ruby haunt – a quiet evening
ruby haunt – western wallflower
ruby haunt – headrush
+++
Становится как-то прохладно. Не должно быть; за окном приятный вечер позднего лета, но никак не промозглая осень. Но всё-таки Йоонас чувствует, как его слегка колотит в тонкой домашней футболке, и думает, что ему, наверное, стоит пойти за кофтой или чем-то ещё, может быть, надеть толстовку. Холодок пробирается по спине под его кожей и заставляет дрожать до самых костей, как будто его закинули в северные воды. Он не двигается, впрочем. Он просто разглядывает медленно закипающий чайник. Он запускает пальцы в кудрявую чёлку и вздыхает, пытаясь снять напряжение, убрать эту тяжесть из груди, но это не особенно помогает. Его сердце только набирает темп, и он пялится широко распахнутыми глазами на стены вокруг него. Только ничего не происходит. С ними всё в порядке, со стенами. Ничто нигде не дёргается, не скрипит. Йоонас захватывает губу зубами и тянет, и снова делает глубокий вдох, прежде чем выпустить изо рта маленькое облачко пара. — Привет, — он выдавливает из себя. Вот и к ужину компания. Иногда ему становится грустно жить одному. В туре всегда классно — он уходит в отрыв, ловя кайф от каждой секунды на сцене, а потом тур заканчивается, и он снова возвращается сюда, к своей собаке и… …и к нему. Ничто не двигается. Йоонас ждёт звона разбивающегося стакана, или удара двери о косяк, но ни то, ни другое не следует, только лампа над кухонным островом едва заметно, но мигает. Внутри что-то обрывается. И всё-таки он должен был уже привыкнуть. Йоонас напоминает себе, что это естественно — бояться того, что он физически не может контролировать, понять, увидеть даже. Того, что не совсем здесь. По его пальцам проходится неестественный жгучий холод. Он поджимает их. Это у него такое «привет». — Поговорить хочешь? — спрашивает Йоонас. — Моргни там люстрой, если да. Он поднимает глаза к потолку и смотрит на лампочку под мягким абажуром, пока перед глазами не остаётся тёмного пятна. Она мигает, снова. Единожды. Да. Йоонас видит своё отражение в стеклянной дверце кухонного шкафа. В голову не приходит никаких эпитетов — он не устал, ему не грустно и не сложно, он просто… здесь. Просто ещё один тихий вечер, и как только он закончит с макаронами, он завалится с ноутбуком и Нетфликсом и заснёт через пару часов до самого утра. Чайник автоматически выключается с щелчком. — Ага. Как дела? Что новенького у тебя… в астрале или как там? Йоонас не уверен, как он вообще планирует получить в ответ что-то большее, чем простые мигания лампочками формата «да» или «нет». Он не знает морзянки, последняя покупка радиоприёмника, чтобы ловить сигналы между частотами, провалилась с треском, а доска для спиритических сеансов застряла где-то в доставке, и он не уверен, что вообще должен связываться с ней — он в курсе одного призрака в его квартире, но чёрт знает, что шатается по зданию, кроме него. Может, он случайно приманит каких-нибудь опасных демонов. И он не то что бы за себя беспокоится, сколько за его маленького призрачного друга. — Мы в туре были, — Йоонас начинает говорить сам. Он встаёт и подходит к плите, чтобы залить кастрюлю кипятком и закинуть макароны. — Уже скучаю по всему этому. Хотя хорошо спать в своей кроватке. Он задумывается на пару мгновений. — Ты по мне соскучился? Лампа мигает единожды. Да. В этом есть определённый азарт. Он чувствует лёгкое, как пёрышко, прикосновение к своим плечам — в такие моменты он представлял себе, что его призрак стоит позади него, опёршись на его плечи. Или, если ему повезёт, холод спускался вниз и оставался где-то в районе живота, словно он обнимал его со спины. Он думает, что ему не должно быть страшно. Он живёт так уже не первый год, и он… в общем-то, он доброжелательный. Правда, немножко озорной. Оставляет повсюду отпечатки ладоней — Йоонас знает точно, он наткнулся на ручку с ультрафиолетовым фонариком, а затем сделал это забавное открытие (хотя волосы на его руках