Every Feeling

Чонгук проснулся оттого, как невыносимо жарко ему было. Тэхён любил обнимать что-то – или кого-то – во сне, а ещё ему постоянно было холодно, так что Чонгук обнаружил себя не только придавленным к кровати телом собственного друга, но ещё и под одеялом, которое Чонгуку не было нужно. Что ему было нужно так это отлить, так что он как мог осторожно выбрался из цепких объятий Тэхёна – тот недовольно что-то пробурчал, а затем перевернулся на другой бок, сжимая в объятьях собственную подушку. Чонгук вздохнул, поднялся с кровати и тихо вышел в коридор. Прежде чем скрыться в ванной, Чонгук кинул осторожный и вместе с тем любопытный взгляд в сторону кухни – интересно, Чимин ещё спал? Чонгук вышел из ванной через несколько минут, закончив со всеми утренними процедурами и в том числе почистив зубы. Он сделал это и вчера – тщательно, надолго закрывшись в ванной, – но и вчера и сейчас ему казалось, что лёгкий металлический привкус чужой крови не вымылся, остался у него во рту. Чонгук сглотнул, а затем осторожно заглянул на кухню. Сначала он подумал, что Чимин спит, потом заметил у него в руке телефон, а после Чимин повернул голову и глянул на него снизу-вверх. – Доброе… утро? – прочистив горло, сказал Чонгук, и его тихий голос прозвучал вопросительно. Чимин принял сидячее положение на матрасе, слегка морщась – наверняка от боли в плече, – а затем поднялся на ноги. Выглядел он лучше, чем вчера – кажется, ночь отдыха пошла ему на пользу. Отголоски паники, что Чонгук ощущал вчера в его запахе, видел во взгляде, не чувствовались сейчас – но то, что Чонгук их не ощущал, совсем не обязательно означало, что их там не было. – Доброе, – кивнул ему Чимин, и Чонгук поспешил сказать: – Я уберу матрас. И приготовлю завтрак. Мгновенье выглядело так, будто Чимин собирался возразить, но затем он просто кивнул. Чонгук почувствовал, как часть напряжения уходит из его тела. Почему-то он решил, что омега опять станет на него кричать – не то чтобы Чонгук этого не заслуживал, но было облегчением начать утро в спокойной обстановке. Чимин ушёл в ванную, а Чонгук принялся разбираться с его спальным местом. Он отнёс подушку, простынь и тонкий пододеяльник, которым укрывался Чимин, обратно в комнату, а затем вытащил матрас в коридор. Потом вернулся на кухню и заглянул в холодильник. Готовка не то чтобы была любимым занятием Чонгука, да и получалось у него обычно откровенно не очень, но было у него в арсенале одно блюдо, которое получалось всегда, без исключений. Чонгук достал из холодильника молоко, поставил на плиту кастрюльку и вытащил пачку овсянки, которую всегда держал в одном из шкафчиков и с которой старался начинать свой день. Чонгук начал готовить и скоро полностью погрузился в процесс – даже начал что-то тихо напевать пока помешивал овсянку, аккуратно резал в неё банан и доставал корицу. Ему нравилось готовить овсянку с бананами и ощущать пряный запах корицы, потому что это напоминало Чонгуку о доме. Это мама научила его готовить такой вкусный и простой завтрак, что с ним мог справиться даже такой профан в готовке как Чонгук. Когда он повернулся, чтобы достать тарелки, то застыл на мгновенье, встретившись взглядом с Чимином, который оказывается стоял, прислонившись к стене рядом со столом, и наблюдал за ним. Чонгук мгновенно опустил взгляд себе под ноги и залился краской – неужели Чимин видел, как Чонгук напевал и даже делал пару движений бёдрами, пританцовывая? Как неловко, боже. Он слишком расслабился, влился в знакомую рутину своего утра и позволил себе отпустить мысли о почти незнакомом омеге, который, между прочим, всё ещё был здесь! Как же глупо вышло. – Хорошо поёшь, – услышал Чонгук и смутился ещё сильнее – по тону голоса было очевидно, что Чимин над ним подшучивает. Чонгук всё-таки достал тарелки, умудрившись чуть не выронить одну в процессе, – но минутой позже обе тарелки с овсянкой стояли в целости и сохранности, дымясь паром, на кухонном столе. Чонгук вернул два стула на их законное место у стола и, всё ещё не глядя на омегу, уселся на стул. А потом вспомнил, что забыл о ложках и поднялся опять, доставая их. Ощущение чужого любопытного взгляда на себе заставляло нервничать сильнее, так что Чонгук совершенно