Назад в прошлое. Между строк

Она проснулась от того, что не могла дышать. Ей снился сон — один из ее обычных кошмаров. Вокруг было поразительно темно. И она проваливалась в эту темноту, вязкую и плотную, по пути встречая незнакомые лица. Они звали ее, тянулись к ней, но она падала все дальше и глубже. Так глубоко, что ей уже едва хватало воздуха. И тогда с силой потянула его в легкие… Элизабет помнила, как резко распахнула глаза от странного свистящего звука. И лишь пару раз моргнув, сообразила, что шум был от ее собственного вдоха. Вокруг, и правда, было темно, и чувство, что она вот–вот задохнется, никуда не ушло. По искрящемуся потолку и знакомым очертаниям мебели в темноте она узнала гостиную Рейвенкло. Камин давно не горел, а судя по темноте за стрельчатыми окнами до рассвета было далеко. Что–то по–прежнему было не так. Элизабет попыталась пошевелиться, наткнувшись на нечто теплое. И едва не подпрыгнула как ошпаренная. Бен Бредли лежал рядом с ней на тесном диванчике в гостиной, его рука лежала на ней поперек, прижимая ее к себе. Элизабет осторожно попыталась вдохнуть и пошевелилась. Безуспешно. — Бен, — тихонько позвала она. Ей было невыносимо тесно. Бредли вроде дернулся во сне, чуть ослабив хватку, и Элизабет скользнула из–под его руки, но он тут же снова потянул ее обратно, зацепив край ее вечернего платья. — Бен, — уже громче произнесла Элизабет, кое–как попытавшись сесть. Перед глазами все завертелось, а к горлу подкатил внезапно резкий приступ тошноты. — Бен, пожалуйста, проснись, — взмолилась она, — иначе меня стошнит прямо на тебя. Сил что–то предпринимать просто не было. Борясь с тошнотой и слабостью, Элизабет закрыла глаза и откинулась обратно на диван. В таком положении головокружение стало меньше. — Просто прекрасно, — вслух произнесла она, — мог бы предупредить меня вчера, что нечто подобное будет в планах на вечер. Она скосила глаза — Бен спал как убитый. Даже посапывал. С трудом она попыталась сосредоточиться хоть на чем–то. Бал. Он был вчера. Она помнила его урывками, как один ужасный длинный сон, и даже не была уверена, а был ли он на самом деле. Образы из ее обычных фантазий мешались с реальностью. Красивая Чжоу до сих пор стояла перед глазами. Девочки, шутки и танцы… Какой–то совсем нелепый разговор с Седриком после бала. Кажется, она нагрубила ему… Кажется, Бен провожал ее домой. А потом она сидела с ним вот прямо возле этого дивана на синем ковре перед камином, и они разговаривали. Бен рассказывал ей о своей семье, шутил. Они смеялись, пили эту гадость, которую он раздобыл, и потом ее сознание просто отключилось. И теперь он лежал рядом с ней. Элизабет потерла горячий лоб. Она еще никогда не была так близко ни с одним парнем, не считая Седрика, конечно. Он часто оставался ночевать у них, когда они были детьми. Но это было другое, совсем другое… Она кинула на Бредли быстрый взгляд. Бен был парнем! Элизабет вдруг снова вскочила, забыв про слабость и тошноту. Мысль, что их могли увидеть вот так в обнимку на диване, пришла только сейчас. Студенты возвращались с бала ближе к утру. А что, если девчонки уже в спальне и всё знают? Завтра весь Хогвартс будет сплетничать о них. Как она появится на людях? Что подумает Седрик? Элизабет что есть сил потянула на себя подол, выдернув из–под Бена остатки платья. Бен, наконец, заворочался и что–то пробормотал во сне: — Не сегодня, Чак… Я больше не сяду на эту метлу, — и перевернулся на спину, подложив под голову руку. Элизабет замерла, чтобы его не разбудить, и еле сдержала смешок. Бен выглядел на редкость забавным. Где–то она читала, что есть что–то особенное и сокровенное в том, чтобы смотреть на спящих людей. Бен Бредли был совсем другим, когда спал. Без своих вечных шуточек и высокомерия, он казался обычным мальчишкой — немного угловатым, в веснушках и ссадинах. Как любой другой подросток на его месте. В темноте он мог быть кем угодно. Седрик мог лежать вот так рядом с ней, проводив ее с бала домой, она бы чувствовала его тепло рядом с собой, слушала, как он дышит во сне и как подергиваются его ресницы… у Бена ресницы были длиннее, а волосы светлее, чем у Седрика… И вчера был отличный вечер у камина, — вдруг подумалось ей, — один из немногих за долгое–долгое время. Она давно ни с кем так не говорила. Да и вообще ни с кем никогда, кроме Седрика. Близких подруг у нее не было, а с мамой как то сразу не срослось… Разве что мамина сестра Линн, но приезжала она крайне редко. И впервые Бен был очень милым и полностью открытым. Возможно, он сам не вспомнит об этом наутро, и