Every Feeling

Домик располагался на довольно большой загородной территории – таких домов у компании было несколько, и находились они на приличном расстоянии друг от друга. Чонгук не сомневаясь ни секунды выбрал участок что был ближе всего к городу, потому что туда было ближе всего ехать, а бензин стоил недёшево. Вся эта поездка влетит в копеечку ему и его родителям, но те согласились оплатить все расходы – только отец глянул непонятным взглядом, будто разочарован был, но ничего ему не сказал. – Поезжай, сынок, расслабься, – с улыбкой сказала ему мама, будто подбадривая. Чонгук лишь молча кивнул и ушёл собирать вещи, а уже на следующий день – благо Чонгук взял отгул и на работе, и в институте, а за ним следовал выходной – сел в машину и отправился за город. На границе привычно показал документы – альфа, девятнадцать лет, партнёра нет, ни с какой омегой не связан. Добрался до места назначения он быстро, а дальше всё было вполне понятно: Чонгук припарковался у аккуратного одноэтажного здания, закинул рюкзак со сменной одеждой и едой за плечи и пошёл осматривать дом. Он оказался небольшим, но уютным, – выполненный из дерева, с приятным светлым оттенком стен и пола, не разделённый на комнаты, с кроватью в одном углу и кухней в другом. Чонгук открыл холодильник, с удовлетворением замечая, что тот был полон. Он закинул туда то, что привёз с собой: несколько банок пива, какую-то газировку, сэндвичи, которые планировал съесть по дороге, но к которым даже не притронулся. На стойку рядом Чонгук выложил свои любимые кислые мармеладки-тянучки, а затем достал из рюкзака пару прихваченных книг – не думал, что будет читать, но всё равно положил их на прикроватный столик, на всякий случай. Потом пошёл проверять ванную – душ работал замечательно, давление воды было сильным, именно таким, какое Чонгуку нравилось. Он удовлетворённо хмыкнул, а затем без промедлений скинул с себя одежду и залез под струи воды, позволил себе впервые за долгое время полностью расслабиться и ни о чём не думать, ни о чём не переживать. Вышел он из душа чувствуя себя спокойнее, чем за весь последний месяц. В доме было два больших окна, выходящих на лес, – Чонгук подошёл к одному из них, открыл его и, опираясь на раму, выглянул наружу. Он окинул взглядом поляну перед домом и высокие деревья начинающегося метрах в пятнадцати леса, а затем глубоко вдохнул напоённый запахами трав и цветов воздух. Да, вот как обычно альфы расслаблялись – изоляция, близость к природе, покой. Отсутствие раздражающих запахов и состояний тех, кто был кругом – а Чонгук ведь постоянно был окружён людьми, многие из которых пахли сильно, особенно альфы. Был, конечно, ещё один вариант расслабиться и позволить более древней своей стороне взять верх – но для этого нужны были отношения и омега в течке, чего у Чонгука точно не наблюдалось. В свои девятнадцать лет Чонгук ни разу ещё не был в отношениях, особенно с омегой. Омеги были для Чонгука будто тайна за плотно закрытыми дверьми, на самом деле. Тэхён всё пытался его с кем-нибудь познакомить – «пообщаетесь, узнаете друг друга получше, ничего такого» – чему Чонгук весьма активно сопротивлялся: при любом знакомстве выходило так, что он смущался – что в его случае быстро превращалось в угрюмую почти застенчивость. Его было не разговорить, не заставить поднять взгляд от пола. Он уже говорил, что не был хорош в том, чтобы заводить знакомства? Да, особенно рядом с приятно пахнущими изящными омегами, которые были будто из другого мира – мира, куда Чонгуку доступа не было. Тэхён пытался поддержать его, говорил, что стоит ему только открыться – и всё сразу пойдёт лучше, осыпал внешность Чонгука комплиментами, но ничего не помогало – Чонгук продолжал чувствовать себя ужасно неуклюжим и замкнутым рядом с омегами. Чонгук недовольно поморщился – и зачем он опять об этом думал? Он постоял у окна ещё пару минут, стараясь освободить голову от ненужных мыслей об омегах и собственной несостоятельности в отношении них, потом вздохнул, закрыл окно и вышел из дома. Время прогуляться по лесу и осмотреть прилегающую территорию. В лесу было тихо – вот как описал бы это Чонгук, хотя лес полнился пением птиц, стрекотом насекомых и тихим шелестом листьев, перебираемых ветром. На Чонгука опять нашло ощущение спокойствия, и он медленно углубился в чащу, следуя проложенной дороге, ни о чём особенно не задумываясь, просто бесцельно шагая вперёд. Хорошо, что он додумался надеть удобные джинсы, футболку, которую не жалко было случайно испачкать, рубашку сверху – защита от клещей – и подходящие для дикой местности кроссовки. Всё дальше углубляясь в лес, Чонгук ощущал, как медленно, постепенно спадает с него вес чужих ожиданий, как растворяется настойчивая потребность проявить себя, доказать кому-то что-то. Уходили тревоги о будущем и настоящем, и стресс, и усталость, и застоявшаяся злость непонятно на кого. Может, на самого себя. Он всё шёл и шёл, потерянный в атмосфере этого