×××
17 июля, 1991г. Через два года она начинает больше интересоваться Томом. Он для неё сродни загадки, которую ей предстоит разгадать. Гермиона помнит все слова матери по поводу него, поэтому ей становится проще представить общую картину. За это время она узнала много новых слов и наконец поняла, что имела в виду мама, когда сказала, что ему плохо — Том психически не здоров. Пока что она не знает, что конкретно это значит — оказывается, существует много болезней и все они очень странные, — однако это ненадолго. В папином кабинете она находит выписку из больницы, где из интересного узнаёт только дату рождения Тома, рост и вес. Возможно, её внимание привлекает также множество букв и цифр, но она не может понять, что они означают. На второй странице — это целая папка — Гермиона замечает дату и город, где он проходит лечение. Том находится в больнице уже больше десяти лет. Гермиону начинает тошнить от этого осознания и ей приходится прервать свои поиски информации о нём, когда она слышит двигатель автомобиля на улице. Что-то случилось с ним, когда ей было всего около года, и из-за этого он вынужден сидеть взаперти. Гермиона кое-что узнала у Невилла о психиатрических лечебницах, и хотя после этого у неё появилось некоторое отвращение к ним — совсем детское, ещё не совсем осознанное, — желание увидеть, поговорить с родным братом всё ещё преобладает над ней. И несмотря на то, что она не знакома с ним, она отчаянно по нему скучает.Глава I
5 октября 2021 г. в 07:03
27 октября, 1988г.
Жирные капли стекают по закрытому окну, и Гермиона не отрываясь следит за ними. Ей десять лет, и сегодня она узнала, что у неё есть брат.
Из-за болезни она находится дома уже почти семь дней, и, когда ей становится невыносимо скучно, мама наконец даёт ей занятие — просмотр семейного альбома. Гермиона воодушевлена. Она никогда не видела его прежде, поэтому для неё это сродни Рождеству.
Она аккуратно листает фотографии, с открытым ртом глядя на каждую, пока не натыкается на одну в самом конце. Она потрёпанная, концы загнуты, но, кажется, хранится крепче, чем все остальные. Гермиона в удивлении склоняет голову набок.
Чтобы не повредить фотографию, она осторожно убирает две полоски скотча, держащие её, и достаёт. Глаза Гермионы округляются. На ней изображён мальчик, похожий на тех, кто ходит в среднюю школу, с младенцем на руках. Гермиона быстро понимает, что тот малыш — она сама.
Она в конец убеждается в этом, когда переворачивает фотографию. В одном из помятых уголков красивым маминым почерком написано: Том и Гермиона. Июль, 1978.
— Мам!
Гермиона вскакивает с мягкого ковра и бежит в родительскую комнату, крепко удерживая фотографию. Она боится как-то повредить её или уронить — не зря же мама приклеила её на скотч. Когда Гермиона забегает в спальню, мама сидит в декоративном кресле и вяжет. Очки для чтения сползли с её переносицы, но она поправляет их только в тот момент, когда замечает Гермиону.
— Детка? Что случилось?
Джорджия выглядит очень удивлённой, когда Гермиона показывает ей фотографию. Она резко встаёт с кресла, пугая свою дочь, и выхватывает у неё снимок.
— Откуда ты её взяла? — слова мамы получаются слишком грубыми для Гермионы, и она краснеет. Неужели я сделала что-то плохое? Она будет сейчас меня ругать?
— Я... Я... — с её губ слетает непонятный лепет, когда она не знает, что сказать.
Мама странно смотрит сначала на фотографию, а затем на неё, будто сравнивая. Наконец выражение её лица немного смягчается, и это облегчение для Гермионы. Она снова поправляет очки — простое, но такое знакомое и тёплое движение, — садясь рядом с Гермионой на колени.
— Извини, детка, — мама проводит тёплой ладонью по её волосам, пальцами расчёсывая кудрявые пряди.
Гермиона прикрывает глаза, но вскоре сказка заканчивается. Она невольно хмурится.
— Кто этот мальчик на фотографии? — спрашивает она, замечая, что теперь мама неотрывно смотрит на него. Она выглядит грустной.
Гермиона вновь окидывает фотографию оценивающим взглядом, останавливаясь на мальчике. Смотря на его волнистые волосы, привлекательные черты лица и красивую клетчатую рубашку, она решает, что он ей нравится. Гермиона краснеет, однако что-то тянет вновь посмотреть на его лицо. С замиранием сердца она замечает, что он смутно похож на её папу.