завтра все будет совсем по–другому. Она снова услышит его шуточки в свой адрес… Сейчас ей было сложно об этом думать. Сейчас казалось, что они близки, и между ними произошло что–то особенное, непонятное и недоступное остальным. Что–то, что касалось только их двоих. И даже то, что она проснулась в его объятиях… Лизз передернулась. О чем она? О чем она думает?! Пора было выбираться отсюда. Осторожно она подхватила подол платья и на цыпочках двинулась к винтовой лестнице в спальню девочек. Голова кружилась, так что пришлось держаться за стены, чтобы не упасть. Она остановилась перед дверью на самом верху лестницы и прислушалась. Если девочки еще не спят, то лучше сразу приготовиться и сделать непроницаемый вид, будто ничего не случилось. Собрала остатки сил и набрала побольше воздуха в легкие. Открыла дверь в комнату. Спальня была пуста. Пять аккуратно заправленных кроватей. Никто не пришел. Должно быть, они все еще веселятся. Медленно Элизабет зажгла свет, разделась и расправила кровать. Легла под холодное тяжелое одеяло и долго лежала, глядя в темноту. За окном была глубокая ночь, и завывал ветер. А ей меньше всего хотелось думать о том, что будет завтра. * * * Впервые за полгода она спала тяжелым, глубоким сном без сновидений. Ее разбудили чьи–то голоса. Они прорывались в сознание назойливым жужжанием. Элизабет приоткрыла один глаз, уловив сонным взглядом край пижамы Доры. — Роджер вчера весь вечер меня избегал с этой вейлой! А когда она уедет, он снова вспомнит, что у него есть сестра, которая помогает ему с домашними заданиями. — Да ладно тебе, Дора, это же мальчишки. Они всегда так — им просто надо порисоваться. Девчонки собирались на завтрак, обсуждая вчерашние события. Она снова закрыла глаза, жалея, что еще не может заткнуть уши, чтобы остаться в полном небытие. — И вспомни, — продолжала Кира, — ты так же бесилась, когда ему приглянулась Падма Патил, а теперь вы неплохо ладите. — Не напоминай мне об этом, — Дора сердито хлопнула ящичком тумбочки, доставая принадлежности для ванной и расческу, — я тогда три года на него злилась. — Вообще–то, это было в прошлом году, — сонно заметила Мариетта, сидящая на заправленной кровати. — Вот именно! Значит, осталось еще два года, — улыбнулась Дора, сдерживая смех. Похоже, гнев уже прошел. С ней всегда было так. Легко воспламенялась, быстро отходила. Хорошее сочетание для друга, подумала Элизабет. — Лиззи, вставай, мы видели, что ты проснулась, — услышала она голос Киры. «И сделали все возможное для этого», — мрачно добавила она про себя. — Через десять минут начинается завтрак, — ни к кому конкретно не обращаясь проинформировала Дора, возвращаясь из ванной комнаты. Она уже успела переодеть пижаму и сейчас принялась что–то делать со своими буйными волосами. — Эти заклятья для волос хороши только на один вечер, потом можно подстригаться налысо, — пыхтя произнесла она. — Зато потом не надо будет тратиться на уход, — засмеялась Кира. Она тоже уже наводила последние штрихи во внешности. Зачем девчонки собирались так тщательно, было непонятно — все равно на утро все будут выглядеть одинаково за столом — сонные, растрепанные и счастливые. Завтрак. Лизз прислушалась к себе. В животе урчало от голода, но к горлу подкатывала тошнота — сочетание, неведомое ей до сих пор. Может, это и есть похмелье? Пересилив себя, она все–таки села в кровати. Так и не открыв глаза. Голова раскалывалась, и она боялась, что если увидит солнечный свет, то та просто разлетится на кусочки. — Ты же пришла раньше нас всех, — спиной Элизабет почувствовала, что эта фраза Доры была адресована именно ей. — Должна была успеть выспаться. Элизабет тяжело вздохнула и встала, все–таки открыв глаза. Впрочем, тут же поморщилась. Наугад достала что–то из шкафа словно сомнамбула. — А где Чжоу? — вяло поинтересовалась она. Девчонки обернулись в дверях: — Она ушла раньше нас всех, мы даже не успели ее застукать и расспросить хорошенько. — Наверное, у них с Седриком романтический завтрак, подальше ото всех. Почему бы и нет? — С Седриком? — повторила Элизабет. И села обратно на кровать с вытащенной из шкафа мантией. Неожиданно ей расхотелось вообще куда–либо идти. Голод не самое страшное, что она может терпеть, гораздо страшнее идти на завтрак и там смотреть на чужие веселые лица. Седрика и Чжоу, например. И Бена Бредли… Ох, Бен… Элизабет зажмурилась от приступа паники. Как она посмотрит ему в глаза за завтраком? Она просто сбежала ночью. И почему–то теперь казалось, что отношения их невероятно запутались за то время, пока она