места – он правда не ожидал, насколько пребывание здесь на него подействует. Да, кажется, Чонгуку действительно необходимо было выбраться из города и оков собственной выверенной жизни, хотя бы ненадолго. Он настолько потерялся в течении времени, что, уловив слабый незнакомый запах, точно не принадлежавший лесу или животным, Чонгук поначалу даже не обратил на него внимания. Пару минут он продолжал шагать, что-то неразборчиво напевая себе под нос, а затем вдруг остановился как вкопанный. Запах слегка усилился. Чонгук принюхался, но он был ещё слишком далеко, чтобы различить полутона, чтобы понять, что же – кто же? – был его источником. Он ускорил шаг, подгоняемый любопытством, но пока не решившийся сойти с проложенной тропинки – ориентироваться в диком, ничем не помеченном лесу Чонгук не умел от слова совсем. Оставалось надеяться, что следовать за чужим запахом в чащу не придётся. Чонгуку не потребовалось много времени, да и с дорожки сходить всё-таки не пришлось – на самом деле создавалось ощущение, что она сама вела его в нужном направлении, и уже через несколько минут быстрого шага Чонгук остановился опять – на этот раз потому, что внезапно осознал – запах принадлежал омеге. В этом не могло быть никаких сомнений, Чонгук, как и любой альфа, мог различить это на подкорке своего сознания – и именно поэтому он застыл, а голова его тут же наполнилась вопросами. Что делает омега в лесу на территории, прилегающей к тому домику, что Чонгук снял на ближайшие два дня? В офисе ему пояснили, что других людей вокруг не будет абсолютно точно – это было одним из основных преимуществ такого вида отдыха, как неустанно повторяла ему девушка-бета, занимавшаяся продажей подобных мини-туров. Никого рядом быть не могло – вот только запах не желал исчезать. Тонкий, приятный, необъяснимо притягательный – Чонгук продолжал стоять на месте, вдыхая и выдыхая, пытаясь понять, откуда же он мог тут взяться. Долго стоять не пришлось: буквально через пару минут Чонгук увидел вышедшего из-за поворота человека – несомненно омегу, владельца запаха, который становился всё чётче. Чонгук прищурился, рассматривая его, в то время как незнакомец медленным, почти осторожным шагом приближался к нему. Он был одет совершенно обычно – светлая футболка с поношенной джинсовкой поверх, такие же поношенные голубые джинсы и жёлтые кеды, не особенно хорошо перенёсшие прогулки по лесу. На плече у него висел рюкзак, в другой руке был зажат телефон, и больше у незнакомца с собой ничего не было. Непохоже было, будто он тут затем, чтобы заботиться об участке леса, прилежавшем к дому. В целом непохоже было, что он работал на компанию, у которой Чонгук брал свой мини-тур. Когда омега подошёл ещё чуть ближе, Чонгук смог детально разглядеть его внешность – мягкие черты лица, полные губы, внимательные тёмные глаза, выкрашенные в нежный розовый волосы. Красивый, подумал Чонгук и тут же отмёл эту мысль в сторону. Так пялиться было, наверное, неприлично – с другой стороны, что этот омега вообще тут делал? Знал ли он, что находится на частной территории? Наверняка где-то должны были стоять знаки – Чонгук помнил, что въезжал на территорию через ворота, и тогда же ему подумалось, что забором должно быть была обнесена вся территория – такое нельзя было просто не заметить, разве нет? Незнакомец подошёл, наконец, достаточно близко и остановился в паре метров от Чонгука. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и, кажется, омега совершенно не собирался нарушать тишину – просто буравил его сосредоточенным взглядом, будто под кожу им залезал. Чонгук прочистил горло, чувствуя себя неловко, будто сам был здесь непрошеным гостем. Ему нужно было что-то сказать, прежде чем его с головой поглотит собственное смущение. Чёрт, он ведь приехал сюда расслабиться и побыть вдали от заставлявших его нервничать омег, так почему и здесь умудрился попасть в неловкое положение? Чонгук подавил порыв опустить взгляд и, глядя незнакомцу в глаза, спросил как можно увереннее: – Что ты тут делаешь? – Иду в город, – незамедлительно последовал ответ. Чонгук пару раз молча открыл и закрыл рот, сбитый с толку. Омега усмехнулся, а затем сделал пару шагов вперёд – Чонгук напрягся, но тот просто обошёл его и продолжил идти по дорожке, как ни в чём не бывало. Чонгук, опешив, обернулся и поспешил за ним. Омега напрягся – Чонгук это сразу уловил, а потому решил держаться на пару шагов позади него. – В город? По этой дороге? – поинтересовался он недоверчиво, и незнакомец издал неопределённый звук, означавший согласие. У него был приятный мелодичный голос, а ещё Чонгук с такого близкого расстояния очень хорошо ощущал его запах – чистый, свежий, кружащий голову. Чонгук тряхнул головой – он чувствовал себя немного странно. – Ты знаешь о том, что это частная территория? – спросил он снова, всё ещё не понимая, как омега сюда попал, почему он вдруг шёл в город пешком, да ещё по лесной дороге через частную территорию. Омега