Голод

      15 мая, 1995г.       — Я просто хочу сказать, что мы сдохнем во время подготовки к экзаменам.       Они сидят в библиотеке, приняв решение собраться там после занятий. Гермиона ищет книги, которые могут понадобиться им для работы, пока Рон ноет за столом. Гарри спит.       — Это всё из-за того, что ты начал готовиться к ним за месяц, Рон, — она качает головой и тянется к полке, что находится выше всего. — Тем более никто из-за этого ещё не умирал.       Рон тяжело вздыхает и подходит к ней сзади, чтобы помочь. Гермиона ухмыляется ему, держа в руке несколько книг.       — Спасибо.       — Мы будем первыми, — он качает головой. Его глаза расширяются, когда она подходит к столу и опускает фолианты к уже образовавшейся стопке. — Однозначно… Гарри, чёрт возьми! Ты видишь это?       Он начинает толкать его плечом, от чего Гарри просыпается. С недовольным ворчанием он открывает глаза и смотрит на них сквозь сонную дымку, запуская пальцы в смоляные волосы.       — Чт… что такое, Рон? — тихо спрашивает он, озираясь по сторонам. — Что происходит?       — Ничего необычного, Гарри, — Гермиона сжимает губы и упирает руки в бока. — Кроме того, что твой друг не хочет готовиться к экзаменам. Для вас это важнее всего, ребята! Вы собираетесь идти в колледж в этом году, поэтому вам надо набрать высшие баллы.       Гарри хмурится, будто не понимает смысл её слов, прежде чем фыркает и снова ложится на диван. Гермиона вскидывает брови. Это бесполезно.       — А… хорошо, — бормочет он, а после зевает и обнимает себя руками. — Я думал, ты разбудил меня из-за чего-то серьёзного, Рон.       — Гарри!       — Как бы… да, — Рон чешет затылок, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Гермионы.       Она открывает рот, чтобы сказать всё, что думает о них, прежде чем закрывает его. Гермиона раздражённо фыркает и вскидывает подбородок, отворачиваясь от них. Она чувствует взгляд Рона на своём затылке.       — Знаете что, — медленно начинает она, смотря на забитые полки перед собой и пытаясь не взорваться от злости, — я бы хотела сейчас так много высказать вам, парни. Вы просили меня помочь вам с подготовкой почти всю неделю, а сейчас, когда я свободна, вы ведёте себя как…       — С чего мы начинаем, Гермиона? — невинно спрашивает Рон, перебивая её.       Она резко оборачивается. Рон натянуто улыбается ей, уже сидя за столом, а Гарри касается руками лица, пытаясь проснуться. Гермиона сужает глаза.       — С математики, Рон.       Его лицо падает от разочарования.       — Но…       — Никаких но, Рон, — говорит Гермиона и подходит к столу, открывая учебник по математическому анализу за прошлый год. — Пожалуй, рациональнее всего будет начать с первой темы. Вы помните, что мы учили в прошлом году?       Гарри и Рон синхронно качают головой. Гермиона тяжело вздыхает.       — Боже… С уравнений. С самых обычных уравнений.       — Отлично, — Гарри убирает руки с лица и хлопает в ладоши. — Сколько тем у нас было в том году? Двадцать пять?       — Двадцать. Не волнуйтесь, мальчики, вы всё успеете. Вам только важно знать, какие именно темы будут спрашивать на экзамене, — она сужает глаза, глядя на Гарри. — Но, конечно, вы не готовились все эти годы и даже не знаете об этом, да?       Она поднимает брови. Гарри краснеет, пока Рон с брезгливостью читает книгу по истории. Ну конечно, я другого и не ожидала. Им в этом году уходить в колледж, а они ведут себя как дети.       — Ты знаешь ответ на этот вопрос, — пожимает плечами Гарри, а после машет ей рукой, вставая с дивана. — Мне кажется, лучше начать прямо сейчас. У нас с Роном и близнецами запланирована игра на пять вечера.       Гермиона удивлённо смотрит на него, послушно отдавая учебник, когда Гарри протягивает к нему руки.       — Игра? Но как же подготовка? У вас всего месяц до экзаменов, а мы ещё даже не начали!       Рон отодвигает от себя книгу по истории, с презрением смотря на небольшой фолиант.       — Я не хочу сдавать экзамены, — бормочет он, сжимая волосы в пальцах. — Мне это не нравится. Вы видели темы по истории? Я спрашивал мистера Бинса, там столько заданий…       — Ты заканчиваешь среднюю школу, Рон, и должен знать больше, чем век, когда основали Англию, — Гермиона закатывает глаза и садится за стол, доставая из сумки тетрадь для учёбы и ручку. — А теперь, думаю, действительно стоит начать, иначе я больше не поведусь на ваши просьбы.       Гарри отдаёт ей книгу, и она опускает её на стол, открывая первую тему. Несмотря на жалобные взгляды друзей, она начинает объяснять теорию, периодически прерываясь на отдых.       