеть здесь и слушать этот бессвязный бред?.. — Полагаю, большинство присутствующих думают точно также, — поддержала Элизабет. — А ты уже решила, с кем ты идешь? — вдруг спросила Падма, глаза ее оживились, и сонливое выражение с лица тут же ушло. Рождественский бал, поняла Элизабет, Мерлин его задери. Сейчас только он волновал студентов Хогвартса. Лизз помотала головой: — Нет. — И попыталась как–то оправдаться: — Надо сначала разобраться с уроками. Падма фыркнула. — Да ну, вот уж чего бы я меньше всего на свете хотела… А ты слышала, с кем идет Седрик Диггори?.. Он, наверняка, все тебе рассказывает. Элизабет слабо улыбнулась в ответ — слава Седрика была такой большой, что и ей иногда перепадали ее крохи. Все считали их закадычными друзьями, и часто интерес у незнакомых людей возрастал к ней, стоило упомянуть, что они с Седриком вместе выросли. — Мне он, к сожалению, ничего не сообщил, — произнесла Элизабет и начала машинально чертить какой-то рисунок на пергаменте. Ее порядком утомляли все эти разговоры о том, кто с кем идет. Тем более тогда, когда у нее самой не было даже никакого намека на пару. — Я слышала, что Гарри Поттеру нравится Чжоу, — как великую тайну сообщила Падма шепотом. Элизабет с недоверием посмотрела в ответ. Чжоу и Гарри Поттер? Эта идея показалась ей дикой. — А недавно, — также таинственно продолжала Падма, похоже, не собираясь останавливаться, — как мне рассказывали, один студент из дурмштранга… Элизабет вздохнула — и угораздило же ее сесть рядом. Никогда бы не подумала, что скажет это, но она впервые в жизни хотела бы послушать мистера Бинса вместо Падмы. Элизабет подняла руку. — Да, мисс Томпсон? — прервал свой нудный монолог Бинс. — Подскажите профессор, возможно ли получить разрешение на посещение Годриковой Лощины в зимние каникулы? Элизабет давно собиралась спросить Бинса о Годриковой Лощине. Можно сказать, именно ради этого разрешения отправиться туда, она и пришла на консультацию. Мысль о Годриковой Лощине пришла к ней после прочтения какой–то очередной книжки об основателях. Дом, где жил Годрик Гриффиндор сейчас являлся старинным музеем артефактов. Возможно, это могло бы ответить на многие вопросы и о Ровене Рейвенкло. Элизабет должна была попасть туда. — Годрикова Лощина? — Бинс уставился на Лиззи ничего не выражающим взглядом. — Я могу дать вам разрешение на посещение музея, но вам это совершенно ни к чему. Насколько я помню, вы взялись раскрыть загадку жизни самой Ровены Рейвенкло. Боюсь, Годриковая Лощина в этой теме будет бесполезна… Но если вы все–таки настаиваете, то можете отправиться туда — лишь затем, чтобы убедиться, что эта информация никоим образом вам бы не пригодилась… Кстати, мисс Томпсон, — бесцветно продолжил он. — Я ждал от вас сегодня больше всех вопросов по курсовой, но, похоже, вам все понятно? — Эм-м… — Элизабет не знала, что ответить. — Я принес вам дополнительный список литературы, к которой вы можете обратиться при необходимости. — Спасибо, профессор, — безжизненно в тон ему поблагодарила Элизабет, подумав, что вот уж чего, а литературой у нее завалена вся полка. — В том числе и известный труд Огюста Орфе, — продолжал зудеть Бинс, словно не слыша ее, — где публикуются статьи об артефактах, принадлежащих самой Ровене Рейвенкло — а таких, поверьте, немало. Диадема, медальон, волшебная трость и ряд других. Может, что–то заинтересует вас и натолкнет на нужную мысль. — Медальон?! — Элизабет моментально оторвалась от пергамента с вычерченным ей неясным рисунком. — Вы сказали, медальон? Профессор? Но Бинс уже разговаривал со следующим студентом, видимо, считая, что Элизабет все понятно. — Как он назвал ту книгу, где написано про медальон Рейвенкло? — тут же повернулась Элизабет к Падме. Но та лишь подняла на нее усталые глаза: — Мне кажется, я его прослушала, — лениво протянула она. — Серьезно, Лиззи? Кому это интересно? — Мне, Падма! Мне это интересно! — вдруг взорвалась Элизабет, и начала сгребать вещи в сумку. — И ты