обернулся, глядя на него краем глаза, и рот его изогнулся в улыбке. – Твоя что ли? – спросил он своим приятным голосом, и у Чонгука ушло пару секунд на то, чтобы осмыслить вопрос. По телу вдруг прокатилась волна мурашек, и он неуютно повёл плечами. Необычное ощущение всё не желало исчезать, а как будто становилось сильнее. – Что моя? – выдавил Чонгук наконец, и омега фыркнул: – Территория. Твоя что ли? Он, кажется, откровенно забавлялся, но Чонгук не мог достать из себя раздражение – или любое другое чувство на самом деле. Даже удивление медленно сходило на нет, заменяясь каким-то тяжёлым, давящим чувством, будто предвкушением, – но совершенно особенным. Да, Чонгук чувствовал себя очень странно рядом с этим омегой. – Нет, – мотнул Чонгук головой, когда смог вытащить из себя слова. – Не моя. – Так и чего ты переживаешь тогда? – опять фыркнул незнакомец и отвернулся, продолжая прогулочным шагом двигаться в сторону домика, где получасом ранее обосновался Чонгук. Чонгук, естественно, следовал за ним. И минуты не прошло с того момента, как установилось молчание, когда омега повернулся к нему снова – на этот раз он легко хмурился. – Так почему ты продолжаешь за мной идти? Ты же вроде бы в противоположную сторону шёл, или я не прав? Уловив настороженность в тоне омеги, Чонгук поморгал, а затем сказал: – В той стороне мой дом – ну, то есть дом, который я снял. Омега глянул на него оценивающим взглядом, а затем отвернулся и издал тихое «хм» – и больше ничего не сказал. Они продолжили идти молча, и Чонгук сам не понимал, почему так упорно следует за омегой. Может, он хотел проследить, чтобы омега спокойно убрался с территории, чтобы Чонгук смог наконец отдохнуть в одиночестве? Наверное, ему просто хотелось убедиться – нет. Нет, он обманывал самого себя, существовала и другая причина – вот только она не имела смысла, и Чонгук даже у себя в голове не мог подобрать слова, чтобы описать её. Запах омеги впереди него стал едва заметно слаще, – странно, так странно, разве омеги пахли так сладко? Чонгук раньше ничего подобного не ощущал, он постарался, очень постарался не принюхиваться – потому что омега бы услышал, понял, если б он начал это делать. Чонгук окинул его взглядом, от макушки до подошв кед, задерживаясь на его обтянутой джинсами заднице, – омега был ненамного ниже самого Чонгука и достаточно крепко сбит. – Я могу подвезти тебя, если хочешь, – брякнул Чонгук, не задумываясь, и когда омега обернулся на него, поспешно оторвал взгляд от его задницы и глянул ему в глаза. Он чувствовал, что ему становится жарко и немного трудно дышать, и это испугало его – но чувство испуга было таким далёким, будто скрытым от него пеленой. Он не мог сосредоточиться ни на одном из своих ощущений – вместо этого всё его внимание занимал омега перед ним. Такого с ним раньше никогда не случалось. – Нет, спасибо, – отрезал омега и, отвернувшись, ускорил шаг. Чонгук ускорил шаг тоже – внутри всё неприятно скрутило при мысли о том, чтобы быть от омеги дальше, чем на несколько шагов. Он ощутил, как в чужой запах закрадывается уже не просто осторожность, а лёгкий испуг. Омега поднял руку с телефоном, что-то на нём проверяя, и Чонгук сам не зная зачем наклонился, пытаясь заглянуть ему через плечо. Омега это почувствовал, тут же заблокировал телефон, резко обернулся и уставился на Чонгука прищуренным, горящим недовольством взглядом. – Какого чёрта ты продолжаешь за мной идти?! Отъебись от меня, слышишь?! – звенящим эмоциями голосом выкрикнул он. Он был напряжён, а руки его были сжаты в кулаки. Чонгук моргнул – он услышал, но смысл слов доходил до него неожиданно долго. Запах омеги был таким приятным, и одновременно Чонгук понимал, что что-то с ним было не так – с этим запахом, с этим незнакомым омегой, с самим Чонгуком. Он будто воспринимал всё через толщу воды, действуя почти на инстинктах, – а инстинкты твердили ему одно: «Не упусти его. Не упусти омегу, он твой, на сегодня он твой, его запах говорит о том, что он твой». Омега вглядывался ему в лицо, пока Чонгук молча пялился на него широко раскрытыми глазами. Потом тот будто понял для себя что-то, и на лицо его вползла гримаса отчаяния почти – и страха, эту эмоцию ни с чем нельзя было спутать. – Чёрт, вот чёрт, только не сейчас, – пробормотал он, а затем, повысив голос, обратился к Чонгуку: – Эй, отстань от меня, слышишь? Не дожидаясь ответа – да и вряд ли Чонгук смог бы его ему дать, – омега сделал пару шагов назад. Чонгук сделал один неуверенный шаг вперёд, желая сократить расстояние между ними, и тут омега резко развернулся и бросился прочь. В мозгу Чонгука будто что-то щёлкнуло, вся сонливость и заторможенное непонимание слетели с него вмиг, оставляя только одну пульсирующую мысль: «Не дать ему уйти, не дать, не дать, не дать». Чонгук кинулся за омегой, не контролируя себя, не управляя собой, и внутренне он опять ужаснулся этому отсутствию рамок, запретов – он не мог прекратить. Он преследовал