не подумал о том, что овсянка была ещё горячей и обжёгся первой же ложкой, которую взял в рот. Он подавился, прокашлялся и приготовился умереть от неловкости здесь же, на месте. – Я думаю тебе стоит подождать, пока она немного остынет, – сказал ему Чимин, и Чонгук захотел под землю провалиться от незлой насмешки, очевидной в голосе омеги. Но, конечно, никуда он не провалился – а жаль. Чонгук просто продолжал сидеть и пялиться в собственную тарелку, отчаянно жалея, что оставил телефон в комнате рядом с кроватью и не мог сейчас на него отвлечься. – Ты всегда такой стеснительный? – услышал Чонгук и всё-таки поднял голову, сбитый с толку прямотой Чимина. Тот сидел рядом и с интересом смотрел на него – он был расслаблен почти, чего Чонгук точно не мог сказать о себе. Ему очень хотелось сказать Чимину, что, конечно, он не всегда такой стеснительный – просто Чимин был практически незнакомцем, сидящим у него дома, в его личном пространстве, да к тому же он был омегой, не говоря уже о том, что произошло между ними… В этот момент Чонгук осознал, что ни слова из себя выдавить не может и прекратил удерживать взгляд омеги своим, опять опуская глаза себе в тарелку. Овсянка не была уже такой горячей, и Чонгук осторожно принялся за еду. В этот раз он не подавился и не сделал себя посмешищем перед омегой, что несомненно радовало. Чонгук постарался не думать о том, насколько неловким и неуклюжим он был, а вместо этого сосредоточился на еде. – М-м, было вкусно, – услышал он какое-то время спустя и понял, что Чимин закончил с завтраком. Чонгук хотел что-то ответить, но рот у него был полон, да и не смог бы он, наверное, выдавить из себя ничего осмысленного. Вместо того, чтобы пытаться взаимодействовать с омегой, Чонгук постарался есть быстрее – хотя голод давно исчез, заменившись горячим чувством стыда и неловкости где-то внизу живота. Вот почему ему сложно было сходиться с людьми – потому что он был зажатым посмешищем в глазах любого, кто пожелал бы познакомиться с Чонгуком поближе. – Что, так и будешь молчать? – поинтересовался Чимин, и Чонгук, проглотив последнюю ложку, всё-таки взглянул на него, сгорая от неловкости. – М-можем прогуляться, если хочешь. Тебе вроде бы понравилось вчера, – сказал Чонгук не думая, и лицо омеги отразило удивление. Чонгук поспешил добавить: – Тут рядом есть парк и озеро, я просто подумал, что ты не захочешь сидеть… тут. Чимин прищурился, задумчиво глядя на него. – Разве мы не должны дождаться пока проснётся Тэхён? – спросил он, когда Чонгук уже хотел отказаться от своих слов и предложить Чимину посидеть на кухне в свободе от его, Чонгука, общества. Чонгук повернулся к настенным часам, которые показали полдевятого утра. – Тэхён вряд ли проснётся раньше полудня. Когда он повернулся обратно к Чимину, тот поглядел на него ещё пару мгновений своим пронзительным взглядом, а затем медленно кивнул: – Ладно. Можем выйти. – Если тебе… некомфортно, я могу пойти разбудить Тэхёна. – Чонгук буквально заставил себя сказать это, внутри всё жгло от чувства вины, стыда и неловкости. – Нет, – покачал головой Чимин, – не будет же он вечно нас нянчить. Сами эту кашу заварили – сами и разбираться будем. Чонгук осторожно кивнул, отводя взгляд. От смазанных воспоминаний о вчерашнем внутри поднялась знакомая тошнота. Он сглотнул – не собирался поддаваться, не собирался опять проваливаться в панику, потому что Чимин был, в конце концов, прав. Они должны были разобраться с этим сами. Им предстояло жить вместе ещё три месяца, а значит нужно было постараться… найти общий язык, как-то привыкнуть друг к другу. Собрались они быстро, а на улице в такой ранний час выходного дня совсем никого не было. Чимин крутил головой, пытаясь углядеть всё и сразу, но шёл молча, и Чонгук тоже молчания не прерывал. Они дошли до парка и пошли по одной из дорожек, ведущих к озеру. Здесь им встретилось несколько человек, выгуливающих своих собак. Чонгук как обычно игнорировал их – с чего бы ему взаимодействовать с незнакомыми людьми, которые занимались своими делами – но Чимин, кажется, считал иначе. Чонгук едва не вздрогнул от неожиданности, когда Чимин вдруг присел на корточки рядом с проходившей мимо миниатюрной собачкой – породы Чонгук не