будешь сильно удивлена, если я скажу, что мне это интереснее даже больше сплетен о том, кто с кем идет на Рождественский бал!!! Она порывисто встала и направилась к двери, успев все–таки поймать изумленный взгляд Падмы. * * * Быстро шагая по коридору Элизабет корила саму себя. Ну кто ее дергал за язык? Зачем нужно было так резко отвечать Падме? Элизабет не узнавала саму себя. Раньше она была гораздо сдержаннее, и, наверное, раньше бы просто оставила бы свои мысли при себе, а не набрасывалась бы на Падму. По большому счету, Падма была здесь совершенно ни при чем. Просто все эти разговоры, которые она то и дело слышит вокруг, весь этот ажиотаж, все эти вопросы, с кем она идет, которые задают ей все подряд, и она даже не может внятно ответить… Она свернула в темный коридор, ведущий к северной лестнице — сумерки уже сгущались за окнами и в коридорах начинали гореть факелы. Вот Кира, так она, вообще, идет с Лазаром… Элизабет невесело усмехнулась. Лазар. Он казался каким-то бредовым сном, который никогда не хотелось вспоминать. Она была совсем не против, чтобы Кира пошла с ним. Но почему-то сразу после этой мысли внутренний голос едко замечал в ее голове: «А тебя вообще никто не пригласил…» И в этот момент ей просто хотелась закрыть глаза и умереть. Тяжело вздохнув, Лиззи опустилась на широкую ступеньку северной лестнице. В коридоре все равно никого не было — укрываясь от сквозняков, студенты сидели по уютным общим гостиным. Мерлин, как же она устала!.. Устала не столько от учебы, сколько от… одиночества?.. Впервые, Лиззи Томпсон призналась самой себе, что ей не хватало кого–то рядом. Это звучало непривычно. Может, все дело в том, что они с Седриком не общались целую неделю?.. А когда поговорили сегодня, что-то неуловимо изменилось… чего-то стало не хватать… Вот только не начинай опять, хватит, хватит этого нытья! — проворчал все тот же недовольный голос внутри. И Элизабет постаралась взять себя в руки. Она поднялась и зашагала по ступенькам, когда сзади ее окликнули. — Лиззи! — звонкий девичий голос разнесся по тихому ночному коридору. Элизабет обернулась. Запыхавшись, Кира поднималась по ступенькам лестницы. Волосы ее как обычно были стянуты резинкой в хвост, щеки раскраснелись от бега, и в отблеске факелов она выглядела очень хорошенькой. — Ты откуда так поздно? — на ходу поинтересовалась она. — С консультации Бинса, — поморщилась Элзабет. Вспоминать ее не очень–то хотелось. — Понимаю, — протянула Кира. — И сочувствую. Хотя, что может быть приятнее успокаивающего голоса Бинса перед сном. Они шли какое-то время молчании. И почти добрались до башни Рейвенкло, когда завернули в один из коридоров и случайно наткнулись на Чжоу. — Ой, — вскрикнула Кира, едва не столкнувшись с ней, — Чжоу? Что ты тут делаешь? Элизабет внимательно посмотрела на девушку — та выглядела как–то странно. — Он пригласил меня на бал, — произнесла Чжоу, даже не пытаясь скрыть переполняющую, льющуюся через край радость. Ее лицо прямо-таки светилось в полутьме коридора. Она прижала дрожащие ладони к пылающим щекам. На волосах, в беспорядке рассыпавшихся по плечам, играли блики ближайшего факела, а глаза блестели таким энергичным светом, что Кира невольно рассмеялась, глядя на подругу. Чжоу тоже улыбнулась милой, немного шальной улыбкой, и Лиззи вдруг подумала, какая же она красивая, Мерлин, идеально красивая. — Что? Кто? — смеясь, спросила Кира, прикладывая ладонь ко лбу Чжоу, якобы проверить температуру. Та только нетерпеливо отмахнулась. — Мы будем на балу вместе! Я и… Седрик, Седрик Диггори… — она закрыла лицо ладонями, не в силах справиться с эмоциями. Элизабет показалось, что пол выдернули у нее из-под ног. Седрик?.. Сердце упало, и теперь колотилось где-то в пятках. Она распахнула глаза, пытаясь понять, правильно ли она расслышала. Кира тайком бросила на нее внимательный взгляд и слегка улыбнулась, Элизабет попыталась улыбнуться в ответ, надеясь что они не заметят ее мыслей. — И ты ответила…? — весело