незнакомого омегу и не мог прекратить. Он только продолжал наполнять лёгкие его замечательным запахом и бежать с одной целью – настигнуть. Омега был быстрым, но Чонгук был быстрее, и расстояние между ними неумолимо сокращалось. Чонгук чувствовал, как быстро омега выдыхался – и это было естественно, потому что в течке тело его было не способно… Течка, внезапно осознал Чонгук. На каком-то уровне он понимал, что то, что сейчас происходило, было из ряда вон выходящим, но только в этот момент его настигло озарение – у омеги началась течка, вот почему он так пах. Чонгук и раньше встречался с течными омегами и хоть это был не особенно простой для него опыт, он всегда мог себя контролировать, всегда мог остановиться – почему же сейчас он не мог остановиться, почему? Вместо того, чтобы прекратить преследование, Чонгук вытянул руку, – расстояние между ними так сократилось, что он мог дотянуться, – и схватил омегу за рюкзак. Тот удивлённо вскрикнул в тот же момент, как Чонгук дёрнул его назад, на себя. Рюкзак соскользнул с его плеча, приземлился где-то в стороне, а Чонгук с омегой упали, покатились по земле. Омега боролся с ним безуспешно, но отчаянно. Его руки – а точнее ногти – были единственной угрозой, а поэтому Чонгук, пыхтя, скрутил отбивающегося омегу, перевернул, заламывая руки за спину и заставляя лечь на землю грудью. – Отпусти меня сейчас же, перестань, я блять не шучу, отпусти мои руки, и я тебе глаза выцарапаю, – яростно рычал омега, всё ещё извиваясь на земле под немаленьким весом Чонгука. В ответ на это альфа в Чонгуке тоже издал громкое нечленораздельное рычание – приказ подчиниться. Альфа заявлял на него свои права, и омега должен был принять это. Чонгук был будто не в своём теле и одновременно так ярко, чётко переживал всё происходящее – чувствовал горячее сильное тело под собой, ощущал, как сжимает чужие руки, слышал рвущееся из собственного горла рычание. Это было самое странное ощущение в его жизни. Когда омега зарычал в ответ – не подчиняясь, а выказывая лишь большее неповиновение, Чонгук почувствовал, как наклоняется вниз – тело его действовало само по себе. Он сорвал джинсовку с одного плеча омеги, сделав то же с футболкой – ткань затрещала, поддаваясь, рык омеги закончился хрипом, когда воротник с силой врезался ему в горло, а затем плечо его оказалось открыто, обнажено. Альфа не мог дождаться чтобы погрузить зубы в мягкую, тёплую кожу, тем самым заявить о том, что омега должен подчиниться ему, – и Чонгук с ужасом осознал, что именно это и делает. Он наклонился, обнажил ставшие чувствительнее во время течки – уже их общей течки – резцы, а затем укусил омегу в плечо. Тот взвыл, ещё отчаяннее пытаясь вывернуться из-под Чонгука, но Чонгук не отпускал, продолжал давить на сильное, гибкое тело под собой, сжимая челюсти сильнее – предупреждая. Подчинись, а не то будет хуже. Чонгук почувствовал вкус чужой крови на языке и подумал, что, наверное, сейчас потеряет сознание – господи, почему он не мог просто остановиться? Омега ещё несколько мгновений продолжал сопротивляться, а затем обмяк, тяжело дыша, видимо осознав тщетность своих попыток. Чонгук тут же расслабил челюсти, отпустил чужое плечо и издал довольное урчание, слизывая с него кровь. – Чёрт, блять, как же больно, чёрт, чёрт, чёрт, – продолжал цедить омега сквозь сжатые зубы, в то время как Чонгук отстранился и, всё ещё удерживая руки омеги за спиной, второй рукой взял его за бедро и заставил упереться коленями в сухую утоптанную землю – они всё ещё были на дороге, не сошли с неё даже сейчас. Омега повернул голову в его сторону, всё ещё прижатый щекой к земле, и зашипел: – Отпусти меня, больной ты ублюдок, кто давал тебе право… Он подавился своими словами, когда Чонгук взялся за его джинсы и резко дёрнул их вниз, не заботясь тем, чтобы расстегнуть. Эластичная ткань поддалась, соскальзывая с узких бёдер вместе с бельём, и альфа издал ещё одно низкое урчание – омега был влажным для него. Начиная с этого момента Чонгук помнил происходящее урывками. Он запомнил непрерывное «нет, нет, нет, пожалуйста, нет», льющееся из уст омеги вперемешку со всхлипами, он смутно помнил ощущение горячей кожи под своими пальцами, а затем обхватывающий член влажный жар, помнил, как вбивался глубоко в податливое, мягкое, беззащитное тело, и запах омеги заполнял его, не давал хоть что-то воспринимать не на животном уровне. Чонгуку казалось, что омега отнимал у него любую возможность как-то себя контролировать. Каким-то краем сознания он знал, что ему надо было остановиться, что он делает что-то ужасное, причиняет омеге огромную боль, делает непростительное – и одновременно он ничего не мог с собой поделать. Чонгук едва мог ощущать себя в собственном теле, и только когда он вымученно кончил, продолжая двигаться, продолжая причинять боль, – только тогда пелена в его голове слегка рассеялась, и Чонгук, судорожно дыша, немного пришёл в себя. Запах омеги изменился – теперь в него