знал, не разбирался в них – и ни с того ни с сего начал нежничать: – Ой, а кто это тут у нас такой хорошенький, такой маленький? Кто такой замечательный? Пока Чимин ворковал, а собака виляла хвостом, очевидно обрадованная вниманием, Чонгук кинул неловкий взгляд на пожилую женщину-омегу, что была владелицей собаки и умильно глядела сейчас на Чимина. Тот поднял взгляд от собаки, глядя на женщину снизу-вверх, и спросил: – Как зовут? – Булочка, – ответила женщина, и Чимин издал звук, напоминающий радостный писк, когда собака гавкнула и уселась на землю, всё ещё отчаянно виляя хвостом. – Замечательное имя для замечательной собаки, – вынес вердикт Чимин, поднимаясь, наконец, на ноги. Чонгук ощутил облегчение – наконец-то неловкая ситуация закончится. – Ну что за прекрасный молодой человек, – заулыбалась женщина, а затем вдруг глянула на Чонгука и закончила: – Берегите его, альфа. Затем она развернулась и как ни в чём не бывало продолжила идти по дорожке. Чонгук же с Чимином ещё несколько мгновений оставались на месте, переваривая то, как легко Чимина только что приписали в собственность Чонгуку. Чонгук испытывал стыд и вину за слова женщины, а Чимин, судя по его запаху, был расстроен и зол. Когда омега, ни слова больше не говоря, продолжил идти по тропинке, Чонгук так же молча последовал за ним, держась на некотором расстоянии. Что-то это ему напоминало. Чонгук с усилием оттолкнул от себя воспоминания о вчерашнем, что настойчиво крутились в голове, и тут они наконец вышли к залитому светом солнца озеру. Людей вокруг, к счастью, совсем не было. – Ух ты, – выдохнул Чимин, ускоряя шаг. Чонгук же остановился у одной из скамеек, что были поставлены неподалёку от озера. Кажется, Чимин отвлёкся от ситуации с пожилой омегой , и Чонгук почувствовал, что и сам начинает расслабляться, обрадованный этим. На озере действительно было хорошо – по-утреннему свежо и ярко, спокойно. На воде качались кувшинки и блики солнца, пространство вокруг было открытое, залитое солнцем, и Чонгук просто наблюдал за Чимином, устроившись на скамейке, стараясь не быть слишком очевидным за этим занятием – хотя омега, кажется, вообще перестал обращать на него внимание. Чимин вызывал в Чонгуке целый ворох эмоций, которые, накладываясь одна на другую, создавали настоящий беспорядок. Там был и стыд вперемешку с виной, и чувство ответственности, и восхищение, и небольшой страх – потому что Чимин мог быть пугающим, когда хотел, – и жуткая неловкость, но ещё – интерес. Чимин вызывал в Чонгуке неподдельный интерес. Чонгуку очень хотелось бы узнать о нём больше. Он наблюдал за тем, как Чимин возится у края озера, наклоняясь к самой воде, дотягиваясь и трогая высокий камыш, как изучает какие-то розовые цветы на кустах рядом с озером – и всё равно цвет его волос был нежнее, – как внимательно следит за шмелём, что приземлился на один из цветов – Чонгук наблюдал и хотел знать. Как жил Чимин до приезда в Ситгуну? Где были его родители? Почему он решил уйти из лаборатории и как изначально туда попал? У него были друзья? Как он проводил своё свободное время? Почему был в таком искреннем восторге от всего, что видел в Ситгуне? В голове у Чонгука крутилось столько вопросов, но он знал, что пока он не переборет собственную застенчивость, не сможет задать ни один из них. Ему хотелось перебороть себя, правда, хотелось говорить с омегой более свободно, испытывать меньшую неловкость – но, когда Чимин обернулся к Чонгуку через некоторое время и направился в его сторону, Чонгук смог лишь опустить взгляд и подняться с места ему навстречу. Он был не готов – особенно пока лицо и запах омеги продолжали пробуждать в нём воспоминания о произошедшем. Чимин объявил, что голоден, и они молча направились обратно домой. * В конце концов узнать какую-то информацию о Чимине Чонгук смог через Тэхёна – разве могло быть по-другому? Когда они вернулись, тот уже проснулся и вовсю что-то готовил на кухне. Потом они поели лапшу с каким-то мясом в божественно вкусном соусе – Тэ готовил что надо, – а после Тэхён принялся осторожно расспрашивать Чимина, пытаясь узнать о нём больше. Видимо, Тэхёну тоже было любопытно – Чонгук не был удивлён, он в жизни своей не встречал ещё человека любопытнее