спросила Кира. — Да! — Чжоу убрала руки от лица и совершенно искренне рассмеялась. — Это было так… волнующе… не передать! Я, я… так… Я даже не представляю, что теперь? Мы пара? — Чжоу говорила быстро, взволнованно и без всякого жеманства, и Элизабет удивилась: как же она раньше не замечала, какая Чжоу уже взрослая, какая она настоящая… Седрик, видимо, заметил. — Так это же здорово! — Кира улыбнулась. Глядя на них, Элизабет почувствовала себя фальшивой и совершенно лишней тут. Чжоу глубоко вздохнула, пытаясь справиться с накрывшим с головой счастьем. — Как же все хорошо, — выдохнула она. — Ты что, влюбилась? — проницательно прищурилась Кира, а Чжоу, к удивлению Элизабет, покраснела и попыталась увильнуть: — Не знаю… Идем в гостиную? А то Филч застукает… — Я забыла кое-что в классе Бинса, — Элизабет постаралась придать голосу непринужденность, сама прекрасно понимая, как фальшиво это звучит. — Мне нужно вернуться. — Мы можем вместе сходить, — тут же откликнулась Чжоу. Элизабет чертыхнулась про себя. Как можно быть такой милой? — Иди, Лиззи, — откликнулась Кира. — А я конвоирую эту сумасшедшую в гостиную, пока она не натворила дел, — шутливо сказала она, и девочки, смеясь, под руку направились по коридору. Элизабет свернула направо, все еще слыша за спиной их веселые голоса, и размышляя над тем, что Кира, видимо, все поняла куда лучше, чем она сама. Шаги тихо отдавались эхом в коридорах — путь, доведенный до автоматизма, налево, вверх по ступеням, направо, снова направо, через портрет девушки в кремовом платье (она что-то возмущенно пробормотала во сне) и через коридор напрямик к окну в небольшом тупике. Здесь было очень темно, даже из окна не лился обычный ночной свет: все небо заволокло тучами, наверное, завтра будет снег. Но Элизабет как–то не думалось, что будет завтра. Когда она приближалась к окну, ей даже в голову не пришло, что тут может быть… — Седрик? — от неожиданности она подскочила. Это, правда, был он — поднял голову, пытаясь всмотреться в темноту коридора. — Лизз? Ты что здесь делаешь? — голос был приглушенный и порядком удивленный. Элизабет не могла подобрать слова… Мерлин, а правда, что она тут делает? Она стояла и думала, что все должно было быть не так, она должна была оказаться там, где нет Седрика, где-нибудь подальше, хотя бы сейчас, хотя бы до завтра… Но вот он здесь, сидит, и она должна ему что–то сказать? — Лиззи? –Да, — она тряхнула головой, — я… просто мы с Кирой возвращались из… то есть… Ну, мы столкнулись в коридоре после консультации у Бинса, помнишь я говорила про курсовую? — неловко промямлила она, заметив, как он кивнул. — Ну вот, после консультации я решила прийти сюда… чтобы немного подумать… Седрик помолчал. Она, как изваяние, стояла на том же месте, боясь приблизиться. — Иди сюда, — позвал он. Иди сюда?.. Элизабет пыталась разглядеть в темноте его лицо, но тень скрывала большую его часть. Затем подошла, даже села рядом, как обычно. И замерла, боясь сделать вдох. Ощущение, что что-то между ними с Седриком было не так, которое преследовало ее уже всю неделю, достигло апогея. И сейчас они вдвоем сидели бок о бок как в чьем-то странном сне, как в другой реальности, как двое незнакомых людей… Обычно они болтали о чем угодно, а сейчас молчат, обычно она не думала о том, что есть кто-то, кроме них, а сейчас в ее голове прочно засели мысли о красивой Чжоу. И вдруг она подумала, интересно, о чем сейчас размышляет Седрик? О чем он вообще может сейчас думать? Кроме того, разумеется, что совершил пару часов назад. Конечно… он ведь пришел сюда именно для этого — собраться с мыслями, которые, наверняка, приняли такое же приятное направление, как и у Чжоу, и он сейчас думал о ней… А что он о ней думал? Надо полагать, раз он пригласил ее, то… Сердце ее, казалось, на секунду замерло и перестало биться. Что же я здесь делаю?.. — Лизз?.. — Да? — слегка хрипло отозвалась она, и прокашлялась. — Так с кем ты пойдешь на бал? — тихо спросил он, не поворачивая