О нет. Он не может быть её отцом — мальчик на фотографии слишком молод! — поэтому в её голове возникают другие идеи.
— Это... — мама останавливается, чтобы подобрать слова, но Гермиона уже слышит их в своей голове. — Знаешь, звучит ужасно странно, но ты уже взрослая девочка и должна понять меня, — её голос становится серьёзным. Гермиона кивает, заворожённо наблюдая за лицом матери. — Этот мальчик — твой старший брат.
Её сердце, кажется, останавливается в груди. Она слышит его где-то за пределами своего маленького тела, продолжая улавливать слова матери.
— Его зовут Том, — на её лице появляется мягкая улыбка, будто она вспоминает что-то очень приятное. — Ты родилась, когда ему было тринадцать лет, поэтому на фотографии он держит тебя на руках.
— Но где он? — Гермиона поражена. Она не знает, какие ей нужно подобрать слова, чтобы полностью выразить свой шок. Однако она точно может сказать, что удивлена, испугана и рада одновременно — странная детская непосредственность, которая позже покажется ей смешной. — Почему я никогда не видела его? Он в другом городе?
Мама медленно качает головой, и её глаза наполняются слезами. Гермиона смущённо останавливается, думая, что она обидела её.
— Нет, детка, — она проводит ладонью под глазами, сняв очки. — Том очень сильно заболел, когда ты была маленькой, поэтому нам с папой пришлось отвезти его в больницу.
— Доктора его не вылечили? — это единственное объяснение тому, почему его до сих пор нет дома и мама плачет.
— Нет... Да. Том не хочет лечиться, поэтому они сказали, что он будет находиться в больнице до тех пор, пока ему не станет легче.
Глаза Гермионы округляются от её слов. Она цепляется за мать, плечи которой слегка подрагивают от с трудом сдерживаемых рыданий.
— Но... Почему он не хочет лечиться? — страх за Тома и непонимание смешиваются внутри неё. — Он не хочет домой? Я ему не нравлюсь?
— Дело не в тебе, Гермиона, — мама качает головой и откладывает фотографию, усаживая Гермиону на колени. Она её медленно качает, обхватив похолодевшими руками, как делает всегда, когда ей грустно. — У Тома... очень серьёзная болезнь и вылечить её трудно. Он хочет домой, я уверена в этом, просто... надо дать ему ещё немного времени. Думаю, он бы не захотел пропустить то, как ты переходишь в старшую школу.
Небольшая улыбка появляется на губах Гермионы, и она теребит прямые локоны мамы.
— Да! Я очень этого хочу! А мы... — она вновь чувствует смущение, оставляющее отпечаток на её щеках. — Мы можем съездить к нему в больницу?
Мама выглядит озадаченной. Страх того, что она не разрешит, поражает Гермиону.
— Ну... Это трудный вопрос, — наконец сдаётся она. Её пальцы вновь запутываются в волосах дочери. — Я не думаю, что эта больница — то место, где тебе нужно побывать.
— Но почему? — с возмущением спрашивает Гермиона, округлившимися глазами смотря на мать. — В прошлом году мы ходили к папе несколько раз! И ты мне разрешила!
Джорджия хочет сказать причину, но вовремя останавливает себя. Она не думает, что в десять лет Гермионе следует знать так много о Томе. Она искренне не хочет, чтобы её дочь росла с мыслями о неполноценности их семьи, но... когда-то ей придётся это сделать.
— Это немного другая больница. Для особых детей, — добавляет мама, когда Гермиона начинает задавать вопросы. — У него ничего не болит, просто ему очень плохо.
Гермиона озадаченно переводит глаза на Тома, с каменным выражением лица смотрящего в камеру. Ей кажется, что на фотографии он держит её слишком крепко, и вздрагивает. Наверняка тогда ей было больно.
И как ей понять слова мамы? Том болеет, но при этом у него ничего не болит. Это слишком сложно для неё сейчас.
Они разговаривают ещё несколько минут. Джорджия, решая перевести тему, спрашивает о её самочувствии, а после отпускает в комнату. Гермиону накрывает желание залезть в кровать и никогда не покидать её, поэтому она повинуется ему, слишком устав вне комнаты. Это всё лень, как сказал бы папа.