встали дыбом) — и шумит. Очень много шумит. Йоонасу кажется, что у него завёлся неуклюжий призрак; он роняет вещи и сбивает их с краёв, он топает и стучит по дверям, и иногда в этом стуке появляется некоторый ритм, рисунок даже. Йоонас думает, что при жизни он был барабанщиком или что-то в этом роде. Йоонас никогда не спрашивал его, как он умер. Он однажды спросил его, скучает ли он по своей жизни, и все, что он получил в ответ, было «да» и молчание на несколько дней. Это его забеспокоило даже больше, чем факт присутствия в его жизни призрака — и внезапно поставило перед фактом, как сильно он привык ко всем этим маленьким звукам и знакам. Может быть, он прошёлся по больной теме. Может, он пропустил в книжном самоучитель с азами по общению с призраками, и в нём говорилось, что нельзя расспрашивать призраков об их жизни. Йоонас, конечно, любопытный до ужаса и любит совать нос в чужие дела, но чужие границы для него не пустой звук. Даже если «чужие» — это личные границы призрака. Так что он продолжает болтать про тур, постепенно успокаиваясь. Мысли о том, что он вот так сидит посреди комнаты в одиночестве и разговаривает сам с собой, куда-то исчезают. Потому что не в одиночестве. Совсем нет. Его преследует стойкое ощущение присутствия, которое со временем становится комфортным; поначалу оно его тревожило, а теперь даже казалось приятным, когда Йоонас к нему, наконец, привык. И стойкое ощущение, что на него смотрят — но не следят, а… скорее присматривают? И вечер продолжается. Мигающие лампочки больше его не пугают. Он ожидает увидеть в них ответ, и они несут смысл — знакомый и понятный. Хлопок от случайно упавшей книги больше не заставляет его замирать на минуты в холодном и липком ужасе. Он вздыхает, понимая, что это просто его призрачный друг снова неуклюже гуляет по комнатам или хочет внимания, спускается в гостиную и ворчит, поднимая книжку с пола. Перестук по двери больше не что-то потустороннее, а скорее приглашение к разговору. Он даже научился сначала заставлять настольную лампу Йоонаса мигать в предупреждении, что он засиделся за работой, прежде, чем сразу выключать весь компьютер. Йоонас давно уже решил, что они друзья. Он ведь таким родился. Даже призрак, всего лишь частичка едва существующей души, может быть его товарищем. Он, конечно, не может представить, как холодно и одиноко ему, навечно застрявшему между измерениями, заблудшему страннику в загробной жизни, только посочувствовать, но приятно знать, что кто-то готов составить тебе компанию в подобные тихие вечера. Йоонас не держит его, но он приходит сам; и в комнате всегда становится градусов на пять прохладнее, чем должно быть. А потом Йоонас привозит домой приносит домой настоящую, многовековую доску для спиритических сеансов, и первое, что он делает, это спрашивает имя своего призрачного друга. Указатель легко скользит по старинному дереву, выводя слово буква за буквой. А-л-е-к-с-и. — Ну привет, Алекси, — хмыкает Йоонас, и свет в его доме начинает безумно мерцать — и, хотя его живот неприятно скручивает от дискомфорта, ему кажется, что Алекси просто в восторге. Он улыбается: — тебе нравится слышать своё имя? Да. Указатель кружит возле слова, и Йоонас может представить перед собой радостно прыгающего призрака. — Отлично, — смеётся он. — Теперь мы друзья по-настоящему. Знаешь, что это значит? Полный набор услуг для друзей. По рукам? Он не уверен, какие услуги он может предложить призраку, который по сути невидим, его невозможно коснуться, и навряд ли в его жизни происходит что-то интересное, кроме того, что он просто есть каким-то потусторонним чудом, и поэтому Йоонас не может предложить ему ни Дружеских Объятий, ни Мудрого Совета или Веского Слова. Это не мешает ему поднять руку вверх, в пустоту — как в ожидании рукопожатия. Повисает небольшая пауза — а потом его пальцы начинает покалывать от холода. Как будто он засунул их в сугроб. Указатель под другой его рукой двигается снова к «да». — По рукам.