головы. — Что? — она резко развернулась к нему, уставившись на друга в кромешной тьме. Седрик тоже повернулся, взглянул на нее. Элизабет сжала руки в кулаки от безысходности. Почему-то остро ощутилось, как близко он сейчас сидит — подоконник остался тем же, а вот они выросли… Теперь здесь было тесно для двоих. Она так близко увидела его глаза, которые сейчас были темными, как ночь за спиной, и сильные мальчишеские руки, опирающиеся на подоконник, чуть сгорбленную спину, мятую рубашку с закатанными рукавами… Сумка и скинутая мантия валялись на полу, как обычно, волосы были чуть взъерошены. Все такое знакомое, почти родное, и в то же время… Что происходит?.. Что, Мерлин побери, происходит? Она словно впервые разглядела его, всего, с ног до головы, хотя и было темно. Она необычно остро чувствовала его запах, слышала, как он дышит, и словно почти осязаемо ощущала его взгляд на себе. Вспомнились обрывки какого–то давно забытого разговора: «– …а как же Седрик? — Что Седрик? Это же дружба — совсем все по–другому…» По-другому? По-другому?! Да, всегда было по-другому. В голове пронеслись образы, отрывки, картинки из прошлого… Седрик, лучший друг, с самого детства, всегда кристально прозрачный для нее, она ведь знала его насквозь, все его мечты, все проблемы. И он тоже — знал. Захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, и может быть тогда вся эта сказка рассыпется, и она вновь окажется в той реальности, которая ей привычна, а перед ней будет сидеть прежний Седрик — ее лучший друг… Но нет — перед ней был какой-то другой Седрик, который — она сглотнула, и все же додумала эту мысль до конца, — который только что пригласил на бал другую девушку. Красивую девушку. Интересную. Сколько у него было девчонок? Море. Она даже не считала. Но что пугало ее сейчас? Его голос вернул ее на землю. — Ну, помнишь, ты так мне и не ответила, с кем идешь, — по голосу было слышно, как он улыбается, — а недавно Чжоу обмолвилась о каком-то тайном ухажере из Дурмштранга. Он пригласил тебя? Элизабет шумно выдохнула, чувствуя, как защемило где-то в грудной клетке слева. — Нет, не пригласил. Не меня. То есть… я не знаю, я еще не решила с кем иду, — тихо ответила она. «И скорее всего, после сегодняшнего вечера не пойду вовсе», — добавила она про себя, но Седрику не обязательно об этом знать. Теперь. Они помолчали. — А ты? — наконец выдавила она. Элизабет прекрасно понимала, что ступает на зыбкую почву, но… Не лучше ли было во всем разобраться сейчас, чем потом просто ходить мимо них с Чжоу с независимым видом и теряться в догадках. Может, оно и к лучшему, что Седрик оказался здесь, может, так и надо. Лучше, чем сидеть одной в темноте и жалеть себя. — Что — я? — так же тихо, почти шепотом, ответил он. Тянет время, поняла Лизз. Но было понятно, что его просто распирает от желания ей рассказать. — Кого-то уже пригласил? Он снова обернулся на нее. Может, по ней видно, что она уже все знает? — Да, — после довольно продолжительного молчания ответил он, опустив голову, — пригласил. Сегодня. Только сейчас она заметила, что он немного взволнован. Он снова замолчал, и Элизабет подумала, что не могла бы вспомнить другого более неловкого разговора между ними, чем сейчас. — Как ты думаешь, — внезапно прошептал он, и от его шепота по спине побежали мурашки, — я нравлюсь девушкам только как чемпион или… как парень? Только честно, — поспешно добавил он. Она собрала все свои силы, чтобы остаться беспристрастной. — Думаю, как парень. Ты им всегда нравился. Может, теперь немного больше из–за того, что ты Чемпион, но, — она вздохнула и заставила себя договорить, — я думаю, среди твоих поклонниц есть девушки, которым нравишься именно ты, а не твои успехи на Турнире. Да уж, честнее некуда. Хотя, что касается именно Чжоу, то тут Элизабет не была уверена до конца. Вспомнить хотя бы слухи о ней и Гарри Поттере, может, ее просто тянет к Чемпионам? «Будь беспристрастной» — твердо сказал внутренний голос. Седрик заметно