Голод

      23 августа, 1991г.       Вечером Гермионе звонит Гарри, и они около получаса разговаривают по телефону.       — Как думаешь, Малфой в этом году снова будет приставать к нам? — спрашивает он. В трубке слышно, что он что-то жуёт.       Гермиона фыркает, а потом морщится. Она сидит на диване, перекинув ноги через подлокотник, и накручивает на палец телефонный провод. Её родители уехали на мероприятие по работе, поэтому она сможет разговаривать с Гарри ещё час или что-то вроде того. Обычно они запрещают пользоваться телефоном больше десяти минут.       — Не знаю, Гарри, — искренне говорит она, пожимая плечами, будто он сидит рядом с ней. — Если он что-нибудь будет говорить нам, то, клянусь, я ударю его по лицу.       Смех Гарри придаёт ей уверенности в этом.       — Да! Это точно то, что ему нужно!       Резкий звук из кухни, к которой Гермиона сидит спиной, заставляет её похолодеть. Она не из пугливых, но дома нет никого, кроме неё, и уже вечереет. Липкий страх поднимается вверх по её телу.       — Подожди, Гарри. Мне кажется, я что-то услышала, — её голос снижается до шёпота. — Пойду проверю.       Он согласно мычит, но, кажется, сейчас ему всё равно на это. Гарри говорит слова на удачу, и она кладёт телефон на стол, вставая с дивана. Её левая нога немного затекла из-за неудобной позы, поэтому передвигаться таким способом становится в разы сложнее.       Сердце Гермионы колотится в груди со скоростью света, когда она медленно крадётся на кухню. Она старается идти бесшумно, в носках ступая на половицы, но они скользят, поэтому у входа она едва не падает. Гермиона вовремя успевает ухватиться за дверной косяк, предотвращая падение лицом на доски. Она в ужасе смотрит вниз.       Фух. Вот это да.       Переводя дыхание, она нащупывает в полной темноте выключатель. Загорается яркий свет, на мгновение ослепив её, однако, привыкнув, Гермиона быстро понимает, что всё в порядке. Краткий осмотр комнаты с задёрнутыми шторами не даёт ей никакой пищи для размышлений, чтобы она усомнилась в этом.       Гермиона выдыхает. Облегчение стрелами вонзается в её маленькое тело, вспотевшее из-за инстинктивного страха и неудавшегося падения.       На всякий случай она оставляет свет на кухне и вскоре возвращается в гостиную. Перевёрнутый телефон одиноко лежит на деревянном столе, однако, когда она садится обратно на диван и подносит его к уху, то слышит пустоту. Гермиона хмурится, отводя его от себя. Странно. Обычно Гарри никогда не уходит вот так, не сказав ни слова. И сейчас не поздний вечер, чтобы родители позвали его спать. Возможно, ужин...       Гермиона кривит губы и убирает телефон, вскакивая с дивана. Через два дня начнутся уроки — её второй год в средней школе, — и она может заняться чтением учебника по математике, но... Она с сомнением смотрит на полностью покрытый мраком приближающейся ночи второй этаж, не решаясь ступить на старую лестницу. После случая с кухней это выше её сил.       Чтобы отвлечься от прочно укоренившейся внутри неё тревоги, Гермиона выбегает из дома и идёт на площадку, которую построил её отец. Малиновый закат окрашивает соседние дома и деревянные качели, когда она садится на них. Медленно покачиваясь, она со скукой смотрит вдаль, на горизонт, мечтая о том, чтобы родители быстрее вернулись домой.