спала. — Лизз, тебя ждать?.. Или ты вот так посидишь здесь и еще поспишь пару часиков? — А?.. — с трудом открыла глаза. — Идите, я вас догоню. Она побрела в ванную с зубной щеткой, услышав, как дверь захлопнулась. Мозг совершенно не соображал. Элизабет прополоскала рот и уставилась на собственное отражение. Спутанные волосы, серое лицо, впалые щеки и почти черные круги под глазами. Она была похожа на узницу Азкабана. Внутри было неспокойно. Она боялась встретить Бена. Она не хотела видеть Седрика и Чжоу. Ей не хотелось уезжать домой, пока все будут веселиться на каникулах. Ей просто нужно было пережить этот день. — Прекрати ныть, — она прислонилась лбом к холодному зеркалу и тут же подумала, что бы ответило ей ее домашнее зеркало. Например, «Сама прекрати» или «Ну вот, началась моя любимая часть самобичевания…» Хорошая мысль, подумала Лизз, прожить хоть одно утро без нытья и жалости к себе. Это будет что-то новое. Это будет по–взрослому. И горько усмехнулась. Интуиция говорила, что случится что–то нехорошее, если она пойдет на завтрак. Хотя что-то нехорошее постоянно случалось, куда бы она ни шла. * * * Зал был полон веселья. Под прозрачным потолком гуляло эхо сотен голосов. Элизабет нашла местечко рядом с девчонками, напротив Роджера Девиса и Маркуса Белби. Когда она подошла, они успели уже съесть половину завтрака и обсудить половину присутствующих в зале. Сейчас Дора вовсю препиралась с братом. — Нет, ты просто невозможен, — тыкала она в него беконом на вилке. — Я все расскажу маме, какой ты безалаберный. А вот когда начнутся занятия… Роджер закатил глаза в выразительном жесте: — Сегодня первый день каникул, Дор… — Между прочим, — Дора, наконец, засунула в рот бекон и стала активно жевать, — даже на каникулах надо заниматься, Роджер. У нас вообще С.О.В. в этом году, нельзя терять времени. — Ты говоришь, как МакГонагалл, — фыркнула Кира в свой стакан с соком. И Дора тут же обратила свой праведный гнев на нее. — Нет, — повернулась она к Кире, сверкая глазами, — это голос моей совести. — Ну, так он звучит как твой обычный голос, — пожал плечами Роджер, и поднялся. — Ты идешь? — ткнул он в плечо Маркуса. — А то здесь прямо ведьминский шабаш какой–то, да и без нас начнется все веселье. — Ты про битву зачарованными снежками во дворе? — поинтересовалась Кира. — Мы к вам присоединимся. — Давайте, а то моя сестра забудет, что значит веселиться, и монстр, который в нее вселился, поработит мир, — усмехнулся Роджер, уклоняясь от удара Доры. Маркус, уплетая последние куски яичницы, поспешил за ним. Дора уткнулась обратно в тарелку. Похоже, вся эта история с Роджером ее действительно расстраивала. А может, ее просто нервировала необходимость браться за С.О.В. на каникулах. — Сегодня он просто ужасен, — проворчала она. — Он прав. Сегодня твой внутренний голос громче, чем обычно, — пожала плечами Кира. — Мы можем взяться за уроки и завтра, — и энергично затеребила ее за рукав: — Дора, смотри, смотри, по–моему, Энтони тебе подмигнул! Похоже, после вчерашнего бала у тебя появился поклонник… — Ну не знаю, он всегда мне казался не особо сообразительным… — Вряд ли вам придется писать совместный учебник по Трансфигурации. Вчера он точно так же на тебя смотрел, пока не уснул возле чаши с пуншем… Элизабет рассеянно слушала сокурсниц. Она окинула усталым взглядом зал. Учеников было меньше, чем обычно. Видимо, многие еще отсыпались. Седрика и Чжоу не было за столами. И это даже радовало. Она бы не хотела видеть их сейчас в своем болезненном состоянии. Если бы она сама еще чувствовала себя получше, то утро было бы не таким ужасным. Лизз с неприязнью поглядела на содержимое тарелки. Пудинг с кленовым сиропом выглядел весьма аппетитным. И она даже вяло поковырялась в нем. Но пока она собиралась на завтрак, тошнота победила голод. — Ты проковыряешь в тарелке дырку в другое измерение, — послышался голос справа. Она резко повернулась в полной уверенности, что там должны быть Кира и Дора. Но вместо них Бен Бредли сидел и смотрел на нее. Элизабет отвлеченно вспомнила, что девочки что-то говорили про снежные игры во дворе. И она еще думала, присоединиться к ним или нет. А тут даже не заметила, как они ретировались, и не позвали ее с собой. Впрочем, чему тут удивляться. Мерлин, почему она думает об этом, когда надо придумать, что сказать Бену? Вот же он сидит и сверлит ее взглядом. А в голове сплошной хаос. — Как ты, Лизз, как себя чувствуешь? — голос Бена доносился до нее как в туманном сне. Элизабет поняла, что голова сейчас взорвется. Или содержимое желудка вырвется на свободу. Она уронила голову на руки прямо посреди обеденного стола. — Прости, Бен, — выдавила она. — Мне так стыдно. Прости за то, что я сбежала. — Мне все ясно, — произнес Бен, и она подняла на него глаза. — У тебя похмелье. Поверь, это чувство мне знакомо. Когда просыпаешься с головной болью на утро, словно на ней всю ночь танцевали джигу маленькие феи.  — Что?.. — во взгляде Бена было столько участия, что это пугало. — Попробуй тыквенный сок, — не замечая ее замешательства, он протягивал ей стакан с оранжевым содержимым. Элизабет рассеянно опустила на него взгляд. Меньше всего ей хотелось что–то пить. — В любом случае, надо выпить хоть что-то, — произнес Бен, ставя возле нее стакан. — Или, давай, я лучше тебе достану мандариновых пастилок, — потянулся он через стол к яркой тарелке. Элизабет слушала его, но слова проходили мимо ее сознания. Почему он говорит это все? Почему ведет себя, как ни в чем не бывало? Ему действительно было не все равно, как она себя чувствует. Но от этой мысли тошнота подкатила к горлу новой волной. — Извини, Бен, я… мне надо… — еле слышно прервала она его и поднялась. Элизабет прижала салфетку ко рту и выскочила из зала. * * * Она едва успела добежать до ванной на втором этаже. Ее стошнило. Но от этого сразу стало намного легче. Тяжело дыша, Элизабет открыла кран, уставившись на льющуюся воду. Ее все еще немного лихорадило. Она ополоснула лицо и прополоскала рот. Глядя, как льются струи воды, Лизз снова подумала о Бене. И под ложечкой неприятно потянуло от нового приступа паники. Его понимание и забота наводили на нее ужас. А вчера он так искренне говорил с ней о своем отце, и она сама рассказала ему слишком много о Ровене. Эта степень искренности теперь обязывала их к каким–то более близким отношениям. Наверняка, он думает, что они теперь друзья или, еще хуже, влюбленная парочка… Ей живо представилось, что было бы, если бы они начали встречаться. Ходить вместе по коридорам, гулять у озера, делать домашние задания по вечерам. Всюду, куда бы она ни пошла, ей бы пришлось брать Бена с собой. Посвящать его во все свои дела. Общаться с его друзьями. Везде, всегда — рядом с ним! И все вокруг, вся школа, обсуждала бы их отношения — за завтраком, на уроках… Элизабет сердито закрыла кран. Еще не хватало стать очередной подружкой Бредли! Ее щеки горели при мысли, что нужно вернуться в Зал. Как она посмотрит ему в глаза? А если не возвращаться, то ей все равно придется увидеться с Беном — рано или поздно. И поговорить. Элизабет положила руку на мокрый лоб. Она не сможет. Не сегодня, и не в таком состоянии. Она все равно решила уехать на каникулы домой. Так что сейчас она просто пойдет в свою комнату, соберет чемодан и будет дожидаться кареты до Хогсмида. А потом, когда вернется через пару недель, сможет спокойно поговорить с Беном. Время все расставит на свои места. Элизабет кинула на себя в зеркало быстрый взгляд и вышла в коридор. — Тебе все-таки стоит выпить сока, — Бен ждал ее у двери ванной комнаты в коридоре. — А тебе не стоит меня пугать! — заорала она, и голос ее отлетел от стен гулким эхом. И шумно выдохнула, сама только сейчас осознавая, в каком она напряжении. — Извини, Бен, — обессилено прислонилась Элизабет к стене. — Да все в порядке, — пожал он плечом, вставая рядом с ней. — Я понимаю. Он не выглядел обескураженным или обиженным. Наоборот, все тот же довольный вид. Она закрыла глаза, слушая звенящую пустоту в голове. Думать о чем–либо казалось совершенно нереальным. Они помолчали какое–то время. — Ну так… чем думаешь заняться сегодня вечером? У меня есть пара интересных идей, — нарушил тишину Бен. Элизабет резко открыла глаза, уставившись перед собой. Определенно, он думает, что они встречаются. — Бен, — повернулась она к нему, изо всех сил надеясь быть услышанной. — Нам нужно поговорить, поставить все точки над «и»… но, наверное, стоять и обсуждать такие вещи у ванной комнаты девочек не самая хорошая идея. В глазах Бена мелькнуло странное выражение, похожее на непонимание. — Отлично, — неуверенно улыбнулся он, — давай прогуляемся. На улице хорошая погода. Поиграем в снежки. А разговоры оставим на вечер. — Я уезжаю сегодня, — коротко произнесла она. Бен не ответил. Элизабет так не хотелось огорчать его, но она не могла иначе. И стоять здесь больше тоже не могла. Бен помолчал, качнулся на пятках взад-вперед. И снова поднял взгляд, в котором читались остатки надежды: — Может, я помогу тебе собраться или провожу тебя? Нет, она не сможет никогда ему сказать, глядя в эти глаза. Ни сейчас у