Они заканчивают ближе к четырём. Гермиона возвращается домой в одиночестве, расставшись с Гарри и Роном на половине пути. Она оставляет велосипед в гараже, где уже по привычке пусто, и заходит в дом, с удивлением замечая, что там тихо.       Ни единого звука.       — Мама? — зовёт Гермиона, проходя дальше по коридору.       Её встречает тревожная тишина.       Она заглядывает на кухню и гостиную, сжимая лямку своей школьной сумки, однако там оказывается пусто. Волнение ползёт по позвоночнику. Гермиона заправляет волосы за уши и быстро поднимается наверх.       Сердце громко бьётся в груди, грозясь выпрыгнуть наружу с каждым шагом. Она даже не знает, из-за чего волнуется. Гермиона ещё раз зовёт мать, а после Тома, однако уже с большей неохотой. Когда их имена растворяются в тишине, она поочерёдно заглядывает в комнаты каждого.       В доме никого.       Гермиона удивлённо осматривает пустую спальню матери, где по обычаю разбросаны одежда и таблетки, и прикрывает дверь, направляясь в свою комнату. Странно. Она быстро переодевается в домашнюю одежду, а затем спускается вниз и выходит на задний двор через гостиную.       Том.       Гермиона подпрыгивает от испуга, когда видит брата, сидящего на качеле и читающего книгу. Он поднимает взгляд, кажется, только сейчас заметив её присутствие, и вскидывает брови. Том не выглядит довольным.       — Где ты была? — прямо спрашивает он, не сводя с неё глаз.       Дрожь ползёт по её телу от его приказного тона. Гермиона морщится и закрывает за собой дверь, проходя во двор. Она останавливается напротив него, неловко переступая с ноги на ногу.       — В школе, — бормочет она, хмуро глядя на него.       Том сжимает губы. Он оценивающе смотрит на её одежду, и Гермиона начинает жалеть, что не нашла ничего более закрытого. Она прокашливается.       — Где мама? — грубо требует она, вскидывая подбородок.       — Они с отцом уехали.       Раздражение сменяется на удивление. Уехали? Какого чёрта они вновь оставляют его одного в этом доме?       — На сеанс? — спрашивает она не столько Тома, сколько саму себя. Он никак не реагирует на её слова. — Как давно?       — Достаточно, — кратко отвечает Том и прикрывает книгу. — Садись ко мне.       Гермиона хмурится от его просьбы.       — Нет, я не…       — Сядь, Гермиона. Прошу.       Она растерянно смотрит на него. Прошу? Что на него снова нашло? Гермиона оборачивается назад, будто там есть кто-то или что-то, что способно сейчас помочь ей. Никого. Она неохотно идёт к качеле, спрятав руки за спиной.       Взгляд Тома обретает удовлетворительные нотки, когда она аккуратно опускается рядом с ним.       — Как твой день в школе? — невинно начинает он.       Гермиона медлит. Она поднимает на него глаза, взволнованно перебирая пальцы, однако не видит в его взгляде ничего особенного, за что ей стоило бы зацепиться. Ей кажется, что, возможно, она видит там даже искренний интерес.       Любопытно.       — Всё нормально, — тихо отвечает она, опустив глаза на свои руки.       Гермиона чувствует себя не в своей тарелке. Странно сидеть и разговаривать с Томом об её школьном дне: обычно они редко встречаются дома, поэтому видеть подобную активность от него… Она думает, что всё дело в таблетках.       — Ты выглядишь уставшей.       Гермиона смущается от его слов и начинает ёрзать на своём месте.       — Да, я… — стоит ли говорить ему, что я после школы встречалась с друзьями? Разговоры с Гарри он не воспринимает положительно. — Я помогала некоторым ребятам готовиться к экзаменам. Знаешь… выпускной класс и всё такое.       Что за бред я несу? Ей хочется смеяться от нервозности.       — М-м. Это очень мило с твоей стороны.       Тяжёлая рука опускается на её голову. Гермиона застывает на своём месте, глядя на собственные руки. Они подрагивают. Том молчит рядом с ней, на мгновение задерживаясь на её макушке, прежде чем начинает медленно вести рукой вниз. Пальцами он зацепляет переднюю прядь и начинает накручивать её.       — Том… — голос Гермионы дрожит, когда она решает открыть пересохший рот и предпринять какие-то меры. — Что ты делаешь?       Он мычит рядом с ней, не прекращая движений.       — Трогаю твои волосы, — с лёгкой иронией в голосе говорит он.       — Я… Э-э, — она сглатывает. Краска заливает всё её лицо и уши, что он наверняка уже заметил. — Может, ты… перестанешь? Это странно.       — Что именно?       Что ты трогаешь мои волосы, придурок.       — Том, пожалуйста, — настойчиво говорит она, сбрасывая его руку. Гермиона поворачивается к нему полубоком, чуть отодвигаясь назад. — Это действительно странно.       Его лицо трогает тень расстройства. Гермионе хочется сказать, что это чувство наигранно, однако она не может до конца убедить себя в этом. Уголки её губ падают.       — Я не знал, что тебя это может задеть, — тихо говорит он извиняющимся тоном. Тошнота скручивается в её желудке.       Нет… нет. Он по-настоящему расстроился или играет? Только не говорите мне, что первое.       — Это не так…       Их глаза встречаются, взгляды смешиваются. Краска заливает её лицо ещё сильнее, чем до этого. Гермиона кусает нижнюю губу, когда дыхание учащается. Из-за чего она так нервничает? Из-за того, что Том почти извинился перед ней, или из-за его странного поведения?       Ей нужны ответы на эти вопросы.       — Прости, — слово срывается с его языка так легко, будто он репетировал несколько раз до этого. Кожа Гермионы покрывается мурашками. — Я постараюсь как можно меньше прикасаться к тебе, если это неприятно.       — Э-э…       — Думаю, тебе стоит отдохнуть после школы.       Удивление переполняет Гермиону. Она наблюдает за тем, как Том отворачивается от неё и открывает книгу, больше не обращая на неё внимания. Чёрт возьми.       — Да, — хрипит она, прежде чем вскакивает с качелей и почти бежит до дома.       Гермиона старается не оборачиваться, когда касается двери и с трудом открывает её. Привычное жжение на её спине больше не преследует, что дарит ей неожиданный укол разочарования. Что со мной не так?       Она идёт на негнущихся ногах к дивану и опускается на него, только затем вновь бросив взгляд на задний двор. Ей видна та часть, где сидит Том. Он читает книгу, как ни в чём ни бывало, пока Гермиона впитывает каждую его черту. Её сердце сжимается, и она обнимает подушку двумя руками, впиваясь в неё пальцами.       Почему у меня стойкое ощущение, будто я в чём-то виновата?       27 мая, 1995г.       На выходных они решают собраться на заднем дворе во время обеда.       Теперь находиться там вдвойне неприятно для неё. Гермиона всё ещё чувствует себя неловко после того случая несколькими днями ранее, постоянно ловя себя на мыслях о старшем брате. Ей не даёт покоя чувство, будто она действительно обидела его.       Том молчит. С тех пор он не подходит к ней и почти не обращает внимания, будто её совсем не существует. Гермиона не ожидала, что это будет причинять ей дискомфорт: напротив — все эти месяцы она мечтала о спокойствии, но сейчас, когда получила его, оно больше не приносит былого удовольствия.       Всё так странно.       — Гермиона, — говорит её мать, помогая отцу обжарить мясо, — прошу, принеси тарелки и стаканы. Том, милый, помоги ей.       Последнее предложение задевает её. Гермиона морщится, но кивает и встаёт с газона. Том, который всё это время сидел рядом с ней, безразлично проводит по ней взглядом и повторяет. Её ладони становятся липкими, и она поспешно отводит глаза в сторону.       — Сейчас, мам, — сипло говорит она, открывая дверь в гостиную.       Том входит вслед за ней. Прохлада опускается на её кожу после жары, которая не покидает Лондон уже несколько недель, и Гермиона сдерживает стон облегчения. Ей обязательно нужно купить защитный крем в каком-нибудь из магазинов.       Они не говорят ни слова. Гермиона без проблем берёт несколько тарелок из шкафа, всё это время ощущая присутствие Тома позади, однако со стаканами оказывается сложнее. Она смотрит наверх, на самый высокий шкафчик, прежде чем начинает тянуться. Ей почти удаётся достать несколько из них, однако Том опережает.       Она вздрагивает от неожиданности. Том подходит достаточно близко для того, чтобы коснуться грудью её лопаток, и с лёгкостью берет посуду. Гермиона краснеет и опускает взгляд, отходя от него в сторону.       — Спасибо.       Он не отвечает.       Гермиона проводит ладонями по бёдрам, вытирая пот о ткань жёлтых шорт, а затем убирает волосы за уши. Том выжидающе смотрит на неё, когда она поднимает взгляд.       — Мы можем идти, — тихо говорит она, избегая смотреть ему в глаза.       Лёгкая нервозность лижет её позвоночник.       Том кивает и молча идёт в сторону выхода из гостиной, пока Гермиона стоит у кухонного стола, пытаясь отдышаться. Господи. Мне нужно успокоиться. Ну же, Гермиона!       — Ты идёшь? — слышится его голос из гостиной. Проскользнувшее в нём безразличие бьёт её по лицу.       Гермиона прижимается бедрами к столешнице и закрывает пылающее лицо руками.       — Я скоро буду, — пищит она, стараясь контролировать свой голос. — Скажи им, что я ищу салфетки.       Гермиона сжимает губы, когда вместо ответа слышит скрип двери. Она убирает дрожащие ладони от своего лица и поворачивается к столешнице, пытаясь успокоить себя. Что с ней такое? Почему Том внезапно стал волновать её больше, чем раньше?       Кажется, она перегрелась на солнце.       Гермиона качает головой, прежде чем берёт тарелки и пачку салфеток и идёт на задний двор. Томас встречает её раздражающим взглядом, выключая гриль.       — Что ты там делала? — грубо спрашивает он, прежде чем подходит к ней и хватает тарелки.       Гермиона подавляет укол злости и вскидывает подбородок, хмуро смотря на отца.       — Я искала салфетки, — тихо говорит она. — Разве Том не сказал тебе?       Томас поднимает на неё взгляд и смотрит, как на идиотку, прекращая накладывать еду.       — Они на столе, Гермиона.       Она бросает взгляд, замечая несколько штук в салфетнице. Ой. Краска ползёт по её щекам, и она сжимает в руках пачку салфеток, убирая её за спину.       — Ой. Прости, — бормочет она, переступая с ноги на ногу.       Томас раздражённо качает головой, опуская тарелки с едой на стол. Когда Джорджия приносит вино и сок, они садятся и начинают есть. Гермиона избегает смотреть на Тома, который сидит прямо напротив неё, слушая скучную болтовню матери и отца.       — Это лето будет сложным, да? — мама улыбается, глядя на неё. Гермионе кажется, что она слышит намёк на насмешку. — Столько экзаменов и все за пару недель. Наверное, очень большая нагрузка.       — Она справится с экзаменами, — холодно говорит отец, сидя рядом с ней. Он опускает кусочек мяса в рот и несколько секунд жуёт, прежде чем продолжает. — Нам повезло, что наша дочь умна в плане академических предметов. Ей будет легко найти университет.       От Гермионы не ускользает, с какой иронией он говорит про её ум. Она сжимает губы и опускает взгляд на свою тарелку, размазывая по ней соус.       — Уверена, так и будет. Кстати, вы уже думали о том, куда мы сможем съездить на летние каникулы?       Тишина длится несколько секунд. Гермиона поднимает голову, с удивлением замечая взгляд матери на себе. Её лицо вытягивается, а рот чуть приоткрывается.       — Что? — удивлённо переспрашивает она.       Джорджия вздыхает и закатывает глаза.       — У вашего отца в июле начнётся отпуск, и мы хотели бы отдохнуть всей семьёй. Впервые, — с горечью добавляет она, после чего делает глоток вина. Томас молчит. — Мы бы хотели съездить в соседние курортные города.       Гермиона облизывает губы. Её взгляд падает на Тома, который равнодушно смотрит на неё, будто ожидая, что она первая даст ответ на вопрос. Неожиданно... Даже слишком.       — Я… — она пожимает плечами и выдавливает из себя маленькую улыбку. — Думаю, это хорошая идея.       — Было бы прекрасно, — мягко говорит Том.       Мать переводит внимание на него и расплывается в широкой улыбке, вызывая очередной приступ тошноты. Гермиона бросает взгляд на Томаса и видит, как он до побеления сжимает нож и вилку, не сводя глаз с матери и брата. Её брови взлетают наверх.       Он ревнует?       — Тогда отлично, — Джорджия сияет и хлопает в ладоши, как маленький ребёнок. — Я должна составить список мест и достопримечательностей, которые нам стоит посетить.       Мать продолжает болтать об этом до конца обеда. Томас больше не отвечает ей с тем энтузиазмом, какой был раньше, лишь изредка выдавливая из себя несколько слов. Кажется, её это полностью устраивает.       Гермионе кажется, что она находится под водой. Это сводит с ума. Она почти не слышит родителей, полностью сосредоточившись на мыслях о Томе и предстоящих каникулах. Провести два месяца лета с ним в машине и тесном отеле, из которого они будут выходить только по вечерам? Боже… Я не смогу. С учётом того, что происходит в последнее время...       А что происходит?       Дрожь ползёт по её телу. Гермиона проводит руками по бёдрам, сжимая ткань шорт влажными пальцами. Её переполняет ужас и волнительное ожидание одновременно, которые она не может контролировать. Они наслаиваются друг на друга, заставляя её желать вскочить из-за стола, закрыться в комнате и плакать до конца дня от их сумасшедшего накала.       Она тяжело вздыхает и поднимает взгляд, сразу же останавливаясь на лице брата. Он ест и смотрит в тарелку, не обращая на неё внимания, и ей приходится неохотно отвернуться.       С ней происходит что-то странное, и ей это не нравится.