Кто любил, уж тот любить не может

— Я никогда не причиню тебе вреда. Наташа дала Брюсу это обещание всеми известными ей способами.       С самого первого дня, когда она отговорила его от срыва, посланного «Щ. И. Т. ом», что бы привести Беннера для оценки по Индексу, когда она поклялась, что никто из агентов не причинит ему вреда, что она лично защитит его. Она дала слово, как бы мало это ни стоило в то время, что он будет в большей безопасности со «Щ. И. Т. ом» и что никакая боль не придёт к нему снова. — Я не причиню тебе вреда. Я позабочусь о твоей безопасности. Теперь никто не причинит тебе вреда.       В течение последующих недель и месяцев Наташа держала своё слово и следила за каждым взаимодействием с Брюса агентами по оценке индекса, чтобы ему было комфортно. Она провожала его домой после брифингов, рассказывала ему полуправду, которую плели другие агенты. И раскрыла секреты, которыми она никогда бы не подумала поделиться с кем-либо ещё. Но он был особенным.       Не только из-за его способностей, но и из-за того, как мужчина смотрел на неё, доверял ей, несмотря на миллион причин этого не делать. Брюс смеялся над её ужасными шутками, и даже в самые худшие дни достаточно было одной улыбки, чтобы её сердце воспарило. Любовь была для детей, но то, что она чувствовала к Беннеру… Это было больше, чем это. Брюс открыл что-то внутри неё, частичку её души, которая, как она думала, давно умерла.       Наташа отдала ему своё сердце. Каждую ночь перед сном она шептала одни и те же слова, ночную молитву.       Я никогда не причиню тебе вреда. Я никогда не покину тебя. Я никогда не перестану любить тебя. Всеми своими действиями Наташа также подкрепляла эти обещания.       Она поклялась возвращаться к нему после каждой трудной миссии в целости и сохранности (плюс-минус несколько сломанных костей, царапин и случайных пулевых отверстий) и всегда возвращалась. Наташа обнимала доктора, когда ночная тьма становилась слишком тяжелой, чтобы выносить её в одиночку, целовала боль, держала тебя в своих объятиях и защищала от монстров прошлого мужчины. Она оставалась, даже когда становилось трудно, и даже когда споры становились беспорядочными, никогда не обращала свои жестокие слова против доктора Беннера.       Однако если она чему-то и научилась, так это тому, что обещания делаются для того, чтобы их нарушали. Миссия должна была быть простой.       Их путь в здание был ясен — заброшенный туннель в дальний ист-сайд, который был перекрыт более двадцати лет назад. Никаких охранников — серьёзная дыра в их обороне, на самом деле — идеальная точка входа для извлечения. Целевые файлы были расположены этажом выше. Простая миссия. Однако это были самые простые планы, которые всегда шли дальше всего наперекосяк.       Мало того, что туннель контролировался серией камер, которые не входили ни в какой план, у входа в подвал здания также стояли счастливые охранники. Халк был быстр, быстрее, чем кто-либо, кого Наташа когда-либо видела, развет, что Ртуть, но было слишком много выстрелов, чтобы пропустить их все. Только что зелёный монстр стоял рядом с ней, а в следующую секунду он был позади охранников, а она сама ударилась о стену, чтобы не попасть под пули.       Естественно, они быстро расправились с мужчинами. В спешке Халк пропустил одно. Единственный охранник, съежившийся в углу, напуганный открывшимся перед ним зрелищем: все его коллеги были убиты в мгновение ока. Он выстрелил, а зелёный едва успел среагировать. Выстрел прогремел в коридоре, зелёное тело заслонило Наташу после того, как он толкнул её на землю, инстинкт защитить её превзошел любые колебания, которые он мог почувствовать.       Наташа убедилась, что охраннику не сойдёт с рук ни один выстрел в голову, и облегченный смех сорвался с её губ. — Ну, — сказала она, отталкивая Халка от себя. — это могло бы пройти лучше. — Ты мне это говоришь, — прорычал на своём языке Халк, но Наташа даже так понимала его.       Халк смотрела на кровь на своей ладони остекленевшими глазами, мгновение растерянности, сбивающего с толку покоя, прежде чем всё его тело начало трястись. Её паника вспыхнула, когда Наташа увидела, как он бьётся в конвульсиях, кровь стекает с его губ. Она произнесла его имя, имя Брюса Беннера, один, два, три раза, прежде чем его взгляд приблизился к её. — Нат… Таша… Я… — Не говори, — приказала она, укладывая его на прохладные плитки коридора. — резервное копирование через пять минут. Они уже в пути, но мне нужно увидеть повреждения. С тобой всё будет в порядке. Просто продолжай дышать.       