вплелись новые ноты – это были отголоски запаха Чонгука, он знал – и тогда Чонгука будто отпустило. Всё внутри перестало бешено рваться брать, брать, брать – альфа взял уже всё, что мог – взял невзирая ни на что. Чонгук с нарастающим ужасом пялился на распластанного перед ним омегу, который прерывисто дышал и слабо всхлипывал, пытался сжаться под ним, – страх вперемешку с болью и отчаянием ярко чувствовались в его запахе, тяжелой горечью оседали на языке. Чонгук сглотнул, пытаясь прийти в себя. Что он натворил? Почему не смог остановиться? Что он сделал – нет, было очевидно, что он сделал. Чонгук совершенно потерял контроль над собственным альфой и позволил ему причинить боль незнакомому омеге в течке. На секунду Чонгуку показалось, что его сейчас вырвет. К горлу подкатила желчь, и он с трудом сглотнул. Всё тело била дрожь. У него не было оправданий, ни единого – он совершил что-то настолько отвратительное, что хотелось выкарабкаться из собственной кожи – или на коленях умолять о прощении. Собственные ощущения всё ещё были едва далёкими, и только поэтому Чонгук не разрыдался на месте. Он не мог, пока не мог полностью осознать ситуацию, и слёз не было. Ничего не было. Вместо того, чтобы сжаться в рыданиях на голой земле, Чонгук осторожно, очень осторожно вышел из чужого тела, заправил обмякший член в штаны, а затем не зная, что ему ещё делать, попытался натянуть бельё и джинсы обратно на бёдра омеги, стараясь и пальцем не касаться его обнаженной кожи. С трудом, но ему это удалось. Его всего трясло и губы дрожали, хотя глаза всё ещё были сухи. Чонгуку нужно было что-то делать, нельзя было оставлять всё так, нельзя было оставлять омегу в таком состоянии. Что ему делать, что же делать – нет, паниковать было нельзя, категорически нельзя, не сейчас. Соберись, Чонгук. Он вдохнул, с трудом проталкивая воздух в лёгкие, потом выдохнул. Потом повторил процесс, чувствуя, как слепая паника уходит – пока уходит. Ему нужно было составить хоть какой-то план действий. В конце концов мысли в голове сложились в какое-то подобие плана: сейчас Чонгук должен был попытаться хотя бы чем-то помочь омеге, которого так жестоко обидел. Собственные чувства можно было пока запихнуть куда подальше – боль, вина, испуг и какой-то страшный, ничего хорошего не предвещающий надлом – всё это ничем ему сейчас не поможет. А главное – это не поможет лежащему на земле плачущему омеге. Чонгук прочистил горло, пытаясь придать голосу уверенность, чтобы тот не выдавал, как ломается Чонгук в это самое мгновение. – Тебе нужно... Поднимайся, тебе нужно подняться, – сказал он. Голос у него всё-таки дрожал, выдавая страх, и неуверенность, и боль. Омега никак не отреагировал на слова Чонгука: он продолжал лежать на земле и заливаться слезами. У Чонгука сжалось сердце, но он отогнал от себя слишком сильные, мешающие думать эмоции и, поморгав, огляделся вокруг. Рюкзак омеги валялся неподалёку, там же был и телефон, вроде бы не разбитый. Чонгук тяжело поднялся и потащился к тому месту, где лежал рюкзак. Ноги так сильно дрожали, он думал, что упадёт – но он не мог упасть. Он должен был позаботиться об омеге, он должен был ему помочь. Чонгук поднял рюкзак, закинул в него телефон, а затем закинул рюкзак себе на плечо. После он повернулся и взглянул на омегу. Тот продолжал неподвижно лежать не земле, только тело его сотрясалось от всхлипов. Новая волна вины и боли, ненависти к себе, намного сильнее, чем прошлая, накрыла с головой. Некоторое время Чонгук стоял и смотрел на омегу, а боль в груди расползалась, становясь всё сильнее. Ему было так больно – но омеге было больнее. И именно эта мысль заставила Чонгука наконец сделать к омеге шаг, затем другой. Он склонился над ним, протянул руку, и омега тут же забормотал придушённым голосом: – Не трогай меня, не смей, не надо, не трогай, – а затем подавился всхлипом и умолк. Чонгук почувствовал, как к его собственным глазам подступают запоздалые слёзы – но он не имел права плакать. Это он причинил омеге боль, он был тем, кто брал и брал без остатка, без того, чтобы остановиться, и неважно было, что Чонгук не считал себя способным на что-то настолько чудовищное – он это сотворил. Его альфа – нет, он сам сделал это, потому что не мог себя контролировать. Именно это стало причиной. Чонгук был ужасен – но он проглотил собственные слёзы и только тихо сказал: – Я хочу помочь тебе подняться, вот и всё. Больше ничего. Правда. Омега ещё раз сухо всхлипнул, а затем медленно приподнялся и повернул к Чонгуку заплаканное лицо. Губы его скривились, глаза сверкнули. – Ты? Хочешь мне помочь? Мне нахуй не сдалась твоя помощь, – выплюнул он, глядя на Чонгука с самой настоящей ненавистью, как он и заслуживал. Глаза у него были красные, а на измазанных грязью щеках блестели слёзы. Чонгук сглотнул горечь чужого страха, засевшую на языке, сглотнул вернувшиеся слёзы, поморгал, а затем выпрямился. – Хорошо, тогда… тогда поднимайся сам. Я тебя подожду. – Он глянул вперёд – они были почти у выхода на поляну, он даже частично видел домик и собственную припаркованную машину. Чонгук подумал о том, что кажется прошла целая сотня лет с того момента, как он приехал сюда. Чонгук подумал о том, что омега почти выбрался, почти спасся от Чонгука, хотя конечно это была нелепая мысль – как бы омега успел открыть ворота, к которым у него даже ключа не было? – Подождёшь? – выдал омега, медленно, очень медленно поднимаясь на ноги. Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но тут же зашипел от боли и схватился за своё плечо – да, Чонгук ведь укусил его, он действительно до крови укусил омегу, который не хотел… не хотел, чтобы Чонгук… чтобы Чонгук… Чонгука всё-таки вырвало. Он успел сделать пару шагов в сторону и отвернуться, а затем его вырвало остатками завтрака и собственной желчью – кратко, но мучительно. Когда он прокашлялся, утёр рот рукавом своей рубашки и повернулся обратно, омега медленно, шаг за шагом удалялся от него, даже не глядя в сторону Чонгука. Чонгук неровно выдохнул и последовал за ним. Услышав его приближающиеся шаги, омега дёрнулся, всем телом вздрагивая. – Остановись, – зашипел он с такой едва сдерживаемой, дикой яростью, переходящей в ужас, что Чонгук замер в тот же момент, будто примёрзший к месту. – Не смей идти за мной, – продолжил омега, не оборачиваясь. – Но ты не сможешь сам открыть… – начал Чонгук, и тут омега резко развернулся к нему, вздрагивая от боли, и чуть не закричал ему в лицо: – Ты что, тупой?! Я сказал не смей идти за мной, не смей приближаться ко мне, не смей трогать меня! Он весь трясся от перемешанного с гневом ужаса, и Чонгук понял, что если будет сейчас давить, то – он не знал, что тогда будет, но что-то, что он точно уже не сможет исправить. Не то чтобы он мог хоть что-то в этой ситуации исправить – однако сейчас стало очевидно, что принимать его помощь омега напрочь отказывался. И наверное, если б Чонгук не был так выведен из равновесия, он бы и сам догадался, что в тот момент омега сильнее всего желал быть как можно дальше от него. Чонгук вдохнул, выдохнул, собираясь с силами, встречая разъярённый взгляд тёмных глаз, а затем осторожно сказал: – Хорошо. Хорошо, я не буду за тобой идти. В доме… в доме есть ванная, там наверняка должна быть аптечка, обработай… Но омега, уже не слушая, развернулся и таким же медленным, осторожным шагом зашагал вперёд, прижимая левую руку к себе, чтобы движение её не тревожило больное плечо. Чонгук молча наблюдал, как он удаляется, стараясь заглушить ощущения, навеянные недавней течкой, – не отпускать своего омегу далеко. Этот омега не принадлежал ему, напомнил сам себе Чонгук. Он молча следил за тем, как омега, выйдя на поляну, осматривается, как делает ещё пару неуверенных шагов вперёд, глядя на высокий забор, окружавший территорию, на закрытые ворота, открывавшиеся электронным ключом, который был у Чонгука в кармане. Чонгук хотел позвать его, сказать ему про ключ, но тут омега развернулся и уже более уверенным шагом направился к дому. Чонгук смотрел на его профиль, но не мог заставить себя сконцентрировать взгляд на его лице. Омега скрылся за дверью, а Чонгук продолжил стоять неподвижно, не пытаясь приблизиться, – ему нужно было ждать, повторял он себе, нужно было дать омеге время, личное пространство, ему нужно было… Слёзы вдруг полились из глаз, закапали вниз – тяжёлые слёзы, не приносящие облегчения. Чонгук судорожно вздохнул, а потом тихо всхлипнул, утирая лицо рукавом рубашки. Он прижал рукав к лицу и продолжил плакать навзрыд, не в силах больше держать себя в руках. Он чувствовал себя так, будто распадается на части, и не мог перестать проигрывать умоляющее «нет, пожалуйста, нет», которое слышал, когда… когда… Чонгук всхлипнул, всем телом сотрясаясь в рыданиях. Что он наделал, боже, что же он наделал – как сильно он мечтал всё исправить, никогда не встречаться с омегой в этом лесу, никогда не ощущать его запах, никогда не терять над собой контроль настолько, что животные инстинкты альфы взяли бы верх, отрезали бы доступ ко всему остальному. Чонгук плакал и плакал и не мог остановиться – боль в груди не уходила, не становилась легче, а только усиливалась пока он вспоминал разрозненные кусочки произошедшего, проигрывал их у себя в голове, пытался осознать, что да, это действительно был он, это действительно сделал он, как же так, как же он мог, как же так? Чонгук ни малейшего понятия не имел, сколько он плакал, погрузившись в наполненные болью туманные воспоминания о произошедшем, но в себя его привёл чужой голос, раздавшийся совсем близко. – Эй, прекращай, – сказал омега, и Чонгук вздрогнул от неожиданности, отрывая руки от лица, икая, глядя на стоящего в нескольких шагах от него омегу. Он совсем не заметил его приближения. Омега больше не пах так сильно кровью, он сменил футболку и, кажется, ополоснулся, пока был в доме, – выглядел он чистым и почти нормальным, если не считать направленного на