ванной, ни где-либо еще потом. — Мне нужно собираться, — промямлила Элизабет, презирая себя за малодушие, — осталось совсем немного времени на сборы. Прости. Давай поговорим попозже?.. Бен кивнул. — Да, конечно, — взгляд его светился участием и пониманием. Он шутливо поправил ей выбившуюся прядку в челке и подмигнул. — Надеюсь, еще увидимся перед отъездом. И, не дожидаясь ее ответа, зашагал по коридору, ни разу не обернувшись. Она смотрела ему вслед. Студенты уже возвращались с завтрака, обсуждая каникулы, и спешили поскорее во двор. Они неслись мимо пестрым шумным потоком, но она стояла в странном ступоре. Бен… Где–то в глубине души Лизз даже жалела, что они сблизились. Это только все запутало. Нужно было быть с ним честной. Нужно было сказать ему, что надеяться не на что. Но его симпатия к ней грела душу, а Элизабет уже успела забыть, каково это, когда кто-то любит тебя. Даже пусть это было бы и эгоистично. Так что она могла сказать ему? Что не хочет его отпускать от себя, но он ей дорог как друг? На ее взгляд, услышать подобное гораздо хуже, чем «я тебя не люблю». — Лиззи! — разнеслось по коридору из толпы. Она крутнулась на пятках назад. Знакомый голос выдернул ее в реальность. Сердце ее сделало безумное сальто. Это был Седрик. Первым чувством при виде него был новый приступ страха. А потом — дикое желание убежать и закрыться в комнате. Но Элизабет не шелохнулась. Лишь наблюдала, как он подходит и останавливается рядом с ней. — Я повсюду тебя искал сегодня, — Седрик широко улыбался. Похоже, он уже побывал на улице — красные с мороза щеки, пара тающих снежинок в растрепанных волосах. Вид у него был немного помятый и невыспавшийся, но он был в отличном настроении. — Да?.. — она апатично смотрела на друга. — Что с тобой? С тобой все в порядке? — Седрик взял ее за локоть и отвел подальше от потока студентов к подоконнику. — Как прошел вечер? Мне показалось, ты была чем–то расстроена. Лизз опустилась на подоконник и потерла лицо ладонями. Она неимоверно устала. И тратить силы на разговоры совсем не хотелось. — Так зачем ты меня искал? — спросила она, наконец, скорее просто для того, чтобы что–то спросить. — Узнать, как ты, — пожал плечами Седрик, присаживаясь рядом. — Некоторые люди называют это дружбой, Лизз. Элизабет устало подняла глаза на Седрика. — И потом, — продолжил он, — вчера мы собрались провести весь день вместе. — Я уезжаю сегодня, — один в один повторила она фразу, сказанную Бену пятью минутами ранее. Кажется, Седрик даже не удивился. И даже не приложил усилия, чтобы сделать вид, будто расстроился. Чуть позже до Лизз дошло — Чжоу, наверное, уже сообщила ему. И от этой мысли внутри стало тяжело и неприятно. — Так что, я, пожалуй, пойду, — поджала губы Элизабет, так и не дождавшись его реакции. — Знаешь, сборы и все такое, занимают много времени. — Постой, Лиззи, — Седрик успел поймать ее за руку, прежде чем она отошла от окна. Элизабет вздрогнула. Его пальцы были теплыми и мягкими. Но он почти сразу разжал их, привлекая ее сесть обратно на подоконник. Нехотя Лизз последовала этому негласному предложению. — На самом деле, я хотел еще кое-что спросить, пока ты не уехала, — глаза его как-то странно заблестели, — только обещай не сердиться. — Хорошо, — скрестила она руки на груди. Седрик таинственно улыбнулся. Под ее взглядом порылся в карманах и вытащил какой-то клочок бумаги. — Я разгадал, — сияя, выдохнул он. — Что?.. — Вот, — протянул он листочек Элизабет, голос его вибрировал от волнения. — Ты посоветовала засунуть мне яйцо с первого состязания под воду, помнишь? Я так и сделал. И под водой различаются слова. И вот я записал их здесь. Элизабет взяла помятый листок, на котором торопливым почерком были выведены строки то ли песни, то ли какого–то стиха. Она пробежала их глазами. Седрик немного заерзал на месте. — Я голову сломал, что бы это значило. Как ты думаешь?. . — Ну, похоже, что это некая шарада… — протянула Лизз, повертев бумажку в руках. — Я это понял, — нетерпеливо произнес Седрик. — Поэтому и попросил тебя ее разгадать. Элизабет поколебалась и отдала Седрику листочек. — Я не знаю, — пожала она плечом. Она подумала, как далека от того, что интересно Седрику. Со всеми последними событиями ей вообще было не до этого. И она даже не была уверена, хотела ли сейчас видеть Седрика, сидеть с ним, что-то обсуждать. Тем более, Турнир. — Брось, Лиззи, — он с надеждой поглядел на подругу детства. — Ты же сама говорила мне, что ты из Рейвенкло. Ты первая в моем списке гениев. К кому мне еще пойти, кроме тебя? Это, конечно, польстило ей, но не растопило лед. Какой-то упертый бесенок поселился внутри нее, и ей безумно хотелось вредничать. — Я не знаю, Седрик, — жестко повторила она, усталость в ней достигла предела.