Тэхёна. Чему он удивился так это тому, что его другу так долго удавалось держать собственное любопытство в узде. – А сколько ты вообще провёл времени в той лаборатории – ну, о которой ты рассказывал? Ты ведь жил на её территории, да? – спросил Тэхён, наклоняясь к Чимину и грубо нарушая тем самым его личное пространство. Чимин, кажется, был совершенно не против – они с Тэхёном сошлись так быстро, и Чонгуку было одновременно и радостно, и обидно. Почему это только он был такой социально неприспособленный? Откуда у людей берётся такая открытость и как это можно просто взять – и начать задавать личные вопросы, как с места в карьер? Чимин на мгновенье задумался, гоняя леденец во рту с характерным звуком. Чонгук глядел на него со своего места у окна – все втроём они устроились на кухне, но придвинутый к стене стол мог с трудом вместить двоих, никак не троих, – так что Чонгук опять стоял в отдалении, у кухонного окна, и был своим местоположением совершенно доволен. Он всё ещё чувствовал, как вкрадывается в запах Чимина тревожность едва Чонгук оказывался слишком близко, двигался слишком резко – и Чонгук, конечно, всё понимал. – Три года выходит, – сказал наконец Чимин. – Как оказывается быстро время пролетело, – добавил он с долей ностальгической задумчивости в голосе. Взгляд его на секунду стал далёким – Чонгуку было интересно, что же видит в этот момент Чимин перед своим внутренним взором. Но Тэхён вырвал его из задумчивости – как всегда беспардонно и очередным личным вопросом. – А почему решил уйти? – поинтересовался он, и Чонгук, может, сказал бы ему быть полегче со своими вопросами, если б ему самому не было так интересно узнать ответ. Чимин глянул на Тэхёна и улыбнулся как-то хитро: – Что, интересно? Тэхён активно закивал головой, совершенно не смущённый и не растерявший ни капли своей вовлечённости. – Конечно. Я никогда в таких лабораториях не был, но слышал – мне даже отец один раз предложил… – Нечего тебе там делать, – вдруг резко оборвал его Чимин, и во взгляде его сверкнула сталь. – Так, теперь мне стало ещё интереснее, – поёрзал на месте Тэхён, и Чонгук фыркнул: естественно такими словами неугомонного Тэхёна только раззадорить было можно. Чимин глянул на него, потом перевёл взгляд на Тэхёна и вздохнул: – Ладно. Нет в этом ничего особенного. Оказался я там потому, что нужны были деньги – и потому что глупый был, молодой. Они таких и вербуют обычно. А ушёл потому, что надоело терпеть, – тут он скривился, – их тамошнее обращение. – С тобой плохо обращались? – ахнул Тэхён с сочувствием, но голос его был пропитан всё тем же любопытством. Ему нужны были подробности. – Не то чтобы плохо, – ответил Чимин после небольшой паузы. – Они бы не стали плохо обращаться с омегами, которые являются источником их дохода. Но находясь там всегда чувствуешь… будто тебя используют. Все эти лаборанты, исследователи, даже медсёстры, что заботятся, – все они дают тебе понять, что ты и твоё тело – средство достижения их целей. Что ты себе не принадлежишь – по крайней мере не полностью. Что тебе всегда нужно думать с оглядкой на них. Да ещё эти чёртовы таблетки… – Голос его перетёк в бессильное рычание, рука сжалась на столе, а брови нахмурились. Чонгук ощутил, как запах омеги усиливается, и его затошнило – этот запах всё ещё напоминал ему о том, как он вбивался в податливое тело, игнорируя мольбы перестать. Руки непроизвольно начали дрожать, и Чонгук порадовался, что они уже доели и тарелки у него в руках не было, иначе он точно выронил бы её. Он сжал руки в кулаки, пытаясь унять дрожь. Когда Чонгук поморгал и немного пришёл в себя, Тэхён уже держал Чимина за руку и успокаивающе её поглаживал, говоря что-то вроде: – Извини, что спросил, я не должен был так на тебя напирать, – на что омега лишь качал головой, пытаясь выдавить из себя улыбку. – В этом нет никакого секрета. И ничего такого уж личного тоже нет, – произнёс Чимин, а затем глянул на Чонгука, который встретил его взгляд своим. Омега опустил взгляд в тот же момент, как Тэхён с неприкрытым сожалением сказал: – Я не хотел тебя расстраивать, Чиминни. На это Чимин улыбнулся уже более искренне и воскликнул: – Что за жалостливый взгляд! Прекращай! Он играючи ткнул Тэхёна в плечо, и