Чонгука взгляда. Взглянув на него и получив живое напоминание о произошедшем, Чонгук прикрыл лицо руками и заплакал с новой силой, горбясь, сжимаясь, желая в этот момент только одного – исчезнуть куда угодно, не видеть омегу, не смотреть на него. – О боже, господи, боже, – в перерывах между всхлипами выдавил Чонгук, вжимая руки в собственное лицо так, что слова его вышли неразборчивыми больными мольбами. Пару мгновений Чонгук продолжал плакать, а затем услышал снова: – Прекрати рыдать. Он попытался, правда попытался, медленно отнимая руки от лица, пытаясь набраться храбрости перед тем, как взглянуть в тёмные глаза омеги. Ему нужно было это сделать. Нужно было помочь. Его собственная боль не имела сейчас значения. Он поднял взгляд на омегу, утёр пару новых слезинок рукавом и замер, ожидая указаний. – Боже, ты выглядишь ужасно, – вздохнул омега – что-то в его тёмном взгляде изменилось, будто бы смягчилось, но Чонгук не мог сказать наверняка. Он продолжал икать от пролитых слёз и периодически утирать лицо насквозь мокрым уже рукавом рубашки. – Иди что ли умойся, – продолжил омега и тут же добавил: – Только ворота мне сначала открой. И рюкзак с телефоном верни. Настороженность вернулась в выражение его лица, в его тонкий после душа запах – омега всё ещё не был уверен, что Чонгук его так просто отпустит. Чонгук сделал бы всё – только бы омеге стало хоть немного легче. За всеми пережитыми эмоциями он на самом деле совершенно забыл о том, что на плече у него висел чужой рюкзак. Чонгук поспешил снять его и подать омеге на вытянутой руке. Омега оглядел его с опаской, но, не найдя его вид угрожающим, сделал шаг вперёд и выхватил у Чонгука рюкзак, тут же закидывая его на здоровое плечо. – Телефон внутри, – сказал Чонгук и поморщился – голос стал хриплым, сдавленным каким-то из-за пролитых слёз. Омега тут же полез внутрь рюкзака, нашарил телефон и начал, наверное, проверять, всё ли с ним в порядке. Затем, издав вздох облегчения, убрал его в карман, повернулся и зашагал к воротам. Через несколько шагов он остановился и повернулся к Чонгуку, который продолжал стоять там, где омега его оставил. – Чего стоишь? – поинтересовался омега, а затем рукой указал в сторону выхода с территории. – Иди открывай мне ворота. – А… Да, – моргнув, отозвался Чонгук, а затем последовал за омегой, держась на некотором расстоянии от него. Они подошли к воротам, Чонгук достал из кармана ключ и нажал на кнопку. Запирающий механизм на воротах кратко пискнул, а затем они отъехали в сторону. Чонгук заметил, как плечи омеги немного расслабились – он больше не был заперт с Чонгуком, наверняка это должно было ощущаться облегчением. Чонгук продолжал стоять на месте пока тот выходил за ворота и оглядывался по сторонам, но, увидев краткую вспышку удивления вперемешку с раздражением на лице омеги, вновь решился открыть рот. – Отсюда до города добираться несколько часов, если идти пешком, – сказал Чонгук. Омега бросил на него хмурый взгляд после того, как проверил что-то в своём телефоне. – Спасибо огромное за разъяснение, будто это не было очевидно. Я думал здесь будет хоть одна автобусная остановка – это ведь не тропинка, – он поморщился, – в лесу. – Я не видел ни одной, пока ехал сюда, – ответил Чонгук, и вид у омеги стал ещё мрачнее. Он вновь глянул на уходящую вперёд дорогу, а затем приспустил рукав своей джинсовки с одной стороны и, держа рюкзак на правом плече, проверил левое. Чонгук увидел на светлой ткани футболки расползшееся красное пятно. Свежее. – Ты его не забинтовал? Даже повязку никакую не наложил? – спросил Чонгук, не думая. Под кожей зудело волнение – он переживал за омегу, за его состояние. Тот кинул на Чонгука ядовитый взгляд, а затем сказал не менее ядовитым тоном: – Попробовал бы сам бинтовать одной рукой собственное кровоточащее плечо, я бы на тебя блять посмотрел. – Я бы мог… – начал Чонгук, и взгляд омеги стал вдруг холодным, отстранённым, лицо сложилось в непроницаемую маску. – Мог что? – сказал тот, когда Чонгук замер с открытым ртом, растерявший всю уверенность от такой перемены – он быстро понял, что гнев омеги был намного лучше, чем это холодное практически презрение, с которым на него сейчас взирали. – Тебя подвезти. До города, – выдал Чонгук, сжимаясь под чужим пронизывающим взглядом. Омега выгнул бровь – кажется, этого предложения он от Чонгука не ждал. Затем он прищурился, взгляд его стал внимательным, а лицо приняло задумчивое выражение. Чонгук с трудом выдерживал этот взгляд, понимая, что его оценивают. Угроза? Опасен? Насколько можно ему доверять? Насколько близко его можно подпустить, если других вариантов не было? Наконец, омега вздохнул, сгорбил плечи, будто побеждённый, будто сдавшийся – Чонгуку это совсем не понравилось, но говорить он ничего не стал, продолжил ждать решения омеги. – Ладно, – уже тише сказал тот, опуская взгляд. – Иди умойся сначала, я тут подожду. Чонгук ещё пару мгновений стоял, с трудом веря, что омега