– Вчера ты, действительно, обещал провести со мной весь день, а сегодня разыскал меня только затем, чтобы сунуть под нос этот клочок бумаги. И если ты помнишь, я была не в восторге от того, что ты ввязался в Турнир. Так что, почему бы тебе не подумать над заданиями самостоятельно. А у меня есть своя собственная жизнь. Это было удовольствием — говорить с ним вот так. И не изображать радость, если не было на это сил. В конце концов, мудро рассудила она, он сделал свой выбор, когда пригласил на бал Чжоу. Какой помощи он теперь может требовать от нее? Седрик лишь удивленно таращился в ответ. В его взгляде мелькнуло нечто похожее на разочарование. — Очень хорошо, — медленно произнес он, и этот тон Элизабет совсем не понравился, вызывая все плохие предчувствия разом. — А зачем тогда друзья, Лизз?.. Зачем, если не помогать друг другу? Она уставилась на мраморный пол коридора. — Я не знаю, — тихо произнесла в ответ. — Я сейчас уже ни в чем не уверена. — Ладно, — Седрик сложил листочек с четверостишьем и засунул его в карман. Вид у него был мрачный. — Я понимаю, у тебя, наверное, что-то типа кризиса, авитаминоза или чего–то еще… Давай поговорим позже. После каникул. Может быть, за это время тебе что–то еще придет в голову. Седрик поднялся, и Элизабет ощутила, как в горле сжимается комок. Она вдруг подумала, что не увидит его все каникулы, и резко соскучилась по нему уже сейчас. — Сед, прости меня, ладно… — прошептала она, стараясь банально не зареветь. — Я не понимаю, что со мной. Возможно, действительно нужно время. Может, я правильно делаю, что еду домой… — Да, я думаю да, — сказал он уже спокойнее, но от его хорошего настроения не было и следа. — Ты же не сердишься? Ты простишь меня? — подняла на него глаза Лизз. Сейчас ей показалось, что от его ответа зависело очень многое. — Я должен отвечать или мы сразу перейдем к той части, где ты неделю со мной не разговариваешь? — попытался отшутиться он. Тень улыбки мелькнула на его лице и тут же исчезла. — Да ладно, не бери в голову. Я справлюсь со всем сам. Лизз опустила глаза. — Счастливых каникул тебе, Лиззи, — услышала она его голос. — Да, спишемся, — кивнула она, надеясь, что вид у нее не самый жалкий, но достаточно уязвимый, чтобы он смог ее простить. Но Седрик не ответил. Он почти не взглянул на нее, откинул привычным жестом челку со лба и пошел прочь по уже опустевшему коридору. Элизабет мрачно смотрела на удаляющуюся спину. Внутри поселилось дурацкое чувство вины, что она обидела лучшего и, возможно, единственного друга. Седрик этого не заслужил. Она поняла это, когда взглянула на загадку Седрика, и разгадала ее сразу же, едва дочитав. Точнее, не она сама, нет. Все ее гениальные открытия не относились к ней. Как и все то, что делало ее особенной. Без Ровены она так и осталась бы никем. Но одно особенное качество все же принадлежало только ей: начиная со вчерашнего вечера, все, что бы она ни делала или говорила, причиняло людям боль. И это было отвратительное чувство. * * * Вещей было много. Невыразимо много. И половина из них совершенно ненужных. Элизабет никак не могла заставить себя приступить к сборам. Сначала взялась за одежду, но рассеянно покрутив пару вещей в руках, просто вывалила ее всю на кровать пестрой кучей. То же было и с учебниками — не в силах решить, везти ли их домой и какие именно, она просто сбросила их на пол к уже лежавшим там пергаментам. Такая же участь постигла рисунки, краски и пару изрисованных блокнотов. Послонялась по комнате, вытащила наугад книжку из общей кучи. Полистала — это оказался какой-то сентиментальный роман, который она, кажется, брала у Доры и так и не смогла осилить. Затем обреченно оглядев устроенный ей же самой хаос, Элизабет с тяжелым вздохом упала на кровать прямо в гору платьев, блузок и школьных мантий. Стрелки на часах у кровати Мариетты неумолимо двигались к трем часам дня, а у нее еще и кентавр не валялся…. Да и как тут собраться, если в голове был полный кавардак. В висках ныло. И начинало болеть еще сильнее, стоило вспомнить все, что случилось вчера и сегодня. Бен, отчаянно пытающийся ей помочь, Седрик и его мрачный взгляд. Ей никогда не было так стыдно за себя. Лизз поморщилась, застонала и накрыла лицо рукавом какой-то старой робы, чтобы защитить голову от лезущих в нее мыслей. Она горько усмехнулась. Рождество кончилось. Праздник не удался. И