тот тут же излишне драматично схватился за него. – Ранил! Убил! Вы, мистер Пак, просто необычайно сильны! – с той же шутливой драматичностью выкрикнул Тэхён, на что Чимин вдруг засмеялся. Чонгук не отрывал от него взгляда, дивясь такой резкой перемене. Чонгук впервые видел Чимина искренне радостным, впервые слышал его смех. От такого Чимина что-то замирало в груди. Он был очень, очень красивым – пришло внезапное запоздалое понимание пока Чонгук смотрел на растянувшиеся в улыбке пухлые губы и блестевшие весельем тёмные глаза. – На этой радостной ноте предлагаю вместе посмотреть фильм – я даже знаю какой! – предложил Тэхён, на что Чимин покивал головой. – Почему бы и нет. Но вечером я хотел бы снова прогуляться в центре, – сказал он. – Что скажешь, Куки? – спросил, обернувшись к нему, Тэхён. – Как тебе наш план? Чонгук ещё пару мгновений смотрел на Чимина, который смотрел в ответ, а затем перевёл взгляд на друга и разлепил сухие губы: – Да, конечно. Отличный план, – сказал он не думая. В голове у него всё ещё крутилась чужая улыбка. Пока Тэхён включал всё что нужно и пытался установить ноутбук так, чтобы им было хорошо видно, Чонгук вспомнил, что ни разу за день не проверял ещё свой телефон. А ему следовало бы сообщить родителям, что он вернулся раньше – вот только этого разговора Чонгук боялся как огня. Они начнут расспрашивать – что Чонгуку им сказать? Когда он проверил телефон, то обнаружил несколько пропущенных звонков от матери и один – от отца. Внутри поселилось неприятное предчувствие: они ведь должны были думать, что он всё ещё за городом, зачем тогда так много звонили? Что-то здесь было не так. – Начинайте без меня, – пробормотал Чонгук, глядя в свой телефон и направляясь к выходу из комнаты. Нужно было придумать какое-то оправдание тому, почему он вернулся раньше – не рассказывать же им о Чимине? Или же стоит рассказать? Но как сделать это так, чтобы они поверили и при этом не выдать отвратительной правды, которая заставляла руки дрожать, а дыхание прерываться? – Ты в порядке? Что-то случилось? – догнал его вопрос Тэхёна, но Чонгук лишь глянул на него предостерегающим взглядом и покачал головой. Он не хотел, чтобы Чимин знал о каком-либо вовлечении в ситуацию родителей Чонгука. Наверняка омега по прошествии трёх месяцев не захочет иметь с ним ничего общего – и Чонгук его понимал. Ему совершенно не нужно было знать о какой-то семейной драме – прямо вовлекать Чимина в неё Чонгук всё равно не собирался. Может, стоит сказать родителям, что они с Чимином встречаются, а затем сделать вид, что они расстались? Но тогда они наверняка захотят познакомиться с тем, с кем их сын встречается – как тогда уберечь Чимина от встречи, если эти три месяца расставаться они права не имеют? Чонгук мог потянуть со знакомством неделю, две, может три – но никак не три месяца. Признаться в том, что действительно произошло, он бы не смог – не сейчас, точно не сейчас, пока его грозила с головой накрыть паника, как только он мысленно возвращался к произошедшему в лесу. Да и к тому же Чонгук не хотел рассказывать правду без того, чтобы обговорить это с Чимином, чего делать отчаянно не хотелось. Он никогда больше не хотел поднимать с ним тему того, что между ними произошло. Чонгук ходил по кухне, закусив ноготь на большом пальце, и думал. Что же ему в итоге стоило сделать? Он не знал – мысли ходили кругами, а в голове медленно начиналась пульсирующая боль. Из другой комнаты раздалась музыка – фильм начинался, – и почти одновременно экран телефона в руках у Чонгука загорелся: ему опять звонила мама. Чонгук глубоко вздохнул и нажал на значок зелёной трубки на экране. Оттягивать этот разговор не имело смысла. Он что-нибудь да придумает, так? – Чонгук? Милый, ты там? Ты в порядке? – раздался тревожный голос его матери, и Чонгуку захотелось вдруг расплакаться от той мягкости, что сквозила в родном голосе. Хотелось сказать: «Нет, мам, не в порядке». Сказать: «Мам, знаешь, я причинил кое-кому боль». Спросить: «Мам, что мне теперь делать? Я себя ненавижу, что мне делать?» Но вместо этого Чонгук лишь тихо сказал: – Да, я тут. – Слава богу с тобой всё хорошо, – выдохнула мама с облегчением. – Почему ты не отвечал на звонки? Отцу сегодня