действительно согласился – но, с другой стороны, не то чтобы у него был выбор, особенно с его больным плечом. По своей воле омега с Чонгуком в одну машину никогда бы не сел. Так что Чонгук пробормотал что-то утвердительное, а затем развернулся и пошёл обратно к дому, силясь унять дрожь в руках. Он всё ещё был на грани потери контроля над собой, слёзы всё ещё грозили политься из глаз, стоило лишь на мгновенье дать слабину – но Чонгук слабину давать не собирался. Он довезёт омегу до города, убедится, что с ним всё будет в порядке, а затем закроется в своей квартире и нарыдается вдоволь, вспоминая слёзы омеги и его мольбы прекратить. Да, боль и чувство вины – вот чего Чонгук после всего совершённого заслужил, но с этим придётся пока подождать. Чонгук сделал глубокий вдох и выдох, закрывая за собой дверь в ванную, а затем скинул с себя рубашку, оставаясь в одной футболке, подошёл к раковине и, не глядя в зеркало, принялся умываться. Стало немного легче, когда следы засохших слёз исчезли со щёк. Он выключил воду, поднял голову, мазнул по собственному отражению в зеркале. Его замутило, и он тут же отвёл взгляд – смотреть на себя сейчас было выше его сил. Чонгук вышел из ванной, огляделся, подхватил свой собственный рюкзак, понимая, что больше в это место не вернётся никогда – не сможет, просто не сможет, – запихнул туда привезённые книги так быстро, как смог, а затем снова вышел наружу. Какая-то его часть была уверена, что омегу он на улице не обнаружит – что тот уже решил уйти, решил, что Чонгук слишком опасен и отвратителен, – но нет, омега стоял у машины, глядя в свой телефон, а левая рука его висела вдоль тела – наверняка двигать ею означало причинять боль плечу. Когда Чонгук подошёл ближе, омега поднял взгляд от телефона и вперился им в Чонгука – тот на секунду замер, чувствуя себя пригвождённым к месту этим взглядом, – а затем опустил глаза и поспешил к водительскому сиденью. Он достал ключ от машины, чуть не выронил его, едва слышно выругался, а затем всё-таки отпер двери и как мог быстро залез внутрь. Через пару секунд омега последовал за ним. Чонгук чувствовал, что за ним наблюдают, но повернуться и встретить чужой взгляд казалось пыткой хуже смерти, поэтому он просто завёл машину, а затем осторожно выехал через открытые ворота на дорогу. После он развернулся и поехал в сторону города, всё ещё ощущая на себе чужой взгляд, чувствуя, как потеют собственные лежащие на руле ладони. – И долго ехать? – разрушил омега повисшую между ними вязкую тишину. Чонгук моргнул, на секунду отвлекаясь от дороги, чтобы краем глаза взглянуть на него. Омега держал рюкзак на собственных коленях, вцепившись в него так, будто планировал в случае чего им и отбиваться. Чонгука опять замутило, а в груди поднялось чувство вины напополам со стыдом. – Минут пятнадцать, – ответил Чонгук тихо после того, как сглотнул ком в горле. – Может двадцать. Омега больше ничего не сказал, и они продолжили ехать в тишине. Чонгук не знал, как ощущал себя в этот момент омега, но самому Чонгуку казалось, что хуже этой напряжённой тишины и молчаливой поездки быть ничего не может. Хотя то, что произошло в лесу было… было определённо намного хуже. Чонгук отогнал от себя мысли об этом – ему не хотелось опять начать блевать или рыдать, а может и всё вместе. Вместо этого он попытался уцепиться мыслью за что-нибудь, что угодно другое, боже, ну хоть что-нибудь… – Так у тебя, м-м, есть приглашение? – ляпнул Чонгук в тишину и тут же об этом пожалел. Зачем он вообще взялся спрашивать? – Приглашение? – медленно повторил за ним омега, очевидно не понимая, о чём тот ведёт речь. – В Ситгуну, – пояснил Чонгук, вновь кидая на него краткий взгляд. – Чтобы пройти контрольный пункт. Ты ведь не из города? – У вас даже пункт есть? Чонгук кинул на омегу уже более пристальный взгляд. Тот выглядел сбитым с толку – а ещё нервничающим, и это незамедлительно передалось Чонгуку. – Ну да. Тебя не пропустят в город без серьёзной причины. Разве ты не знал? Омега пожевал губу, а затем ответил: – Я предполагал. – Затем он пожал правым плечом и сказал: – Просто скажу, что хочу въехать чтобы устроиться на работу. – Тогда у тебя должно быть письмо от работодателя и документы, подтверждающие... – начал Чонгук и его тут же перебили: – Какое ещё письмо? Я в Ситгуне даже не был ни разу, откуда бы у меня ему взяться? Чонгук вскинул бровь – если омега знал, как обстоит ситуация в Ситгуне, почему заранее не озаботился? Как он вообще планирует сейчас убеждать служащих на въезде? – Без нужных документов или уважительной причины тебя не пропустят, – сказал Чонгук очевидную истину, а затем вновь бросил на омегу краткий взгляд, оценивая реакцию. На лице того было мрачное, но решительное выражение. – Это мы посмотрим, – пробормотал он себе под нос, и Чонгук тут же ощутил волну беспокойства. Кажется, проблем им обоим в ближайшем будущем не избежать и расставание их пройдёт вовсе не так гладко, как Чонгук планировал.