она едет домой. — Я все делаю правильно, — произнесла Элизабет вслух, поднимаясь. — Мне действительно нужно уехать, чтобы разобраться со всем. Она неимоверно устала за этот семестр. И ей вдруг до слез захотелось очутиться дома. Проснуться в собственной комнате под запах маминых блинчиков с утра. В покое и тишине, которые помогут вспомнить, кто она и чего хочет. * * * Элизабет спустила с лестницы заклинанием чемодан и поставила рядом с собой. В гостиной было сумрачно и непривычно тихо. В учебные будни здесь постоянно толпилась куча народа. Она подошла к окну и открыла шторы, впуская сумрачный зимний свет в комнату. Карета до Хогсмида еще не приехала. Снаружи доносились визги и крики играющих в заколдованные снежки студентов. Наверное, и Бен, и Седрик были среди них сейчас. Ей вдруг представилось, как сильно ученики предвкушают каникулы в Хогвартсе с Шармбатоном и Дурмштрангом. И среди них — и Седрик с Чжоу. Это будут их первые совместные каникулы, должно быть, полные романтики. Отдаленно ей вспомнилась еще одна парочка — Лазар и Кира, и это заставило ее грустно улыбнуться. Никто из девочек даже не расстроился, что она уезжает сегодня. Да ладно, по большому счету, они никогда особо не были подругами… — О чем задумалась? — прозвучало откуда-то из–за спинки дивана. Лизз подскочила: — Мерлин! — Нет, всего лишь я, — улыбнулся Бен. — Хотя, если раздобыть седую бороду и белый балдахин я, пожалуй, сойду за Мерлина… — Бен, — Элизабет закатила глаза, и усмехнулась, рассматривая его в сумерках. Похоже, он прикорнул на диване в гостиной. Волосы были взъерошены, а на щеке виднелся отпечаток от ладони, на которой он уснул. Недолго поколебавшись, она все же села рядом с ним. — Что ты здесь делал? — Ждал тебя, — просто ответил Бен. — Я хотел подняться к тебе в спальню, но лестница бы завизжала. Думал, может, тебе нужна помощь. — Я справилась, — улыбнулась она, глядя на свой огромный чемодан. — Хотя не уверена, зачем вообще везу все это домой. Она покосилась на Бена. И подумала о том, что уже третий раз за сутки она сидит с ним на этом диване. Сегодняшнее утро казалось неимоверно далекими, как будто бы прошла целая вечность. — Может быть, съездить с тобой на вокзал? — вдруг нарушил он тишину. — Бен… пожалуйста, не надо, ладно? — попросила Элизабет, на душе снова начинали скрести кошки. — Не надо делать вид, будто мы закадычные друзья. Ведь, на самом деле, мы ими не являемся. И тут же пожалела о сказанном. Тяжело выдохнула. — Прости, прости меня. Я весь день говорю что–то ужасное. И обижаю людей. Болезненно проскользнула мысль о Седрике. И внезапно стало ужасно одиноко. Осторожно Лизз прислонилась к плечу Бена. Бредли замер, боясь пошевелиться, словно мог ее спугнуть. Бен… Он такой милый и теплый. И он так заботился о ней. Может, она не права, подумала Лизз. Может, у них получится остаться друзьями. Без претензий и обид. Друзья… Еще совсем недавно ей казалось, что она понимает значение этого слова. А сегодня она могла сказать, что от их идеальной дружбы с Седриком остались лишь жалкие воспоминания. И, несмотря на все эти годы дружбы с ним, Седрик был сейчас намного дальше от ее внутреннего мира, чем понимающий Бен Бредли. — Интересно, всегда так тяжело? — подумала она вслух. — Ты про свою голову? — кинул на нее взгляд Бен. — Вчера было хуже, когда ты уснула на мне. — Я про отношения, Бен, — засмеялась она и отстранилась, чтобы взглянуть на него. — О, так у нас отношения? — состроил он шутливую изумленную гримасу. Но за видимостью шутки во взгляде его скрывалась серьезность. От того, что она это поняла, ей стало неловко. Бен смотрел на нее так же, как она сегодня смотрела на Седрика. Словно от ее ответа зависело почти все. Словно она брала на себя новую ответственность за чью–то жизнь. Элизабет неожиданно почувствовала себя невозможно взрослой. — Если я скажу тебе, что не знаю, ты уйдешь? — тихо спросила Лизз. Она на самом деле не знала, как можно назвать то, что у них происходит. Друзья ли они или у них романтические отношения. Но сидя вот так рядом с ним в тихой гостиной, и ощущая его заботу и теплоту, он поняла, что это именно то, чего она боится. Что его не будет рядом с ней. Привыкла ли она, что везде, куда не идет, видит его лицо, или это что–то большее? — Если бы я уходил, когда мне так отвечали, то стал бы изгоем и умер бы одиноким стариком, — нарушил тишину Бен. — О боже, Бен Бредли! — возвела глаза к потолку Лизз. — Ты можешь хоть раз побыть серьезным? Как ты сам еще от себя не устал? — Я привык, — скромно пожал плечами Бен и посмотрел