пришло оповещение о том, что ты вернулся в город с каким-то омегой – мы решили, что это какая-то ошибка, отец звонил и разбирался, но они сказали… Чонгук, чувствуя, как падает сердце, прервал её: – Это правда. Молчание. Из другой комнаты доносились звуки какой-то экшн-сцены и энергичная музыка. Чонгук понадеялся, что ни Тэхён, ни уж тем более Чимин не услышат разговора, что Чонгук вёл на кухне. Ему стоило догадаться, что родителей оповестят. – То есть… – начала его мать неуверенно, и Чонгук сжалился, продолжил за неё: – Я встретил омегу, поэтому вернулся раньше. – Где вы… где вы встретились? – Голос его матери звучал удивлённо, но гнева в нём не было – пока не было. И не будет, подумал про себя Чонгук и соврал: – Он за лесом ухаживал на той территории, куда я приехал отдыхать. Жил в деревне неподалёку. Мы сразу друг другом… – Он сглотнул ком в горле и закончил сдавленно: – увлеклись. – Ох, дорогой, ну это же замечательно! – обрадовалась она, а затем спросила уже более осторожно: – А ты уверен, что он… хороший человек? Всё-таки не стоило может быть так резко, может стоило сначала пообщаться, знаешь, узнать друг друга получше? – Мам, – твёрдо сказал Чонгук, сжимая дрожащую руку в кулак, пытаясь успокоиться. Он лгал ей, он ей лгал, своей любимой маме – но что ещё он мог сделать? – Он мне нравится, – закончил Чонгук и в этом хотя бы был честен. Чимин ему действительно нравился – может, не в том плане, о котором она подумает, но что с того? Хотя бы в этом Чонгук её не обманывал. Мама его ещё мгновенье помолчала, а затем сказала: – Мы примем любой твой выбор, сынок, ты же знаешь. Я поговорю с отцом – может, он и будет злиться, что ты не спросил нашего согласия, но ты ведь уже взрослый, да? Я могу рассчитывать на то, что ты будешь ответственным? Позаботишься об этом омеге? Горло перехватило слезами. Да, Чонгук был взрослым и мог отвечать за свои поступки. Именно это он и собирался делать: отвечать за Чимина. Помогать ему. Поддерживать его. Потому что это было меньшее, что Чонгук мог омеге дать после того, что тот пережил по вине Чонгука. – Конечно, мам, – сдавленно сказал Чонгук, стараясь удержать эмоции в узде, стараясь не расплакаться пока не положит трубку. – Ну ладно, не буду тебя больше отвлекать, иди к нему, – сказала мама, а затем добавила: – Мы тебя любим, дорогой, не забывай. – Я вас тоже, – выдавил Чонгук, а затем как мог быстро нажал на сброс, потому что первый всхлип вырвался непрошенным из горла. Чонгук убрал телефон в карман едва дрожащей рукой, а затем быстро ушёл в ванную и заперся там – не хотел, чтобы его застали плачущим – в очередной раз. Чонгук опустил крышку унитаза, включил воду в раковине так сильно, чтобы она заглушала звуки его плача, а затем уселся на крышку и прикрыл лицо руками, сотрясаясь от всхлипов. Он должен был взять себя в руки, повторял он сам себе. Чимину было намного хуже, намного больнее – Чимин держался, Чонгук должен был держаться ради Чимина. Слёзы всё не хотели останавливаться – как же он устал от слёз. В итоге Чонгук просидел все два часа, пока шёл фильм, в ванной. Тэхён подошёл к двери пару раз, обеспокоенно поинтересовался всё ли в порядке и нужно ли Чонгуку что-нибудь, – но он не пытался выманить Чонгука из ванной, и тот был ему за это благодарен. Чонгуку нужно было время, чтобы успокоиться. Время, чтобы побыть одному. Время, чтобы смириться с ситуацией и унять эту ужасную боль в груди, которая разверзалась пропастью тогда, когда Чонгук меньше всего ждал, меньше всего был готов. Он никогда не был готов. В конце концов выйти его заставил вежливый стук в дверь, а затем последовавшее голосом Чимина: «Чонгук? Мне в туалет надо». Чонгук тут же ощутил стыд – он совсем не подумал об этом, когда занимал ванную, – и, умывшись в последний раз, вышел в коридор. Чимин, не встречаясь с ним взглядом, тут же скользнул в ванную, прикрывая за собой дверь. Чонгук же зашёл в комнату, где на экране ноутбука застыли финальные титры, а на кровати расположился Тэхён. Увидев Чонгука, Тэхён тут же поднялся на ноги, и обеспокоенное выражение расцвело у него на лице. Чонгук наверняка выглядел помято – в зеркало он не смотрел, не мог, но глаза его по ощущениям опухли и наверняка покраснели от