расслабился, откинувшись спиной к оконному стеклу. Элизабет пришлось обернуться, чтобы увидеть его лицо. — Почему тебя это так беспокоит? — как можно равнодушнее спросила она. — Я пригласил на бал Чжоу, — с какой-то сладкой тайной истомой в голосе произнес он, пытаясь не улыбаться, но у него не очень получалось. Элизабет как две капли воды отразила его улыбку, благодаря небо за темноту и невозможность прочитать что-либо на ее лице. — О, серьезно? — шепотом воскликнула она, — Ну… э… ты молодец. Я думаю, что она… — Элизабет запнулась, не зная, как продолжить. — Она согласилась, — он улыбнулся, а затем посерьезнел, устремив взгляд в темноту коридора. Элизабет посмотрела за окно. Набухшие, тяжелые тучи уже висели так низко… Она разглядела первые мелкие снежинки, кружащиеся в темноте. К утру все завалит снегом. Что происходит? Что с ней? До встречи в коридоре с Чжоу мир был одним, а сейчас — сейчас он совершенно другой. Все ее мысли вот уже несколько дней занимали лишь ее собственные дела, ее свитки, уроки… Она совсем упустила из виду нечто важное. Она и не думала, с кем же пойдет Седрик. Нет, она видела их с Чжоу вместе — как они разговаривали в коридорах, как подмигивали друг другу в Большом Зале за завтраком, — и как-то тут же машинально забывала об этом, занятая совсем другими вещами… какой-то неважной ерундой… Это было так неожиданно, что ее словно огрели по голове чем-то тяжелым. Под ложечкой засосало при мысли, что теперь уже ничего не изменить. Еще вчера утром они разговаривали, как самые близкие люди на свете, шутили, смеялись… А теперь… Ей не наверстать упущенное, не вернуться назад во времени, чтобы стать более внимательной… Она перевела взгляд на Седрика. Может, не поздно еще все исправить? Но… что она может исправить? Как? Она всего лишь его лучшая подруга. Ее роль в его жизни определена. Навсегда. И ничего тут не изменишь, будь ты хоть дважды внимательной. Этот статус не дает ей ничего из того, что дозволено Чжоу… Элизабет снова посмотрела в окно на кружащийся снег. «Я ревную — отчетливо поняла она, и тут же голова закружилась от этого простого вывода. — Я ревную его!». — Я пошла, — выпалила она раньше, чем успела подумать, и тут же спрыгнула с подоконника. — Очень хочется спать, — стараясь не смотреть на него, она поправила мантию и зашагала прочь, кляня себя за торопливость шагов, за этот разговор, за свои непонятные нахлынувшие чувства… Седрик нагнал ее в два прыжка, она еще не успела подойти к портрету, чтобы выбраться наружу. Схватил за запястье, и ее будто обожгло. Мерлин, за что мне это?.. — Лиззи, — тихий голос, и он пытливо смотрит ей в лицо. Давай же, догадайся. Останови меня. Сделай что-нибудь… — Лиззи, что с тобой? Ты какая–то… напряженная. Что-то случилось? О, Мерлиновы штаны. Отпусти же меня и не стой так близко. — Все нормально, — ее голос был чужим и отстраненным. — Я просто устала. Она усмехнулась про себя — глупо конечно, он уже давно не верит таким фразам. — Расскажи мне, — попросил он. Элизабет подняла голову. Его лицо светилось прямо-таки братской заботой. Счастливые люди всегда хотят, чтобы вокруг все были счастливы вместе с ними. А он, бесспорно, был счастлив сейчас. Это было невероятным мучением — находиться рядом и мечтать оказаться, как можно дальше от него. — Да нечего рассказывать, — почти искренне солгала она. — Просто… накопилось все… Мне нужно выспаться, завтра трудный день. У нас Зелья. Он усмехнулся и отпустил ее, и она пошла к портрету. Однако заставила себя обернуться: — Седрик… Я очень рада за тебя и Чжоу, правда. «Неправда», — сказал внутренний голос. Седрик улыбнулся от уха до уха — он не улыбался так уже очень давно, и подошел к ней. Потом сгреб в охапку и крепко обнял. — Спасибо, Лизз. Спасибо тебе. — За что, — пискнула она, по-новому остро ощущая тепло его рук на себе. — За все, — просто ответил он, отпуская ее. — Спокойной ночи. — Тебе тоже, — она попыталась улыбнуться, и через открывшийся портрет выбралась из коридора.