Халк был не уверен, были ли эти успокаивающие слова адресованы ему или ей самой, она отодвинула его огромную руку, чтобы увидеть грязную рану под его рёбрами. У любого другого, с быстрой работой и большим количеством времени для отдыха, это был бы надежный выстрел. Чёрт возьми, у Халка даже будут одинаковые шрамы с Вдовой. Однако он был не просто кем-то другим, и его способности значительно усложняли дело.       Даже когда они двигались медленно, тело Халка функционировало в сто раз быстрее, чем у всех остальных. Иногда это было хорошо, означало, что он мог быстрее исцелиться от травмы. У других, как сейчас, всё было совершенно наоборот. Сердце мужчины бешено колотилось в груди, стремясь разогнать кровь по всему телу — выкачивая её прямо из раны в боку. Наташа не знала, что делать.       Она не была врачом, как Брюс, но и Халк не спешил возвращать контроль Беннеру. Знания Романофф о человеческом теле ограничивались двумя вещами. Первый: как лучше всего причинить кому-то боль, причинить боль и заставить их передать ей необходимую информацию. Второе: как доставить такое удовольствие другому человеку, что бы он был настолько погружён в блаженство, что никогда не вспомнил бы о секретах, которые он раскрыл. И он… Нечеловеческая биология сама по себе была совершенно другой вещью.       Его зелёная кожа блестела от пота, когда она надавливала на рану, низкое, искаженное рычание, вырвавшееся из его горла, было худшим звуком, который она когда-либо слышала. — Мне очень жаль, мой дорогой. С тобой всё будет в порядке. — Я могу… Я чувствую это, — всё так же рычал зелёный монстр.       Его глаза закатились, когда у него случился ещё один припадок, дольше, чем всё прошлое вместе взятое. Его кожа была холодной к тому времени, когда он успокоился, и на какое-то ужасное мгновение Наташа испугалась худшего. Внезапно его глаза распахнулись, и он прошипел: — пуля во мне. Моё тело пытается… Пытается вытолкнуть это наружу. Тебе нужно… Тебе нужно его вынуть.       Это она могла сделать. Из своего ботинка она вытащила маленькое лезвие. Он не был подходящей формы для этой работы и не был стерилизован, но с этим придется смириться. Кровь больше не действовала на Наташу, но сама мысль о том, чтобы вонзиться в возлюбленного, причинить ему боль после всех обещаний, которые она дала, заставила Наташу почувствовать тошноту. Но это была его жизнь, и не было ничего, чего бы она для него не сделала.       Аккуратный разрез вновь открыл пулевое ранение, разрезав приподнятую кожу, которую тело Халка пыталось стянуть вместе. Ещё одна волна напряжения прокатилась по его телу, мышцы напряглись, сбивая её контроль. Наташа выхватила лезвие обратно и подождала, пока пройдёт дрожь, прежде чем вернуться за другим. Однако каждый раз, когда она приближалась к открытию канала, освобождая место, чтобы протянуть руку и извлечь пулю, тело монстра снова начинало сжиматься. — Пожалуйста, не двигайся. — Наташа прикоснулась своим лбом к Халку, едва в состоянии говорить спокойно, когда она умоляла его. — тебе нужно лежать спокойно, мой дорогой. Пожалуйста. Мне жаль, мне так жаль, но это будет больно. Я знаю, я обещала, что никогда не причиню тебе вреда, и если бы был какой-то другой способ…       Халк потянулся к её руке, даже когда она пыталась остановить его, кожа горела, когда он прижимался к ней. Наташа вытерла кровь, которая сочилась из уголка его рта, поцеловала его, так нежно, как только осмелилась. Нельзя было терять время, не сейчас, когда его жизнь так опасно висит на волоске, но всё же она сделала паузу, давая ему время заговорить.       Как она могла не сделать этого, когда потеряла слишком многих людей, не имея возможности попрощаться? — Ты… Наташа… — её сердце разбилось от того, как он выдохнул её имя, каждый звук был слабее предыдущего, искаженный и болезненный, но каким-то образом всё ещё полный любви. — ты никогда не сможешь причинить мне боль.       Собравшись с духом, Наташа прижала кончик лезвия обратно к его коже и сделала первый из многих порезов, чтобы спасти твою жизнь.