слёз, а губы были искусаны почти до крови. – Куки? – тихо позвал Тэхён, и Чонгук просто раскрыл руки для объятий, ничего не говоря, не глядя другу в глаза. Тэхён обнял его и прижал к себе, Чонгук глубоко вдохнул его знакомый запах и отогнал от себя ещё одну волну беспомощных слёз. Он сделал Чимину больно. Как же Чонгук себя за это ненавидел, от этой ненависти перехватывало дыхание, так сильно она давила изнутри, становясь всё сильнее с каждым его судорожным вздохом. – Как фильм? – тихо спросил Чонгук вместо того, чтобы дать ужасным ощущениям поглотить себя с головой. – Честно говоря я ни секунды не запомнил, – мягко засмеялся Тэхён, и Чонгук слабо улыбнулся, всё ещё вжимаясь лицом ему в плечо. Несколько мгновений они стояли так, в тишине, а затем Тэхён осторожно поинтересовался: – Ты с кем-то говорил на кухне? Чонгук едва заметно кивнул. Не было смысла скрывать это от Тэхёна. – С родителями. Они… получили оповещение от миграционного агентства. – О, – выдохнул Тэхён, а затем отстранил Чонгука от себя, осторожно заглядывая ему в глаза. На этот раз Чонгук не стал отводить взгляд. – И что ты им сказал? Чонгук пожал плечами: – Наплёл что-то про то, что Чимин работал на территории, ухаживал за лесом, что так мы и познакомились. Что он жил в деревне неподалёку, что-то в этом духе. На лице Тэхёна снова отразилась тревога. – И что они сказали? Чонгук ещё раз пожал плечами, но движение вышло скованным, нервным. – Мать была рада. – То есть… они думают, что вы встречаетесь? Они хотят с ним познакомиться? Прежде чем Чонгук успел ответить, дверь в ванную открылась, и в коридоре возник Чимин. Чонгук тут же закрыл рот, бросил на Тэхёна предупреждающий взгляд, выпутываясь из его объятий, а затем обернулся к Чимину. Чонгук не собирался ничего ему рассказывать – он что-нибудь придумает, решит ситуацию со своими родителями каким-нибудь способом, но омегу он в это вовлекать не собирался. Чонгуку хотелось Чимина защитить, пусть его родители и не были прямой угрозой. Чонгуку не хотелось, чтобы Чимин притворялся перед ними, что испытывает к Чонгуку какие-то тёплые чувства, – заставлять его делать такое было бы откровенной жестокостью после того, что тот пережил. Что они оба пережили. Чимин встретил их с Тэхёном настороженным взглядом, проходя мимо и устраиваясь на стуле рядом со столом, где стоял всё ещё показывающий застывшую картину ноутбук. – Я бы хотел узнать, – начал Чимин, а затем окинул их ещё одним взглядом, отвлекаясь. – Что-то случилось? – Нет-нет, – тут же заверил его Тэхён беззаботным и очевидно фальшивым тоном. Чимин выгнул бровь, но ничего не сказал. Тэхён уселся на кровать лицом к Чимину и похлопал ладонью по месту рядом с собой, приглашая Чонгука тоже сесть. Тот подчинился, а затем спросил, глядя на Чимина: – Так что ты хотел узнать? Тот закусил губу, на лице его отразилась вдруг неуверенность. Омега глядел на Чонгука несколько мгновений, и в запахе его появилась та самая нота настороженности, которую Чонгук привык уже ощущать. Если бы они были одни, наверное, они бы сидели молча ещё некоторое время – потому что Чонгук не знал, что сказать, не знал, как успокоить и уверить омегу в том, что тот мог спросить о чём угодно, – но, к счастью, сейчас они были не одни. – Чиминни, – мягко обратился к омеге Тэхён, а затем протянул руку, и Чимин, переведя на него взгляд, принял её, вцепился в неё своей. Его крепкая хватка выдавала насколько сильно он на самом деле нервничал. – Ты ведь знаешь, что можешь спросить о чём угодно? Если хочешь, Чонгук может пока посидеть на кухне? Чимин перевёл дыхание, и выражение нерешительности слетело с его лица. Он вновь выглядел непробиваемо уверенным в себе, только продолжал сильно сжимать руку Тэхёна, и Чонгук поразился этой мгновенной перемене в нём. Чимин мог справиться с собой, мог пересилить себя и сделать то, что считал нужным. Чонгук восхищался такими людьми, потому что сам он зачастую не мог побороть собственную нерешительность и просто так добиться того, чего хотел. – Нет, – покачал Чимин головой в ответ на слова Тэхёна, – я хотел спросить Чонгука. – Он вновь взглянул на Чонгука, и от его внимательного взгляда по спине у того прошлись мурашки. – Чем ты занимаешься в будние дни? Чонгук