на нее. Какое–то время они просто сидели вот так и смотрели друг другу в глаза. Сумерки за окном до того сгустились, что черты Бена в темноте стали нечеткими. Но Элизабет все равно видела искорки веселья у него во взгляде. — Прости, — тихо произнес Бен в тишине, — просто мне и самому неловко обсуждать это, и поэтому я прячу все за коркой шуток. — Правда? — подняла брови Лизз. — Нет, подыгрываю твоим комплексам, — усмехнулся он, и быстро уклонился от шутливого удара Элизабет. — Хватит Бен, искренним ты мне нравишься гораздо больше! Они снова замолчали. Улыбка медленно сползла с ее лица. Она не может причинить Бену боль. Он слишком хороший. — Давай не будем торопиться, мне просто нужно время, — не глядя на него, произнесла она. Внутри разрасталось знакомое чувство вины. Как будто она обманывала его, давала надежду, которую, она знала заранее, потом не оправдает. — Мне надо побыть одной, — продолжила Элизабет, думая о предстоящей поездке домой, где она сможет со всем разобраться. — Может, и хорошо, что я уезжаю. Люблю поезда. — Может, возьмешь с собой что–то почитать? У меня есть книга «Поезд следует в Ад». Все соседи сразу отстанут от тебя. — Да не будет у меня никаких соседей, Бен, — устало улыбнулась она и поднялась. — Мне пора. — Подожди, — поднялся он следом за ней. — Может, я провожу тебя? Просто хочу быть спокойным, что все в порядке. Элизабет не сдержала улыбки: — Не волнуйся, если что–то случится или меня собьет поезд, я пришлю тебе сову. Она подошла к чемодану, но Бен снова ее окликнул. — Постой, Лизз. — Ну что еще? — теряя терпение, повернулась она. — Там холодно, — произнес он. Удивленно она наблюдала, как Бен подходит, снимает свой синий шарф в цвет факультета Рейвенкло и надевает на нее. Шарф был очень мягким и пах Беном. Неожиданно она вспомнила, как близко он лежал с утра. И сейчас его глаза были так же близко… «Ты сходишь с ума, Лизз», — жестко вернула она себя в реальность, думая лишь о том, что хочет как можно скорее от него уйти. — Спасибо, Бен. Мне пора. Спишемся. Быстро взмахнула палочкой, заставив чемодан снова взмыть в воздух, и двинулась к выходу. — А наш поход? — развел руками Бен, немного обескураженный ее побегом. — Что?.. — Годрикова Лощина? Ты говорила вчера о том, чтобы съездить туда вместе. — Я напишу, — ответила Лизз в уже закрывающуюся дверь. Последним, что она увидела, была растерянность в глазах Бена, стоящего посреди темной гостиной. * * * Она села в уже ожидающую ее карету. На улице было холодно. Уже сгущались сумерки, только белели снежные просторы вокруг замка. Во дворе все еще оставались самые безбашенные студенты, остальные грелись в гостиных. Она оглянулась на окна Хогвартса, горящие теплым и уютным желтым светом. Где-то там сейчас сидят Чжоу и Седрик. Но внутри впервые ничего не шелохнулось при упоминании их имен. Как будто они остались далеко-далеко. Элизабет поуютнее укуталась в шарф Бена и улыбнулась. О нем ей думалось легко. И это чувство сопровождало ее до самого Хогсмида. В вагоне никого не было, как и на перроне за окном. Никто ее не провожал, хотя она сама сделала все, чтобы это было именно так. Одинокий фонарь на станции Хогсмида скрылся за поворотом. И за окном больше ничего не было видно, кроме мельтешащего снега. Под стук колес она могла, наконец, расслабиться и обо всем подумать. Раньше бы Элизабет, наверное, заплакала от одиночества. Но за последние полгода она слишком изменилась. Этот семестр был не такой, как обычно, подумалось ей. Теперь ее жизнь, интересы и приоритеты тоже стали другими. Разумеется, она знала причину этого. Привычно пальцы ее потянули за цепочку медальон Ровены и сжали металлический круг. Мир резко изменился благодаря этому. И даже несмотря на то, что с ней случалось — будь это постоянные ссоры с Седриком, или непонятные отношения с Беном, внутри у нее всегда была точка опоры. Что-то, к чему она возвращалась, когда была опустошенной, и что наполняло ее снова и снова. Что-то, что принадлежало лишь ей, и никто не мог вмешиваться и вносить смятение в этот маленький закрытый от остальных мир. Она чувствовала, как живительная энергия побежала по рукам, когда она прикоснулась к медальону. И все вокруг начало меняться, оживать, наполняться Ее присутствием. Элизабет могла чувствовать Ее радость или горечь, или страх. Она могла видеть мир Ее глазами и чувствовать внутри себя такой подъем сил и необъятный багаж знаний, который никто бы не приписал обычной школьнице. Снег медленно кружил и завораживал ее. Она прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.