×××

      30 сентября, 1991г.       Во время ланча Гермиона вместе с друзьями устроились во дворе для отдыха. Их окружают остальные студенты, разбросанные по полю небольшими группами, но друзья не обращают на них внимание.       Рон сидит на лавочке и жуёт свой сэндвич, пока Гермиона и Гарри отдыхают на траве.       — Какой сегодня скучный день, — бормочет Гарри, глядя на небо.       Гермиона лениво поворачивает к нему голову. Он вздыхает и поправляет очки.       — Да уж, — соглашается Рон, откусывая хлеб.       Он откидывается на деревянную спинку и болтает ногами в воздухе. Гермиона вскрикивает, когда он случайно пинает её по колену носком ботинка.       — Чёрт, Рон!       Она садится на траву и обнимает руками ногу, недовольно глядя на него. Рон покрывается румянцем.       — Прости, — он откладывает еду на лавочку. — Прости! Я случайно.       — Да, знаю, — ворчит она, потирая ушибленное место. — Ты всегда всё делаешь случайно.       Её движения становятся невольно чаще. Колено немного пульсирует, но ничего серьёзного. Сегодня Гермиона решила пойти в шортах, поэтому небольшой след грязи остался на её коже — вот что волнует её больше.       — Да ну тебя, — обеспокоенный взгляд сменяется на обвиняющий, и он надувается. — Если я один раз задел тебя, то это не значит, что я делаю так постоянно. И вообще, — Рон отводит глаза на её покрасневшую ногу, — это не так уж и больно.       Гермиона вспыхивает, но ничего не отвечает, отвернувшись от него. Она не знает, почему до сих пор продолжает дружить с Роном — у них больше перепалок, чем нормальных разговоров. Но, даже несмотря на это, ей трудно представить, что она когда-нибудь прекратит общение с одним из мальчиков. Звучит как кошмар.       — Ой, — Гарри резко вскакивает, оказываясь рядом с ней. Он обводит их глазами и поправляет очки. — Вы слышали о том, что недавно из тюрьмы сбежал заключённый?       Сердце Гермионы резко останавливается в груди. Перед глазами витают образы грязного лохматого мужчины с широкой улыбкой, от которой у неё каждый раз пробегают мурашки по спине. Её передёргивает.       — Сириус Блэк, — выдыхает Рон, округлив глаза. — Я читал о нём вчера в газете! Кровожадный тип!       — Да... — Гермиона обнимает себя руками. — Он убил несколько человек, а одного — свою последнюю жертву — замучил до беспамятства... Честно, не представляю, как он сбежал из Азкабана. Это же самая охраняемая тюрьма во всей Англии.       Гарри проводит рукой по затылку, задумчиво глядя на свои кроссовки.       — Не знаю... Папа сказал, что в детстве они учились в одной школе. Что-то вроде дружбы.       — Серьёзно? — неверие отражается на лице Рона. — Твой отец дружит с убийцей?       — Дружил.       — Господи, — он выдыхает, и Гарри с отчаянием кивает. Все краски в одночасье слетают с лица Рона, выделяя россыпь из веснушек на его щеках и переносице.       Гермиона облизывает губы и садится рядом с ним, сложив руки на коленях. Обычно Рон достаточно чувствителен к таким вещам, поэтому ей действительно становится жаль его. Несмотря на свою неловкость и нелепость, он — олицетворение невинности и доброты для неё.       — Знаете, — через некоторое время говорит Гарри, скрестив ноги, — это напоминает мне один случай за городом. Не помню точно, как его звали, но один парень убил свою одноклассницу. Когда все были на уроках, он проследил за ней и зарезал в туалете, пока та плакала в одной из кабинок. Жуткая история. Было много крови.       Рон отмахивается от него.       — Всё, хватит! — он хватает свой ланч и вскакивает с лавочки, как ошпаренный. — Я, пожалуй, пойду сделаю английский, пока Макгонагалл на меня опять не наорала.       Гермиона вздыхает, но решает не останавливать его. Она смотрит, как он уходит пошатываясь, а затем поворачивается к Гарри.       — Никогда не слышала об этом деле, — задумчиво произносит она, рассеянно потирая коленку. — Когда это произошло?       Гарри поднимает глаза к небу, будто готов услышать от него ответ.       — Двенадцать лет назад, по-моему. Или тринадцать. Честно сказать, не знаю, — он качает головой и поворачивается к ней спиной, положив руки на колени. — Мама сказала, что папа только учился в университете, когда стало известно о том убийстве. Через несколько лет он попытался разобрать его, но о нём уже практически все забыли. Прошло много времени с тех пор.       Гермиона кивает. Ветер колышет его смоляные волосы, и она следит за тонкими прядками, качающимися на его затылке. Напряжение и какая-то смутная тревога, что вновь находит место в её сердце, повисают над ними.       Она сглатывает.       — Сколько им было лет?       — Примерно так же, как и нам.       В груди Гермионы леденеет. Она не может представить, чтобы в их школе случилось что-то подобное. Чтобы мальчик двенадцати-тринадцати лет вышел из класса и хладнокровно убил свою одноклассницу, пока остальные решают примеры на математике...       Её губы пересыхают, и она вяло облизывает их, чувствуя, как всё тело тяжелеет от мимолётной фантазии. С каждой секундой всё больше бросает в дрожь.       — На самом деле, эти случаи действительно похожи, — вновь говорит Гарри будто под гипнозом. — Блэк совершил своё первое убийство в шестнадцать лет, но не в школе, а в доме друга.       — Друга? — глаза Гермионы округляются от догадки. — Он убил своего друга?       Гарри с опозданием кивает.       — Да. Близкого, — его голос холодеет, как и всё внутри неё. — Не знаю, как его звали, но Блэк убил его, пока они играли в приставку. Он подстроил это под самоубийство, поэтому к нему не было вопросов.       — А потом он убил одиннадцать человек... — дополняет Гермиона, когда Гарри резко останавливается. — Я... не знаю. Ужасная история.       Она замечает, что Гарри напрягается, однако он ничего не говорит. Несколько минут они сидят в полной тишине.       — Иногда я задумываюсь о том, если бы на месте того парня был мой отец.       Гермиона опускает руки на его плечи, несильно сжимая.       — Я думаю, сейчас уже бесполезно думать об этом.       — Но, Гермиона, — он поворачивается к ней, и, к своему сожалению, она замечает блеск слёз в уголках его глаз, — Блэк сбежал из тюрьмы. Он... у него же не будет цели... Нет?       Вопрос застывает на его пересохших губах. Гарри смотрит на неё ещё несколько мгновений, прежде чем качает головой и садится рядом.       — Прости... — бормочет он. — Я... не знаю, мне просто страшно.       Гарри проводит рукой по волосам, сжимая их в кулаке. Гермиона облизывает губы, до сих пор не находя слов. Её грудная клетка тяжело поднимается и опускается под натиском сложного решения и разговора.       — Всё в порядке, Гарри, — в конце концов говорит она, неуверенно поглаживая его по спине. — Это Лондон. Блэка быстро поймают.       Он поднимает на неё взгляд.       — ...Ты так думаешь? — почти жалобно спрашивает он.       — Не знаю, — честно отвечает она. — Но мне бы хотелось верить в это.       Они смотрят друг на друга, практически не шевелясь, пока звонок на урок не разрушает их безмолвное молчание. Гермиона поднимается с лавочки на негнущихся ногах и нехотя идёт по полю к школе, думая лишь о том, как долго длилась боль той девочки.