моргнул. Вопрос был таким невинным, что сбил его с толку. Почему Чимин так волновался, если хотел спросить что-то настолько рутинное? – Я, эм, учусь и подрабатываю, – ответил Чонгук. Чимин покивал: – Учишься, да, точно, тебе ведь всего девятнадцать. – Какое-то странное выражение возникло у омеги на лице, Чонгук не смог его разобрать, а затем Чимин продолжил: – Нам ведь говорили что-то о том, что мы не обязаны… быть вместе во время твоих рабочих или учебных активностей. Чонгук кивнул: – Да, у них есть моё расписание. Они не будут отслеживать местоположение так строго в эти часы. – Значит я могу… выходить куда-то в это время? Один? – спросил Чимин, и наверняка именно эта тема заставила его нервничать ранее. Неужели он думал, что Чонгук собирается запереть его в квартире и никуда не выпускать? Что-то внутри неприятно перевернулось при мысли об этом, и Чонгук поспешил заверить омегу: – Конечно, можешь. Я сделаю тебе дубликат ключа, уверен он будет готов сегодня же. Чимин глядел на него удивлённо, будто не ждал, что Чонгук согласится так легко, а затем осторожно улыбнулся. – Спасибо, – сказал он, всё ещё улыбаясь, и Чонгук почувствовал, как внутри него развернулось какое-то тёплое чувство, согревающее до самых кончиков пальцев. Он покраснел и опустил взгляд себе под ноги. – Значит, мы можем собираться на прогулку? – спросил Чимин, и Тэхён тут же вклинился в разговор: – Сначала ужин, Чиминни. – Но я не голодный, – ответил ему Чимин, и голос его был почти обиженным, как у разбалованного ребёнка, которому не купили игрушку – и это на самом деле было очень забавно. Чонгук едва заметно улыбнулся, поднимаясь с места и направляясь на кухню: он уже знал, чем закончится спор с Тэхёном, особенно если дело касалось еды. – Вот ты не голодный, а я да! – воскликнул Тэхён, передразнивая обиженный тон Чимина. – Ты что, хочешь, чтобы я умер с голоду по дороге? – Ничего ты не умрёшь, можешь съесть оставшееся печенье, пару конфет и… – говорил Чимин, но он уже тоже поднимался с места и явно не собирался активно с Тэхёном спорить. Мудрое решение, подумал про себя Чонгук, а потом задался вопросом а удавалось ли ему самому хоть когда-нибудь переспорить Тэхёна? Ему казалось, что не было ни одного такого случая. – Печенье и пару конфет?! – в самом настоящем ужасе вскричал Тэхён, следуя за Чимином попятам, будто тот мог сбежать, если б Тэхён отстал от него хоть на шаг. – И это ты называешь ужином?! Богохульство! – С какой стороны это богохульство вообще? – недоумённо поинтересовался Чимин, но Тэхён его уже не слушал. – Такое просто требует наказания, как ты считаешь, Куки? – спросил Тэхён, уже роясь в холодильнике и выуживая на свет пачку фарша. – Самой высшей меры, – притворно серьёзным голосом отозвался Чонгук, но, когда Чимин обернулся к нему, он улыбался. – Поможешь мне нарезать – погоди, какой рукой ты пользуешься ножом? – отвлёкся от зачитывания своего приговора Тэхён, кидая на Чимина вопросительный взгляд. – Правой, – послушно ответил Чимин, и Тэхён вновь принял свой показной серьёзный вид. – Пак Чимин, вы караетесь, э-э, нет погоди, за ваше преступление следует ответственность в виде – в общем, помоги мне нарезать овощи, – сдался он, махнув рукой. – Я не так хорош в официальных речах, как Куки. Чимин выгнул бровь и кинул на Чонгука любопытный взгляд. Чонгук закатил глаза. – Тэ, только потому, что я учусь на юриста не значит, что я хорош в официальных речах. – Юриста? – неверящим тоном выдал Чимин, и Тэхён прыснул: – Да, можешь себе представить? – Кто бы говорил, господин будущий банкир, – заметил Чонгук, и взгляд Чимина перетёк на Тэхёна, став ещё недоверчивее. Тэхён, занятый тем, что выкладывал на стол лук, чеснок и пару морковок, только фыркнул: – У меня много талантов, к твоему сведению. – И я прекрасно об этом осведомлён, – признал Чонгук таким тоном, что нельзя было различить, шутит он или нет. Чимин ещё пару мгновений переводил взгляд с одного на другого – «Что стоишь, бери нож», сказал ему Тэхён, – а затем покачал головой и тихо пробормотал: – Вы оба странные. Тэхён на это лишь засмеялся, а Чонгук прикрыл рот рукой, скрывая собственный смешок. Да, они с Тэхёном действительно были странными, тут уж ничего не поделаешь.